Во! Все угнанные в Москве "кайены" рядком стоят, красотища. Представляете, да, что мы с вами кормим своими налогами? Патриотизм аж закипает в венах от любви к России.
Добавлено через 2 минуты
Цитата:
Сообщение от Пьер Баярд
Только самое главное, чтобы было одобрение таких действий правительством, ну или хотя бы, чтобы оно молчало.
Парни, вы о чём вообще? Кадыров - любимчик Путина. Пока у власти такая шобла, мы и дальше будем деньги сдавать: на "восстановление" Грозного, на "восстановление" Цхинвали (я не сомневаюсь, что у Кокойты в скором времени такой же автопарк будет) и прочая-прочая. А мы с вами - быдло, нас доят. Привыкли ж уже все.
__________________
Only the strongest will survive,
Lead me to heaven, when we die.
I am the shadow on the wall
I'll be the one to save us all!
Во! Все угнанные в Москве "кайены" рядком стоят, красотища. Представляете, да, что мы с вами кормим своими налогами? Патриотизм аж закипает в венах от любви к России.
А причем здесь патриотизм? Если бы у власти в России были патриоты, то таких как Кадыров дальше паски баранов никуда бы не допустили.
Цитата:
Сообщение от gudman
Парни, вы о чём вообще? Кадыров - любимчик Путина. Пока у власти такая шобла, мы и дальше будем деньги сдавать: на "восстановление" Грозного, на "восстановление" Цхинвали (я не сомневаюсь, что у Кокойты в скором времени такой же автопарк будет) и прочая-прочая. А мы с вами - быдло, нас доят. Привыкли ж уже все.
Они "довосстанавливают" Грозный до того, что снова воевать придется.
А причем здесь патриотизм? Если бы у власти в России были патриоты, то таких как Кадыров дальше паски баранов никуда бы не допустили.
А мной слово "патриотизм" рядом со словом "Россия" уже без ковычек не воспринимается, прошу прощения за допущенное недопонимание.
Цитата:
Сообщение от Sargon
Они "довосстанавливают" Грозный до того, что снова воевать придется.
Зачем? И, главное - чем? Части, расквартированные в Чечне (подчинённые теперь, кстати, генералу Р.Кадырову) уже давно вооружены намного лучше элитных российских частей.
__________________
Only the strongest will survive,
Lead me to heaven, when we die.
I am the shadow on the wall
I'll be the one to save us all!
А мной слово "патриотизм" рядом со словом "Россия" уже без ковычек не воспринимается, прошу прощения за допущенное недопонимание.
Россия не виновата в том, что сейчас в Кремле сидят откровенные враги.
Цитата:
Сообщение от gudman
Зачем? И, главное - чем? Части, расквартированные в Чечне (подчинённые теперь, кстати, генералу Р.Кадырову) уже давно вооружены намного лучше элитных российских частей.
Выиграть то легко. Достаточно ураганы и смерчи подтянуть и всё к едреной фене сравнять, вроде как и для гор рзсо Ураган разрабатывают.
А вообще в целом сложности то не особо много, главное то, что есть господство в воздухе, в итоге можно выбамбливать каждый квадратный метр, хотя бы теми же ракетами, в итоге за месяц-другой мало кто захочет продолжать воевать против великой и могучей родины.
Факт остается фактом - весь северный кавказ подчинен оперативному штабу чеченской республики. То есть Кадырову.
В каком месте этот факт??? Это желто-коричневая пресса, не более. Штаб СКВО находится в Ростове-на-Дону, штаб 4-го командования ВВС и ПВО тут же в Ростове, штаб 76-го железно-дорожного корпуса в Волгограде, штабы 2-х оперативных командований сухопутных войск в Волгограде и Владикавказе. Меньше эту чюхню читайте
__________________
Хочешь мира, побольше оружия и будет тебе мир...
(Сейчас я сошлюсь на события не первой свежести)
Как мы все знаем, обе "Чеченские компании унесли немало жизней наших парней. Они боролись с режимом А. Кадырова. И они сложили за это свои жизни. И что же?.. Они умерли напрасно?! А. Кадыров погиб при терракте... И что же?! Путин (за это я его люто ненавижу) делает эту мразь, этого сукина сына, этого террориста... Героем России. Скажите, как после этого кто-то может уважать Россию, как державу, когда мы прогибаемся перед народом ОДНОЙ собственной республики?!
И ведь война не закончилась. В Чечне всё ещё гибнут люди. Терроризм расползся по России, как эпидемия, прямиком из этой проклятой республики. Чечня считается опаснейшим местом планеты. Доколе это будет продолжаться?..
Ваше мнение.
Мне кажется тут больше не Путин виноват, а Ельцин. Вспомните эти его подачки, когда в первой войне террористов уже практически уничтожили, что он сделал? Подписал какой-то документ о том, что в течении кажется недели, ни один русский солдат не имеет права стрелять в Чеченской республике. А вооружение, которое чеченам прямо со складов(наших) доставляли. А когда они во время боя знали месторасположение всех наших отрядов и минометами их накрывали. Россия опозорилась в той войне, что бы там не говорили, НО! Опозорились не те, кто воевал, а те кто сидел в Москве, и говорил прессе как там все хорошо, и как за каждым духом снайпер следит, когда на самом деле этим и не пахло. Я живу в Ростове-на-Дону, очень близко от Чечни, и этих... чеченцев у нас, каждый десятый. Смотря на то как они ведут себя здесь, не представляю что творится там... имхо
P.S. А война будет, это как мне кажется неизбежно. Только не в чечне, а в Дагестане.
Последний раз редактировалось LayRan; 06.12.2009 в 21:27.
Борьба с горцами и характерные ее эпизоды. Часть 1
Скрытый текст:
Казачество представляет одно из замечательнейших про*явлений русской государственной и народной жизни. Казак был одновременно и передовым колонизатором окраин госу*дарства, и охранителем границ этого последнего, и защитни*ком русской национальности, и борцом за православие, и творцом оригинальнейших форм народного быта. В этой мно*готрудной роли казачества кроется его историческая сила и значение: казачество развивалось рука об руку с развитием Русского государства.
Долгое время у иностранцев и даже в среде русских суще*ствовали крайне односторонние и донельзя преувеличенные представления о казаках. Понятие о казачестве соединялось с понятием о грабеже, казак считался прежде всего разбойником и затем невежественным представителем рода человеческого; казаку отводилось в истории культуры место чуть ли не дикаря; в нем видели разрушителя основных начал цивилизации и по меньшей мере «злого татарина»; о казаках рассказывали всевозможные нелепости: казак, по этим рассказам, жил и кормился исключительно разбоем, он косил своей шашкой направо и налево головы мирных граждан просто из любви к искусству, не признавал ничего святого — ни семейных уз, ни требований религии, ни велений долга, всюду сеял вражду и разрушение; одним словом, всему казачеству приписывалось то, что можно было сказать об отдельных его личностях; по отрывочным, частным и наиболее печальным эпизодам судили о целой истории казаков, и часто факты, оторванные от отдаленного прошлого, отождествлялись с последующей жизнью казачества,
С течением времени, однако, мрак, плотно окутывавший жизнь казачества, благодаря незнакомству с ней, начал мало-помалу рассеиваться, нелепые понятия о казаке стали уступать место здравому знакомству с действительностью, казак из пугала превратился в интереснейший предмет исторических изысканий. И когда таким образом пошатнулась преграда, отделявшая факты от предрассудков и знание от измышлений, история вступила в свои права и дала казачеству на своих страницах очень почтенное место.
Относительно происхождения казачества существовало несколько исторических предположений. Одни видели в ка*заках потомков казар (хазар. — Прим. ред.), обитавших в древности в южной России; другие производили казаков от черкесов; третьи — от черных клобуков; четвертые, наконец, приписывали появление русских казаков влиянию татар. В исторической критике накопилось достаточное количество фактов, позволяющих произвести правильную оценку всем этим предположениям и установить надлежащую точку зрения на происхождение казачества.
Отождествление казаков с казарами, очевидно, обязано было как созвучию в названиях, так и тому обстоятельству, что и казары, и южнорусские казаки одинаково обитали в Южной России. Но слово «казак», как и некоторые другие названия — «кошевой», «ватага», «атаман» и пр., употреблявшиеся казаками, происхождения татарского, а пребывание разных народностей, хотя бы в одной и той же местности, но в различные исторические эпохи, нельзя еще считать доказательством в пользу одноплеменное этих народностей. Исторические сведения о казарах крайне смутны, отрывочны и
неопределенны, Казары притом же были, во всяком случае, не славяне. Таким образом, при наличности одних уже отме*ченных фактов предположение о племенном родстве казаков с казарами само собою падает..
Еще менее выдерживает критику мнение о единстве казаков с черкесами. Ни в языке, за исключением сходства слов «черкес» и «черкасе», ни во внешней жизненной обстановке, ни в обычном праве, ни в религиозных верованиях и сказаниях, ни в народной поэзии ~~ ни в чем, одним словом, нельзя найти тех общих точек соприкосновения, на основании которых можно было бы построить самую слабую догадку о происхождении казаков от черкесов. Рассматриваемое предположение является, следовательно, плодом ни на чем необоснованного, произвольного умозаключения.
Таково же и предположение о происхождении казаков от черных клобуков.
Наибольшего вероятия заслуживает гипотеза о происхож*дении казачества под непосредственным воздействием на жизнь русского народа со стороны татарского племени. Но и этой гипотезой можно пользоваться лишь с крайней осто*рожностью и при непременном условии разграничения фак*тов, характеризующих самостоятельное развитие русского народа, от фактов, представлявших продукт чуждых влияний на русскую жизнь.
В исторических актах и документах сохранились прямые указания на факты того и другого рода, обусловившие появ*ление и развитие казачества. Уже само по себе то обстоятельство, что русский народ был долгое время под игом татар, делает вполне вероятным предположение о влиянии татарских военных порядков на склад русской военной жизни. Сильный военный враг мог дать нечто вроде образцов такого военного строя, при усвоении которых русскими становилась возможной борьба с этим врагом впоследствии. Целая масса слов татарских, каковы: казак, атаман, кош, кошевой, паланка, контаржей, бунчук и т.п., усвоенных казаками, были несомненным результатом таких заимствований и приспособлений. А главное, казаки, как легкие передовые воины, были созданы татарской военной жизнью и существовали у татар прежде, чем появились у русских.
Как известно, слово «казак» означало у татар бродягу, вольного воина, наездника. До последнего времени существования Крымского ханства татары называли казаками особую часть своего войска, составлявшую передовые, легкоконные наезднические отряды. Очень может быть, поэтому, что первоначально у татар казаки представляли собой лишь особый вид армии, имевший специальное назначение для разведок, мелких передовых стычек и т.п.; но с течением времени этот вид татарского войска получил более самостоятельное и обособленное существование. Так, литовские летописцы, упоминая о четырех татарских ордах, имевших своих ханов, именно: о заволжской, астраханской, казанской и перекопской (крымской. —- Прим. ред.), присоединяют к ним пятую орду -— казацкую. Казацкая орда не признавала над собой ханской власти, составляла сброд самых отчаянных голов и была, по-видимому, на худ ом счету даже между татарами. Из исторических актов известно, кроме того, существование ка*заков азовских, белгородских и перекопских, игравших меж*ду татарами также более или менее самостоятельную роль. Азовские татарские казаки выделились из Золотой Орды и образовали самостоятельную часть, занимаясь набегами и разбоями на пространстве между Крымом и Московской Ук*раиной. Так, в XVI столетии великий князь московский Ва*силий Иванович жаловался турецкому султану, что азовские и белгородские татарские казаки наносили вред пограничным частям его государства и помогали Литве в войне ее с Москвою. В 1510 году Сигизмунд I, великий князь литовский, заносил жалобу крымскому хану на перекопских казаков, тревоживших Литву. Во всех таких случаях оказывалось, что татарские казаки делали набеги самовольно. Самоволь*ство это было так велико, что татарские казаки мешали даже правильным сношениям Московского государства с Крымом. Бывали случаи, когда московские послы выжидали на Украине времени для проезда в Крым, так как «поле было не чисто от азовских казаков». Одним словом, татарские казаки из специальных воинов татарских полчищ образовали, по-видимому, более или менее самостоятельные шайки и скопи*ща, жившие набегами и грабежом и мешавшие как правиль*ным сношениям русских с соседними народностями, так и поступательному ходу южнорусской колонизации.
Такая роль татарских казаков в Южной России несомненно должна была навести русских на мысль об усвоении этого рода воинов для борьбы с татарами. Чтобы сделать ус*пешною борьбу, русским приходилось заимствовать ту воен*ную организацию и способы войны, которые употреблялись их противниками. И, действительно, русские удельные кня*зья и князья литовские первоначально прибегнули к татарс*ким казакам как к наемной военной силе. Состоявшие на службе у этих князей казаки-татары употреблялись как про*вожатые и наездники в степях. В грамоте 1516 года, данной при Сигизмунде Августе, великом князе литовском, на имя черкасского старосты, упоминается о двадцати четырех ка*заках белгородских, поступивших на службу к литовскому князю. Из прилагаемого к грамоте списка имен видно, что все двадцать четыре казака были татары. Из последующих исторических фактов известно также, что у татарских каза*ков бывали иногда атаманами русские, а у русских, наобо*рот, татары.
Наемные татарские казаки играли, однако, очень незна*чительную и, во всяком случае, пассивную роль в политичес*ких судьбах русского народа. Таких казаков было мало, да и положиться на них было невозможно русским государям и людям. Военные преимущества русских перед татарами стали ощущаться лишь тогда, когда у русских появились свои собственные казаки, связанные единством веры и национальности. Так образовались казаки рязанские, смоленские, пу-тивльские, запорожские и донские. Если не считать отрывочного указания о существовании гребенских казаков на Дону при Дмитрии Донском (1380), то наиболее ранние и обстоятельные известия в летописях встречаются о рязанских казаках. Занимая юго-восточную часть русских окраин и соприкасаясь, таким образом, с главными полчищами татар, рязанское княжество более, чем другие пограничные области, подвергалось набегам татар, а следовательно, и более других областей нуждалось в казаках как лучших разведчиках движений татарских орд. В Юго-Западной России при Сигизмунде I и Сигизмунде Августе было уже два рода казаков: правительственные и вольные. Первые набирались старостами, назывались по их именам и находились под их начальством; вторые собирались в вольные сборища, имели своих выборных предводителей и составляли до известной степени независимые военные дружины. В исторических актах под 1503 годом упоминаются черкасские княже-дмитровские казаки. С началом XVI века становится вообще особенно сильным развитие казачества и постепенно расширяется его деятельность. Стремление к казачьей жизни и положению становится массовым, народным. В казаки идет население столько же по зову правительственных властей, сколько, если не больше, по собственному почину и побуждениям. Развитие казачества осложнилось колонизационными процессами и борьбой за веру и национальность. Народные движения, хлынувшие широкой волной в этом направлении, охватили юг России на всем его протяжении, выдвинувши две наиболее замечательные отрасли казачества — Запорожскую и Дон*скую
Как же все это совершилось? Как сложилось это движение русской народной жизни?
И в истории, и в народных воззрениях сохранились очень характерные указания на этот счет. И прежде, и теперь поня*тие о казаке русский народ распространял на более широкую область явлений, чем какую обнимало то же понятие у татар. С XVI века название «казак» употреблялось уже русскими в разных местностях нынешней России в том широком значе*нии, какое придает ему народ и в настоящее время. Казаками называли в одних местах воинов, а в других просто свобод*ных, гулящих людей. Так, в Малорусской Украине под именем казаков известны были люди исключительно военного сословия, освобожденные от всех повинностей, за исключе*нием военной. В той части нынешней России, которая в XVI веке принадлежала литовскому княжеству, казаками именовали также воинов, но эти воины, кроме несения своих военных обязанностей, занимались промыслами и торговлей. На дальнем севере Московского государства, как это видно из исторических актов 1564 года, существовали «волостные» и «деревенские» казаки, имевшие свои хозяйственные обзаведения и не платившие тягла по особым платежным единицам — «обжам», как остальные земские люди; из позднейших исторических актов видно, что волостные и деревенские казаки не несли военной службы, но занимались возкою соли на особом исключительном праве. Тогда же, в конце XVI столетия, на нижней Волге и вообще в Приволжском крае различались двоякого рода казаки — военные люди и вольные, бродячие работники на судах, ставшие известными впоследствии под именем бурлаков. Так, в актах того времени «казаков», служивших на купеческих судах, воспрещалось «в стрельцы и казаки имати». В черноземной полосе России, в пределах нынешних Воронежской, Курской, Орловской и др. губерний, казаками именовались в XVII столетии и позже исключительно служилые военные люди. Здесь и в настоящее еще время остались в официальных документах названия «казачья слобода» и целые земельные общины, известные под именем «казачьих чинов» конных, полуконных и пеших. В Се*верной России, как напр., в Вологодской, Вятской и др. гу*берниях, и в некоторых местах Сибири казаками искони на*зывались, как продолжают и теперь называться, батраки, наемные рабочие. Вообще с понятием о казаке всегда соеди*нялось понятие о вольнице в разных местах России, в особенности на юге ее. Такова была понизовая вольница; такими же были польские и малорусские гайдамаки (повстанческое движение на Правобережной Украине против гнета польских помещиков в XVIII в. —- Прим. ред.).
Таким образом, судя по этим немногим, отрывочным фактам, во-первых, казачество было общераспространенным яв*лением на северо-востоке, юго-востоке, западе и на юге Рос*сии, а во-вторых, казаками назывались и воины, и полувоен*ные люди, и просто вольнонаемные рабочие. Обе эти черты одинаково указывают на широкое значение казачества в жиз-ни русского народа, начиная с XVI столетия и оканчивая нашим временем. На самом деле, с указанного столетия казаки начинают встречаться в Московской Руси, в Польше, в Литве, в Малорусской Украине (Окраине. — Прим. ред.) — запорожцы, малороссийские, слободские, острогожские, бугс-кие, Вознесенские, черноморские, дунайские и ново-азовские казаки; в Московской Украине — донцы, сибирские, уральские, гребенские, оренбургские, астраханские и др. ка*заки, на севере России и Сибири — вольнонаемные казаки по острожкам Строгановых и т.п. Охвативши почти всю ны*нешнюю Россию, казачество в разные исторические эпохи то усиливалось, то ослабевало, то просто заменялось тягло*вым (несущим «тягло» — т.е. облагаемым налогами в пользу государства. — Прим. ред.) населением, двигаясь в том на*правлении, в каком росла и ширилась Россия, постепенно заселявшая и ассимилировавшая ближайшие местности. Казаки, поэтому, вместе с военным знаменем всюду несли знамя мирной, хозяйственной колонизации. Этой почтенной двойственной ролью объясняется то обстоятельство, что ка*шками в разных местах России назывались и продолжают называться то воины, то вольные работники.
Итак, следовательно, возникновение русского казачества было прежде всего результатом приспособлений русской на*родности к международным в политическим условиям, гос*подствовавшим на пространстве нынешней России в XVI сто*летии и до того времени. Подобными приспособлениями бога*та история и других народов. Позаимствовав формы и названия у татар, русские вложили в эти формы свое особое содержание, удержавши казачество до нашего времени, когда от многочисленного и могущественного татарского племени остались лишь ] юмногие измельчавшие потомки. Русская история полна подвигами и заслугами казачества. Казаки, в союзе с Москвой, сломили татар, Польшу и Литву, казаками покорена Сибирь, казачьими костями и кровью усеяны и омыты все пограничные области России, казачьи войска сослужили великую службу в такие тяжелые времена, как 1812 и 1855 (Крымская война. — Прим. ред.) годы, и еще недавно те же казаки выполнили, наряду с русским солдатом, славную миссию освобождения от турецкого произвола одной из балканских народностей (бол*гар. — Прим. ред.). Но, что всего замечательнее, казак во все времена, при всевозможных обстоятельствах, под давлением самых неблагоприятных условий продолжал быть не только исправным воином, но и хозяином, колонизатором, представителем труда и гражданственности.
Строго говоря, наиболее типичными выразителями каза*чества нужно считать две отрасли — запорожскую и донс*кую. История Запорожского и Донского казачеств заслуживает особого внимания как потому, что запорожцы и донцы создали самые оригинальные формы казачьей жизни и быта, так и потому, что оба эти вида казачества играли решающую роль в судьбах нынешнего Кубанского казачьего войска.
Итак, кто же были запорожцы и донцы? И чем они озна*меновали себя в истории?
Четыреста лет тому назад нынешний юг России был по*рубежной областью между поселениями русского народа и кочевьями разных татарских орд. Это была дикая и малооби*таемая страна. Почти девственная природа, обилие речных вод, роскошная степная растительность, неисчерпаемые за*пасы рыбы в водах, достаточное количество и разнообразие степных зверей и птиц — все это одинаково манило и рус*ских, и татар. Теплый климат и тучная почва делали легко обитаемой страну. Транзитное положение края между Русью, с одной стороны, и владениями турецкого султана с другой, сулило описываемой местности блестящее будущее. Вблизи два моря — Азовское и Черное, тянули, точно магнит, к своим берегам русского колонизатора. И вот, в этом-то богатом и манящем крае или, вернее, в борьбе за этот край было сло*жено столько русских голов, как, быть может, ни в какой дру*гой местности России. Русский народ воспел эту борьбу в своих высоко поэтических песнях и былинах, история запе*чатлела на своих страницах подвиги и геройство казака, на*родные легенды хранят еще образы этого отдаленного и таинственного прошлого; но действительность была чрезвычайно суровой и тяжелой, исполненной военных бурь и треволнений, требовавшей кровавых жертв от казаков, осевших вдали от родины, в низовьях Днепра и Дона, двумя самостоятельными общинами, Запорожскою и Донскою.
Запорожское казачество возникло около половины XVI столетия. В исторических актах под 1568 годом находится прямое указание на Запорожскую Сечь как на самостоятель*но существовавшую военную общину, Есть основание предполагать, что Сечь существовала уже за несколько десятков мет раньше упомянутого года. Во всяком случае, началом, если не возникновения Запорожской Сечи, то укрепления ее, в смысле более или менее законченной организации, можно считать вообще средину XVI века.
Вот что говорит в своем исследовании «Южная Русь и Казачество» известный историк Костомаров по поводу воз*никновения запорожского казачества: «Вероятно, образова*ние Сечи совершилось не вдруг, а постепенно и возникло из рыболовов и звероловов, которые, как показывают акты конца XV и начала XVI веков, издавна имели обычай отправляться весною к порогам и за пороги Днепра, ловить там рыбу и зверей, а осенью возвращались в Украину и в краинских юродах продавали свежую и просольную рыбу, и звериные шкуры. Условия пустынного края, куда отправлялись эти промышленники, были таковы, что они невольно должны были сделаться воинами. Занимаясь ловлей и солением рыбы, они каждую минуту могли ожидать нападения татар, и потому каждую минуту должны были быть готовыми отражать их. Такое положение делало их бодрыми, храбрыми и быстрыми. Переплывать днепровские пороги было дело трудное и опасное и приучало их делаться отважными мореходцами. Из промышленного товарищества неизбежно должно было образоваться рыцарское. Стали ходить за пороги на острова (в низовьях Днепра. — Прим, ред.) и в поле не только за рыбой и зверями, но и за военной добычей, нападали на татарские улусы, захватывали скот? лошадей, брали у побежденных конскую сбрую и вооружение. Была еще иная приманка для удальцов ходить на Низ. Из Турции чрез Очаков шел торговый путь в Московское государство; этим путем проходили купеческие караваны с товарами. Казаки нападали на них и расхищали везомое богатство. Возвращаясь с ним домой, они давали и другим повод покушаться на такой промысел, Украинскому населению пришлись по вкусу такие походы: число отправлявшихся весною на Низ с каждым годом увеличи*валось. Те, которым нравилась одинокая бурлацкая жизнь, оставались в построенном укреплении зимовать; то была так называемая сирома, то есть серая голь, которой нечего было жалеть на родине и для которой жизнь была копейка во всякое время. Другие возвращались на Украину, но уже не хотели быть тем, чем судьба определила им быть до того времени, то есть нести мещанские и сельские повинности; они оставались и сами себя называли казаками»1.
Таким же происшедшим самобытно, явлением считает Запорожскую Сечь и другой историк — Максимович. «Вне*шние набеги, — говорит он, —и внутреннее угнетение Литвы и Польши в оное время (т.е. в литовский период Украины с 1340 года) общего хаоса служило поводом к составлению ка*зачества за порогами днепровскими, там, где воинственный Святослав сложил свою буйную голову, сей первообраз голов казацких! Запорожье было гнездом, где родилась дружная, отважная, холостая ватага вольных казаков, плодилась без матери, ибо для нее была Сечь мать, а Великий Луг батько. Казаков сводила и дружила жажда воли, мести, битвы, добычи, и всякий выходец, кто бы он ни был, мог быть их братом, товарищем, только бы, принеся с собою боевую отвагу, он принял греческую веру и язык их»2.
Сложившаяся таким образом запорожская община по*служила вообще прототипом казачества и убежищем для лиц, стремившихся к казачьей жизни и самостоятельности. Запорожье представляло в таком виде патриархальную братчину. Здесь все были братьями по вере, языку, нравам, занятиям, обязанностям и обычаям. Простота жизни равняла всех, единство веры, даже при различии национальностей, было обязательным для всякого члена, не исключая иноплеменников, а трудовые занятия и борьба с врагами связывали сечевиков общностью деятельности и задач. Отсутствие женщин в Сечи и строгая кара на прелюбодеяние придавали товариществу характер монастырского учреждения. Но Сечь была в то же время и военным учреждением, поэтому дисциплина при столкновениях с врагом и строгое повиновение воле раз избранного начальства были первой и главной обязанностью. Каждый год община выбирала своих старших, начальство, и каждый раз таким образом на «радах» (вечах, сходах), она делала учет и оценку деятельности избранных раньше начальников, Горе было тому из избранных, кто нарушил обычаи общины, кто пренебрег ее требованиями, кто шел наперекор воле товарищества! Он подвергался непосредственному суду сечевиков, самым тяжелым наказаниям и даже смертной казни, какое бы там высокое положение в сечевой иерархии раньше он ни занимал.
Во главе общины стоял «атаман», носивший название «ко*шевого атамана» или просто «кошевого», а самая Сечь — «Коша». Кошевой был верховным представителем Сечи, со*вмещавшем в себе военную, политическую, гражданскую и даже духовную власть. Он вел, поэтому, дипломатические сношения с другими государствами от своего имени, был главным военачальником и судьей, разрешавшим даже смертные приговоры, и главным выборным распорядителем в среде гражданской и экономической жизни общины. За «атаманом» следовали: «судья», «писарь» и «есаул» (помощник атамана. — Прим. ред.). Все эти лица вместе с кошевым составляли так называемую «войсковую старшину», хотя и занимали более низкие, сравнительно с кошевым, места в сечевой иерархии. Товарищество делилось на 38 «куреней», т.е. громаднейших казарм для общежития, вмещавших до двух, трех, четырех и более сот человек, и в каждом таком курене был также свой выборный атаман, называвшийся «куренным атаманом» в отличие от кошевого. Так как Сечь имела, кроме того, свои владения, свои земли и угодья, заселенные женатыми и семейными казаками, то для управления этими последними она избирала так называемых полковников, разделивши все владения на несколько частей — «паланок». Состав должностных лиц в каждой паланке изображал в малом виде организацию Сечи. Полковник был, так сказать, пала-ночным атаманом и вместе с подчиненными ему — писарем, есаулом, подъесаулием и подписарием — составлял полковую старшину. Там, где существовали перевозы, игравшие роль таможенных пунктов, были так называемые «шафари», составлявшие с писарями, подшафариями и подписариями старшину войсковых перевозов. Существовал затем целый ряд других второстепенных выборных властей. Вообще в Сечи было около 20 различных должностных званий, причем в одном и том же звании часто было по несколько лиц, именно: кошевой атаман, войсковой судья, войсковой писарь, войс*ковой есаул, куренные атаманы (38), полковники (7), шафари (2), полковые писаря (9), полковые есаулы (7), полковые подписарии (9), полковые подъесаулии (7), подшафарии (2), войсковой подьесаулий, войсковой довбыш (т.е. литаврщик), поддовбьшний, канцелярские служители разного звания (20), войсковой пушкарь, подпушкарий и гармаши (т.е. артиллеристы числом 8), кантаржей (т.е. хранитель войсковых весов) и толмач (т.е. переводчик), — всего 130 человек, Рады или сходы собирались как общие, войсковые, так и по куреням. Ежегодно на Новый год, вместе с избранием старшины и должностных лиц, запорожская рада «кидала лясы», т.е. бросала жеребья на запорожские земли и угодья. Распределивши лучшие и необходимые угодья между сечевым товариществом, община предоставляла остальную часть угодий в распоряжение семейных казаков — «подданства». Подданство, в свою очередь, разбивалось на множество мелких общинных поселений и каждое такое поселение опять-таки в миниатюре изображало собою Запорожскую Сечь: в нем так же, как и в Сечи, был свой атаман — не кошевой, а громадский, и свое товарищество — не безбрачные сечевики, а семейные громадяне.
Такова в общих чертах была организация Запорожской Сечи, Нет сомнения, что она выработалась не сразу, а посте*пенно. На усиление Запорожского казачества имели силь*нейшее влияние те условия, в каких стоял в XVI веке мало*русский народ. Находясь под польским владычеством, мало*россы в это время терпели непомерные стеснения от поляков, попиравших вольности, национальность и религию подвластного им народа. В Сечь бежали все — и городские мещане, и сельские жители, и реестровые казаки, и даже мелкие шляхтичи, и лица духовного звания. Тяжесть налогов, угнетение православной веры, издевательство над национальностью, пренебрежение правами народа, вступившего первоначально в союз с Польшей, «как равные с равными», жестокая расправа, преследования и казни защитников этих прав — все это волновало народную массу, озлобляло ее против поляков и способствовало побегам мирных жителей на Низ, в казаки. Сообразно с этим и задача казачества заключалась не только во внутреннем устроении своей общины, но еще более в борьбе с врагами малорусской национальности и веры; а так как этими врагами были, кроме поляков, татары и турки, то история Запорожья полна беспрерывной борьбой запорожцев с теми, другими и третьими.
Под влиянием политических и международных условий Запорожский Кош несколько раз менял свое местопребыва*ние. Первоначально Запорожская Сечь была устроена на од*ном из островов при впадении в Днепр р. Чертомлыка. Это была так называемая «Старая Сечь» или «Сечь на Чергомлыке». С основания Старая Сечь была под верховным покровительством Польши, но скоро затем, в борьбе за веру и народность, запорожцы явились первыми и самыми опасными врагами этого государства. В этот период Запорожское войско, вместе с малорусскими реестровыми казаками (казаки на службе польского правительства, записанные в «реестр» — список. — Прим, ред.), предводимое Богданом Хмельницким, жестоко отомстило полякам. Малороссия и Запорожье поступили в подданство Русского Царя. Вместе с тем это было время геройских подвигов, которыми ознаменовали себя запорожцы в борьбе с татарами и турками. В войну Петра Великого с Карлом XII запорожские казаки, увлеченные гетманом Малороссии Мазепой, изменили Русскому Государю и народу, принявши сторону Карла XII и Мазепы. Результатом было разрушение Старой Сечи русскими войсками и переселение запорожцев на земли Крымского хана. Здесь, на месте нынешнего г. Алешек, была основана вторая Сечь — Крымская. Она просуществовала, однако, недолго. Казаки, будучи под властью ненавистных им татар, не могли вынести того унижения, в которое поставили сами себя, и мысли об отторжении от единоплеменников; чрез 23 года, при Анне Иоанновне, они испросили себе прощение и снова слились с русским народом. Была образована таким образом в 1734 году последняя, так называемая «Новая Сечь» в 8 верстах ниже Старой Сечи, на полуострове, образуемом Днепром и его притоком Подпольною. Переселившись на родину, запорожцы снова направили свою боевую деятельность на борьбу с исконными своими врагами -~ поляками и теми самыми татарами, под покровительство которых так зло толкнула было их на время судьба.
__________________
"...Но синее море кипит и шумит,
Почуя внезапный набег урагана,
Шумят и волнуются ратники хана;
Оружие блещет, труба дребезжит,
Толпы за толпами, как тучи густые,
Дружину отважных стесняют кругом;
Сто копий сражаются с русским копьём..."
стихотворѣнiе "Евпатiй", Н.М.Языковъ 11 апрѣля 1824
Последний раз редактировалось Lian; 22.12.2009 в 18:13.
Борьба с горцами и характерные ее эпизоды. Часть 2
Скрытый текст:
Около половины XVI столетия, почти одновременно с воз*никновением Запорожья, в низовьяхр. Дона утвердилась дру*гая военная община — Донское казачество. И здесь, как за порогами Днепра, казачество образовалось и пополнялось главным образом из беглецов, но в Запорожье шли малороссы, а на Донщину — великороссы. История не сохранила прямых и точных указаний о первых выходцах на Дон и о тех побуждениях, которыми они руководились при этом. Но.пос*ледующее и самый строй казачьей жизни, однако, ясно характеризует причины и условия возникновения Донского казачества. Как и Днепр, Дон с прилегающими к нему местностями был богат рыбой, зверями и пустующими, никем постоянно не занятыми угодьями. Теплый климат, почти непочатые дары природы и свободная жизнь служили уже достаточной приманкой и для обыкновенного выходца-колонизатора, а тем более для беглеца, ушедшего из Московского государства от бояр, дьяков и экономического порабощения. И свободный поселенец, и беглец одинаково могли считать себя здесь обеспеченными природой при удовлетворении первейших нужд и потребностей. Удаление от пределов Московского государства, пустынный край и соседство кочевников служили теми общими условиями, которые требовали от донских поселенцев военной организации и сноровки. Донской казак сразу же был поставлен в необходимость быть не столько мирным промышленником, сколько предприимчивым воином. И действительно, на первых порах своего существования донцы более, чем когда-либо, жили войною, на счет военной добычи. Чрез Азов на Астрахань лежал торговый путь в Азию, на котором донцы, по обычаю тех времен, «живились добычею» у купцов. Это, естественно, привлекало в их среду буйную вольницу Южной России, увеличивая состав войска. Таким образом, и на Дону, как на низовьях Днепра, казаки образовали прежде всего строго военную общину.
Подобно Сечевой организации, устройство внутреннего быта и отношений у донских казаков отличалось оригинальным, чисто народным складом, в духе Древней Руси. Как и у запорожцев, самоуправление сложил ось у донцов из войско*вых сходов и выборной старшины. Войсковой сход или «круг», как называли его донцы, напоминал собой запорожскую раду и древне-славянское вече. В войсковом кругу каждый казак имел право голоса наравне со всеми другими, не исключая и старшины. Кругу принадлежала административная, законодательная и судебная власть; он назначал походы и поиски неприятеля; на нем производилось разверстание земельных и др. угодий; ему подлежал и утверждения судебных приговоров и смертной казни; в войсковом кругу, наконец, выбирались
казачьи начальники. Главным исполнителем решений войс*кового круга был войсковой атаман, избиравшийся казаками ежегодно; в помощники атаману давались два, также вы*борных, есаула; письменные дела лежали на войсковом пи*саре или «дьяке». Кроме войскового круга и атамана, в казачьих городках или станицах были свои станичные круги и атаманы. Лица, стоявшие во главе войскового управления и сложившие свои полномочия, образовали собою «войско*вую старшину», звание, ставшее впоследствии жалованным и приравненное к чинам регулярной армии. На первых порах существования большинство донских казаков, подобно за*порожцам, вело безбрачную жизнь, и только впоследствии, по мере развития и умножения войска, постепенно увеличи*валось количество семейных казаков. Точно так же и первые основы казачьего самоуправления подверглись с течением времени значительным изменениям. Так, войсковые атаманы с 1738 года начали назначаться по Высочайшему повеле*нию; Екатерина II в 1775 году заменила войсковой круг вой*сковой канцелярией, в 1798 году, при Императоре Павле, вой*сковые чины были сравнены с армейскими, наконец, положением 1835 года войску была придана та организация, которая сохранилась у казаков, с немногими изменениями, до 1870 года, когда было выработано новое положение.
В течение четырех веков донские казаки ознаменовали себя целым рядом военных действий и предприятий, то служивших на пользу русской народности, укрепляя силу и единство Русского Государства, то просто вызванных жаждой наживы и грабежа, но всегда геройских и запечатленных ис*кусством. Особенно жестоко доставалось при этом искон*ным врагам русского народа — татарам и их покровителям — туркам. В своих походах и поисках за добычей донские каза*ки, как запорожцы и часто в союзе с ними, опустошали бере*га Азовского и Черного морей, переплывали в своих незатей*ливых «стругах» и «чайках» чрез последнее в Малую Азию, громили здесь города и производили переполох даже в Кон*стантинополе. Та, что позволяло себе все войско по отноше*нию к туркам и татарам, то отдельные личности и разбойни*чьи ватаги применяли даже к русским владениям, Так раз*бойничали по Волге и в пределах Юго-Восточной Руси Стенька Разин, Ермак Тимофеевич, Прокофьев и др. с своими сборищами казачьей вольницы. Но эти разбои с избытком окупились для русского государства одним предприятием Ермака Тимофеевича — покорением Сибири; при том же с этими разбоями соединялась месть за порабощение эконо*мическое и гражданское, почему казачьи предводители и на*ходили вне войска, в массе, такую сильную поддержку. Дон*ские казаки играли, кроме того, не последнюю роль во всех войнах России с соседями — с татарами, турками, поляками, шведами и французами, всегда и всюду являясь передовыми борцами и неустрашимыми победителями.
Так возникли и существовали Запорожское и Донское войска, В немногих словах мы отметили как темные стороны в жизни казачества, послужившие ему укором и материалом для преувеличенных представлений о казаках, так и великую историческую роль этих постоянных защитников русского государства, широко раздвинувшего свои пределы ценой ка*зачьей крови и отваги. Темные дела и военные разбои казаче*ства, бывшие в свое время обычным явлением не в одной ка*зачьей среде, давно и бесповоротно сошли с исторической сцены, но не умерло казачество, не заглохли те положитель*ные стороны в его жизни, благодаря которым казак пережил свою историю и стал таким же мирным членом Русского Го*сударства, как и другие граждане. Донское войско продол*жает и теперь еще жить на тех местах, которые были его колыбелью. Иная судьба постигла Запорожье, но и оно оставило непосредственных преемников в лице бывших Черноморского и Новоазовского войск, заселивших большую часть нынешней Кубанской области.
Когда основана была последняя Запорожская Сечь, меж*дународные условия настолько изменились, что дальнейшие судьбы Запорожья можно было считать заранее предрешен*ными. Россия, в это время уже могущественная и объединен*ная в лице двух народностей — великорусской и малорус*ской, быстро росла и ширилась. Юг России, когда-то страш*ный татарскими полчищами, несмотря на верховные права и защиту Турции, терял свои владения шаг за шагом под напо*ром русского могущества и силы. Татары ослабели и измель*чали; турки потеряли репутацию сильного непобедимого на*рода; Польша, раздираемая внутренними смутами и неуря*дицами, едва влачила свое жалкое существование. Борьба с турками и татарами оканчивалась победами двуглавого орла над ущербленным месяцем, и хотя запорожцы играли в этой борьбе самую выдающуюся роль, творили чудеса храбрости и отваги, но последующее слагалось так, что раз оказалось бы сокрушенным могущество татар и турок, услуги Запорож*ского казачества становились излишними. Так и случилось. Целый ряд столкновений России с Крымским ханством и Турцией закончился в 1774 году миром в Кучук-Кайнарджи, прочно утвердившем престиж России в качестве главного хо*зяина и распорядителя Юга. Запорожцы с своими владениями мало того, что очутились окруженными русскими войсками, но и принуждены были в силу трактата, во-первых, воз*вратить часть этих владений крымским татарам и, во-вторых, лишиться доходов с некоторых переправ и соляных озер в пользу Империи. Запорожье почуяло беду и, с энергией и упорством казачьим, решило отстоять свои владения. В том же 1774 году, на общей войсковой раде, были избраны три депутата от войска для поездки в Петербург — Сидор Белый, Логин Мощенский и Антон Головатый, снабженные копиями с документов на владения запорожские и полномочиями ходатайствовать пред Екатериной Великой о защите казачества от утеснений ближайшим начальством и об оставлении за войском его прежних владений. Депутация немедленно двинулась в путь, но пока она безуспешно хлопотала в Петербурге, Грицько Нечоса, как прозвали запорожцы всесильного Потемкина, приписавшегося к одному из куреней Запорожья, деятельно готовился осуществить свой план Новороссийского губернаторства. Интересы Новороссийского генерал-губернатора и запорожцев оказались в противоречии. Чтобы осуществить свой план, Потемкин должен был уничтожить Запорожье с его обширными владениями.
Историк последней Запорожской Сечи Скальковский указывает на две причины, способствовавшие падению за*порожского казачества. С расширением пределов Российс*кой империи Запорожье с своей самобытной организацией, вольностями и владениями явилось «государством в государ*стве». Услуги его, если и были еще нужны, то далеко не в прежних размерах и степени, а между тем казачество являлось опасным элементом для администрации и ближайших целей Потемкина. С другой стороны, обширные земельные владения Запорожья представлялись довольно заманчивыми для чиновных колонизаторов края. Оправдываясь от несправедливых нареканий на войско, кошевой Калнышевский писал в одном из писем Потемкину: «Почему не жалуется на нас тот, кто наших земель не захватывает и ими не пользуется. Только те кричат на нас, кто от нас корыстуется». Последствия подтвердили указания кошевого. Когда было уничтожено запорожское казачество, князь Вяземский получил при разделе запорожских земель 100 000 десятин и в том числе места, бывшие под обоими Сечевыми кошами; почти столько же досталось князю Прозоровскому и меньше многим другим. Таким образом, «богатая добыча», в форме обширных земельных владений Запорожья, послужила тем благоприятствующим обстоятельством, при наличности которого князю Потемкину удалось легко свести последние счеты с запорожским казачеством. Не успели еще запорожские депутаты, обласканные и обнадеженные, но ничего не добившиеся, вернуться из Петербурга домой, как Сечь, по приказанию Потемкина, была уничтожена и казачество рассеяно.
История России сохранила мало таких печальных и глубоко трагических страниц, какою представляется разрушение Запорожской Сечи. Запорожцы, убежденные в своей правоте и надеявшиеся на удачный исход ходатайств их депутации, не ждали беды в столь ужасной для них форме. Генерал Текелий, которому было поручено занятие Сечи, двинувшись во владение Запорожского войска, не встретил никакого со*противления со стороны последнего на пути. Запорожцы были заняты своими хозяйственными делами, им и в голову не приходила мысль о том, что Сечь может быть уничтожена. Когда, гласит народная песня, «батько кошевый» увидел «великое-войско из Русского краю», то сделал догадку, что должно быть им, запорожцам, придется .с войском матери Царицы «татар, як саранчу, гонить». Но встревоженные казаки почуяли беду и указали своему атаману на то обстоятельство, что пушки в войске матери Царицы были наведены прямо на Сечь,
Ой провидали запорожцы,
Що Нечоса Текелю послав,
Щоб нас и кошевого
И всю славну Сечь атакував;
Був же той день Велики "зелени свята",
О, бодай же твоя, Нечосо,
С того дня душа проклята!
Так пели впоследствии запорожские казаки, вспоминая о разрушении своей матери Сечи. Когда Текелий расположился с войсками у Запорожского Коша, запорожцы собрались на раду, чтобы решить, как быть казачеству и что следовало предпринять, Ни разу, быть может, в истории Запорожья не было случая, когда казаки были в таком затруднении. Будь на месте русских другие войска, запорожцы, не задумы*ваясь, сложили бы свои головы, защищая Сечь, Но пред Се-чью стояли русские войска, братья по вере и единоплеменни*ки; пришлось бы лить родную кровь, поднять бунт, междоу*собие. Неустрашимые воины, поседевшие в войне и боевых стычках, молодежь, не знавшая удержу на поле битвы, отча*янные головорезы, бывшие бичом и грозой для татар и турок — все, одним словом, задумались над роковою думою о грозившей Сече беде. Народная песня передает то замеша*тельство, которое вызвано было в среде запорожцев присут*ствием русских войск, и те разногласия, которые возникли по этому поводу между казаками: одна часть казачества же*лала мира и предлагала принести повинную Текелию, другая настаивала на том, чтобы «пока стоит еще солнце на небе, все дрались-бы с запасом казачьим» и «не отдавали за спасибо Сечь», третьи были в нерешительности.
Этот момент бурной запорожской рады изображен на при*лагаемой иллюстрации, представляющей снимок с картины художника В,И, Ковалева. В центре рады стоит кошевой Петр Калнышевский, с левой стороны примыкают к нему сторон*ники мирного подчинения Сечи требованиям русского на*чальства, с правой — их противники, предлагающие «убрать москаля в шоры», т.е. обмануть русские войска и «накивать пятами», т.е. бежать из Сечи, средину занимают нейтраль*ные, ни на что определенное не решившиеся еще казаки. Но вот среди жарких споров о том, что лучше пусть русские вой*ска «выжгут глаза запорожцам и они умрут один за другого». чем отдать Сечь, является с крестом в руках панархимандрит; он убеждает запорожцев «не подымать на братьев рук» и «не делать в своем сердце ран»; толпа прислушивается к словам своего «пана-отца», но сторонники борьбы заподозревают в архимандрите «шпегу», т.е. шпиона, и с ожесточением набрасываются на него, не обративши внимания на его духовный сан и слова умиротворения. Увещания архимандрита и угрозы проклятия «из рода в род» за пролитие христианской крови берут, однако, перевес над бурными речами толпы. Большинство запорожцев следует совету пана-архимандрита, и рада оканчивается решением «голову хилити», т.е. смириться, принести покорность.
— Ну, пан-отче, по твоему нехай;
Послухают тебе запорожцы,
Бери, Петре, хлиб да силь
И ходим до Текели в гости,
-— поется в народной песне, передающей те треволнения, которые происходили в это время на раде.
Казаки на первый раз смирились, все еще не допуская мысли об окончательном уничтожении Сечи. Батько кошевой Петр Калнышевский и войсковая старшина были посланы войском с хлебом и солью к Текелию. Текелий принял хлеб и соль, поблагодарил казаков, угостил их и сам принял от них угощение в Сечи, а кошевого и войсковую старшину, однако, арестовал и отправил в Москву. Лишившись старшины, запорожцы окончательно растерялись.
Эй батьки атаманы!
Кажить, де дили нашу старшину!
Береживый жаль за сердце,
Як сгадаешь славну старину!
Но горю было нечем пособить. Участь Сечи была решена бесповоротно. Казакам волей-неволей пришлось хоронить свою самобытную общину. В этих крутых обстоятельствах сторонники борьбы привели в исполнение свою мысль, бе*жали в Турцию, на землях которой в устьях Дуная была осно*вана впоследствии Запорожская Сечь. Уход из Сечи части запорожцев только усугубил горе оставшихся. Кошевой и старшина были отправлены Текелием в Москву, имущество было их конфисковано, а Сечь была так усердно разрушена, что не осталось камня на камне. История свидетельствует, что Текелий, с непонятным вандализмом, велел разрушить даже исторические памятники — строения, надгробные па*мятники и пр.; даже церковь Пресвятыя Богородицы, по рас*сказам одного очевидца, «обдирали», обрубая топором царс*кие врата и срывая украшения.
Так пала последняя Запорожская Сечь в 1775 году, и со*вершена была по мысли Потемкина крупная и несправедли*вая ошибка по отношению к запорожцам, нужду в которых скоро потом почувствовал Потемкин.
Прошло несколько лет. За это время многое успело изме*ниться. Оставшиеся на родине запорожцы разбрелись по раз*ным местам: одни из них поженились, обзавелись семьями и хозяйством, другие продолжали «бурлаковать», т.е. жить хо*лостяками, и таких было большинство. Привычка к бурной военной жизни и необходимое условие такой жизни — отсут*ствие семейства, были тому причиною. Осиротевшие сечеви*ки как бы ждали только удобного случая, чтобы снова «трях*нуть стариной», возобновить утерянное. И они не ошиблись; такой случай не замедлил представиться. Когда была образо*вана Потемкиным новая провинция -— Новороссийский край, в 100 000 кв. верст и с полумиллионным только населением и когда таким образом, при обширности границ вновь образовавшейся провинции, некому было оберегать ее раз бросанное население, — Потемкин невольно вспомнил о «братчиках запорожцах» и пожалел о рассеянных всюду ка*заках. Для обширного и открытого со всех сторон от нападе*ний поляков, турок и татар края требовалась военная защита, вполне соответствовавшая местным условиям: необходимо было легкое и неустрашимое войско, всегда готовое к. отражению неприятеля и хорошо знавшее приемы и уловки своих противников. Таким именно войском считались запорожцы, и тогда-то, наконец, понял Потемкин, почему столь авторитетные деятели, как граф Вейсбах, Миних и Панин поддерживали запорожское казачество: казаки были самым надежным оплотом в борьбе с соседями и лучшей военной стражей для границ. Обстоятельства, следовательно, заставили Потемкина переложить гнев на милость и, раз остановившись
на мысли о необходимости казачества, он привел потом постепенно эту мысль в исполнение.
Непосредственно после уничтожения Запорожской Сечи Потемкин хотел" было уже утилизировать военные силы каза*чества, приказавши генералу Текелию представить ему спи*сок наиболее податливых и отличившихся в последнюю ту*рецкую кампанию старшин, с целью награждения их жало*ваньем и провиантом. При посредстве таких лиц Потемкин предполагал набрать два пикинерные полка из бывших запо*рожских казаков, Но на языке запорожцев это означало «поробитъ их москалями», т.е. сделать солдатами, и поэтому казаки, помнившие, какое участие принимал Потемкин в падении Сечи, не только не поддались на обещание генерал-губернатора, но лишь усилили ряды беглецов в Турцию. Кня*зю Таврическому, однако, удалось окружить себя некоторы*ми из бывших запорожских старшин, получивших армейские чины, жалованье и составивших у него нечто вроде почетного конвоя; были также единичные случаи поступления запорожцев в Херсонский и Полтавский пикинерные полки и даже на гражданскую службу. Но от всего этого до образования вновь казачьего войска было еще очень далеко. Только мысль об окончательном присоединении Крыма к России и о неизбежности новой войны с Турцией заставила князя Таврического серьезно позаботиться о восстановлении казачества, С этой целью еще в 1783 году Потемкин разрешил бывшим запорожским старшинам: Антону Головатому, Харьку Чепеге и Легкоступу «приглашать охотников к служению в казачьем звании». Впрочем, разрешение это, по-видимому, не дало на первых порах особенно осязательных результатов. По крайней мере до 1787 года об организации вновь зарождавшегося казачества нет достаточных исторических указаний. В этом году, во время путешествия Императрицы Екатерины II по Южной России, Антон Головатый, Сидор Белый и другие казачьи старшины, конечно, не без ведома и содействия Потемкина, поднесли в Кременчуге Государыне адрес, выразив в нем желание служить по-прежнему на военном поле, В том же 1787 году и те же казацкие старшины -Сидор Белый, Захарий Чепега и Антон Головатый окончательно сформировали вольные казачьи команды. Собранные им казаки получили название «войска верных казаков» и были разбиты на две группы — на конницу, под начальством Чепеги, и на пехоту, под командой Головатого; общее же на*чальствование над казаками было поручено Потемкиным первому кошевому атаману возродившегося войска — Сидору Белому.
Таким-то образом возникло вновь запорожское казачество под именем Черноморского войска, составившего впос*ледствии основную часть Кубанского казачества. Но прежде чем переселиться в нынешнюю Кубанскую область, черно*морцы должны были сослужить службу Русскому государ*ству в борьбе с Турцией. Черноморцы действительно оказали чудеса храбрости 0 этой войне и на деле доказали свою боевую пригодность и право на самостоятельное существование. Можно сказать, что пролитой здесь кровью они купили себе земли на Кубани.
Ближайшее участие в военных действиях началось для черноморцев с 1788 года. После двух стычек с турецким фло*том — 1 июня, когда у Кинбургских берегов турки напали на казачьи лодки и были мужественно отражены казаками, и 7 июня в деле турецкого флота с русской гребной флотилией, за которую казаки получили от Потемкина одобрительный отзыв, 16 июня черноморцы участвовали в поражении турец*кого флота. Сражение это отличалось замечательным само*отвержением и стойкостью со стороны русских войск. Ко*мандующий русской флотилией, в числе которой были и ка*зачьи суда, принц Нассау-Зиген должен был выдержать напор всего неприятельского флота. Казаки при этом выказали невероятное мужество. На своих мелких гребных судах они смело бросались штурмовать турецкие корабли, сцепившись с которыми, поражали потом неприятеля на палубах собственных его судов... Турецкий флот принужден был отступить с места битвы с большим уроном. Но и казакам недешево далась эта победа, в которой они принимали такое выдающееся участие: войско потеряло кошевого атамана Сидора Белого, получившего в сражении смертельную рану и чрез три дня после того умершего. Спустя 14 дней затем, 1 июля, черноморские казаки снова участвовали в поражении турецкого флота под Очаковом.
Но особенно выказали свои боевые качества черноморцы при взятии Березани. Березань представляла по тому времени почти неприступный остров, находившийся в открытом море, вблизи очаковских берегов. Высокий обрывистый берег этого острова со стороны моря, прекрасная крепость в этой части острова и сильные батареи с юга, по отлогому берегу, доступному для нападения со стороны суши, казалось, делали невозможным сколько-нибудь удачный штурм Березани и тем
более для казаков с их небольшими силами и гребными суда™ ми. Однако утром 7 ноября, по приказанию Потемкина, ка*зачья флотилия под начальством войскового судьи Антона Головатого смело направилась на остров со стороны суши, несмотря на сильный неприятельский огонь с Березани. Приблизясь насколько позволял этот огонь и глубина моря к отлогому берегу Березани, казаки сделали залп из пушек и ружей, бросились затем в воду, всползли на укрепленный берег и атаковали неприятельские батареи. Рукопашная схватка заставила турок бросить батареи и отступить к-крепости, до стен которой преследовали их казаки- Когда турки укрылись за стенами крепости, сильный картечный огонь отсюда принудил казаков воротиться на турецкие батареи. Направивши с батарей турецкие пушки на турецкую крепость, казаки в свою очередь открыли усиленную канонаду. Движение, сделанное со стороны русского флота, от которого отделилось несколько фрегатов по направлению к Березани, и отправление к острову канонерских лодок решили участь турецкого гарнизона: турки сдали остров и крепость казакам.
После взятия Березани для черноморцев настал бесконеч-ный ряд стычек, преследований неприятеля и сражений в ря*дах русской армии. Между тем как казачья флотилия уча*ствовала в упомянутых сражениях на воде, конные казаки, под начальством Чепеги, избранного на место Белого коше*вым атаманом, двигались берегом, вместе с армией Потемки*на, по направлению к Днестру и Дунаю, и на всем этом про*странстве казакам приходилось неоднократно участвовать в крупных сражениях армии и в самостоятельных мелких стыч*ках с неприятелем. Так, в том же 1788 году казаки принимали участие во взятии приступом русскими войсками сильнейшей крепости Очакова; в следующем 1789 году 18 июня чер*номорцы сражались под начальством Кутузова у крепости Бендеры; 14 сентября они взяли штурмом вместе с русским отрядом Хаджибей, укрепленный замок, бывший на месте
нынешней Одессы; затем отдельные отряды черноморских казаков участвовали при взятии русскими войсками Аккер-мана и Бендер; в то же время казаки несли разъездную пере*довую службу, доставляли провиант, были вожатыми в хоро*шо знакомой им местности., делали рекогносцировки, трево*жили неприятеля, захватывали пленных и т.п.
В течение почти целого года, благодаря смерти союзника России австрийского императора и перемирию, заключен*ному Австрией с Турцией, русские войска не предпринимали ничего решительного, ограничившись удержанием завоеван*ных пунктов. В это время (в 1790 г.) Императрица Екатерина, в уважение к заслугам казаков и Потемкина, назначила последнего гетманом Черноморских и Екатеринославских казачьих войск. Гетман, выказывая в свою очередь заботли*вость о нуждах.казаков, назначил им под поселения земли между p.p. Бугом и Днестром, в пределах нынешнего Одес*ского уезда. Казаки, несмотря на военное время, стали дея*тельно устраиваться на указанных землях. Однако главные казачьи силы все-таки были отвлечены от мирных занятий военной службой. С осени 1790 года Потемкин снова решил*ся повести деятельно войну с турками. Чтобы нанести суще*ственное поражение туркам, решено было взять первокласс*ную турецкую крепость Измаил, По совету Суворова, перво*начально следовало для лучшего обеспечения главной цели овладеть устьями Дуная и взять крепость Килию, охраняв*шую проход в Дунай. Привести в исполнение этот предвари*тельный план поручено было русской гребной флотилии под начальством генерала де-Рибаса и казачьему отряду на судах под командой Антона Головатого. Поручение было исполнено, Килия и два сильно укрепленных замка Тульча и Исакча были взяты русскими войсками и казаками. Тогда Потемкин приказал де-Рибасу истребить турецкий флот, стоявший на Дунае под стенами Измаила. После предварительных подготовлений с устроенных батарей и с обеих флотилий — русской и казачьей, 20 ноября была открыта усиленная канонада по Измаилу. С одной стороны подвели свои баркасы к турецкому флоту русские моряки, а с другой повел атаку на казачьих судах Антон Головатый, нанесший туркам сильнейшее поражение, потопивши и сжегши до 90 судов. Истребление турецкого флота было произведено 20 ноября, а 11 декабря Суворов взял приступом Измаил, причем казаки были в числе самых деятельных виновников этой победы и потеряли 160 человек убитыми и 345 человек ранеными, количество по тогдашнему времени и по малому составу казачьих войск очень значительное. Наконец, в 1791 году черноморские казаки под начальством своего кошевого атамана Харька Чепеги, нанесли два сильных поражения отдельным частям турецкой армии под Бабадагом, именно: турецкой коннице и войскам татарского хана. Разбитием турок под Мачином русскими войсками черноморцы закончили свое боевое участие в этой войне, В то же время Россия заключила мир с Турцией,
Таким образом, во все время своего четырехлетнего суще*ствования, с 1787 по 1791 год. Черноморское казачество про*вело исключительно в военных действиях. Казалось, и об*стоятельства как будто нарочито благоприятствовали и каза*ки с особенным усердием старались выказать те военные качества и заслуги, опираясь на которые вновь собранные запорожцы могли рассчитывать на право самостоятельного существования и на возвращение хотя бы части прежних ка*зачьих вольностей, И, действительно, счастье, купленное, однако, ценой казачьей крови, обильно пролитой в войне с турками, начало, по-видимому, улыбаться черноморцам. Прежний враг запорожцев — Потемкин Таврический, пре*вратился в «милостивого батька», Войску, с самого его воз*никновения, была возвращена, хотя и не в полном объеме, но старинная казачья организация с кошевым атаманом и вой*сковыми старшинами во главе; императрица Екатерина II, как говорится в ордере Потемкина от 31 января 1788 года, «изволила снизойти на пожалование казакам земли для посе*ления в Керченском куге или на Тамани»; войску было воз*вращено белое войсковое большое знамя, малые куренные знамена, булава кошевого атамана и перначи, т.е. все те регалии, которыми всегда так дорожили запорожские казаки; наконец, сам Потемкин принял на себя звание гетмана каза*чьих войск, что уже прямо налагало на него обязанность осо*бых попечений о казаках. И на самом деле, во все время военных действий, давая самые трудные поручения войску, Потемкин не переставал в то же время заботиться о казаках; черноморцы награждались чинами и орденами, подвиги их доводились до сведения Государыни, в военных приказах выражалась благодарность казакам. Но главная забота По*темкина состояла в представлении черноморцам земли, без которой немыслимо было самостоятельное существование вновь возникшего казачьего войска. Вследствие своего хо*датайства пред Императрицей Потемкин получил в 1790 году разрешение отвести черноморским казакам «привольные ме*ста на берегу Черного моря, между Днепром и Бугом», с пра*вом пользования «рыбными ловлями и всеми выгодами зем*ли»; лично от себя Потемкин подарил войску «Округу Ени-кольскую с-Таманом, на котором, — говорит он в своем письме казакам, — отданные мне места с рыбными ловлями, самыми изобильными, любя войско, навсегда оному дарую». Казаки почувствовали твердую почву под ногами и начали производить хозяйственные обзаведения на указанных им землях. Но, к общему их горю, год спустя, 5 октября 1791 года, неожиданно для всех скончался Потемкин Таврический. Войско «осиротело»; без покровительства умершего гетмана ему предстояла трудная задача отстоять свое самостоятельное существование.
__________________
"...Но синее море кипит и шумит,
Почуя внезапный набег урагана,
Шумят и волнуются ратники хана;
Оружие блещет, труба дребезжит,
Толпы за толпами, как тучи густые,
Дружину отважных стесняют кругом;
Сто копий сражаются с русским копьём..."
стихотворѣнiе "Евпатiй", Н.М.Языковъ 11 апрѣля 1824
Последний раз редактировалось Lian; 22.12.2009 в 18:13.
Борьба с горцами и характерные ее эпизоды. Часть 3
Скрытый текст:
В течение двух лет, со времени разрешения черноморцам селиться на землях между Днестром и Бугом, казаки успели основать по p.p. Днестру, Буту, Телигулу, Березани, при Оча*ковском лимане и в других местах 25 селений, с главной ре*зиденцией войска в Слободзее. Кроме того, возникло много хуторов, зимовников и рыболовных заводов. Черноморцы де*ятельно заботились об устройстве своего края. Но в то же время многое и многое наводило их на мысль о непрочной бу*дущности казачества. Не только смерть гетмана, защитника интересов войска, но еще более окружающие казачью жизнь условия пугали черноморца. Несмотря на военные заслуги казаков и разрешение правительства селиться и обзаводить*ся хозяйством бывшим запорожцам, ближайшей админист*рацией и в особенности помещиками ставились всевозмож*ные препятствия для казачьей колонизации. Запорожцев не пускали в войско, пытались прикрепить к поместьям, обра*тить в холопов, удерживали их жен и детей. И это еще не осо*бенно страшило и беспокоило черноморцев. На прибугских и приднестровских землях во всяком случае поселилось в тече-ние двух лет 1759 казачьих семейств в числе 5068 муж. и 4414 жен, пола; это население во всяком случае был о вне посягательств на него со стороны помещиков и администра*ции. Но за черноморцами, во-первых, не были прикреплены никакими документами назначенные им земельные владения, а во-вторых, рядом с этими, указанными в весьма неопреде*ленных границах, владениями шли деятельные раздачи на поместном праве пустующих земель. Между тем казаки были уже раз свидетелями того, как их старинные запорожские зем-ли обратились на их глазах в частную собственность лиц, не имевших никогда и никакого отношения к сечевым владениям, как священные для них места, где когда-то находилась их резиденция — Запорожский Кош, были переделаны и приспособлены для помещичьих поселений, как их права на владение, омытые казачьей кровью и укрепленные историей, тем не менее были попраны и уничтожены. Это был горький и жестокий урок. Не могло ли того же случиться и с вновь обещанными землями? Вот вопрос, который более всего беспокоил казаков и наводил их на мысль о сомнительной будущности войска и его прав. Россия в это время придвинула границы к самым водам Черного моря, казачеству некуда было двигаться дальше, недавние военные заслуги войска могли быть скоро забыты, надобность в боевой казачьей силе могла не потребоваться в ближайшем будущем; один неосторожный шаг со стороны казаков мог похоронить войско со всеми его проблематическими правами. К тому же обещание Екатерины Великой дать черноморцам земли на Тамани, сделанное еще в 1787 году при возникновении войска, было в силе; при первом удобном случае администрация, желавшая выжить казаков, могла опереться на это обещание, да и на самом деле вскоре после смерти Потемкина черноморцам было предъявлено требование переселиться на Тамань, Не лучше ли, поэтому, было сразу уйти в этот неизведанный еще край, где царили ширь и простор и где интересы казаков не могли столкнуться с выгодами и расчетами сильных тогдашнего мира? Черноморцы решили этот вопрос утвердительно.
То, что сделали в этом отношении черноморские казаки, представляет в истории редкий пример разумно и практичес*ки проведенного плана, придуманного массой, народом. Вы*работан и выполнен этот план был именно всей многолюдной казачьей общиной и ее выборными представителями. В этом сказались обычаи и традиции Запорожья. Еще в 1789 году, когда казачество ощутило надобность в собственной своей земле и когда как но этому вопросу, так и относительно при-равнения черноморской казачьей службы к донской в воен*ном отношении, между пешими и конными казаками про*изошли несогласия, кошевой атаман Чепега просил войско*вого судью Антона Головатого «приложить старание привесть и пехотную команду о земле в единомыслие, а также и о донской службе» и «учинить настоящую выправку: какого пехотная команда мнения, дабы и конная с пехотною могла быть в едином согласии», — Чепега просил вместе с тем судью прислать ему письменное уведомление «за подписанием общих рук». Вследствие этого Головатый собрал на острове Березами казачью раду из пехотных казаков, которые и выразили свое согласие относительно ходатайства о земле в особом приговоре. Препровождая этот приговор к войсковому атаману, Головатый прибавлял в особом письме: «Касательно до пехоты, то оная в своем существе, так как и была на военной ноге, всегда готова проливать кровь за веру, отечество и вольность, которую заслужить положили с помощью Бога». Казачество, следовательно, не только коллективно заявило свои желания, по и порешило так или иначе добиться осуществления их. Таким образом, случай этот показывает, что общинная самодеятельность была видной характерной чертой в'жизни черноморского казачества на первых порах его существования. Особенно ярко эта черта выразилась в постановке вопроса о переселении черноморцев из-за Буга на Кубань. Получив приказание о переселении, казаки на общей войсковой раде порешили послать прежде всего опытных людей для осмотра Тамани и прилегавших к ней земель. Таким лицом был избран войсковой есаул Мокий Гулик с командой казаков, которым поручено было тщательно обследовать характер местности и оценить достоинства угодий, Затем, по приговору также войсковой рады, судья Антон Головатый с несколькими войсковыми товарищами были избраны в депутаты к Императрице для исходатайствован™ прав «на вечно спокойное потомствен*ное владение» той землей, которую наметило для себя казачество. Депутации было вручено прошение на имя Императрицы от имени всего войска и особая инструкция относительно тех пунктов, о которых депутация должна была хлопотать. Не смея даже намекнуть на права бывшей Запорожской Сечи, войско принуждено было пустить в ход хитрость. Так, оно скромно просило об отдаче ему во владение земель «на Тамани, с окрестностями оной», а окрестности эти, по занимаемому ими пространству, в 30 раз превышали весь Таманский полуостров. Войско не обмолвилось также словом об организации самоуправления, а впоследствии выработало свой собственный зако*нодательный акт, служивший, в сущности, снимком с органи*зации самоуправления в Запорожской Сечи. Результатом хло*пот депутации в Петербурге были две жалованные грамоты от 30 июня и от 1 июля 1792 года. В этих грамотах были выражены те начала, которые легли потом в основу общинного самоуправления черноморских казаков. Надо отдать полную справедливость той осторожности и тактичности, с которой действовала казачья депутация и в особенности ее глава — судья Антон Головатый. Пустив в ход все: и знакомство с людьми сильными, и малорусскую песню, и чудачество казака-малоросса, этот замечательно умный и по своему времени довольно образованный казак настолько успешно довел до конца порученное ему дело, что главнейшие желания войска были занесены в жалованные грамоты в подлинных почти выражениях ка*зачьей инструкции и прошения.
Когда казачья депутация прибыла из Петербурга обратно в войско, с жалованными грамотами на земли, с новыми ре*галиями и подарками Императрицы Екатерины, и когда с достаточной торжественностью было отпраздновано это возвращение депутации и полученные войском монаршие милости, — Черноморское казачество начало окончательно собираться на свою новую родину.
Переселение черноморцев было произведено двумя путями — водою на судах и сухим путем. Еще до возращения де*путации из Петербурга войском были изготовлены 51 лодка и одна яхта для передвижения казаков первым путем. Не дождавшись депутации, 3847 пеших казаков, под командой вой-г.кового полковника Саввы Белого и в сопровождении бригадира Пустошкина, двинулись на казачьей флотилии по Черному морю к Таманским берегам. 25 августа 1792 года эта часть казаков пристала к Таманскому полуострову. Пушки и артиллерийские припасы были выгружены на время в Фа-пагорийскую крепость; тут же, в Тамани, расположились главные силы казаков; часть лодок и казаков под командой войскового полковника Чернышева была отправлена в лиманы к устью Кубани в качестве сторожевого отряда от черкес; на суше, при Старом Темрюке, с той же целью был выставлен другой отряд, под начальством также войскового полковника Кордовского. Так казаки начали свои первые действия в крае, который должен был стать их кормильцем и в котором им предстояло насадить гражданственность, завести хозяйство, упрочить экономический быт и вообще зажить трудовой жизнью. Между тем оставшиеся за Бугом казаки и их семейное население в свою очередь были подразделены на две части. Главная часть казаков с войсковым обозом выступила в путь в начале сентября под командой самого кошевого атамана Чепеги; судья Головатый с одним конным и одним пешим полками остался на месте, чтобы с началом весны следующего года препроводить казачьи семейства с имуществом на новое местожительство. Чрез два месяца, в конце октября, Чепега с войском прибыл к пограничной реке будущего своего отечества — Ее. Ненастная погода и усталость заставила казаков зимовать здесь в так называемом Ханском городке при Ейской косе. Наконец, в следующем 1793 году, когда все три части казаков прибыли на место, окончательно был занят Таманский край «с его окрестностями» или Черномория, как назван был этот край по имени черноморских казаков, получивших в свою очередь это название за военные подвиги на Черном море в последнюю Турецкую войну.
В то время северо-западная часть нынешней Кубанской области, т.е. прежняя Черномория, представляла никем не заселенную, пустынную местность. В течение веков здесь перебывали все те народности, которые временно обитали в Южной России и от которых к концу XVIII века плохо сохра*нились даже воспоминания. Скифы, русские, греки, генуэз*цы, козары, половцы, печенеги, черкесы, позже турки, тата*ры, казаки-некрасовцы и наконец, ногайцы так или иначе были причастны в разное время к местности, пожалованной черноморцам. Но в момент переселения край был совершен*но свободен от какой бы то ни было народности, с которой пришлось бы вступить в борьбу или делить землю казакам. Незадолго перед тем, в 1784 году, знаменитый Суворов как бы нарочито подготовил край к принятию черноморцев, вы*селивши последних его обитателей — ногайцев в пределы нынешней Таврической губернии.
Как и в настоящую пору, Черномория представляла в то время обширную равнину, упиравшуюся южной своей гра*ницей в бассейн Кубани, с единственной кряжистой (горис*той. — Прим.ред.) местностью — Таманским полуостровом. Тогдашняя природа и естественные условия края, однако, далеко не походили на то, что замечается в этом отношении теперь. Местами, как на Таманском полуострове и вдоль Ку*бани, были остатки лесов; терен, шиповник и вообще мелкие кустарниковые поросли в обилии встречались всюду на этой равнине; травы и вообще роскошная естественная растительность придавала совершенно дикий характер степям; степные речки, лиманы, озера, болота изобиловали водой; воды в свою очередь были богаты разными видами рыбы, а местность — дикими зверями и птицами; под боком было, наконец, Азовское море с богатейшими рыболовными угодьями, Казаку, как зверолову и рыболову, предстояло широкое поле для промысловой деятельности: степные угодья и богатство пастбищ сулили прекрасные условия для скотоводческого хозяйства; относительно теплый климат и местами тучная, а вообще непочатая девственная почва благоприятствовала также земледельческим занятиям. Одним словом, казаки могли совершенно верно характеризовать свою будущность вообще и экономическую в частности словами песни Антона Головатого:
В Тамани жить, вирно служить,
Гряницю держати,
Рыбу ловить горилку пить,
Ще и будем богати,
Да вже треба женитися,
И хлиба робити,
А хто итиме из невири (нехристиан. — Прим,
ред.)
Непощадно бити.
И однако Черномория все-таки была пустынным, диким, не приспособленным для гражданского строя краем. Ее нужно было еще культивировать: предстояло еще заселить, тре*бовалось устроить жилища, провести дороги, установить со*общения, покорить природу, приспособиться к климату и т.д., и т д. Этого мало. Хотя край был и пустынным, но рядом с ним, по другую сторону Кубани, жили черкесские племена, потомки древних косогов, племена воинственные и разбой*ничьи, которые к тому же не могли хладнокровно отнестись к заселению соседней местности казаками, очень опасными со*перниками. Все это осложняло колонизационные задачи ка*зачества, но все это тем не менее не помешало черноморцам создать совершенно новые формы казачьей жизни, формы, в основе которых хотя лежали и старинные казачьи идеалы, но на иной уже совершенно подкладке.
Обняв пространство около 30 000 кв. верст, Черномория была населена первоначально 25 тысячами душ обоего пола.
Стало быть, на каждого переселенца приходилось более чем по квадратной версте пространства. То обстоятельство, что первоначальное население Черномории состояло частью из чистых запорожцев, а частью из малорусской вольницы и вообще людей, искавших свободной жизни и самостоятельного хозяйства, само по себе указывает на характер тогдашних поселений. Это были поселения чисто казачьи, до известной степени военные, но приспособленные к гражданским и экономическим целям в духе малорусских порядков и обычаев.
В самом деле, черноморцы при устройстве своих первых поселений придерживались того, что выработала в этом отно*шении раньше Запорожская Сечь, но так как в жизнь их во*шел новый элемент, долженствовавший произвести суще*ственную перемену в ней, то, сообразно с этим, и поселения приняли особый, отличный от прежних характер. Запорожс*кая Сечь, как мы видели, состояла из бессемейного товари*щества, а принадлежащие ей земли были разделены на «па-ланки», населенные преимущественно семейным казачеством или «подданством». В Черномории, с самого начала ее существования, не было ни господствовавшего товарищества, ни зависимого подданства, а было лишь однообразное, если не считать, конечно, чиновной старшины, семейное казачество, в состав которого входили и бессемейные казаки, «сирома». Поэтому и самое заселение края было произведено уже иначе: под оболочкой старых форм возникли совершенно другие порядки и приемы для заселения края, какие уж были раз применены отчасти черноморцами за Бугом. Екатеринодар, основанный в 1794 году, был сделан крупным центральным пунктом в ряду других казачьих поселений и получил название города. Здесь сосредоточилось главное войсковое начальство. Здесь же, в крепости, как и в Запорожском Коше, были выстроены «курени», казармы, где жила бездомная холостая сирома и служилые казаки. Затем остальное казачество было расселено по всей остальной территории Черноморского войска. С этой целью весной 1794 года кошевой атаман Чепега и выбранные от войска депутаты определили предварительно места для крупных поселений. Брошенный затем, по обычаю старого сечевого казачества, жребий указал, где и какому куреню предстояло поселиться.
Так было первоначально основано 40 отдельных «куренных селений», получивших те же самые названия, под которыми были известны 38 куреней в Запорожской Сечи. Два поселения, кроме того, были основаны и названы: одно Екагериновским, в честь Екатерины II, а другое Березанским, по имени крепости и острова Березани, взятых казаками у турок в последнюю войну. Самое название «куренное селение», очевидно, указывало как на преемственность новых поселочных форм Черномории от форм старых — «куреней», так и на отличительную особенность этих новых форм — «селений», приноровленных к семейному общежитию. Но в разговорном языке долго потом употреблялось слово «курень» без всяких эпитетов. В настоящее время черноморцы (т.е. кубанские казаки — потомки черноморцев; потомки донцов, переселенных на Линию, назывались «линейцами» — это вторая половина кубанского казачества. -— Прим. ред.) называют свои крупные поселения станицами и изредка слободами, назва*ние же курень совсем вышло из употребления.
Одновременно с заселением Черномории куренными селе*ниями возникли в ней и другого рода поселочные формы, фор*мы мелкие, ячеичные. Это были хутора, зимовники и коши, из которых некоторые появились даже раньше основания куре*ней. Будучи в колонизационном отношении формами второ*степенными, зависимыми и тяготевшими к куреням, как части к целому, — хуторские обзаведения были, так сказать, за*несены поселенцами вместе с их хозяйством. Главную статью этого последнего у поселенцев составлял скот, а скотоводческое хозяйство того времени неразрывно было связано с хутором и его первообразом — зимовником или кошем.
Так как во время заселения Черномория представляла собой край дикий и не заселенный даже инородцами, а рядом с ней лежали земли черкесов, народа хищного и воинственного, то казачеству предстояло разом и организовать эконо*мическую жизнь, и защищать новую свою родину от настро*енных враждебно к ним, как пришельцам, иноплеменных со*седей. Таким образом, на первых же порах колонизации за экономическими нуждами черноморцев очень настоятельно должны были выступать требования военные. Само прави*тельство, населяя Черноморию, искало в ее поселенцах того живого оплота против внешних врагов государства, каким издавна считалось казачество. Этою-то двойственной ролью казачества, как военного сословия, поставленного в военную обстановку, и как населения пограничного, обусловливалась необходимость еще третьего рода поселочных форм, начало которым уже было здесь положено русским правительством в виде военных укреплений. Такими исключительно военными поселочными формами бьши у черноморцев «кордоны» или «посты», т.е. небольшие казачьи крепости, и пикеты («бике-ты»), т.е. еще менее значительные сторожевые пункты; к кордонным же укреплениям можно причислить и батареи, но обо всех этих укреплениях будет еще речь ниже, при характеристике военной жизни казаков,
С первых же шагов заселения Черномории начался и по*стоянный приток сюда беглых элементов, приток, долго не прекращавшийся впоследствии. В грамотах Екатерины II и Александра I, в переписке войсковой администрации с Вка~ теринославским наместничеством, а потом губернией, в по*становлениях и распоряжениях войсковых находится немало указаний на этот счет. С одной стороны, войску предъявля*лись требования разного рода начальств о выдаче беглых и об установлении мер для «пресечения зла», а с другой, казачество, заинтересованное в увеличении своего народонаселения, видимо, отделывалось одними формальными распоряжениями и отписками. И это вполне понятно. Черномория нуждалась в пришлых рабочих руках, кому бы там не принадлежали эти руки. Так как ее коренное население было постоянно отвлекаемо от хозяйства военной службой, то понятно, что всякий пришелец был здесь желанным гостем, а беспаспортный, беглец, бродяга, с которым можно было при случае не церемониться, ~~ тем более. Таким образом, увеличивая этим путем народонаселение, Черноморское войско, естественно, должно было расширять свою экономическую жизнь, созда*вая новые поселочные формы и развивая старые.
Но главную массу переселенческого люда дало Черномории все-таки само правительство. Удовлетворяя естественные требования войска в этом отношении, оно в три приема — в 1808,1820 и 1848 годах, распорядилось о переселении в Черноморию более 100 000 душ обоего пола из малороссийских губерний. Вследствие этих распоряжений в 1809—1811 годах перешло на поселение из Полтавской и Черниговской губерний 22 206 душ мужского и 19 328 женского пола, в 1820— 1825 годы вновь прибыло из тех же губерний 25 627 душ мужского и 22 755 душ женского пола, наконец, в пятилетие в 1845—1850 годы все из тех же губерний, а также из других мест Малороссии и губернии Харьковской в последний раз было переселено до 8500 душ мужского и до 7000 душ женского пола. Кроме того, в 1808 году правительство разрешило поселиться в Черномории 500 душ запорожцев, вышедших из Турции. Стало быть, в течение пятидесяти лет первоначальное население Черномории, состоявшее из 25 000 душ обоего пола, благодаря правительственным мероприятиям было увеличено в пять раз.
Само собой разумеется, что такой сильный приток пере*селенцев в Черноморию извне должен был отразиться весьма заметным образом и на ее поселочных формах. Одни из этих форм должны были выделить из себя выселки, вследствие внутреннего своего роста и переполнения пришлым людом, другие — возникнуть вновь, вместе с водворением новых переселенцев, под давлением внешней необходимости. Таким образом, в 1811 году, т.е. чрез 19 лет после занятия казаками края, вместо 40 куреней их было 43, в 1821 году считалось уже 47 крупных поселений, в 1825 году -— два города, 59 станиц, 5 поселков и в 1850 году -— 3 города, 61 станица и 2 поселка. Вместе с тем постоянно росло и количество хуторов. Так, до 1809 года их было 66, в 1821 году — 1766, в 1825 году — 2262 и в 1850 году — 2548. А в общей сложности, к концу шестидесятых годов, по словам известного казака-генерала И.Д. Попко, в Черномории было «3 города, одна немецкая колония, 63 куреня или станицы (в том числе 2 при городах Екатеринодаре и Тамани), 5 поселков и до 3000 хуторов», с населением в 185 220 душ обоего пола.
Так росло, ширилось и развивалось Черноморское казачье войско. Составившись первоначально из старых, испы*танных в бою и поседевших на военной службе запорожцев, оно впоследствии пополнялось на счет того малорусского населения, которым искони поддерживалось Запорожье» Но каким образом при этом быстром росте слагалась внутренняя жизнь черноморцев?
Основные начала устроения войска и отличительные черты его самоуправления были заранее предрешены казаками, внесены в инструкцию и прошение казачьих депутатов, ез*дивших в Петербург, и затем почти дословно переписаны в две грамоты? Высочайше пожалованные войску — от 30 июня и от 1 июля 1792 года.
На основании первой из этих грамот, войско представляло собой коллективное юридическое лицо; земля была отдана ему также в коллективную собственность; войску положено было определенное жалованье, дарована свободная внутренняя торговля и вольная продажа вина на войсковых землях, пожалованы войсковое знамя и литавры, а также подтверждено употребление других регалий бывшей Запорожской Сечи; в административном отношении войско подчинено было таврическому губернатору, но имело свое собственное начальство, так называемое «войсковое правительство», состоявшее из войскового атамана, судьи и писаря; хотя затем в грамоте и выражено было, «чтобы земское управление сего войска, для лучшего порядка и благоустройства, соображаемо было с изданными учреждениями о управлении губерний», но войсковому правительству предоставлена была «расправа и наказание впадающих в погрешности в войске», и только «важных преступников» повелевалось отсылать к таврическому губернатору для «осуждения по законам»; наконец, на Черноморское войско возложены были «бдение и стража пограничная от набегов народов закубанских».
Вторая грамота, от 1 июля, обнимала собственно вопрос о переселении казаков из-за Буга на Кубань и о пожаловании старшинам патентов на офицерские чины.
Таким образом, в грамотах не было точной и определенной регламентации устройства и самоуправления войска, но заключались очень прочные основания для того, чтобы при*дать тому и другому важнейшие черты из былой казачьей практики. К тому же войско придерживалось уже в этом отношении порядков Запорожской Сечи. Еще за Бугом оно имело свой кош, в селении Слободзее своих кошевого атамана, судью, писаря, есаула и полковников; там же были учреждены три полковые паланки: Березанская, Подднестрянская и Кинбурнская и вообще широко применялось обычное казачье право в области внутренней казачьей жизни и взаимоотношений. Черноморцы на новом своем местожительстве воспользовались, поэтому, как неопределенностью официальных документов, так и прецедентом сложившейся уже практики, и выработали в форме писанных правил 1794 года, известных под именем «Порядка общественной пользы», свою особую организацию казачьего самоуправления. «Вспоминая, — как говорится в этом замечательном документе, — первобытное войско под названием Запорожцев состояние», войсковое правительство установило следующие важнейшие правила:
В войске должно было существовать «войсковое прави*тельство, навсегда управляющее войском», и состоявшее из кошевого атамана, войскового судьи и войскового писаря. «Ради войсковой резиденции» основан город Екатеринодар. В Екатеринодаре, «ради собрания войска и прибежища бездомовных казаков», устроено было 40 куреней, из кото*рых 38 носили те же названия, что и в Запорожской Сечи; а все войско положено было «поселить куренными селениями в тех местах, где какому куреню по жребию принадлежать будет»,
В каждом курене ежегодно, 29 июня, положено было из*бирать куренного атамана.
Куренные атаманы должны были безотлучно находиться при куренях, делать наряды по службе, примирять тяжущихся и «разбирать голословно маловажные ссоры и драки», а «за важное преступление представлять под законное суждение войсковому правительству».
Старшины без должности должны были повиноваться в куренях «атаману и товариществу», а этим последним, в свою очередь, предписывалось уважать старших.
Для заведывания и утверждения по всей войсковой земле к «долгоденственному спокойствию благоустроенного поряд*ка» войсковая территория была разделена на пять округов.
Для управления округами в каждом из них полагалось «ок*ружное правление», состоявшее из полковника, писаря, есаула и хорунжего и имевшее свою окружную печать с гербом.
Окружные правления и лица, составлявшие их, обязаны были «чинить непременное и немедленное исполнение» пись*менных распоряжений войскового правительства. На прав*ление, кроме того, возложено было иметь попечение об экономических нуждах населения, «а также между людьми встречающиеся ссоры и драки голословно разобрать»; заботиться об исправном и своевременном вооружении казаков, о дорогах и мостах, о благоустройстве и чистоте в куренных селениях, о пожарной части, о преследовании воров и грабителей и о мерах против повальных болезней на людях и на скоте,
В частности,, казакам, как чиновным, так и рядовым, доз*волено было заводить на войсковой земле и угодьях дворы, хутора, мельницы, леса, сады, виноградники и рыбные заво*ды, а «в отменное воздаяние старшинам, яко вождям, настав*никам и попечителям общих сего войска благ», позволялось кроме того селить при хуторах родственников и «вольноотпу*щенных людей».
Собственно для окружных правлений была выработана также особая инструкция, в которой подробно были изложе*ны права и обязанности окружной администрации, как земс*кой полиции и исполнительного органа.
Таковы в существенных чертах были порядки того само*управления, которым должны были начать свою новую жизнь на Черномории наследники Запорожья. Сравнивая эти порядки с тем, чем пользовалось в этом отношении Запорожье, нельзя, конечно, не заметить, что права казачества были значительно сужены. Для Запорожской Сечи почти не существовало никаких законов, изданных центральным правительством; она сама составляла свои законы, на основании обычая, и даже карала своих преступных сынов смертной казнью. Управление же Черноморским войском предписывалось в жалованной грамоте сообразовать с узаконениями по управлению губерниями. В Запорожье широко практиковалось выборное начало. На Черномории, раз казак занял в войсковой иерархии чиновное место, за ним закреплялось звание пана правительственными дипломами навсегда.
С другой стороны, за казачеством были оставлены, во-первых, право войсковой земельной собственности и, во-вто*рых, куренное самоуправление, т.е. такого рода устои, на ко*торых крепко могла еще стоять общинная жизнь казачества. Казаки вообще старались удержать даже внешние черты сечевого устройства, Так, были оставлены курени в Екатеринодаре наподобие сечевых; под именем округов были учреждены те же запорожские паланки, в которых, как и в Запорожье, администрацию составили полковник, писарь, есаул и хорунжий; администрация эта ежегодно выбиралась войсковым правительством, т.е., если не самим товариществом, то все-таки его представителями, составлявшими коллегиальное учреждение; в сфере обыденных отношений предписывалось даже почитать, как и в Запорожье, старшин, не проходивших общественной службы (т.е. смененных в своей старшинской должности преемником. — Прим.ред.} и пр. Но суть, конечно, заключалась в перенесении самоуправления в курень.
Таким образом, в Черномории в первый раз ясно обозна*чалась та диференцировка автономных функций казачества, благодаря которой одна часть этих функций перешла к цент*ральному правительству, а другая осталась за войском в форме специальных его прав. Высшая администрация казаче*ства, представляя собою одну лишь внешнюю форму сечевой администрации, без внутреннего правового содержания, была собственно органом правительственным, так как и назначалась, и сменялась, и руководилась, и была ответственной исключительно пред центральным правительством. Самоуправление затем замкнулось в тесные рамки куренной, сельской общины.
Не само казачество, конечно, додумалось до подобной реорганизации вековых своих порядков, но его привели к тому исторический ход событий, обстоятельства внешние, которые должны были сузить приволье казачьей жизни. Под влиянием этих обстоятельств казачество работало несомненно в духе своих старинных идеалов и сумело разбить бессемейную Запорожскую Сечь на сорок мелких черноморских сечей, в основу которых, по словам грамоты Екатерины Великой, должно было лечь «распространение семейственного жития»; но если при этом оно изменило и ограничило свою внутреннюю организацию, то это зависело не от превращения бессемейного казачества в семейное, а обусловливалось обстоятельствами чисто внешними — требованиями и интересами центрального правительства.
__________________
"...Но синее море кипит и шумит,
Почуя внезапный набег урагана,
Шумят и волнуются ратники хана;
Оружие блещет, труба дребезжит,
Толпы за толпами, как тучи густые,
Дружину отважных стесняют кругом;
Сто копий сражаются с русским копьём..."
стихотворѣнiе "Евпатiй", Н.М.Языковъ 11 апрѣля 1824
Последний раз редактировалось Lian; 22.12.2009 в 18:14.
19.11.2009, 23:51
Это желто-коричневая пресса, не более. Штаб СКВО находится в Ростове-на-Дону, штаб 4-го командования ВВС и ПВО тут же в Ростове, штаб 76-го железно-дорожного корпуса в Волгограде, штабы 2-х оперативных командований сухопутных войск в Волгограде и Владикавказе. Меньше эту чюхню читайте
