из СОЗДАНИЕ ВСЕЛЕННОЙ (послесловие к "Властелину Колец" в переводе М.Каменкович и В.Каррика, "Терра"-"Азбука",СПб, 1995)
Толкин родился в Южной Африке, куда незадолго до того перебрались его родители. Трех лет он приехал с матерью в Англию и был на всю жизнь потрясен травой и деревьями, ведь в Африке он привык видеть горячий вельд с колючками, а на Рождество в доме наряжали эвкалипт. Следы этого "открытия" видны в книгах Толкина на каждой странице.
Обратно мать с детьми уже не вернулась: отец, сравнительно молодой еще человек, скоропостижно скончался и семья осталась в зеленой Англии. Первые несколько лет прошли в местечке Сархоул - там были мельницы, озеро, лес и все прочие атрибуты сельской жизни. Исследователям впоследствии не пришлось долго искать прототип сказочной страны, выдуманной Толкином, - Заселья: это и есть Сархоул. Увы - со временем этот райский уголок стал жертвой индустриализации, что Толкин пережил нелегко.
Через некоторое время мать Толкина Мейбл Саффилд вынуждена была оставить Сархоул и перебраться в пригород Бирмингема. Это было вызвано решающей переменой в ее мировоззрении: Мейбл обратилась в католичество, а в Сархоуле подходящей католической церкви не было. К тому же дети подрастали, и пора было подумать об их образовании.
Смена исповедания, без сомнения, была для Мейбл Саффилд актом глубочайшей веры - и немалого мужества, так как это означало разрыв с родней, одиночество и нищету - вдова с двумя детьми, Мейбл зависела от денежной поддержки близких людей, но с переходом в католичество вынуждена была от нее отказаться: в те времена между протестантством и католичеством шла война не на жизнь, а на смерть и перебежчики считались чуть ли не военными преступниками. Позже Толкин писал, что вражда родственников в буквальном смысле убила его мать - Мейбл провела последние годы в удручающей бедности, заболела диабетом и вскоре умерла: инсулина тогда еще не изобрели...
Мальчиков опекал католический священник, о. Френсис Морган; до конца жизни он оставался им близким другом. Джон и Хилари получили прекрасное классическое образование. Джон Толкин рано начинает проявлять выдающиеся способности к языкам; более того - сам начинает изобретать языки, конструировать алфавиты и грамматики. В звучании слов он находит особую красоту. После смерти матери - всего-то четыре года и побыла она католичкой - Джон Рональд принял эстафету католицизма и никогда не изменял ему. "Католицизм для Толкина был одной из двух важнейших составляющих его интеллектуальной жизни", - пишет его биограф [Carpenter H. Biography of J. R. R. Tolkien. London, 1977.] (второй были языки). На выставке, открытой к юбилею в Бодлеанской библиотеке (Оксфорд), представлен был студенческий деловой дневник Толкина. Черным на его страницах отмечены повседневные дела и часы, отведенные занятиям; красным - дни религиозных праздников, посещения церкви, молитвы. Так вот - черного и красного примерно поровну... Толкин восхищался и гордился поступком своей матери настолько, что впоследствии потребовал того же от своей невесты - и та перешла в католичество задолго до свадьбы, покинув сразу ощетинившихся против нее родственников-протестантов и всех прежних друзей...
С 1911-го по 1915-й Толкин изучает английский язык и литературу в Оксфордском университете, где получает специальную стипендию для особо одаренных студентов. Способности позволяют ему претендовать на академическую карьеру. Интересы Толкина определились сразу - это англосаксонская литература, древнеисландский язык, древнескандинавская мифология. Самым значительным произведением раннего англосаксонского средневековья считается "Беовульф", среднескандинавского - "Старшая Эдда"; позже Толкин стал одним из выдающихся специалистов по обоим текстам, и оба они бесконечно отражаются в зеркалах его книг. Кроме того, изобретение языков за годы студенчества из хобби перерастает в дело жизненной важности. Из незаконченной повести "Потерянная дорога" можно вычитать, что Толкин чувствовал себя не столько изобретателем новых, сколько открывателем существующих или когда-то существовавших языков.
Это смутное ощущение никогда не перерастало в сознательное "ясновидение" или что-либо в этом роде: Толкин всегда оставался в рамках реальности и не придавал своим снам и ощущениям статуса непреложной истины. И все же герой "Потерянной дороги" узнает однажды, что на выдуманном им языке говорили в Атлантиде. Атлантида - под другим названием - встречается и в эпосе Толкина "Сильмариллион"; и всю жизнь Толкина преследовал сон о черной волне, которая поглощает зеленые поля и деревни, а потом сон этот унаследовал один из его сыновей...
"Сильмариллион" Толкин начал писать чуть ли не сразу после окончания университета (и, заметим в скобках, зачисления в ряды действующей армии) - по его собственным словам, выдуманные языки требовали для себя вселенной, где они могли бы свободно развиваться и функционировать, и Толкин принялся за создание такой вселенной. Тем временем мир реальный не давал забыть о себе. Как говорит выдающийся исследователь творчества Толкина Том Шиппи, Толкин - наряду с Оруэллом, Голдингом и Т. X. Уайтом - принадлежит к тем писателям, в которых стреляли, а это во многом определяет творческую индивидуальность. Не странно ли, заметил Шиппи в своем докладе на конференции, посвященной столетию Толкина, что именно эти писатели "ушли" от реальности, создав воображаемые миры. Может быть, литература типа "фэнтэзи" вообще отражает реальность добра и зла полнее, чем так называемая "реалистическая" литература, и те писатели, что встречались со Злом лицом к лицу, не случайно избирают потом для описания этой встречи древний жанр притчи?
На общем фоне первой мировой войны, замечает все тот же Том Шиппи, полк, где служил Толкин ("Ланкаширские стрелки"), сражался необычайно успешно и одержал ряд побед, прежде чем ранение перебросило Толкина в госпиталь - как бы преднамеренно давая ему передышку для осознания ужасного опыта войны. За время пребывания на больничной койке он выучил еще два-три языка и даже перелистал учебник русского (дополняя это чтением романов Достоевского), "однако" романа с русским языком и культурой у Толкина так и не получилось, хотя эстетическое впечатление от необычного звучания русских слов запомнилось ему на всю жизнь, - по крайней мере, так он говорил впоследствии.
По выходе из госпиталя Толкина встречает другой, изменившийся мир. Лучших друзей Джон Рональд потерял в битве при Сомме - и с тех пор сквозной нитью проходит через его творчество мотив горьких побед и счастливых концов без радости. Мир после войны в книгах Толкина всегда невосполнимо теряет слишком много прекрасного, слишком непохож на прежний, чтобы ликование победителей осталось неомраченным. Многие упрекают Толкина в том, что, дескать, в его книгах гибнут только второстепенные герои. Но в его собственной истории погибли главные, и Толкин берет на свои плечи бремя их неосуществленных замыслов и невоплотившихся дарований.
Итак, новая жизнь. Толкин женится на девушке, что ждала его без малого восемь лет; становится преподавателем английского языка в университете в Лидсе; работает с другими учеными над Оксфордским словарем английского языка. В 1925 году он возвращается в Оксфорд, чтобы преподавать англосаксонский, в 1926-м знакомится с К. С. Льюисом (1898-1963), в будущем - писателем и богословом, автором множества книг, изданных теперь и у нас. Вокруг Толкина и Льюиса вскоре образуется небольшой кружок литераторов, студентов и преподавателей, увлеченных древними языками и мифами, - Инклинги. Толкин ведет обширную научную работу, переводит англосаксонскую поэзию, усердно трудится, чтобы обеспечить семью, выросшую из двух человек до шести, а на досуге рассказывает детям сказки и рисует (рисунки эти в Англии выдержали не одно издание). В 1936 году, после публикации одной из таких "домашних" сказок - "Хоббит, или Туда и Обратно", - к Толкину приходит литературный успех, издательство заказывает продолжение... С той поры научная деятельность отходит на второй план и по ночам Толкин пишет "Властелина Колец".
Не был забыт и "Сильмариллион". К тому времени эпопея включала в себя историю сотворения мира и падения Атлантиды, историю богов (Валаров) и рас, населяющих Землю вместе с человеком, - благородных бессмертных эльфов (создавая своих эльфов, Толкин во многом опирался на древнеанглийскую христианскую традицию, где дискуссия о существовании эльфов и об их природе считалась вполне оправданной), гномов, древолюдей... "Сильмариллион" разворачивается в трагическую и величественную картину - причем речь идет не о какой-либо иной планете, а о нашей Земле: Толкин как бы "восстанавливает" забытые звенья ее истории, извлекает на свет утерянные сказания, "проясняет" происхождение детских считалочек, которые, по его мнению, часто являются осколками прекрасных, но утерянных легенд прошлого... Замысел Толкина честолюбив и грандиозен - он намерен создать не больше и не меньше как "мифологию для Англии". В то же время он ни на секунду не претендует на то, что его фантазия представляет собой что-то большее, чем фантазия (и в этом его основное отличие от русского мифотворца и визионера Даниила Андреева!). Человек создан по образу и подобию Божию, говорит Толкин в своем эссе "О волшебных сказках"; следовательно, человек способен творить миры. Он не может вдохнуть жизнь в свое творение, но Бог, если захочет, волен сделать это, - оживил же Он гномов, созданных архангелом-Валаром Аулэ (рассказ об этом есть в "Сильмариллионе"), и картину художника Ниггля (рассказ "Лист кисти Ниггля", впервые опубликованый в 1945 году). Не знаешь, чему удивляться больше - дерзости этого замысла или смиренности самого дерзновения. Параллелей "Сильмариллиону" в мировой культуре мало, - по крайней мере, если говорить о попытках столь же грандиозного масштаба. Одни дерзали без смирения - и создавали ереси, другие ни на что особенно не дерзали - и развивали жанр "фэнтэзи". Пожалуй, только малоизвестный датский богослов Грюндтвиг [N. I. Agеу, "Quid Hinieldus cum Christo?" - New Perspectives on Tolkien's Theological Dilemma and his Sub-Creation Theory (доклад на Оксфордской конференции 1992 г., посвященной столетию со дня рождения Толкина).] занимался примерно тем же, только полувеком раньше (не исключено, кстати, что Толкин напрямую вдохновлялся его идеей - Грюндтвиг мечтал написать "мифологию для Дании"). Схожи и богословские оправдания, которые находят для своей любви к языческой мифологии дохристианского периода христиане Грюндтвиг и Толкин.
Стоит, однако, помнить, что "Сильмариллион" мог бы остаться никому не известным чудачеством оксфордского профессора, не выйди из-под пера этого же профессора "Властелин Колец", задуманный как продолжение детской книги, но, слово за слово, неожиданно для самого автора, превратившийся в книгу для всех возрастов (и больше для взрослых!). "Властелин Колец" вдохнул в "Сильмариллион" жизнь и душу, которых тому недоставало. На величественном фоне появились герои, близкие каждому, и читатель с их помощью смог перенестись в мир Толкина на равных с героями эпоса, а мир Толкина, кроме "героического" и "эльфийского", обрел и "человеческое" измерение.
Образно выражаясь, "Властелин Колец" пропущен автором через опыт второй мировой войны. У Толкина никогда не было иллюзий насчет "левых" (за это его не любят сегодняшние западные социалисты), тем более насчет Сталина - его он оценивал достаточно трезво, и аура победителя не могла затмить этой правды своим, многих ослепившим, блеском. Он предвидел войну - и тяжело переживал ошибки английских политиков перед ее началом; не был он очарован и романтикой испанской гражданской войны - хотя уж на нее-то поддался даже Льюис. Но, по-видимому, Джон Рональд обладал поистине адамантовой твердостью убеждений и трезвостью мысли. Восторг слияния с толпой в формуле его духа отсутствовал. И вот сейчас, через пятьдесят лет, мы начинаем с ним соглашаться... Ходят легенды, что именно "Письма" Толкина, где он говорит о своих политических убеждениях достаточно резко, замедлили выход в свет полного перевода "Властелина Колец". Впрочем, пусть свет на это прольют те, кто знает. Заметим еще, что и победа над Германией не вызвала у Толкина эйфории - он был далек от идеализации победившей стороны.
Итак, в 1949 году "Властелин Колец" был закончен ("Я породил монстра", - пугал Толкин издателей) и в 1955 году вышел в свет (издатели готовились понести убытки). В итоге - ослепительное признание и вскоре - слава и богатство. Были, конечно, и ругательные отзывы на книгу; но теперь, по прошествии сорока лет, можно смело сказать, что человечество делится на две части: одна, прочитав "Властелина", уже не мыслит себе жизни без Толкина; другая, не дочитав первого тома, равнодушно откладывает книгу в сторону. Что ж, это задача для психологов и прочих знатоков человеческой натуры. Процитируем по два отзыва с той и другой стороны:
"Для романа... это феноменально дорогая книга, и, видимо, я должен относиться к ней серьезно, но я не могу найти для этого ни одной по-настоящему серьезной причины" (обозреватель популярной газеты);
"Герои "Властелина Колец", хоббиты - это просто мальчишки, взрослые герои - в лучшем случае пятиклассники, и... никто из них ничего не знает о женщинах, кроме как понаслышке!" (критик Эдвин Муир);
"За последние годы я не прочел ничего, что доставило бы мне такую радость" (поэт Уинстон Хью Оден);
"Успех Толкина в Англии был по большей части реакцией против скучного, беспринципного, редукционистского коммерческого материализма; меня самого в этой книге - а я прочитал ее в декабре 1956-го - привлекла неоспоримая красота его выдуманного мира, красота, в которой можно найти убежище от всех (увы, чересчур правдоподобных!) ужасов, приводящих на память самые скверные стороны мира, в котором мы тогда жили, мира, где повсюду можно было видеть следы тоталитарного мышления" (Дэвид Даган, член английского общества любителей Толкина).
Среди предшественников Толкина называли Джорджа Макдональда, Шекспира, короля Альфреда, Г. К. Честертона, Эрнста Кассирера и Ариосто (не считая англосаксонских поэтов раннего средневековья); среди последователей - Урсулу Ле Гуин и легион других писателей-фантастов (а кроме того, поэта и музыканта Бориса Гребенщикова); да и сам Льюис много у Толкина позаимствовал для своего "нарнийского" цикла, который сегодня у нас так популярен (кстати, даже среди английских поклонников Льюиса мало кто знает, что именно Толкин помог воинствующему язычнику и агностику Льюису обратиться в христианство!); среди основных тем Толкина называют, кроме взаимоотношений язычества и христианства, о чем речь шла выше, тему влияния маленького человека на ход большой Истории, темы смерти и бессмертия, случая и провидения, порчи и благодати, происхождения зла, тему власти (одна из главнейших!) и многие другие. Споры вокруг Толкина не затихают, а книги о нем все продолжают и продолжают выходить, не говоря уже о нескольких периодических журналах разноязычных и разномастных "толкиновских обществ".
Итак, годам к шестидесяти Толкин внезапно стал знаменит - особенно, когда вышло американское издание "Властелина". Толкин был польщен и удивлен. В письмах друзьям он признавался, что, "как и все драконы, неравнодушен к лести". Успех книги скрасил последние годы писателя (он умер в 1973 году) материальным достатком - впервые за всю жизнь, он получил возможность не вести мелочные списки расходов. Но главное - он наконец-то освободился от каторги, на которой гнул спину всю жизнь - от ежегодной проверки экзаменационных работ! Зато появилась новая, добровольная обязанность - отвечать на письма поклонников, принимать визитеров... Кроме того, к радостям успеха присоединилась тревога - во многих местах земного шара книгу приняли настолько серьезно, что она чуть ли не заменила некоторым увлекающимся личностям Священное Писание, стала их жизнью и верой. Легко догадаться, как это обременяло совесть автора-христианина. Эарендел .из древнеанглийского стихотворения смог донести весть о Христе до язычников и не превратился в новое божество; надеялся избежать этого и Толкин, но преуспел лишь отчасти.
В последние годы жизни Толкин готовил к печати "Сильмариллион", но так и не закончил этой работы
Библиография
Скрытый текст:
Властелин Колец:
1. Хоббит, или Туда и Обратно. RusEng
2. Властелин Колец: Братство Кольца.
3. Властелин Колец: Две башни.
4. Властелин Колец: Возвращение Короля.
скачать ВК Rus Eng Приложения к ВК:скачать все
1. Сказание об Арагорне и Арвен.
2. Народ Дарина.
3. Повесть лет.
4. Руководство по переводу имен собственных.
5. Письменность и произношение. Романы:
Сильмариллион RusEng Другие произведения:
1. Амбарканта Rus
2. Атрабет Финрод ах Андрэт (речи Финрода и Андрэт) Rus
3. Деpево и лист (Tree and Leaf) Rus
4. Кузнец из Большого Вуттона (Smith of Wootton Major) RusEng
5. О волшебной сказке (неокончен.) Rus
6. Письма рождественского деда Rus
7. Пpиключения Тома Бомбадила (The Adventures of Tom Bombadil) RusEng
8. Феpмеp Джайлс из Хэма (Farmer Giles of Ham) RusEng
9. Элессар Rus
10. История Средиземья ( The History of Middle-Earth ) смотрите тут
Обсуждение творчества Перумова в теме, посвященной Толкину, считается жесктим оффтопом со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами (удаление постов, вынесение замечаний).
Последний раз редактировалось Chaosman; 05.01.2010 в 21:16.
Я вот ещё вспомнил про своё знакомство с творчество Толкинеа - во 2ом классе мы читали главы из Хоббита - помню про приключения Бильбо в Лесу читали(и даже делали рисунки по этому произведению). И только когда я в классе 6 прочитал ВК, понял что мои корявые рисунки с волосатоногим коротышкой и пауком имеет какоето отношение к гениальной вселенной)))
Последний раз редактировалось BaLUn; 16.06.2007 в 18:15.
Причина: орфография
Я лично считаю, что сначала всё таки Хоббита надо прочитать, ну а потом уж ВК, Хоббит хоть и сказка но после прочтения понимаешь, что завёрнуто всё не очень уж подетски, ну а потом, когда читаешь ВК у тебя уже не возникает никаких вопросов.
З.Ы.Сам я сначала ВК прочитал, а только потом Хоббита но думаю что это не правильно, порядок он и есть порядок.
__________________
Одно Кольцо покорит их, одно соберёт их,
Одно их притянет и в чёрную цепь скуёт их
В стране по имени Мордор, где распростёрся мрак.
Соглашусь со многими сперва нужно читать Хоббита, уже только потом ВК. Лично я прочитав Хоббита загорелся поискам продолжения и нашел его в лице ВК, потом последовал Сильмариллион, другие малоизвестные труды , типа "Неоконченые сказания" и т.п., одним словом все что раскрывало мир Толки(е)на. И до сих эта Вселенная Средиземья будоражит мое сознание!)
Сильм для меня стал настоящим откровением. Только благодаря ему я понял насколько глубокий мир получился у Толкиена. А потом я начал читать Перумова "Кольцо Тьмы" и увидел использование всего этого в деле.
Ікони теж плачуть,
Коли ніхто не бачить.
Холод не лякає,
Того, хто з вогнем.
А слова з журналу так безмежно мало,
Мало, щоб відчути, для чого ми живем.
(с) Океан Ельзи - Ікони не плачуть.
Нашел две статьи критика Михаила Назаренко, собственно вот:
Скрытый текст:
Цитата:
45 причин,
почему мне не понравился фильм “Братство Кольца”
Первыми, конечно, возмутились толкинисты. Беда в том, что они слишком ярко представляли себе Средиземье, и картинка, увиденная чужими глазами, не совпала (или не во всем совпала) с их собственным мироощущением.
У Барлога, видите ли, не должно быть рогов! Орки не должны лазать по стенам. Эльфийские девы не должны скакать на лошади...
Марина Дяченко
Хоть и с годичным запозданием, а я всё-таки собрал воедино основные свои претензии к режиссерской версии фильма Питера Джексона.
О чем следуют пункты.
Вывод. Джексон практически безукоризненно снял Средиземье (ощущение ХОЧУ ТУДА очень сильное)... Средиземье – но не “Братство Кольца”. А кто теперь возьмется сделать правильный фильм? И когда?..
35 причин, почему фильм “Две твердыни”
мне понравился меньше, чем мог бы
Фишка заключается вот в чем: я прекрасно понимаю, что Джексону приходилось идти на компромиссы. Он снимал массовое кино, рассчитанное не только на фанатов, но и на рыболовов, бизнесменов, строителей, домохозяек и детей, во множестве обитающих по всему миру. Таковы правила игры, и не Джексон их установил.
Марина Дяченко
(из ответа на предыдущую рецензию)
Прежде всего: фильм мне понравился, причем с куда меньшим числом оговорок, чем первый. Что было хорошо в первой серии, то и во второй хорошо, а кроме того, появилось и много нового. Великолепен Голлум. Характеры героев если и не развиваются, то проясняются и очерчиваются. Множество хороших деталей:
– Два Древа Валинора на гобелене у Элронда;
– англосаксонский “Странник”, читаемый Теоденом (“Где ныне конь и конный” – “Две твердыни”, кн. III, гл. 6);
– заклятие умертвия в устах Голлума и кулинарные рецепты троллей (троицы из “Хоббита”) – в устах Сэма;
– статуя Хельма;
– эльфийская маскировка и эльфийский способ посадки на коня...
И великолепная “Песня Голлума” в финале.
Теперь уже четко видно: да, эпоха уходит. Жухлый Рохан, серый, рассыпающийся Гондор, сизо-черные краски предрекаемой Четвертой Эпохи... (В книге Рохан зеленеет весенней травой, но контраст с яркой Хоббитанией для фильма важнее. Если к чему придираться – так это к тому, что чуть ли не из каждой точки Рохана видны горы. Впрочем, у Джексона горы торчат по всему Средиземью. Расползлись, видимо.)
Сильно. И зачастую адекватно оригиналу. Кроме...
О чем следуют пункты.
0. Старый добрый Балрог. Я еще в прошлый раз обещал, что не буду придираться к типажам, но тройное падение чудища, Гэндальфа и меча Гэндальфа... То есть вроде бы всё, как у Толкина, – только совсем не как у Толкина. Ладно, молчу, молчу.
1. Как опасно редактировать Толкина. Фродо и Сэм бредут по Эмин Муил, все их мысли о Мордоре, а о друзьях хоббиты вспоминают довольно редко. Так? И в фильме тоже так? Так вот, это и есть огромный и страшный ляп. Потому что у Толкина Фродо и Сэм ушли на восток, не зная о нападении урук-хаев, а в фильме они удрали в разгар битвы. Потому что у Толкина хоббиты думают, что остальные “братчики” движутся к Минас-Тириту, где до поры до времени безопасно, а в фильме они знают, что Арагорн и компания, вполне возможно, погибли, прикрывая их уход. Знают – и ни разу об этом не говорят.
Поэтому дальнейшие упоминания Боромира звучат совсем по-идиотски.
“ФАРАМИР. ...Он мертв.
ФРОДО. Мертв? Как? Когда?”
Ну да, напали на отряд какие-то особо крутые орки в немереном количестве – когда бы это Боромир мог погибнуть и каким же образом?
И потом:
“СЭМ. Хошь знать, как погиб Боромир? Хошь знать, как погиб твой брат? Он хотел забрать Кольцо у Фродо. Клялся защищать его, а потом пытался убить! Твой брат свихнулся из-за Кольца!”.
Живо всё припомнил, как припекло. Правда, припомнил вовсе не то, но это уже другой вопрос.
Кстати, как Фарамир узнал о смерти брата, в фильме не объяснено.
2. Багровое Око меж двух электродов. За что это его так? Милый, милый.
Саурон, если кто не помнит, в конце Третьей Эпохи выглядел как здоровенный мужик с четырьмя пальцами на правой руке. Изображать его этаким fireball’ом – все равно, что волшебника по имени Гэндальф Серый Плащ представлять в виде назгула.
3. Зачем хоббиты потащили Голлума за собой – еще до того, как потребовали от него показать дорогу в Мордор? В книге Голлум сначала пообещал проводить их до места, потом попытался сбежать, а уж потом с него взяли клятву.
4. Очередной доклад Сарумана Саурону через палантир. Не так всё было: Саруман избегал смотреть в палантир, чтобы Черный Властелин не вызнал его планы насчет захвата хоббитов и Кольца. Ведь Зрячий Камень не только слова передает, но и мысли – особенно если на том конце провода Саурон.
5. Ну, мелочь, а все равно: у Мерри и Пиппина связаны руки, а когда одного из них чуть на растоптала лошадь, он беспомощно раскидывает... руки, конечно. (Забавно, что Арагорн говорит “Их руки были связаны” ровно через 13 секунд после того, как нам второй раз показывают развязанные руки Пиппина.)
6. К вопросу о бдительности. Следопыт Арагорн и дальнозоркий Леголас (о Гимли уж молчу) не заметили и даже не услышали отряд Эомера, пока тот не подъехал вплотную. Впрочем, всадники тоже не увидели трех бегунов на гребне холма. Неудивительно, что орки шастают по Рохану, как у себя дома.
И дым от костра, на котором горели урук-хаи, Бродяжник тоже не заметил.
7. “Мы следуем за отрядом урук-хаев”, – говорит Арагорн. Откуда он знает, как они называются? Гэндальфу, пока он сидел на крыше Ортханка, вряд ли докладывали о ходе военно-алхимических работ.
8. “Скачем на север!” – велел Эомер, и всадники поскакали... куда угодно, только не на север, потому что туда (к Фангорну) направился Арагорн со товарищи.
(Разумеется, самые главные слова Эомера и Арагорна в фильм не вошли: “Как в такие дни поступать и не оступаться?” – “Да как обычно, – отвечал Арагорн. – Добро и зло местами не менялись: что прежде, то и теперь, что у эльфов и гномов, то и у людей. Нужно только одно отличать от другого”. Пер. В.Муравьева.)
9. Грышнак, преследуя Мерри и Пиппина, дважды появляется “вдруг” – естественно, сразу же, как только хоббиты говорят “Ну, оторвались!” и “Он ушел”. Это уж такой штамп, что дальше некуда. Крис Коламбус во втором “Гарри Поттере” его использует еще чаще, и это не свидетельствует в пользу ни Коламбуса, ни Джексона. И не говорите мне о “сюжетном напряжении”. Штампы-то его как раз и убивают.
Кстати, этот эпизод – хороший, вернее, плохой пример того, как фильм упрощает книгу. У Джексона Грышнаку всего лишь охота пожрать – а ведь, согласно Толкину, он хочет прежде всего отобрать Кольцо.
10. Не энтов нам показали, не энтов. Во-первых, что бы там ни воображали западные художники, энты выглядят “almost Troll-like”, “very sturdy”. Крепкие, короче говоря, коренастые. Но не это главное. Ощущения древности, изначальности, соприродности... – вот того самого, что пытался выразить Пиппин, описывая Древня (перечитайте!), – его-то в фильме и нет. Ходят кусты, ну и ходят. А что перед нами древнейшие обитатели Средиземья – не чувствуется. Совсем.
11. Мертвецкие топи. Если в трясине лежит тысячелетний мертвец, а Главный Положительный Герой, проходя мимо, начинает внимательно на него смотреть, – что в таком случае делает каждый порядочный покойник? Правильно, открывает глаза (“Но был он уже мертвец и глядел как мертвец” – Гоголь) и вместе с коллегами пугает ГПГ до полного заикания. Что мы и видим. Еще один штамп. Черт возьми.
12. Пролетает назгул, рука Фродо тянется к кольцу... Смотри первую рецензию, пункт 6. Фродо должен бороться, а не закатывать глаза в очередной раз! Хотя бы для того, чтобы мы ощутили контраст, когда увидим раненного, измученного хоббита в Мордоре. А то, в самом деле, где же хваленая хоббитская стойкость?!
13. “Не дайте ему заговорить, – приказывает Арагорн, когда к троице приближается “Белый Волшебник”. – Не дайте наложить на нас заклятье!” И рука – на рукояти меча. Звучит знакомо, но что-то не так. Заглядываю в книгу: конечно же, это слова не Арагорна (который, как справедливый король, не торопится никого отправлять на тот свет), а горячего парня Гимли, который знает только один способ объясняться с врагами. И Арагорн дает гному отповедь. Мелочь, деталька? – а ведь мораль героев уже другая...
14. Астральное путешествие Гэндальфа, цельнотянутое из “Одиссеи 2001”. Сомневаюсь, что Толкин имел в виду такие космические картины, когда писал, что Гэндальф “блуждал вне мысли и времени”. Как это показать на экране – другой вопрос. Но иначе.
15. Светозар. “Он был моим другом среди множества опасностей”, – говорит Гэндальф. На самом деле Светозар всего лишь довез волшебника из Эдораса почти до самого Ривенделла. Так что красиво, но “соврамши”.
16. Черные Врата Мордора. Хоббиты устраиваются на отдых ну как раз под самой сторожевой башней. Лучше места не нашли.
17. Те же ворота. На мускульной тяге троллей. Это при всей любви толкиновских злодеев к разного рода машинерии. Ладно, тролли дешевле. Но тут уж одно из двух: или каменный тролль не сдвинет дцатиметровые створы, или он во время памятной морийской битвы прихлопнул бы всех девятерых братчиков как мух, в том числе и Фродо, тем более что в упор. Ах да, ворота двигают двое троллей – это всё объясняет.
18. Экзорцизм. Сцена смехотворна от начала до конца. От схватки Наших Парней с Не Нашими Парнями, сквозь которую неспешным шагом проходит Гэндальф, – до изгнания Сарумана из тела Теодена (в первой серии старички посохами не намахались). Как всё просто, когда в разум короля пробрался злой колдун. Куда труднее излечить человека, если он сам загнал себя в тупик. Джексон выбрал первый вариант, Толкин – второй. Что поделать – “добро должно быть с кулаками, с хвостом и с острыми рогами...”
Да и к чему Саруману помощь Гримы, если он на такие штуки способен?
19. Изгнание Гримы. Не вполне могу понять логику Арагорна: “Пусть уходит. Довольно крови было пролито по его вине”. Сравни слова Гэндальфа в книге: “Казнить его было бы справедливо. Но он не всегда был таким. Когда-то он был настоящим человеком и служил тебе, как мог. Дай ему коня, отпусти на все четыре стороны, и суди о нем по тому, какой путь он выберет”. Весьма характерный для Толкина отрывок. Милосердие. Выбор. Растление души, которое нельзя назвать бесповоротным. В фильме раскаяться дозволено только Голлуму, а в этой сцене остались только брезгливость да королевское нежелание проливать лишнюю кровь (и все зрители, когда Грима рассказывает Саруману о водостоке в Хельмовой Крепи, вздыхают: “Эх, жаль, не прикончили гада!”).
20. Выясняется, что Эомер. изгнанный из Рохана (излишне напоминать, что в книге этого не было), – изгнанник-Эомер увел с собой две тысячи лучших воинов. Неплохо, а? И Гнилоуст с Саруманом об этом ни-че-го-шень-ки не знали, что и позволило Гэндальфу устроить им неплохой сюрприз возле Хельмовой Крепи.
21. Гимли – откровенно комический персонаж, но раздражать меня это стало только тогда, когда гном рыгнул, хлебнувши пивка, – сразу же после слов Теодена “Насколько мне известно, король Рохана – Теоден, а не Арагорн”. Сцена серьезная, мрачная, и фарс в ней ни к чему.
То же продолжается и дальше. Был шанс обогатить образ Гимли, был! Как в первом фильме он не поет песню о короле Дарине, так и во втором – не восхищается пещерами Агларонда. У него поэтичная натура, у этого гнома, – недаром он поклоняется Прекрасной Даме. А в фильме что?.. Э-хе-хе.
22. Исход из Эдораса. У народа конников не нашлось коней, чтобы запрячь их в телеги.
23. Атака варгов, известных также как лютосуслики. Ладно, пусть “оживляж”. Но падение Арагорна в пропасть нелепо и бессмысленно – и так понятно, что выплывает. Короли, тем более будущие, тем более из числа главных героев, – не тонут. Дистанционные поцелуи Арвен и вполне реальные – коня... приятности не добавляют. Идиотская реплика Леголаса “Ты опоздал” (когда Арагорн добирается до Хельмовой крепи) – тем более не радует.
24. Галадриэль – Элронду: “Теперь Око Саурона обратилось к Гондору”. Естественный вопрос. который задают многие невнимательные читатели “Властелина”: почему Саурон не перекрыл все проходы в Мордор и не выставил стражу на Ородруине? Лучше всего на это ответил У.Х.Оден в рецензии на роман, да и в самой книге об этом прямо сказано. Добрые люди могут представить себя на месте злых: Гэндальф, Арагорн, Галадриэль знают, какие бы Черные Властелины из них получились. Но зло не может представить себя на месте добра, и Саурону даже в голову не приходит, что кто-то откажется от всевластия. Ибо зло – ущербно и, в конечном счете, глупо.
И где в фильме эта важнейшая мысль?
25. Галадриэль – Элронду: “В сердце своем Фродо понимает, что поход будет стоить ему жизни. Ты знаешь это. Ты это предвидел. Это риск, на который мы пошли...” Как же напоминает незабвенного лорда Фарквада из “Шрека”: “Некоторые из вас могут погибнуть, но это жертва, на которую я намерен пойти!”. Толкин тут, разумеется, не при чем.
26. Фарамир использует глобус в качестве партизанской карты. Нет, конечно, не глобус, но добрая четверть Средиземья на столе поместилась, причем на карте обозначены только самые крупные города, и те не все.
27. Фарамир как таковой. У Толкина это – интеллигент в лучшем смысле слова. Патриот, но не шовинист – он защищает свою страну, но осознает, что мир на ней клином не сошелся, и понимает ее место в Большой Истории. Недаром Сэм говорит, что Фарамир похож на Гэндальфа, а Толкин назвал Фарамировы рассуждения о “славе временной и славе истинной” “весьма разумными”.
А что же в фильме? Боромир номер два, только поумнел вовремя. Если перефразировать товарища Сталина – “Зачэм нам втарой Барамир?”. Опять джексоновский “оживляж”. На самом-то деле эпизоды с Фарамиром в книге очень драматичны, тем более сцена искушения Кольцом. В фильме она осталась, но передана Арагорну – помните, в конце первой серии, когда он прощается с Фродо. Напряжение там было? Еще какое! Так зачем делать Фарамира дураком? Риторический вопрос, конечно...
Пропал, кстати, один из немногих явно-религиозных моментов книги: обращение на Запад перед трапезой.
28. Логика Фродо. Сэм предлагает хозяину надеть Кольцо и сбежать от Фарамира – и что же отвечает добренький хозяин? Нет, не могу, если я надену Кольцо, то Саурон найдет меня... А теперь вспомним Могильники. Какой там была логика Фродо? (Пусть этого эпизода нет в фильме, но герой-то один и то же.) Я могу надеть Кольцо, сбежать, спастись... но как же я брошу друзей?.. В фильме Фродо о таких мелочах не задумывается.
29. Некоторые зрители решили, что эльфы пришли в Хельмову Крепь из Ривенделла, поскольку они передают Теодену привет от Элронда. На самом деле они, конечно, из Лориэна (их возглавляет тот самый ариец, который встретил Братство Кольца на границах леса) – так почему же Галадриэль даже не упомянута? Гимли должен бы рассердиться.
30. Приказ Арагорна перед битвой: “Не щадите их! Ибо они вас не пощадят!” (“Show them no mercy! For you shall receive none!”). Хорошее слово “mercy” – милосердие, сострадание, прощение, помилование. Что остановило руку Бильбо, когда он хотел заколоть Голлума? “Pity and Mercy”. Именно так, с заглавных букв. Сочетание “no mercy” встречается в “Хоббите” и “Властелине” единожды: лесные эльфы ненавидели пауков, “the only living things that they had no mercy upon”. В остальных случаях милость просят, и милость даруется. Грима, горцы, вастаки, Саруман (который о ней и не просит)... А как насчет орков? Толкин много размышлял над их природой, иногда склонялся к тому, что это просто говорящие орудия, на самом деле лишенные разума и собственной воли, иногда полагал, что орки суть искаженные эльфы, или люди, или падшие Майар. Но на итоговый вывод это не влияет: “Мудрые всегда учили, что орки не “сделаны” Мелькором, и, следовательно, злы не изначально. Они могли стать неисправимыми (по крайней мере, силами эльфов и людей), но Закон распространялся и на них. Поэтому, хоть орки и были пальцами на руке Моргота, и с ними надлежало воевать не на жизнь, а на смерть, тем не менее, они не заслуживали применения к себе их собственной жестокости и вероломства. Пленных орков нельзя пытать, даже для получения сведений, необходимых для защиты домов эльфов и людей. Если орк сдавался и просил пощады [asked for mercy], он должен был получить ее, все равно какой ценой. Таковы были поучения Мудрых, хотя среди ужасов Войны они не всегда соблюдались” (“История Средиземья”, т. 10, ч. 5, X; пер. А. Кутузова). Добавить к этому нечего.
31. Хельмова крепь. Люди, лучше меня разбирающиеся в средневековых войнах, склонны рассматривать весь эпизод как Сплошной Глюк. Может быть. Я-то смотрел на осаду крепости раскрыв рот и о мелочах не задумывался (может, так следует воспринимать и фильм в целом – расслабиться, получать удовольствие и ни о чем не думать? Не знаю. На такой подвиг я не способен). Смотрел, значит, раскрыв рот, но кое-что царапнуло и меня:
орк-олимпиец,
эльфийский скейтборд,
швыряние гнома и воспоследовавшее за ним расшвыривание орков (сцена типа “Кто против нас с Васей?”),
победоносное завершение битвы.
Кролик Роджер, как известно, мог снять с себя наручники, но не в любой момент. а “только когда это прикольно”. Орки обращаются с оружием, руководствуясь примерно таким же принципом. Иначе задолго до конца осады роханцы, не говоря уж об Арагорне и Гимли, ходили бы утыканные стрелами, как ежики. И двойная конная лавина так легко не смела бы урук-хаев. (Для сравнения перечитайте Толкина – кто и как зажал орков в клещи на рассвете.)
32. Энты идут на войну. Древень только понаслышке знал о том, как Сарумановы орки рубят лес? Не смешите меня. А чего ж он такой злой был, что чуть не раздавил хоббитов? Не знал, не знал, был убежденным пацифистом, а тут вдруг – “пепел полевых мышей стучит в мое сердце”. Энты решений с бухты-барахты не принимают. Никогда. И никаких.
33. Осгилиат. Перечитал последние главы “Двух твердынь” и понял, что эпизод не настолько неправдоподобен, как кажется на первый взгляд. Когда Фродо проходил мимо Минас Моргула, его и в самом деле затягивало на мост; когда из ворот крепости выехал Главный Назгул, Фродо и в самом деле чуть не надел кольцо.
Но сцена всё равно бредовая.
Во-первых, ну не мог Фродо на полпути стать этаким зомби. И вообще – не мог. Даже на Ородруине он – другой. Если бы при каждом приближении назгула Фродо рвался бы надеть Кольцо, никакой Сэм помочь бы не смог. (В Моргульской долине – особый случай, там всё пронизано колдовством.)
Во-вторых, назгул в очередной раз доказал, что он выставочный. Ну вот же колечко, на блюдечке преподносят... и птичку подранили не так чтобы сильно – улетела она совершенно спокойно. Ан нет, не взял назгул Кольцо, отделался классическим “I’ll be back”.
В-третьих, даже такой полный кретин, как Саурон, додумался бы, что если до сих пор никакой король или волшебник не отобрал Кольцо у хоббита, значит, использовать его (Кольцо) пока не собираются. А хоббит-то бродит у западной границы Мордора. Эрго?..
34. Предфинальный разговор Сэма и Фродо о Борьбе и Добре.
Многое в монологе Сэма прямо взято из книги, и это хорошо. Но вот вопрос Фродо “What are we holding on to, Sam?” – дурацкий. Никто у Толкина о таких вещах не спрашивает. Потому что они знают. Яков Кротов в статье о Льюисе правильно сказал, что герои Толкина держатся за ничто. за пустоту, и эта гениально не названная пустота – Бог.
Но даже если оставить в стороне богословие, – и Фродо, и Гэндальф, и Арагорн, и Фарамир знают, за что “держатся”. Вовсе не за то, что “there’s some good in this world, Mr. Frodo. And it’s worth fighting for”. Нет во “Властелине” никакого “добра вообще”. Есть свобода, честь, добрый порядок, свет и красота (о них думает Сэм, отчаявшись найти Фродо в Кирит-Унголе), – но не пресловутое Добро с большой буквы. Потому что нечего трепать такие слова. (“Добро” и “зло”, о которых Арагорн говорил Эомеру, – смотри пункт 9 – суть критерии морального выбора, а не самостоятельные сущности.)
35. Наконец, последнее. Толкин был филологом и слова подбирал тщательно. В отличие от сценаристов. Очень сомневаюсь, что в лексиконе орков было слово “меню” – во “Властелине” оно вообще не встречается ни разу, равно как и команда “Fire!”.
...И всё же – снимут ли когда-нибудь “новый” и, будем надеяться, “правильный” фильм “Властелин Колец”? Знаете, я не уверен. Потому что до сих пор нет нового и правильного фильма “Унесенные ветром”. Причины понятны. Конечно, киноэпопея о героической Скарлетт слабее книги Митчелл, но, в отличие от трилогии Джексона, оригиналу не противоречит, – а Вивьен Ли и Кларка Гейбла всё равно не перещеголять. Как бы хорошо ни играли современные актеры, сравнивать их будут с теми, с классиками. И избавиться от стиля, в котором сделан старый фильм, будет трудно, а, главное, бессмысленно.
То же ждет и “Властелина”. Технические решения многих эпизодов настолько впечатляют, что любая другая постановка вынуждена будет с ними считаться – то есть в какой-то мере повторять. Превзойти Джексона нужно будет не в той трети фильма, которая плоха, а в тех двух третях, которые хороши. А это сложно. Может, и невозможно. Независимо от того, как продвинется компьютерная графика “и прочая аппаратура”.
Как говаривал хромоногий полковник (“Здравствуйте, я ваша тетя”), – это очень и очень жаль.
Gromila
Хм... Статья эта дает огромный плод для размышлений. Очень интересно. Сама сейчас сижу и понимаю, что фильм, при всей его шикарности, имеет много неточностей. Спасибо за такую статью.
Gromila
Очень интересно, однако с некоторыми пунктами я все таки не согласен.
Цитата:
– Два Древа Валинора на гобелене у Элронда;
– англосаксонский “Странник”, читаемый Теоденом (“Где ныне конь и конный” – “Две твердыни”, кн. III, гл. 6);
– заклятие умертвия в устах Голлума и кулинарные рецепты троллей (троицы из “Хоббита”) – в устах Сэма;
– статуя Хельма;
– эльфийская маскировка и эльфийский способ посадки на коня...
А вот это еще интереснее...Надо будет пересмотреть фильм
27. Откуда Гимли взял вторую секиру после того, как расколотил первую? Запасную с собой притащил?
А то что они находились в морийских пещерах, где жили гномы и где валялись их трупы, а ведь гном всегда ходит с оружием. Да и вообще когда они зашли Летописный чертог повсюду валялось оружие.
Цитата:
34. Прыжки по лестницам. Во-первых, странная планировка в Мории, доминошная. Как лестницы до сих пор продержались? Балрог, надо полагать, не первый раз по ним хаживает. Во-вторых, именно этот эпизод, а не поединок с Балрогом, становится кульминацией морийских сцен, что неправильно.
совершенно не согласен, что это кульминационный момент, я все-таки убежден в том битва с Барлогом намного интереснее.
Второй
Цитата:
3. Зачем хоббиты потащили Голлума за собой – еще до того, как потребовали от него показать дорогу в Мордор? В книге Голлум сначала пообещал проводить их до места, потом попытался сбежать, а уж потом с него взяли клятву.
Потому что в фильме было сказано, что если его отпустить, то он прирежет их во сне. Поэтому и потащили.
Цитата:
9. Грышнак, преследуя Мерри и Пиппина, дважды появляется “вдруг” – естественно, сразу же, как только хоббиты говорят “Ну, оторвались!” и “Он ушел”. Это уж такой штамп, что дальше некуда. Крис Коламбус во втором “Гарри Поттере” его использует еще чаще, и это не свидетельствует в пользу ни Коламбуса, ни Джексона. И не говорите мне о “сюжетном напряжении”. Штампы-то его как раз и убивают.
Кстати, этот эпизод – хороший, вернее, плохой пример того, как фильм упрощает книгу. У Джексона Грышнаку всего лишь охота пожрать – а ведь, согласно Толкину, он хочет прежде всего отобрать Кольцо.
В фильме он тоже знал про кольцо, и также хотел его умыкнуть.
В остальном я почти со всем согласен. Особенно это качается персонажа Гимли. Ведь он мог был быть намного лучше.
А то что они находились в морийских пещерах, где жили гномы и где валялись их трупы, а ведь гном всегда ходит с оружием. Да и вообще когда они зашли Летописный чертог повсюду валялось оружие.
Ну вроде у него и до этого ещё одна секира была, а не только в Мории появилась. Так что по мне небольшой такой рояль виднеется из кустов.
Цитата:
Сообщение от Chaosman
А есть рецензия на третий фильм?
Незнаю, там где я эти нашел небыло. Надо бы поискать - скорее всего существует.
Последний раз редактировалось Глаурунг; 07.07.2007 в 13:44.
Ну вроде у него и до этого ещё одна секира была, а не только в Мории появилась. Так что по мне небольшой такой рояль виднеется из кустов.
У него топорик был, как раз для метания, и секира.
__________________
There is a lake way up in the sky
It's where the ancient spirits go to die
It's shores serene, its waters calm
It's silence surreal, the astral graveyard.
Толкиен отличный писатель. Его произведения может быть и кажутся некоторым сложными, но это скорее всего нюансы перевода, ибо читалось всё просто превосходно.[imho]
И ещё очень уважаю толкиена как историка (это очень сильно отразилось на его творчестве, взять хотя бы ВК) и особенно как лингвиста. Толкиеном на основе одного из скандинавских языков был создан новый уникальный, невероятно мелодичный язык...
Sainor
Не только из мифологии, людские нации он брал из реально существовавших. Некоторые расы и нации получал путём скрещивания. Например дунландцев он получил при скрещивании викингов и саксов (помоему так или типо того)
__________________
Если тебе роют яму — не мешай!
Закончат — сделаешь себе бассейн…
Если тебе моют кости — благодари! Артроза не будет…
Если тебе плюют в спину — гордись! Ты впереди…
18.05.2006, 16:38
