Тема создана для Ваших, хотя, не обязательно Ваших, проявлений творчества по этой игре. Здесь будет все - от стихов, картинок и фанфиков, до пародий и даже музыки и кино. Общаемся и творим вместе.
К счастью и к сожалению, почему, поясню дальше, теме стукнуло 4 года, оттого возможности добавить некоторые работы просто нет, ссылки на хостинги в ваших сообщениях удалили содержащие файлы, поэтому приношу извинения GoLDen, Lokelani, Мачете и прочие.
__________________
Хорошо бы снять кино – сорок восемь часов из жизни человека, выпущенного из сумасшедшего дома. Нью-Йорк – преисподняя, а у парня кончаются таблетки.
Последний раз редактировалось Causeway; 07.12.2011 в 01:34.
Это путешествие, как жизнь свою пройдёшь,
Всем троим героям, ты душу распахнешь.
Уж пройдён Старк, Аркадия, но это не конец,
Забудь что знала раньше, и всем мечтам конец,
Что было, стало пройдённым, этапом и путём,
Ты только ключ, у сказки, с негаданным концом.
Эх, я решило "похвастаться".
Творчество в кавычках.
Не имеет конца одна история,
В сердце каждого есть частица её.
И пока она не закончена,
Я расскажу про неё.
Два мира,
Они различаются лишь жизнью своей.
И если один только предпринимателям нравится,
То другой дорожит красотою своей.
В них есть Драконы, каждый духовно бессмертен.
Есть человек, нет, даже три.
Они образуют эту историю - но у каждого есть свой конец.
Одна исполняла пророчества, но потеряла веру в себя.
Другая не знает, чем будет.
А последний... он просто замешан.
Не знает путь свой,и всё.
Их прошлое сухо, безжизненно.
В пустыне отчаинья каждый побыл.
Но всё же они образуют историю,
Которую никто не забыл.
__________________
|.можно я убью Вас своей глупостью?
Это следующая часть первой главы. Мне очень хотелось бы знать ваше мнение на счет того, верно ли у меня описан мэйрум и правильно ли даны характеристики персонажам.
Скрытый текст:
До академии идти было недалеко; нужно было пройти несколько улиц и центральную площадь района. Желая как можно быстрее попасть в студию с кондиционером, Эйприл прибавила шагу. Время было раннее, на улицах почти никого не было, и поэтому она решила сделать легкую пробежку. В Новой Венеции такое можно было совершить только тогда, когда на улицах никого не было. В остальных же случаях это было невозможно, так как всю середину улиц занимали широкие каналы, из-за чего пешеходные части были совершенно узкими. И именно поэтому одним из привлекательных достоинств этого района было то, что в нем не ходил никакой транспорт. Собственно говоря, и сам район был довольно маленьким и чтобы пройти из одного конца в другой, потребуется всего от силы пятнадцать минут.
Выйдя на центральную площадь Эйприл увидела там копа в гидро-доспехах, который штрафовал ребят, вздумавших покататься там на скейтбордах. Эйприл только хмыкнула, поняв, что у тех ребят теперь будут крупные проблемы.
Центральная площадь представлял собой некое подобие большого квадратного бассейна, по поверхности которого были проложены пересекающиеся металлические дорожки. В центре был обелиск, на верхушке которого был циферблат с часами. Часы были настоящие, но стрелки на них не двигались. Согласно истории эти часы остановились в 2109-м году – ровно сто лет назад, - когда в районе вспыхнул мятеж и полиция начала расстреливать восставших. Стрелки замерли в 3 часа 23 минут. Сейчас, конечно, уже никто не мог вспомнить, произошло ли это ночью или в середине дня.
Проходя через площадь, Эйприл немного поразмышляла о том, какой кошмар царил в Ньюпорте лет за восемьдесят до ее рождения. Сегодня, да и сто лет назад тоже, Ньюпорт был одним из самых больших городов на Земле. В таком просто не могли не быть трения, стычки, конфликты и даже какая-нибудь мировая война. Район Новая Венеция при возведении Ньюпорта строился, как фабричный, но, опять же, сто лет назад было принято решение отдать все здания и постройки под пансионаты и общежития для студентов. О прежних временах теперь тут напоминало только то, что у некоторых зданий на крышах были чересчур массивные печные трубы.
Перед академией располагался парк, в котором в свободн6ое время гуляли студенты. В былые времена он тоже не мог считаться парком, потому что на его месте были водопроводные сооружения, о чем свидетельствовала вывеска над входом. Почему ее до сих пор не сняли, оставалось загадкой. Теперь же тут никакого водопровода не было, вместо него шло сплошное поле газона с редкими деревьями, вентиляционной будкой метрополитена, и статуей в стиле Кубизма. Завершением этого был уже давно не работающий фонтан в центре и проходящий прямо над парком железнодорожный мост, по которому раз в пять минут проносились товарные составы. Такое положение вещей сначала раздражало Эйприл, но потом она привыкла к этому.
По архитектуре здание ВАИИ ничем особо почти не выделялось среди других построек района. Стены из светлого кирпича, большие окна со старинными белыми рамами, которые делили стекло на множество мелких квадратных стеклышек. Прямо над входом по бокам развивались два больших флага с эмблемой академии. А чуть выше в центре была мозаика, изображавшая женщину в сиреневом платье – Мэри Сэмм. Девяносто лет назад она основала эту академию. Тогда Мери Сэмм была видным общественным деятелем, но сразу после открытия в Новой Венеции вспыхнул очередной мятеж и ее убили наемники из Корпорации.
У входа Эйприл ненадолго задержалась, чтобы поздороваться с Епископом и Энн-Мари. Эти двое были уже студентами (он учился на фотографа, она – на художницу), а так же, по мнению многих, в то числе и Эйприл, - друг друга стоящей парочкой.
Внутренне убранство академии состояло в том, что в ней было много свободного пространства, то есть никаких перегородок и мелких комнатушек, которые принято считать классными комнатами. Раздела между этажами здесь тоже не было, вместо этого были небольшие площадки, на которые вели лестницы. Почти все стены занимали полки, на которых лежали предметы для натюрмортов, папки студентов и краски. Рисунки, а так же холсты и прочие декоративные изделия здесь можно было оставлять на виду совершенно спокойно, не боясь при этом, что их кто-то украдет.
Сегодня утром тут не было никого, кроме парня в очках, который расположился со своим мольбертом недалеко от входной двери.
- Привет Олаф, - поздоровалась она.
- Эйприл? – удивился он. – Привет. А чего ты тут так рано?
- Ты же видел мой холст. Вот-вот выставка будет, а у меня конь не думал валяться!
Она посмотрела на его картину:
- Мило. Похоже на стиль Ван-Гога с легким намеком на Мунка.
- Спасибо.
Эйприл вздохнула:
- Хотелось бы мне знать, откуда в тебе бьет вдохновение рано утром.
Олаф прищурился:
- Я скажу тебе, откуда, - он попытался скрыть усмешку. - Оттуда, что у меня в Норвегии зимой нечем заняться, кроме рисования.
- Это мысль, - усмехнулась Эйприл и направилась на одну из верхних площадок, где она работала.
Поднимаясь по лестнице, она обдумывала те слова, которые ей сказал ее иностранный друг. Несомненно, смысл в них был. Причем довольно простой - ей требовалась такая вещь, как усидчивость. Она давно уже заметила, что более печального зрелища, чем ее рисунки, на свете просто не существует. Но с другой стороны это служило ярким “примером” того, что можно нарисовать, не имея никакого вдохновения.
Сегодня на площадке было пусто, если не считать галографический преобразователь, над которым вокруг своей оси кружилась модель из контурных полигонов – работа Эммы. Эйприл уже давно поняла, что ее дружба с Эммой Деврье – прекрасный подарок судьбы, иначе она, Эйприл, сдохла бы от зависти. Ведь Эмма делала такие замечательные 3D-скульптуры, что ее уже давно начали зазывать в различные цеха по трехмерной лепке. Одна эта голограмма, что сейчас находилась на площадке, чего стоила. Она представляла собой доселе не виданного Эйприл существа. У него не было никаких намеков на конечности, но зато был длинный заостренный хвост и крылья за спиной, которые (если это были именно крылья) по форме чем-то напоминали крылья колибри. Морда у существа была чуть заостренной, а по бокам были приделаны две полигональные пластины, которые могли быть как рогами, так и ушами. В целом, если не считать все той же морды, существо было чем-то похоже на стрекозу, хотя Эйприл каким-то чутьем догадывалась, что когда Эмма делала эту скульптуру, она, скорее всего, держала в уме совершенно другое животное. Скорее всего, птицу, может быть все ту же вышеупомянутую колибри.
И все же, как бы Эйприл не старалась, у нее все равно появлялось ощущение, что в скульптуре четко проглядывают черты той самой Матери из ее сна. Во всяком случаи их крылья были очень даже похожи.
Эйприл вынурнула из раздумий и принялась за работу. Ей потребовалась всего минута, чтобы установить мольберт, достать свой ослепительно белоснежный от пустоты холст
(хуже чистого холста есть только две вещи – смерть и налоги!),
потом приготовить палитру с кисточками и банки с акриловыми и масляными красками. Для счастья молодой художницы этого было более чем достаточно. Разве что, для стопроцентной гарантии требовался только красивый обнаженный натурщик…
Усевшись перед мольбертом, она на несколько секунд впала в нирвану, пытаясь в точности представить то, что собиралась изображать и какие где будут тона. Затем сделала первый мазок.
* * *
Эйприл не относила себя к тем, для кого дни кажутся длинными, как жвачка. Но и тем, кому казалось, что вечер наступает через час после утра, она тоже не подходила. Все в ней было половина наполовину. Сегодня Эйприл могла быть вспыльчивой, завтра же заиметь целую долю искренности. Даже в Ньюпорт она отправлялась отчасти искать свое место в жизни, хотя в то же время имела конкретную причину, почему она ехала именно туда
Сегодняшний день прошел не быстро, не медленно. Хотя Эйприл и ушла целиком в работу, временами в ее голову вползали мысли о сегодняшнем сне, о Кортезе с его предложением о помощи и напоследок, о родителях, которые влезали в ее мысли очень болезненно. И, опять же, все было разделено на две стороны. На одной Эйприл радовалась, что сумела вырваться из “страны психологического давления” (“Психодавилка”, как она ее называла сокращенно), на другой - жутко каялась, что ничего не рассказала даже матери. Но все это скорее было обычным зовом крови, ведь полтора месяца - слишком маленький срок, чтобы забыть такое место, как родной дом, даже если он был тебе до черта ненавистным.
Про Кортеза она решила, что если сегодня его увидит, то извинится перед ним, все-таки он предлагал ей помощь. Ну а сегодняшний сон ей казался своеобразным “пустозвоном” – то есть, ничего не значащим. В конце концов с тех пор, как она сюда приехала, ей снилось множество снов, большая часть которых была благополучно забыта, остальные же вспоминались очень смутно.
По мере движения времени на холсте стало проступать изображение. В целом было не плохо, хотя, конечно, Ван-Гог или Рембрандт и близко не проходили мимо этого. Эйприл отложила кисть и посмотрела на часы. Два часа дня. О том, что прошло шесть часов напоминало лишь легкое ощущение голода, а так же ощущение, что спину она теперь разогнет уже нескоро. Интересно, почему именно сегодня у нее вдруг возникло жгучее желание, а вместе с ним и вдохновение, наконец начать картину? Что вообще сегодня сумело заставить ее сдвинуться с мертвой точки? Погода? Вполне вероятно, если учесть, что стоит такая жара. Утренний кофе? Тоже может быть. Подавляемость сексуальных желаний? На счет этого Эйприл так и не определилась, внутри нее, как всегда, все начало взвешиваться за и против. А может быть сегодняшний сон?.. Может и так, ведь от таких фантастических снов точно какое-нибудь вдохновение да появится.
- Привет, - раздался за ее спиной веселый голос.
- Эмма? – Эйприл развернулась. - А тебя сюда каким ветром занесло?
В придачу к таланту 3D-скульптора Эмма обладала очень красивой внешностью. Чуть смуглая кожа, темно карие глаза, черные, как смоль, прямые волосы, спускающиеся ниже плеч, а уж о фигуре и вовсе нечего было говорить. Фиона не раз замечала, что Эмма, если бы хотела, запросто могла стать фотомоделью. Но Эмма считала, что позирование в разных нарядах перед камерой не ее стезя и поэтому все свободное время занималась тем, что перебирала местных парней и проверяла их на “прочность”. Последним, разумеется, не нравилось, что их сначала приманивают, а потом кидают. Что не говори, а под красивым лицом скрывалась полная бесшабашность, правда в хорошем смысле. Наряду с этим Эмма постоянно куда-то спешила, словно опаздывала. Порой у нее через край выплескивалось столько энергии, сколько хватило бы на еще одну Эмму. Правда, такое случалось, когда она была в прекрасном расположении духа и не испытывала никакого недосыпания. В такие минуты так и хотелось назвать ее “Эмма-Вечный двигатель”.
- Наверное, таким же, каким и тебя солнце, - улыбнулась Эмма. Похоже, сегодня она прекрасно выспалась, под глазами ни намека на круги. – Ты занята?
- Да нет, наверное, - Эйприл бросила взгляд на свой холст. Честно говоря, она чувствовала, что если сделает еще мазок, то у нее отвалится рука. – Я уже собиралась закругляться на сегодня. А что? Чего-то хотела?
Эмма сделала страшные глаза:
- У меня к тебе секретное послание!
- От кого? – оживилась Эйприл.
(Только бы не от матери неужели она меня нашла!)
- Веришь или нет, - Эмма выдержала театральную паузу, - но от Кортеза!
- От кого!?
- От Кортеза, - повторила Эмма. – Он сказал, что хочет с тобой встретиться.
- Зачем?
- Не знаю. Но имею цитату: “Там, где дети изображают свои сны”. Это место вашей встречи.
- “…изображают свои сны”? – вопросительно повторила Эйприл. – И что это значит?
- Это я у тебя как раз хотела спросить! – Эмма с любопытством уставилась на нее.
- А больше он ничего не сказал?
- Нет. Слушай, а чего это ему от тебя надо, а? – внезапно любопытство в глазах Эммы сменилось множеством веселых искрящихся огоньков. – Ой, ой!.. Неужели у вас с ним тайный роман!!!
- Да! – воскликнула Эйприл, подражая голосу Эммы. – И сегодня вечером мы с ним улетаем в Африку! Знаешь, это все так неожиданно! Я так волнуюсь!
- Ой, как романтично! – продолжала дурачиться Эмма. – Да лучшего любовника, чем сеньор Кортез и представить трудно!
Они вдвоем засмеялись и долго не могли остановиться. Очевидно, в академии в этот момент никого не было, потому что никто не поднялся к ним на площадку, чтобы поинтересоваться, по какой причине тут стоит веселье.
- Ну ладно, - Эйприл убрала съехавшую на лоб прядь челки, - а про кошмары он там ничего не гнал?
- Не-а, - ответила Эмма, - а что?
- Да понимаешь, - Эйприл немного замялась, - сны меня тут замучили, вообще уже нет никаких сил терпеть!
- Опять ты про эти сны! – всплеснула руками Эмма. – Ну, снятся они тебе и снятся! Ну и что?! Я понимаю, если бы что-то существенное снилось – допустим, ты там кого-нибудь убила, или наоборот, увидела, что кому-то из твоих близких грозит опасность. А тут какие-то отрывки в стиле фентези. И потом, все это не настоящее! Пойми, иногда банан – это просто банан.
- А дракон – это просто дракон? – ехидно спросила Эйприл.
- Да причем тут дракон!? - отмахнулась Эмма и вдруг стала серьезной. – А тебе что, дракон приснился?
- Ну да, - неуверенно пробормотала Эйприл, - только, говорящий дракон. Во всяком случаи это существо было похоже на крылатого ящера, но только в целом. А так этот дракон не походил на тех, что описывают в книгах.
- Ну, и о чем вы поболтали с дракошкой? – Эмма снова начала веселиться.
- Дракон был говорящим, - протянула Эйприл, словно не слыша Эмму.
- Это ты уже говорила, что он сказал?
- Она, - поправила Эйприл. – Она сказала. Это была самка дракона. Даракониха. Или Драконица.
- А, - еще больше развеселилась Эмма, - то есть она была в юбке, на шпильках и накрашенная?
- Кончай ржать! Она сказала, что я…. Да кончай же ржать, а то я никогда не закончу! В общем, она сказала, что я… ну, типа, мать будущего, которое сама же и создам.
Эмма уже не смеялась, а только сдерживала себя, чтобы снова не расхохотаться:
- Хочешь, проясню тебе это? – протянула она. – Это будущее, которое ты создашь, - это твои дети. То есть ты – мать того ребенка, которого и родишь. Обыкновенное свойство. Или ты против того, чтобы у тебя в будущем были дети?
- Нет, - Эйприл инстинктивно махнула головой. – Только вот от кого они у меня будут?
- Это уже тебе решать, - усмехнулась Эмма. – Так что ничего нового ты не узнала.
На нее снова напал смех:
- А может эта драконица сказала тебе: “Вставай, Эйприл, пора в академию! А то на твой холст без слез не взглянешь!”. Нет?
- Если будешь прикалываться, - обиделась Эйприл, - то я ничего тебе рассказывать не буду!
- Ну не дуйся!
- Да ну тебя! Смеется тут над моими снами! Ты бы лучше на свои скульптуры посмотрела! – Эйприл указала на 3D-голограмму. – Они не менее бредовые, особенно эта!
- Эй! Эй! Так нечестно! Знаешь, я бы тебя сейчас с лестницы за это спустила, только вот сил нет! – Эмма потянулась. – Потому что я голодна, как стая волков!
- Я не меньше тебя! – вставила Эйприл.
- Ну и отлично. Пойдешь со мной в кафе?
- Да, только приберусь немного, - Эйпри стала закрывать банки.
- Великолепно. Я жду тебя внизу. А мою скульптуру нечего критиковать! Я – скульптор, а ты – художник. Хоть мы с тобой и из одной среды, а творческие понятия у нас разные. Так что нечего!
- Да ладно тебе, - Эйприл закончила с красками и занялась уборкой холста. – Просто было интересно, откуда ты такое чудовище взяла. Оно, кстати, на драконицу из моего сна похоже.
- Правда? – спросила Эмма немного недоверчиво.
- Ну, детально, конечно, нет. Но в целом что-то общее есть. Ну давай, скажи! Откуда ты его придумала? Вроде, на Земле такие не водится.
Эмма помолчала где-то пять секунд, прежде чем ответить.
- Я понятия не имею, есть ли оно на самом деле, - в Эмме внезапно проснулась какая-то уклончивость которую Эйприл до этого в ней не замечала.
- То есть как это?
- А вот так. Не я его придумала, а Фиона.
- А можно поподробнее.
- Да пожалуйста, - пожала Эмма худыми плечами. – Тебе, как подруге, можно все. В общем, я никак не могла придумать, что мне смоделировать. Хотелось бы что-нибудь такое, невероятное. А тут, я случайно сказала об этом Фионе. Ну и представь себе, она мне через несколько дней показывает маленький набросок, на котором нарисовано что-то вообще непонятное. Вроде, человек, вроде, какое-то водоплавающее. Ну, я его так мысленно немного доработала, чтобы у него была хоть какая-то грация и симметрия. И вот…
Эмма развела руками, давая понять, что какой бы у нее скульптура не вышла, это существо в реальности наверняка выглядело бы иначе.
- Ладно, я жду тебя внизу, поторопись, - Эмма развернулась и пошла вниз.
Эйприл подошла к ряду раковин, который тянулся вдоль стены, и открыла один из кранов. Раковины, как и все в Новой Венеции, были покрыты легким слоем ржавчины, хотя были установлены совсем недавно. Сунув руки под струю воды Эйприл переваривала услышанное.
Значит, Кортез хочет с ней встретится. Что ж, у него всегда были в голове какие-то нетрадиционные мысли. Он даже додумался назвать место встречи. Нет, вместо этого этот старый пень
(но он действительно такой черт возьми!)
загадал Эмме загадку. И теперь Эйприл должна будет гадать, что это за место такое, где дети изображают свои сны. В принципе, ей ничего не стоило проигнорировать послание, но она понимала, что, судя по всему, Кортез прождет ее там все лето. И даже, когда он умрет от старости, его дух все равно будет ждать ее там. Однозначно, Кортез – сумасшедший! Ладно, сейчас она пойдет с Эммой в кафе и там они с Чарли решат, как ей следует поступить.
Эйприл закрывала кран, когда за спиной раздался тихий треск. Она обернулась, но не увидела ничего, что могло бы трещать. Внезапно по голографической скульптуре пробежали маленькие искажения, и раздался все тот же треск. Эйприл в недоумении уставилась на нее. Искажения могли быть вызваны повреждениями в преобразователи, но это исключено. Преобразователь был совсем новым и к тому же его генератор работал на автономных батареях.
По скульптуре снова пробежали помехи. Затем еще. И еще. Вся скульптура превратилась во что-то дергающееся и испещренное. Яркий голографический свет внезапно померк. Тут же помехи вдруг стали разглаживаться.
Эйприл онемела. Помехи исчезли, но теперь над преобразователем кружила не трехмерная голограмма. Нет.
(…?)
Голограмма, если это все еще была она, обрела плоть. У нее появилась серая с голубоватым оттенком блестящая чешуя (!?). Крылья за спиной исчезли, но вместо этого появились две длинные плавные конечности, от которых к спине шли два упругих...
(ПЛАВНИКА!?)
Морда сплющилась и даже как будто стала меньше. Она округлилась и те две пластинки, что изображали рога, исчезли.
(Что это за существо?)
Случайный сторонний наблюдатель подтвердил бы, что вокруг стояла гробовая тишина, и существо не издавало ни звука. Но Эйприл, наоборот, ясно слышала, как у нее в ушах внезапно раздался звук гигантских бурлений, точно она неслась глубоко под водой, как торпеда.
Существо медленно протянула вперед левую конечность. Она тянула ее все ближе и ближе к Эйприл. Девушка, не смотря на психологическое оцепенение, сумела заметить, что конечность у существа двупалая. Эйприл стало трудно дышать, она сделала шаг назад, другой…
Внизу Эмма поставила ногу на нижнюю ступеньку лестницы:
- Эйприл, ты скоро?
Существо резко поддалось назад. В ту же секунду с Эйприл спало оцепенение. В ужасе она на секунду закрыла глаза, а затем открыла. Ничего. Над преобразователем кружила все та же угловатая скульптура из полигонов. На то, что тут было секунду назад, ни намека. Эйприл даже не сразу заметила, что звук бурлений в ее ушах уже давно не звучит.
- Эйприл? – на переходной лестничной площадке появилась Эмма. – На тебя что, ледяное заклинание наложили?
- Нет, - еле слышно ответила она.
- Ну так пошли скорее! У меня сейчас желудок свернется!
Не дожидаясь ответа, Эмма схватила подругу за руку и потащила вниз. Эйприл совсем не сопротивлялась.
Что это было за существо? Голографическая скульптура могла обрести живучесть только в одном случаи: нужно было хорошенько наглотаться под завязку колес. А может она сумасшедшая? Но тогда почему никто раньше этого не замечал?
На выходе из академии Эмма тараторила без остановки, пытаясь обратить ее внимание на какие-нибудь смешные вещи. Например, на доске объявлений рядом со входом висела бумажка с приглашением на позирование обнаженной. Приглашались молодые красивые, далее слово “девушки” было зачеркнуто и вместо него написано “женщины”. Было там и другое объявление, которое повесил сам Зак Ли. В нем он продавал старинную 16-тимилеметровую фотокамеру. За нее он просил восемь тысяч, но, знаю его натуру, Эмма считала, что камера стоит в три раза дешевле.
Эйприл лишь вяло кивала головой и изредка вставляла слова соглашения. Черта с два, неужели Кортез обладает даром провидения. Или предвидения, кто его знает. Черт, ну неужели она все-таки пойдет его разыскивать!? Хотя, может она действительно сумасшедшая? В таком случаи может они сумеют найти друг друга.
А Эмма все продолжала пытаться обратить внимание Эйприл на хоть что-нибудь. В парке она ей указала на одного художника с мольбертом, который, по ее мнению, торчал здесь уже целый месяц и наверняка до сих пор не нарисовал ни одной картины. Эйприл, как не старалась, не могла думать так же?, как Эмма. В голове все время возникали образы то Кортеза, то того странного существа, а все что царило вокруг было для нее теперь каким-то малозначимым. Одним словом она чувствовала себя так, словно гуляла по царству невидимок.
* * *
__________________
А.Н.
Последний раз редактировалось Sub; 09.03.2008 в 19:24.
Идти, чтобы успеть и чтоб не потерять.
Идти, чтоб не забыть и чтобы не отдать.
Чтобы мечта опять, не разлетелась в прах,
И чтобы просто злу, не дать поставить мат.
Чтобы найти того, кто дорог как вчера,
И не забыть про то, что значили друзья,
Чтобы вернуться к ним и просто так обнять,
Чтобы не знать во век что значит потерять.
В который раз любить и жить не для себя,
И знать что коль не ты, разрушиться земля.
Что всё вокруг что есть, иллюзия и фальшь,
Что было, не укроешь, но станешь забывать.
Комп купили, взялась за фотошопы, пародии и прочую дрибедень. А стихи писала раньше, когда было вдохновение. Сейчас оно у меня пропало наверно, раз уже не пишу)
__________________
When I was young, it seemed that life was so wonderful, a miracle, it was beautiful, magical.
InJade
Спасибо. Я уже четко продумал для некоторых эпизодов сюжетную линию и действия персонажей. Очень хочу надеяться, что у меня получится писать быстрее.
29.08.2007, 00:33
