[Eversleeping]

Проза (лат. prosa, от prōsa — прямая, простая, из proversa — обращённая вперёд) — устная или письменная речь без деления на соизмеримые отрезки — стихи; в прозаических произведениях текст не разбивается на ритмические группы, предложения идут одно за одним.

В данной теме любой молодой талантливый автор может поделиться с читателем своими творческими изысканиями. Предпочтительная форма для разбора в этой ветке – малая проза (1-2 авторских листа).
Разрешается сделать дабл-пост, если ваш рассказ превышает по объему максимально разрешенное для одного сообщения количество символов.
Прозу в более крупной форме – повести и, возможно, даже романы – рекомендуем публиковать в спец-разделе Арт-Кафе.

Скрытый текст:

В типографских терминах, 1 авторский лист – 40 000 печатных знаков (включая пробелы между словами, знаки препинания, цифры и т. п.). Как правило, один авторский лист — это 22-24 страницы текста, напечатанного через 2 интервала между строками на пишущей машинке или напечатанный 12 кеглем с помощью компьютерной техники.
6-8 авторских листов – это крупная повесть, дальше – уже роман. 10-12 авторских листов – минимальный объем романа, который могут рассматривать в издательстве

В данной теме приветствуется:

• Публикация своих рассказов на любые темы и в любых жанровых направлениях (с оглядкой на правила форума и конституцию РФ!);
• Детальный разбор публикуемых произведений;
• Любое корректное обсуждение произведений.

Авторы лучших рецензий, как и лучших произведений, будут поощряться!

Не приветствуется:

• Публикация больших объемов текста без спойлера;
• Публикация ссылок на свои произведения на сторонних сайтах;
• Нытье в духе «Ой, никто не обратил внимания на мою работу Т_Т» (Совет: интересуйтесь тем, что пишут ваши «коллеги по цеху», тогда и они будут интересоваться вашими работами.)

Особо не приветствуются неконструктивные разборы.

О них – отдельной строкой. Сообщения в духе «Круто», «Все плохо», «Мне (не) понравилось» без хотя бы какой-то элементарной расшифровки с пояснением, почему, будут караться предупреждением за флуд.

Рецензии в стиле «Интеллектуальный сноб»:

Вы знаете, на первый взгляд, вашему тексту не хватает глубины. Впрочем, на второй взгляд все еще хуже - исчезает не только оная, но и многие другие, более прозаические вещи. Посудите сами - картонные герои чего-то хотят, о чем-то страдают, что-то даже пытаются сделать, но при этом вы сами не понимаете, зачем. Вам захотелось, и ваши герои страдают. Весь текст пронизан этим "вам захотелось". В нем нет более никакой причины для нормального читателя знакомиться с ним.

Все рецензии в схожем ключе будут также караться как флуд, если их авторы откажутся предоставить нормальную критику на произведение.

Сильно не приветствуется оверквотинг. Совершенно не надо цитировать каждое предложение критикуемой работы, где вам что-то видится «не так». Орфографические и пунктуационные ошибки – то, что вполне допустимо обобщить без перечисления. Издевательское комментирование каждой цитаты – тоже не лучшая модель поведения.

Рекомендуется:
Настоятельно рекомендуем вам, дорогие авторы, перечитывать свои произведения перед публикацией. Даже самую прекрасную идею могут не оценить, если она будет подана с огромным количеством ошибок. Более того, подобная работа может быть «награждена» предупреждением за безграмотность.

Пишем, читаем, советуем!

[Caress]

М... Чесно говоря, Мелани, предыдущий рассказ понравился больше - он более оригинальный. Про веру, на мой взгляд, несколько банально и заезженно.

[Мелани]

Caress,vielleicht. но что написалось - то написалось. -)

[Caress]

Мелани, glück zu!

[Salute]

Мелани

Ветер носился по квартире, перекладывая вещи с места на место. В квартире воцарился самый настоящий бардак, который Дождь старательно пытался ликвидировать. Но разве можно соперничать с Ветром, который твердо решил, что образцовый порядок в этой квартире совершенно лишний?
Это было время генеральной уборки. Кроме вещей, по квартире перемещались клубы пыли. Впрочем, уборкой это можно было назвать только на первый взгляд. Чище в квартире становилось ненамного, а уж бардак рос даже не по часам - по минутам. Дождь уже давно понял, что Ветер совершенно неспособен к наведению порядка. Вот если кому-то надо было создать художественный беспорядок - то тут Ветру не было равных. А уж если нужно было разбить сервиз (24 персоны, подарен кем-то по случаю чего-то)... Дождь только вздохнул, понимая, что очередная ежегодная попытка научить Ветер спокойно наводить порядок провалилась. То есть понял-то это он сразу, как только посудный шкаф с грохотом рухнул,раскидав вокруг себя осколки стеклянной посуды, кастрюли и крышки от них, а виновника катасторфы заперев в себе. Была даже мимолетная мысль оставить этого непоседу в плену шкафа и навести все-таки порядок. Впрочем, страшно подумать, что они вполне могли обрести груду досок - Ветер ведь попытался бы выбраться, а он бывает очень упорен и пользуется любыми способами для достижения цели.

Аж голова заболела.

[Вася_В]

"Лунный свет наполнил редакцию, огромный серп наполовину вошел в окно, мириады звезд как бы окутывали луну, ярко освещая помещение, что придавало необыкновенную красоту ночи, в этот, быть может, последний день лета. Ночной ветерок стучался в окно, и лишь маленький его поток пробивался через распахнутую форточку.
Сама редакция мало соответствовала зовущему лону природы, прокуренная комната, развешенная плакатами, валяющиеся бутылки, чашки с недопитым и, стало быть, остывшим кофе, горы каких то дисков и бумаги. По середине стояло два компьютера, за ними сидели собственно Светлана и Алексей, на их лицах ярко высвечивалось отражение мониторов, что придавало некую жуть. Светлана усердно работала, казалось, ничто не сможет отвлечь от работы, изредка от нее доносилось какое-то бульканье и кривые усмешки. Алексей же напротив пристально наблюдал в окно, его не интересовал изображение на экране монитора, какая то не вообразимая легкость, энергия билась в его организме, сейчас он был готов на всё. Он взглянул на Светлану, ее прекрасные локоны бились в такт с несуществующем, казалось, ветром, ее легкомысленное платьице было так неописуемо в лунном свете, на обнаженных ножках были детские наивные босоножки. На минуту она отвлеклась, задумчиво посмотрела в окно, тело Алексея забилось, загадочно улыбнувшись, Светлана продолжила работать, она его не замечала. На этот раз, он не смакуя, затолкал табачок в трубку и судорожно закурил, как это всегда бывает, после четвертой затяжки его недавнее чувство отпустило. Он, было, принялся за работу, но тут же понял, что это бесполезно и решил завести диалог.
– Слышишь, Света я, кажется, нашел неплохое письмо, – первое, что пришло в голову, произнес Алексей и жадно стал ждать, какого либо ответа.
Светлана остановилась, задумчиво посмотрела в пустоту, Алексей не выдержал и повторил свой вопрос.
– Ну, давай читай, – произнесла она своим сказочным и завораживающим голосом. На несколько секунд недавнее чувство Алексея вновь вернулось.
– Сейчас, найду, – он жадно стал искать папку с письмами, найдя папку, он открыл первое попавшееся письмо. – Ну, вот неплохое письмо: "Дорогие мои, любимые, всеми обожаемые, всеми уважаемые, могучие … "
– Так ну давай пропусти все эти прелюдия, – перебила его Светлана с какой-то непонятой нотой в го-лосе, – бесят до невозможности.
– Хорошо, – он продолжил, – "А почему бы не внести в вашу рублику какое-то разнообразие, …"
– Сволочи, все им что-то не нравиться, – она перестала смотреть в пустоту, посмотрев на монитор, она повернулась к Алексею.
– Успокойся, – в эту ночь ее глаза казались невозмутимо большими и жгли его, ему показалось, что он покраснел.
– Да мы из гавна сделали конфетку, пытаемся тут вести интеллектуальные беседы, готовы для диалога, пытаемся разбавить обстановку, и как-то воздействовать на их хлипкий умишко…
– Успокойся, это же дети.
– Даже стали письма придумывать, дабы внеси разнообразие творческой мысли…
– Ну, все, все, - что удивило Алексея так это ее выражение лица, когда она все это говорила, наверное, вторая ночь без сна сказывается, – продолжу, – и под бормотание Светы продолжил, – "… не надо останавливаться на всяких там смайликах и подписях к ним, довольно идиотских кстати …"
– Нет, я так не могу, всё им что-то не нравиться, всё требуют – ценители, мать их... а это, кстати, твоя идея, я б их вообще убрала к чертовой…
– Успокойся, идея хорошая, даже Сашка ее одобрил, дабы читатели поняли наш настрой, при котором мы отвечали на письма…
– Случайно не тот "Сашка" с которым вы отмечали юбилей окончания института,… – с лукавой улыбкой сказала Света.
– Нет, – плохие воспоминания вдруг нахлынули на Алексея.
– …а потом звонили из обезьянника, слегка пьяненькие и побитынькие, – Алексей прогнал недавние воспоминания.
– Да нет же тот Сашка, что наш глав. ред. …
– И что, кто работает над почтой, он? Кто ночами не спит? Да на нашей почтой весь журнал держится!...
– Да знаю я, – соврал Алексей, – кому чем мне лучше всех это известно, – ему вдруг захотелось за-кончить эти препирания, и продолжил читать, – "… почему бы не сделать из вашей почты, некое подобие литературного произведения, очень хорошую описательную часть обстановки и вашего духовного состояния при ответе на письмо, прекрасные диалоги – ответы на письма."
– Тоже мне, ноу-хау придумал, мы им что писатели, только и могут, что словами бросаться, не зная их истинного значения.
– Мда, может ты и права, тут снизу еще подпись: "С уважением Иван Денисович aka gulag".
– Боже мой, да что у них нормальных nik'ов нет, мы русские люди, так давайте там подписываться: Ванька, Андрюша, Красавчик, Шалун.
– Сыроежка.
– Да!, ДА! Сыроежка, а то понабрались у этих буржуев, америкозов, - вдруг что-то в Свете измени-лось, – ладно уж утро скоро, а нам номер сдавать надо, – и снова уставилась в монитор, как и пять, минут назад.
– А с письмом то как, – еще на что-то надеясь, спросил Алексей.
– Что? А письмо, да сам знаешь, если останутся пустоты в рублике, включи, – тут она остановилась, сказав так виновато и задумчиво, – и придумай за одним и за меня какой ничуть ответ.
– Хорошо, – четно пытаясь не выдать себя голосом, сказал Алексей
– Что-то не так, – на конец-то она заметила, что с Алексеем что-то не так.
– Да нет, всё в порядке, – и пересилив себя, уставился в монитор, не обращая ни на что внимание.

Кварцевые часы, что на стенке показывали шесть часов утра, первые лучи солнца начали пробиваться через закрытое окно. Алексей встал и ощутил слабую усталость и сонливость, он подошёл к окну и распахнул настежь, в комнату ворвалась летняя свежесть, сонливость как рукой сняло. "Наверно днём будет дождь" – подумал Алексей. К еще не поднявшему солнцу, начали подплывать, по летнему легкие, дождливые облака. Он посмотрел на Свету, та спала, опустив свою голову на клавиатуру, и обнимая клавиатуру руками как подушку. Алексей закурил, на этот раз смакуя. И вновь четвертая затяжка его спасла он ночного непонятного чувства."
(Письмо №1)
Из зарисовок Андрея Владимировича или red_comissar'а.

[Yamadory]

О любви к фонарям и республике
(быль, написанная по восстановленному манускрипту древнего летописца)

Скрытый текст:

В некоторой Империи жило-было население. Ничего себе так жило, мирно, так сказать, сосуществовало. Правил Империей, как и положено, Император, а для осуществления правления и поддержания, так сказать, мирного сосуществования, имелась у Императора лейб-гвардия преторианцев. Ещё у Императора имелись лорды, и даже периодически сменяемый лорд-канцлер бывал. Бывал обычно недолго, наскоками. Поканцлерствует до первого дворцового переворота, и ага. Либо в баню за обструкцию и несогласие с генеральной линией Императора, либо добровольно в остракизму. А как же без этого? Империя же.

Империя была ни велика, ни мала, а посему имелось в ней кастовое деление. И главной кастой, своего рода брахманами, были отнюдь не лорды и не лейб-гвардейцы-преторианцы, а совсем даже мастера. Изо дня в день, из ночи в ночь они стучали молоточками по наковаленкам в своих мастерских, ковали славу Империи - её несравненные моды. Что такое мод - сие мало кто толком мог объяснить, кроме самих мастеров. А они были весьма неразговорчивы. И уж летописцу это тем более неведомо. Известно однако, что за сими изделиями мастеров Империи приезжали чёрт-те из каких далей, даже из Забугорной Буржуинии. Заглядывались на эти самые моды и местные мелкие выжиги, старавшиеся следовать во всём примерам Забугорья, но до буржуинов почему-то так и не дотянувшие. Один из них - старый ржавый Разводной Ключ, частенько наведывался в Империю, верещал что-то вроде: "Цар и велики кнезе уса руса...Дас шведише кених... Йа-йа, Кемска волост!" Но его умыли, так без модов и мастеров и убрался восвояси.

Были ещё две касты среди подданных Империи - философы и флудократы. Первые нюхали архивную пыль в многочисленных библиотеках и архивах, в том числе и в Забугорье, а потом, придя в неистовство от этой пыли, пророчествовали о шумерских цивилизациях и родоплеменных отношениях аланов с сынами Израилевыми, вторые же просто пророчествовали, без всякого неистовства. И пророчествовали на темы простые - кто чего на завтрак ел, да кого куда и кто послал. Ежели от священного пыла первых народонаселение Империи приходило в трепет и шептало тайком: "Ишь, собака, как по-писаному чешет!", выражая таким образом своё восхищение, то пророчества вторых особым почитанием не пользовались. Ну, пророчествует и пусть себе пророчествует. Мало ли их, пророков-то? На всех избранных народов не напасёшься.

Периодически кому-то из этих двух каст вдруг взбредали в голову странные идеи о свободе и демократии, судя по всему, завезённые вместе с гриппом из Забугорной Буржуинии. Сии люди начинали именовать себя либералами, а потом, войдя в раж от этого самоназвания, лезли на фонарь и оттуда проповедовали. Иногда даже до мастерских привилегированной касты доносились их вопли: "Либертэ, эгалитэ, фратернитэ, завернитэ" или что-то в этом роде. Впрочем, кричали они недолго, ближайший лейб-гвардеец, заботясь о сохранности имперской осветительной сети, стаскивал крикуна с фонаря и делал ему отеческое внушение, которое в просторечии именовалось модераториалом. Для особо рьяных имелось и другое, а именно - устное предупреждение, которое записывалось в трёх экземплярах в специальные скрижали, но от этого не делалось менее устным, чем было изначально. А как же, ежели позволить кажному портить имперские фонари, так Империя во тьме погрязнет, и в срежете зубовном добропорядочных жителей, набивающих себе шишки из-за отсутствия освещения. И только немногословным мастерам не было никакого дела ни до фонарей, ни до лейб-гвардейцев, ни до неистовства либералов. На все эти крики мастера ответствовали своё неизменное "угу" и стучали себе молоточками дальше.

Между тем, самые решительные из либералов, отчаявшись разжечь из искры пламя, брали посошок (или принимали на посошок, здесь у летописца лакуна), собирали узелок в горошек, и покидали пределы Империи. Порой они организовывали неподалёку от имперских рубежей удельные княжества и баронаты, которые все сплошь почему-то именовались "великими". Иногда всеми тремя их жителями. Какое-то время княжества и баронаты пыжились, тщась произвести впечатление на соседнюю Империю, но потом у них иссякало сырьё для пыжения, и они благополучно хирели и исчезали, как и не было. Один из последних либералов, наслушавшись забугорных проповедей, основал даже республику с правящим сенатом, и всех жителей сделал сенаторами. Всех пятерых. Ходят слухи, будто взялся за написание конституции, а то как республике - и без конституции? На хартии вольностей далеко не уедешь.

Самые юные из лейб-гвардейцев Императора периодически совершали вылазки в такие княжества и баронаты, ибо воевать кавалергардам было не с кем, а воинские умения поддерживать как-то надо. Император обычно закрывал глаза на подобные шалости кавалергардов, многое спуская им с рук за верность присяге. В палате лордов поварчивали на своевольную лейб-гвардию, но, впрочем, всерьёз до этих проказ никому дела не было. Так потихоньку и катилась жизнь в Империи - мастера с молоточками, философы с архивной пылью и премудростями, да флудократы с нескончаемым потоком сознания о выпитых чашечках кофе и количестве съеденных в один присест бананов.

Покой Империи почитался священным и ненарушимым, посему фонарные проповеди либералов большого успеха не имели. И, когда очередной либерал-республиканец полез на фонарь, философы только чихнули, подняв целое облако архивной пыли, а мастера, не переставая стучать молоточками, сказали в прокуренные трубочки неизменное "угу".
- Либертэ! - перевозбудился либерал. - Эгалитэ!!!
Но тут проходивший мимо лорд, командующий лейб-гвардией, дёрнул его снизу за штаны и молвил:
- А ну слазь, любезный. Вон фонарь уже покосился.
- Фр-ратер-рнитэ!!! - оскорблённо рыкнул либерал, но лорд штанов его из державной десницы не выпускал, а сверкать комплектующими с фонаря либералу показалось непрогрессивным, и пришлось ему, болезному, с фонаря слезть.

Оскорбившись, написал он длинное послание Императору, разослав аналогичные цыдули и некоторым из лордов, да и удалился. Того, в остракизму. Он-то и основал впоследствии сенатскую республику с конституцией. Весьма прогрессивный оказался либерал, ну, прямо как из Буржуинии. Впрочем, он ещё в Империи утверждал, что ещё немного, и в Забугорье свалит. В Забугорье не свалил, только флажком забугорным помахал, а вот сидеть в своей республике соскучился. Ну что за жизнь - изо дня в день одни и те же лица сенаторов. Всех пятерых. Тоска кого хошь возьмёт. И повадился наш либерал шастать в Империю, по местам боевой славы, так сказать. Ну, шастал бы себе и шастал, никто на него пристального административного внимания не обращал. Да только подвела либерала пылкая любовь к фонарям. Как завидел один из них, аж затрясся весь, глаза зелёным огнём полыхнули. Ну, он с разбегу - и на фонарь. И даже успел прокричать своё "Либертэ-эгалитэ", на что мастера, не сговариваясь, и не прекращая работы, сказали своё обычное "угу", а философы согласно чихнули. А либерал был нелицеприятно стащен с фонаря лейб-гвардейцем, который, поправив покосившееся казённое имущество, строго погрозил крикуну модераториалом. Но случилась же тут оказия в виде пары хорошеньких горожаночек, в своё время с упоением слушавших либеральные арии, ну и - понеслась душа в рай: "Сатрапы, Торквемады!" И ещё много разных других непонятных слов. Либерал благополучно лупанул в свою республику, сенату жаловаться, а лейб-гвардеец крякнул досадливо, вытер руку о камзол, и пошёл по своим лейб-гвардейским делам.

Всё бы этим и кончилось, но дело приняло неожиданный оборот. Нашлись люди, утверждавшие, будто лейб-гвардеец превысил власть, стаскивая либерала с фонаря, и вообще - сколько можно фонари жалеть? А кто либералов пожалеет? А кое-кто даже обмолвился, страшно сказать, о конституции. Император, испив утреннюю чашечку кофе, вышел на балкон резиденции, с тем чтобы с удовольствием выкурить на приволье первую утреннюю сигару. И тут на глаза ему попались покосившийся фонарь и возмущённо щебечущая горожанка. Оставив сигару, Император вернулся в покои и призвал дежурного лорда.
- Что за происшествие? - вопросил сурово.
- Да ерунда, сир, очередной либерал, - объяснил рутинно лорд.
- А горожанка - чего? - поинтересовался Император.
- А горожанка, того, - замялся лорд и неожиданно для себя выпалил: Либертэ. Эгалитэ!
- Воистину фратернитэ, - привычно молвил Император, но тут же спохватился: - Ты чего несёшь?
Лорд попунцовел от смущения, и опустил глаза долу. Вырвется же такое при Императоре! Это - как публично пукнуть. Наказанию не подлежит, а моветон порядочный.
Император тоже сконфузился от своего неожиданного ответа, и предложил лорду вернуться к несению службы, что тот и сделал.

А горожанка под балконом повозмущалась-повозмущалась, написала было прокламацию, но проходивший мимо лейб-гвардеец сказал, что мусорить не велено, и бумажку сию в урну выбросил...

Между тем, самоизганный из Империи либерал затаил обиду на имперские порядки. И взял моду кричать свои "Либертэ-фратернитэ" близ имперских границ, с тем, чтобы сманить в свою пятисенаторскую республику кого-нибудь из жителей Империи. Философы в ответ только синхронно чихнули, мастера буркнули своё обычное "угу", а вот из касты флудократов пара-тройка непривитых против забугорного гриппа жителей инфекцию подхватила. Вытянув руки, с глазами, полыхающими адским зелёным огнём, флудократы двинулись в сторону границы. Никто их не удерживал, и они благополучно пересекли имперские рубежи. Получив сразу же сенаторские звания, флудократы впали в эйфорию, и громче обычного стали пророчествовать об угнетении и имперских торквемадах. Иногда в пророчества вплеталось привычное - о количестве выпитых чашечек кофе и съеденных бананов. Всё-таки, столько лет твердить об этом...

Кому-то из вновь призванных флудократов-либералов пришла в голову неудачная мысль - пойти к имперской границе, покричать вместе с либералом. Ну, сказано - сделано. И пошли они толпою в три человека к границе - кричать. На ту беду скакал вдоль границы эскадрон конных лейб-гвардейцев, он первым и услышал крики. Непорядок - подумали кавалергарды, и чуток дали крюка, согнав при этом крикунов с насиженного места. За неимением фонарей (откуда в республике фонари?) те стали лазать на деревья. А гвардейцы стрясли их оттель.
Какая тут вообще катавасия поднялась в новорожденной республике! Пером не описать! Кричал всяк. Причём, один - о торквемадах, другой - о чашечках кофе, третий - вообще требовал для императора импичмента. Ну виданое ли дело - импичмент императору? Конечно, сие обстоятельство юных гвардейцев раздражило, и они повторили свой маневр, потряся на сей раз деревья на территории самой парламентской республики. Либералы так с деревьев и посыпались, все семь штук. А потом, потирая ушибленные места и стараясь ладошками прикрыть полученные во время падения прорехи в самых неожиданных местах, стали требовать от своего идейного вождя, проповедовавшего ещё с имперских фонарей, конституции. Мол, даёшь конституцию, и баста!

Император, между тем, прознав про неладное, отечески пожурил бесшабашных лейб-гвардейцев, и направился, было, в республику, дабы самолично провести переговоры и выяснить - в чём собственно претензии либералов. Однако при въезде в республиканскую столицу перед императорским кортежем с треском захлопнулась щелястая дощатая калитка, а попрятавшиеся за плетнём либералы принялись корчить рожи и демонстрировать императору тренированные во флудократии языки.
- Что это, господа? - изумился император, оглядываясь на гвардейцев свиты, - Не уроним ли мы своё достоинство, пытаясь вести переговоры с такими странными людьми?
- Уроним, сир, - в один голос сказали гвардейцы, и императорский кортеж повернул назад, в Империю.

Император собрал палату лордов, где и был обсуждён его императорский конфуз, и лорды приняли решение - забить и розами засыпать. Так и сделали. Только в республике никак не могут успокоиться, все деревья пообламывали. Имперцы, живущие неподалёку от границы, до сих пор спят ночами беспокойно, то тут, то там несётся из-за границы хриплое от сорванного голоса: "Либертэ! Эгалитэ!" На что раздаётся на громадной территории Империи согласный чих философов и традиционное "угу" мастеров. А спящие сладким сном флудократы начинают беспокойно возиться во сне, бормоча о количестве выпитых чашечек кофе и съеденных бананов...

[-eViLa-]

АРОМАТ РОЗЫ


Солнце светило в окно и ласковые, тёплые лучики, подарить которые может только эта звезда, обволакивали мою комнату. Едва свет коснулся моих ресниц, я проснулся, прервав сладкую дремоту. Как всегда, я не спешил вставать с кровати. Мир за пределами моей постели жесток, коварен, полон мнимых ценностей и предательства. Поэтому я всегда люблю с часок поваляться на кровати, уделив себе хоть какое-то внимание.
Отдалённые звуки машин и голосов, щебетанье птиц, работующий телевизор соседей – город уже проснулся, да и мне пора. Накинув халат иду в ванную, по пути машинально включаю телевизор. Новый закон, развод знаменитой пары, непойманый маньяк, выпуск новой машины, прогноз погоды, реклама кукурзных хлопьев – всё это навалилось на меня огромной информационной массой. Чашка крепкого кофе – и я готов к новому дню. Только, вот незадача – сегодня выходной, и я несовсем представлял себе, что буду делать и чем мне заняться.
Жаль, что моя девушка – Амели, уехала с родителями в гости к родственникам. А так бы у нас был целый день, мы могли бы здорово провести время. Что ж, делать нечего. Может, сходить прогуляться? На небе ни облачка, день обещает быть жарким. Подхваченный внезапным порывом, я одеваюсь и иду на улицу.
Обожаю летний жаркий день. То тут, то там стоят продавцы с прохладительными напитками, в городском фонтане, смеясь, резвятся дети. Тёплый воздух поднимался вверх плотными пластами, и в далеке на асфальте вырисовывался мираж.
Я просто шёл по городу и наслаждался атмосферой. Ради таких минут я и существую – наша жизнь так скоротечна, иногда так наивна и в тоже время так жестока, что некоторые люди потеряли свойство наслаждаться ею. Но только не я. Мне достаточно просто идти по улице и любоваться пейзажем, получать удовольствие от атмосферы, которой наполнен маленький летний городок.
А вот и парк. Недавно здесь установили большой развлекательный комплекс: тут была огромная песочница, множество качелей, миниатюрных лабиринтов и тому подобное. Рядом стоял огромный шатёр со столиками, где родители могли отдохнуть и понаблюдать за своими детьми.
Я купил себе бутылочку колы и сел за столик. Интересно, будем ли мы с Амели сидеть тут и наблюдать за нашими детьми? Я люблю её, она меня тоже – так почему бы и нет? Подумав это, я невольно улыбнулся. Дело в том, что я начал встречаться с Амели неделю назад. Но всё равно, эти мысли так и лезли мне в голову. Мы же любим друг друга, так?
Мобильник завибрировал, и заиграла весёлая мелодия, саунтрек из мультика «Том и Джерри». Это сообщение от Амели:
«Доброе утро! Точнее, полдень! ))) Я с родителями договарилась – сегодня я никуда не еду! ))) Ты где?»
Улыбнувшись, я начал набирать сообщение для Амели, для моей самой любимой девушки. Внезапно подул холодный ветерок, меня даже дрожь пробрала.
«Привет, солнышко! :-* Я в парке, давай встретимся?»
Ответ пришёл буквально сразу:
«Я сейчас не могу, извини! Давай часов в 9 вечера! В парке и встретимся, хорошо?»
«Хорошо»
Я встал, вышел из-за столика и побрёл домой. Интересно, почему она не могла прийти сейчас? Я, конечно, человек не ревнивый, но на душе было, мягко скажем, плохо. И спрашивать как-то нехочется...
В 20:50 я уже стоял у входа в парк. Детскую площадку уже закрыли, люди расходились по домам. Недовольные малыши пытались сопротивляться – одни плакали навзрыд, другие дулись на родителей и капризничали, но... К 9-ти часам в парке остался только я. Сев на лавку, начал ждать. Чувствовал я себя в эту минуту как-то неловко.
Я надел свой лучший костюм, для торжественных случаев – нелепо, но сегодня действительно будет самый счастливый день в моей жизни. В руках у меня была красная, как алая кровь роза. Она была свежа, красива, полна жизни и какой-то внутренней любви, совсем как Амели.
А вот и она! В тусклом свете фонарей я увидел её приближающийся силуэт. Встал, и пошёл ей на встречу.
Увидев меня, Амели рот открыла от изумленья. Ещё бы – она, наверное, не встречалась с человеком, который по-настоящему любил её.
- Рик... а что ты так оделся? Как-будто на праздник! Это что, роза!?
Я обнял её и поцеловал. Я хочу быть с ней каждую секунду моей жизни. Надо только не бояться, собраться с мыслями... Чёрт! Я не могу сейчас ей это сказать!
- Да, на праздник! Каждая минута, когда я вижу тебя – для меня это праздник. Может, пойдём, прогуляемся по городу...
- Нет, давай по парку! Давно здесь не ходила...
- А ты слышала по телевизору...
- Да знаю я про этого маньяка! Десять девушек уже убил! Но я с тобой, мне не страшно...
Ей со мной не страшно? Это ещё одно доказательство её любви! Да, я скажу ей – точно скажу!
Мы шли по парку. Я держал Амели за руку, чувствовал её тепло, и с каждой секундой моё сердце билось чаще, всё внутри отдавало теплотой и блаженством. Она шла смотря на небо – наверное мечтала о чём-то. У меня тоже есть мечта...
- Амели... – я еле заставил себя сказать это.
- Что, Рик?
- Ты станешь моей женой?
Я вытащил красивое фамильное кольцо из кармана и встал перед Амели на колени. Сначала ей показалось что это шутка, но увидев моё серьёзное лицо, опешила:
- Стать твоей женой!? Рик... ты что?
- Разве ты не любишь меня? – мне были непонятны её сомненья, - Я хочу быть с тобой всегда. Всегда, понимаешь?
- Да что ты несёшь! – Амели закричала на меня, это на неё не похоже, - Как можно быть таким наивным? Если я сказала, что люблю тебя, это не значит, что я буду с тобой всю жизнь, понимаешь? У меня есть своя жизнь, и свои чувства!
Она развернулась и пошла прочь. Это не Амели, точно не она. Моя Амели обычно нежная и ласковая, а эта... Я догнал её и положил руку на плечо. Она развернулась и собиралась выдать новую тераду в мой адрес, но... Кухоный стальной нож вонзился ей в грудь, где-то в районе сердца. Амели вздрогнула, опустистила глаза, и когда увидела нож, за ручку которого держалась моя рука, открыла рот, чтобы закричать. Она в шоке, и наверняка не чувствует боли, но я не должен ей позволить закричать. Она предала меня.
Они все предавали меня...
Я вонзал нож в Амели снова и снова, а когда остановился понял, что мой пиджак весь в крови. Я положил нож во внутренний карман пиджака, а кольцо одел на безымянный палец. Я всё равно найду свою единственную Амели - и никто не встанет у меня на пути.
Закатал пиджак так, чтобы не было видно крови и, забрав розу из холодной руки Амели, у которой уже застекленели глаза, лёгкой походкой отправился домой. Тёплая летняя ночь мне нравятся не меньше, чем день. На улицах пустынно, лишь редкие автомобили и прохожие. Две девушки на роликовых коньках промчались мимо, и одна из них оглянулась. Её наверняка тоже зовут Амели, может познакомиться с ней?
А пока, меня дома ждёт ваза с десятью розами, которые уже зачахли. Я поставлю туда одинадцатую, и мой дом наполнится сладким ароматом розы, который напоминает мне о моей любимой, которую я обязательно найду, а ещё о каком-то чувстве, тёплом, добром. Чувстве, которым со мной не хочет делиться никто.
Это любовь.

P.S. Стивену Кингу за рассказ "Человек, который любил цветы"

[ВАСЕКС]

Мне не нравится этот рассказ, но критиками был встречен неплохо.
Враг мой ненаглядный

Скрытый текст:

1.
Ослепительно белое небо. Сырой городской воздух. Редкие машины, проезжающие мимо.
- Эй, Антон, подожди! Эй! Антоха! – кричал Артур, перебегая проезжую часть.
Ускоренный шаг не спас меня. Всё эта чертова куртка виновата – красная с яркими флаерами – в нашем небольшом городке она была одна. Я вздохнул, остановился.
- Ё-маё, зову тебя уже десять минут! Ты что не слышал? Не мог подождать?
- Привет… - начал я.
- Господи, знал бы ты, что сейчас в кафе произошло! – хохотнул Артур, хлопнув ладонями себя по ногам. – Это просто жесть…
- … я не слышал, что ты меня зовёшь, задумался.
- Короче, сижу я, значит, со своим ноутбуком.… Пью кофе и пытаюсь дописать последнюю главу новой книги. И тут гаснет свет. Официантки в панике пытаются что-то сделать, посетители терпеливо ждут. Темнота кромешная. Только экран ноутбука светится. Ну, я подождал несколько минут, затем всё же продолжил писать в темноте. Рядом администратор пробежал, опрокинул какой-то стул, упал сам. А потом ноутбук захлопывается перед моим носом, прищемив пальцы. Кто-то хватает его и убегает. Я не фига не вижу, продолжаю сидеть, теряя драгоценное время. В итоге этот гадёныш сбегает с моим компьютером под шумок и поминай как звали. Не ну ты скажи, нормально это, а?
Я улыбнулся.
- И что? Книга тоже накрылась?
- Книга? Какая книга? Ах да, книга! Конечно нет, она у меня ещё на «СамИздате» сохранена. Но не в этом дело. Так нагло и неожиданно…. Скоро подушки будут ночью воровать, черти! – Артур сплюнул.
- В милицию не обращался?
- Вот иду сейчас в РОВД. Сомневаюсь, что это поможет, но хоть персонал опросят. А вдруг узнают, кто это сделал? Нельзя так все оставлять.
- Понятно, ладно, Артур. У меня дела – пойду я.
- Ну, давай, Антон! – мы разошлись в разные стороны, но Артур остановился и вновь меня окликнул. – Кстати, как там твой роман поживает? Не забросил?
- Пишу потихоньку, - сказал я.
- Смотри мне!

2.
- Сукин сын! – злобно ругнулся я, придя домой и бросив сумку на диван. – У него ещё и в интернете сохранено! Все коту под хвост!
Я заглянул на кухню. Пахло чем-то гнилым, в то время как холодильник пустовал. Ничего, если что-то где-то и лежит, то уже начало разлагаться и скоро исчезнет совсем. Под ногой хрустнул таракан.
Я налил в стакан воды и отломал ту часть булки, которая ещё не заплесневела. Потом достал ноутбук Артура из сумки, устроился на диване. Компьютер все ещё оставался включенным. На экране был открыт гигантский текстовый документ. «Завтра наступит сегодня». И где он такие идиотские названия берёт?
Я закрыл «окно», затем нашёл этот файл в папке «Мои документы», удалил его.
Подключился к интернету, зашёл на «Самиздат».
Так-с, введите имя и пароль.
С именем проблемы не было: в ячейку уже автоматически вписался ник владельца ноутбука greyartur. А вот с паролем….
Ввёл дату рождения Артура – не подошло. Ввёл его телефон – тоже не то.
Может, пароль буквенный? Учитывая то, что у нас случай с писателем, вряд ли дело ограничится именем автора или фамилией.
Посидел, подумал. Когда с булкой было покончено, решил попробовать ещё один вариант.… Напечатал: «Nietzsche». Артур почитал труды Ницше, часто цитировал его в своих книгах.
На экране открылся «кабинет автора».
- Охохо, да вы, черт возьми, гений, Анатолий Вячеславович! – рассмеялся я.

3.
Телефон трезвонил уже не первый час. Наконец я избавился от оков сна и смог дотянуться до тумбочки.
- Аллё…
- Блин, Антоха, у меня страшные проблемы!
- Ты чего… Господи, ты знаешь который час?! Завтра поговорим!
- Нет, постой! – хныкал Артур на том конце провода. – Что за черная полоса! То мне окна кто-то в доме разобьёт! То форум зафлудят необоснованной критикой моих произведений! То на двери гадости напишут! То ноутбук украдут! Но теперь уже точно хуже не будет!
- Да что у тебя там стряслось?!
- Меня ломанули, Антоха… На «Самиздате» удалили все книги и неопубликованные рассказы! А вместо последней работы в триста пятьдесят страниц кто-то нарисовал символами половой член! На весь экран! – голос Артура дрожал, а нос хлюпал.
- Книга «накрылась»?! – с восторгом и надеждой спросил я.
- Боже, да! Да! – писатель зарыдал. – Твою мать, это какими отморозками нужно быть, чтобы так над человеком издеваться!
- И никак не восстановить?
- Даже не представляю как…. Если бы вернули ноутбук! Только бы он нашёлся!
- Ну, удачи тебе, а я спать буду, хорошо?
- Да… да… прости, пожалуйста… даже не знаю кому позвонить, кому ещё пожаловаться кроме тебя… Помнишь, как мы с тобой когда-то даже в соавторстве писали?
Я крепче сжал трубку, но ничего не сказал.
- Эх, времена были. А та книга могла очень хорошей выйти…. Не помнишь, как она называлась?
- «Антропосоциогинез» - злобно процедил я. О да, я помнил, как она называлась, прекрасно помнил.
- Блин, наверное, это моя вина, что мы её забросили…. Мне тогда пришлось на время уехать… - Артур снова всхлипнул.
О да, это твоя вина, я уверен. Для меня это будто вчерашний день: ты приезжаешь через неделю после отъезда с написанной книгой. Когда ты начал её писать? Потому что не за семь же дней накатал! Я очень хорошо запомнил тот момент. Жаль, что ты не обратил внимания на мой тогдашний взгляд – сейчас тебе это помогло бы разобраться во всём.
- Ну ладно, всё к лучшему… - попытался успокоиться Артур. – Ты пишешь свой первый роман, я третий… закончил бы, если не грёбаные отморозки! Мать их за ногу, когда-нибудь я узнаю кто это….
- Ладно, Артур, спокойной ночи! – сказал я. – Очень хочется спать.
- Хорошо, давай, - ответила трубка. – Удачи хотя бы тебе с твоей прозой!
На этом разговор закончился. Остаток ночи я пролежал с открытыми глазами.

4.
С утра я заварил кофе, нашёл остатки чипсов в шкафу над раковиной. Перекусив, принялся за написание новой главы своего поднадоевшего романа. Ожидания подтвердились: вчерашняя месть дала новый приток сил и вдохновения. Пальцы вытанцовывали ча-ча-ча на клавиатуре.
Когда я оторвался от экрана, стрелки часов показывали полдень. Позвонив Артуру, убедился, что его расследование не продвинулось ни на йоту. Это радовало.
Я снова принялся писать и уже к пяти часам преодолел свою дневную норму. Если так и дальше пойдёт, то через день-два можно будет идти в издательство.
Но на сегодня хватит. Пора немного разрядить нервы.

5.
На улице моросил лёгкий дождь. Словно черепаха, я втянул голову внутрь куртки, кутаясь от прохладного дня. Продавщица «Союзпечати» мирно дремала с открытыми глазами, облокотив голову.
- Пожалуйста, пять книг Дарьи Донцовой, - сказал я, протягивая пятьдесят тысяч в окошко. – Разных, если можно.
- Угу, разных, - усмехнулась продавщица, извлекая откуда-то несколько книжонок.
- Ещё блокнот и ручку.
- Гелевую, простую?
- Простую, за двадцать рублей…
Спустя час я уже достиг нужной мне улицы.
- А вот и номер сорок семь.… Вот и славненько!
Посидел перед домофоном на скамейке, дожидаясь, когда кто-нибудь откроет дверь. Потом тихо прокрался на восьмой этаж, положил книги возле двери квартиры и...

6.
- Алле…
- Привет, Антон. Как дела?
- Скажи лучше, как у тебя дела? Узнал что-нибудь новое о покушениях?
- Как бы и да, и нет…. Милиция допросила всех, кто был в тот день со мной в кафе. Выяснилось, что незнакомец вырубил электричество в трансформаторе снаружи здания, потом зашёл внутрь через кухню, увидел меня с ноутбуком и забрал его. Мотивы не обоснованы. Наверное, это был какой-то мелкий воришка…
- Что ещё?
- Всё.
- Больше никто не покушался? – спросил я, внимательно вслушиваясь в дыхание собеседника.
- Да нет, вроде… - сказал Артур, но я услышал лёгкую дрожь в голосе. – Ничего нового не происходило…
- Ясно, ну удачи. Ты звони чуть что.
- Хорошо.
Я положил трубку и от радости крикнул на всё квартиру: «Ииихаааа!»
Он клюнул! Он клюнул на Донцову! Теперь поганец вообще сойдёт с ума от паранойи!


7.
У людей разные вкусы и предпочтения. Мы похожи на остальных, но остальные не похожи на нас. У каждого есть любимые фильмы, книги…. Когда-то я спрашивал Артура: «Какая у тебя любимая книга?» Он говорил: «Однозначно на этот вопрос ответит лишь тот, кто перестал читать».
Теперь я с усмешкой думал о том, как мой «приятель» читает детектив за детективом, дешёвое бульварное чтиво для домохозяек и кассирш. Уверен, что в былые времена он никогда бы даже не дотронулся до этих чёрно-желтых обложек из мягкого картона.
- Это только начало, Артурчик, это только начало, - говорил я.
А потом вновь возвращался к своей книге. Нет, я ещё не ненавидел её, но едва мои руки касались клавиатуры, глаза сразу искали хотя бы малейшую лазейку, чтобы отвлечься от скучных строк.
- Ничего, и это у меня получится! – разносился взбудораженный шепот, еле приглушая равномерное жужжание процессора. – Ещё как получится!


8.
Субботнее утро выдалось холодным и пасмурным. Грязное небо безжалостно навалилось на городские крыши, проверяя добросовестность архитекторов.
Пустынные улицы патрулировал ветер. Даже дворники ещё спали.
Всю ночь я тихо топтался перед дверью Артура, делая свои новые козни.
Сейчас сигарета тлела у меня под носом, а я, сидя возле лифта, любовался проделанной работой.
- Ладно, остался последний штрих.
Я подошёл к электрической панели и вырвал все пробки, ведущие в квартиру писателя.

9.
Телефон зазвонил достаточно нескоро. К этому моменту я уже почти дописал последнюю главу своей книги.
- Блин, Антон, знал бы ты, что сегодня произошло! – голос Артура был не на шутку встревожен.
- Опять покушения? Тебе в квартиру подкинули аллигатора?
- Ты представляешь…. Просыпаюсь утром – электричества нет. Пошёл проверить рубильники, но дверь не открывалась. Сначала думал, что кто-то удерживает её. Но как потом выяснилось, какие-то придурки ночью замуровали мою дверь, обложив тремя слоями кирпичей. Ты слышал о подобном когда-нибудь? Это же ужас! Мне пришлось звать соседа через окно и просить, чтобы он вызвал пожарных.
- Ничего себе…
- Это ещё что. Я тут уже второй день читаю книги Донцовой… Ты не смейся. Они подкинули мне пять книжек под дверь с запиской: «Здесь ты найдешь причину нашей ненависти!». Пока среди этого дерьма я не заметил никакой связи с моей ситуацией… Кошмар!
- Настоящие идиоты! – подтвердил я.
- Нет, я больше этого не перенесу. Я покидаю страну. На пару месяцев. Слетаю в Швецию к сестре…. Отдохну, развеюсь. Надоели мне эти дурацкие игры.
- Мы обманываемся видимостью правильного, Артур, - сказал я. – Может, там, в Швеции, они продолжат докучать тебе.
- Сомневаюсь, - усмехнулся Артур. – Купить пару книжонок, собрать кирпичей…. Это и рядом не стояло с покупкой билета на самолёт!
- Ну ладно, ты прямо сейчас улетаешь?
- Нет, сейчас я в милиции. Пускай немного поведут расследование. А завтра-послезавтра куплю билет…
- Ясно. Возможно, так будет правильнее, - согласился я.

10.
На следующий день Артур купил билет на самолёт и сказал об этом мне. Я сходил в банк, взял все свои сбережения со счёта и направился к одному «хорошему» знакомому.
- И чем этот писатель вас так сильно разозлил? – спросил рослый паренёк, считая доллары.
- Не важно, - ответил я. – Главное, чтобы вы сделали всё так, как я прошу.
- Без проблем. За такие деньги мы его и в Антарктиду завезти можем! – рассмеялся парень и закурил самокрутку.
- Да, и ещё… - я достал из сумки армейскую флягу. – Передайте это ему, когда сбросите с парашютом. Скажите, чтобы берёг её как зеницу ока!
- От этой фляги воняет, - поморщился парень.
- Это моя моча.
- …?
- Поверьте, ему этот подарок придётся по душе!

11.
Я проводил Артура до самолёта. Бедняга что-то радостно мне рассказывал, даже не подозревая, что моя мстительная кампания через пару часов достигнет своего кульминационного пика.
- Ну что ж, товарищ! – крикнул он с трапа. - Прощай! Увидимся через пару месяцев, не скучай! Удачи!
- И тебе счастливого пути! – я с искренней радостью замахал рукой взлетающему самолёту.
Где-то через час писатель узнает, что его уносит немного не туда, куда ему хотелось бы.
А я в это время буду спокойно попивать кофе дома, дописывая свою первую книгу.

12.
На выходных Артур был объявлен в розыск. Меня несколько раз вызывали на допрос. Снова и снова я рассказывал, что он на моих глазах садился в самолёт до Швеции. Я оказался последним человеком, который его видел.

13.
Ещё через три дня я закончил редактирование своего романа и понёс его в издательство.
- Этот роман… - сказал седой мужчина, трясущимися руками удерживая стопку печатных листов. – Очень хорош! Он просто блеск!
А я улыбался. Победа была на моей стороне.

14.
На следующей неделе со мной произошёл несчастный случай. Грабитель был вооружён ножом, но я пытался сопротивляться. Напрасно. Меня доставили в больницу с тяжёлыми ранениями. Я выжил. И через несколько суток уже снова стоял на ногах.

15.
Происшествие с преступником заставило меня опять собрать свои пожитки и приобрести пистолет, а также разрешение на его хранение дома.

16.
А потом Артур вернулся из ада…

17.
Их было пятеро. Они ломились ко мне в квартиру, стреляли в замочную скважину.
Всё произошло настолько неожиданно… Я едва успел достать пистолет из тумбочки, рассыпать пули, зарядить одну из них…. А потом они ворвались в мою квартиру.
Четверо бритоголовых мужиков с пистолетами. И Артур собственной персоной.
Он напоминал ожившего мертвеца. Страшное обгоревшее лицо, почерневшая кожа.
- Приветствую тебя, Анатолий, - прошипел он, доставая из-под пальто мясной тесак и флягу, которую он бросил к моим ногам. – Именная фляга. Спасибо, что дал мне знать. Думал, я не выживу?
- Моя моча, видимо, всё-таки помогла? – с усмешкой спросил я, не сводя прицела с его уродливого лица. Меня била сильная дрожь, потому что врагов было много, а пуля только одна.
- О, да, Антон. Она помогла мне. Сначала я принял всё это за розыгрыш – ну эти люди, связавшие меня, самолёт, летящий над пустыней Сахарой…. Но потом они сбросили меня вниз. Тогда я понял, что это последнее испытание. И если я его переживу – кто-то горько пожалеет об этом.
- Я рад, что ты в порядке.
- Нет, я совсем не в порядке, сукин ты сын! – захрипел Артур, подходя ближе и потрясая тесаком. – Знал бы ты, что мне пришлось пережить! Сначала было ещё неплохо: передвигался на закатах и рассветах от одной засохшей пальмы к другой. В первую ночь сильно простудился, потом измученное тело почти не откликалось на внешние раздражители. Ловил скорпионов, ел их внутренности. Пил твою мочу, а потом и свою тоже. Каждая капля была на вес золота. Однажды мне пришлось выдавливать воду из гигантского засохшего куска фекалия какого-то животного. Чудом наткнулся на реку, двинулся вниз по течению. Это была моя первая большая ошибка: потерявшимся всегда нужно идти вдоль рек, но в Африке они часто пропадают под землёй. Поэтому мне через день пришлось развернуться и идти обратно, против течения. Чего я только не насмотрелся! Избегал крокодилов, натыкался на змей, прятался ото львов, пришедших на водопой. Съел какое-то странное растение и два дня мучился от ужасного поноса. Когда лез на пальму за финиками, ободрал себе ляжки, а потом ел оборванные куски собственной плоти. Несколько раз пытался развести огонь. Стёр себе все ладони, но вскоре мне это удалось. Но это ещё ничего! Умирал от холода каждую ночь. А днём от адской жары. Меня вело только чувство мести! Желание впиться пальцами тебе в глазные яблоки и вдавить их в мозг!
Артур замолчал, восстановил дыхание.
- Потом я всё-таки нашёл людей. Я не стал превращать своё спасение в громкое событие. Мне нужно было добраться до тебя, Антон, когда ты этого меньше всего ожидал. И вот я здесь! Пришла пора за всё расплатиться! За мою физическую и моральную боль! За Донцову! За мою книгу!
- Может, пощадишь? – робко спросил я.
- Нет, теперь у тебя нет шансов. Никаких вариантов! – Артур занёс тесак над головой, не обращая внимания на направленный в него пистолет. Его «дружки» толпились вокруг, не сводя с меня прицелов.
- Варианты всегда есть, - прошептал я, поставил дуло пистолета себе под подбородок, зажмурился и нажал на спусковой крючок.
Прогремел выстрел. Артур отшатнулся. Его команда застонала: все вытирали забрызганные кровью лица и одежду.
- Твою мать, Артур, ты же сказал, что это не будет таким грязным делом! – крикнул кто-то.
- Но я же не думал, что он пустит себе пулю в голову! – закричал писатель в ответ, протирая глаза костяшками пальцев. – Я хотел его припугнуть! Потом запихали бы его в машину и увезли на какой-нибудь заброшенный завод! Пытали бы до утра…
- Чёрт, да я с ног до головы в этом дерьме!
- Столько крови, ёшкин кот!
- Проклятье, давайте выбираться отсюда!
- Отлично, он сам застрелился. Мы не оставили никаких улик. Валим!
- Всё, пацаны, уходим…
Шаги удалились. Входная дверь захлопнулась.

18.
Я застонал. Горло наполнилось кровью. Повернувшись на бок, сплюнул её, опёрся на пистолет и поднялся на ноги. Тёмно-красная жижа заливала паркет.
Боль! Боль была целым миром. Вытесняла все духовные и материальные ценности. Занимала весь мой мозг, сводила все нервные окончания к пульсирующей ране к челюсти.
В зеркале на меня смотрело окровавленное лицо. Пуля прошла через нижнюю челюсть, выскочила из левой ноздри, пробороздила щеку до глаза, вырвала кусок брови и была такова.
- Мозг не задет, - прошипел я с безумной улыбкой, выплёвывая сгустки крови.
Я спокойно собрал все рассыпанные пули, зарядил полный магазин, вытер лицо рукавом и двинулся к выходу.

19.
Они поспешно садились в джип, когда кто-то заметил вышедшего из подъезда мертвеца.
- О боже, это же он! – донеслось из машины.
Но они не стали хватать оружие. Просто заворожено уставились на приближающегося окровавленного человека.
- Стреляйте… - прошептал Артур.
Но никто не шелохнулся.
- Стреляйте!!! – заорал он.
Его дружки зашевелились, но было уже поздно.
Я поднял пистолет и начал стрелять. Первая пуля - водителю, вторая – соседу, третья – в центр заднего сиденья. Артур скрючился сбоку. Противоположная дверь распахнулась, из машины выскочил забрызганный кровью мужчина. Он первый начал стрелять, но его оружие заклинило.
- Удивительно, - хохотнул я и пустил пулю ему в голову. Тело опрокинулось.
Ещё одна дверца отворилась. На асфальт вывалился Артур. Он успел достать у кого-то пистолет.
- Умри, тварь! – заорал он, стреляя в меня.
Пули ушли в «молоко». Я присел возле переднего бампера. Потом медленно высунулся и пальнул по дверце, за которой прятался несчастный писатель. По улице разнёсся его вопль. Он выронил пистолет. Я обошёл машину и застал его скрюченным. Артур держался за грудь.
- Ну, давай, стреляй! Стреляй! – кричал он.
Я навёл пистолет на его пах и опустошил магазин. Труп Артура застыл с раскрытым ртом и выпученными глазами.
Отбросив пистолет, я отошёл от джипа и исчез за углом соседнего дома. Больше меня в этом дворе никто не увидит.

20.
Спустя три месяца я написал ещё одну книгу. А дома (в моей новой хижинке на опушке леса далеко-далеко от тех мест, где произошёл серьёзный крен в моей судьбе) начаты были ещё четыре романа. В последнее время меня таки охватило вдохновение. Не стоит упускать такую возможность.
- Хорошая работа, - сказал редактор. – Извините, а как она называется? Тут нет титульного листа…
- «Завтра наступит сегодня» - уверенно кивнул я, поправляя арафатку. - И посвящается моему лучшему другу.
- Хорошо, Фёдор Новицкий, ваша книга будет опубликована в ближайшие недели.
- Рад сотрудничеству.

Я же прошу обратить внимание на мою новую разрабатываемую повесть.
Готово только три страницы.
Алиса

Скрытый текст:

Акт 1
Ветер перемен


Алиса, Торчок, Хомяк, Ворона и ветер перемен.

- А помнишь, было время, когда нам не приходилось прогибаться в этой грязи? – спросил Хомяк, убирая зажигалку в карман. Какая это уже сигарета за последний час? Десятая? Может, двадцатая?
Слова прозвучали с таким хрустом, будто кто-то резко смял фольгу в тихом замкнутом помещении. Торчок вышел из оцепенения, оторвав задумчивый взгляд от бардачка.
- Помню-помню, а как же… - произнёс он. – Жили беззаботно, смотрели только в настоящее, никаких проблем! Были времена, когда деньги рекой лились. Уже и планы строили. Ты, Хомяк, говорил, что в Америку махнёшь, а мы над тобой смеялись, помнишь? Ха, а Малая мечтала о Париже. Вот дура! Главное ей на безделушки всё просадить, жить спокойно при деньгах не может!
- Кто бы мог подумать, что всё так быстро закончится… - тихо сказал Хомяк, провожая взглядом девушку, прошедшую мимо автомобиля. – А всё из-за этих волосатых, мать их за ногу…. Была бы у меня при себе пушка тогда…
- Да что вы сопли распустили! – раздался хрип сзади и Хомяк получил звучный подзатыльник. Ворона был у них за главного, потому что за словом в карман не лез, а за пинком тем более. Он единственный занимался сейчас делом: разложил на заднем сиденье четыре разнокалиберных пистолета, проверял их, перезаряжая и пробуя, как сидят в руке. Вороной его прозвали за любовь ко всему блестящему. И ещё за жутко хрипатый голос, отдалённо напоминающий карканье, но об этом он уже не знал. – Потом поболтаете, когда дело закончим. А пока проверьте всё, чтобы в ответственный момент проблем не возникло! Раненых оставлять не буду! И тащить их на своей спине – тоже! Так что делайте выводы.
«Да уж, ты точно никого спасать не будешь - лишь бы задницу свою унести!» - подумал Торчок, приоткрыл дверцу и сплюнул от омерзения.
Хомяк вздохнул, оглядел приборную панель (пустая формальность!), для вида подёргал ремень безопасности, который еле-еле охватывал его громадное брюхо. Торчок усмехнулся, глядя на него, и спросил:
- Ты уверен, что твоя кляча увезёт нас отсюда? Или развалится за следующим поворотом?- он открыл бардачок, достал свой небольшой пистолетик, к которому боялся даже прикасаться. Хомяк молчал.
«Такой холодный! Ужасная вещь! И зачем только люди создали её! Боже, что мы делаем? Что я тут делаю? Неужели я снова пойду на это? Нужны ли мне эти проблемы? Выпутаемся в этот раз? А кто позаботится об Алисе, если что-то пойдёт не так? Господи…»
- Девочки, не нервничайте, ещё десять минут можно отдохнуть, - прокаркал с заднего сиденья Ворона, рассовывая по штанам своё оружие. – Не переживайте, расслабьтесь. Нам это не впервой. С букмекерской получилось, вот и с банком получится. Вы же не упали духом, ребятишки? А? Заработаем деньжат. Ты, Торчок, спасёшь Малую. Ты, Хомяк, в свою Америку смотаешься, фашист хренов. Ну а я буду прожигать здоровье до конца дней где-нибудь далеко отсюда, под тёплым солнышком, с красотками в одной руке и чем-нибудь горючим в другой…

***

Хомяк проснулся первым. Тысячи молотков били по его голове, но он, отмахиваясь, пробирался на кухню. Наконец он достиг назначенной точки - крана, наклонился и приглушил жуткое похмелье ледяной водой. Потом, немного оклемавшись, стал искать сигареты. Столы во всём доме были завалены грязной посудой, пустыми бутылками, смятыми пачками презервативов…. Хомяк сбросил храпящую проститутку со стула, сел на него, обхватив голову руками. Накануне в стельку пьяные они смотрели фильм ужасов «Чужой». Теперь толстяку казалось, что в мозгах у него тоже зарождается инопланетная тварь. Монстр был ещё крошечным, лишь робко толкался когтистыми конечностями в стенки черепа, пробуя их на прочность.
«Если я скажу им о чужом, они меня убьют, - думал Хомяк. – Нет, лучше промолчу. А вдруг эта тварь рассосётся и не причинит никому зла…»
Потом он пошёл в туалет. Но возле двери остановился, задумчиво глядя на Малую, спящую посреди коридора. Сначала ему показалось, что её вырвало на паркет. Но потом он озадаченно взглянул на открытые глаза девушки. Зрачки намертво застряли посреди белков. А из губ Малой вытекала жёлтая пена.
Мысли о чужом рассеялись, уступив место более реальным вещам. Моментально протрезвевший взгляд начал улавливать детали: скрученный пакетик белого порошка в кулаке девушки, смятая трубочкой бумажка ценностью в пятьсот белорусских рублей, окровавленные колено и лоб – признаки удара о паркет…
Хомяк осторожно переступил Малую и двинулся к первой попавшейся комнате. Воронин храп гулким эхом разносился по коридору. На огромной спальной кровати развалился голый мужчина с тремя девушками в обнимку. Его лучше не будить – сразу пулю в голову пустит. Только после этого протрёт глаза и будет разбираться в ситуации.
Хомяк заглянул в зал. В воздухе перекатывались прозрачные волны. Спёртый запах марихуаны будто кулаком ударял в нос любому вошедшему. Хомяк переступил несколько тел, добрался до Торчка, мирно дремлющего одной половиной тела на кресле, другой – под ковром, потряс его за ногу.
- Торчок…
- М?
- Торчок, очнись…
- М! – товарищ злобно отмахнулся, натянул ковёр на голову и перевернулся на другой бок.
- Вставай быстрее, у нас проблемы!
- М?
- Я серьёзно! Поднимайся! У нас большие проблемы!
- Что ты хочешь, пля?
- Малая… Она…
- Дай мне поспать… Отвали…
- Малая… У неё передозировка, чувак…
- М?
- У Малой передозировка! В коридоре валяется!
- Что?! – Торчок приподнялся на локтях. Его глаза напоминали два красных шара для боулинга.
- Говорили же ей не злоупотреблять…
- Что?! – Торчок уже вставал.
- Возле туалета свалилась на пол, дура…
- Когда?
- Не знаю. Может, час назад. Может, ещё вчера вечером. Кто ж помнит?
- Что?! – уже более робко спросил Торчок, окончательно убеждаясь в бессмысленности этого слова.

***

- Ну же! Ну где вы? Где же вы? – безостановочно шептал Хомяк. – Сколько можно уже? Что вы там делаете?
Он до боли в глазах вглядывался в двери городского банка. Сколько прошло минут? Десять, пятнадцать или, чёрт возьми, двадцать? Хомяк не знал и знать не хотел. За время ожидания он весь пропотел, будто после долгого бега. Его пальцы выбивали барабанную дробь на руле.
- Ну, блин! Ребята, господи…. – толстяк оглядывался по сторонам. Он с замиранием сердца вслушивался в городской шум, меньше всего желая услышать милицейские сирены. – Дайте знак хотя бы! Чёрт! Почему я тут должен переживать, чёрт…
Его коленки тряслись.
Ворона и Торчок не возвращались. Горожане спокойно проходили мимо, торопясь по своим делам. Облака шевелились в такт движениям невиданного колоссального чудовища, принимающего ванну с пеной. Их тени снова и снова обволакивали одинокую машину, через секунду отпуская. Эта игра могла бы продолжаться бесконечно, если не…


***

***

Солнце выползало из-за огромной тучи, разгоняя ночной мрак, окутавший замёрзшие улицы. Оно удивлённо застыло над больницей №8, понимая, что сегодня не каждого разбудят его волшебные лучи.
- Как она? – спросил Ворона, подъехав к парадным дверям на своём пикапе. Его даже не стали будить, когда скорая помощь увезла Алису.
Двое парней сидели на ступеньках возле входа в больницу. Хомяк задумчиво курил, Торчок прятал лицо в ладонях.
- Как Малая? Что случилось? – повторил Ворона.
- Не выходит из комы, - ответил Хомяк. – Передозировка. Врач сказал, что дело дрянь.
- Сука, - очень спокойно произнёс Ворона, будто говорил который час. Несколько секунд барабанил пальцами руль, потом отогнал машину на стоянку. Вернувшись, спросил. – Что делать будем?
- Деньги нужны, - сказал Торчок.
- На лечение, - подтвердил Хомяк. - И то, шансов мало.
- Сколько? – Ворона полез за кошельком.
- Много.
- Очень?
- Очень много.
- Плохо дело.
- Ну.

***

На самом деле Ворона был не таким плохим, как о нём думали его кореша. Да, за ним числились несколько преступлений. Одно крупное ограбление, четыре угона автомобилей. Да, он даже когда-то убил человека. В драке. Только сам об этом не знал. Да, Ворона сидел в тюрьме, но всего месяц. Его выкупили товарищи, которых через год самих взяли с поличным.
- Лежать! Никому не двигаться! – ревел он, бегая от заложника к заложнику и толкая их армейскими ботинками. – Если хоть какой-нибудь урод попробует отважиться на героический поступок, я ему его смелые яйца в глотку запихну!
Ворона не хотел никому причинять зла. Ему только нужно было хорошенько всех запугать. Ты наводишь на человека пистолет, и бедняга превращается в послушного телёнка. Ворона верил, что это правило позволит им выбраться отсюда живыми и при деньгах.
- Шевелись быстрее! – крикнул Торчок и постучал пистолетом о стекло. Банкирша отчаянно закивала, продолжая наполнять сумку зелёными купюрами.
Охранник уже приходил в себя. Ворона врезал ему снова. Некоторые женщины опять завизжали.
Дверь, ведущая на главную лестницу резко распахнулась. Торчок окаменел, но Ворона спас их, открыв огонь. Страшное эхо, словно от бомбардировки, прокатилось по зданию. Охранник, держась за окровавленную грудь, сполз на пол. Его напарник со сломанным носом вновь оклемался и завыл от бессилия.
Ворона знал, что выстрелы всегда идут на пользу. Люди пугаются, не совершают глупых поступков, только молят господа, чтобы всё закончилось. Но грабитель не учёл одну вещь. Стрельба ошарашила не только заложников, но и его единственного союзника. Торчок сидел на полу и трясся от ужаса, обхватив голову руками.
- Мы убили его! Мы убили его!
- Нет, это я его убил, брат! Успокойся! – кричал Ворона, раздавая товарищу звонкие шлепки. – Очнись и забирай сумку.
Неожиданно возле трупа появился ещё один служащий. На нём не было охранной формы – простой банковский рабочий в пиджаке и при галстуке.
Он подобрал пистолет и…

***

[Yamadory]

Донья Хуанита

Скрытый текст:

- Войдите!
Голос прозвучал холодно, отстранённо. И Коновалов подумал, что, наверное, напрасно пришёл сюда. Мало ли в каких кабинетах ещё можно попытать счастья. Он сильней толкнул дверь, и едва не ворвался в тесный, пасмурный какой-то кабинет. Из-за большого, «обкомовского» древнего стола, зябко кутаясь в ажурную коричневую шаль, ему навстречу поднялась женщина. Обычная тётка неопределённых лет, очочки, нос с горбинкой, седоватые волосы коротко острижены. Взгляд из-за очочков в металлической оправе – тоже металлический. Холодный, неприязненный.
- Здравствуйте, я хотел бы… - начал, было, Коновалов, но женщина требовательно протянула унизанную серебряными кольцами руку:
- Давайте.
- Как, прям сейчас? – удивился Коновалов.
- А вам прелюдия нужна? – жёстко спросила тётка.
Коновалов решил, что уж эта-то мегера точно «зарежет» плоды всех его трудов и поёжился.
- Соблаговолите присесть, - не меняя тона, произнесла мегера, и тонкие её губы сжались в ниточку.
Коновалов послушно плюхнулся на потёртый стул напротив хозяйки кабинета и в очередной раз пожалел, что пришёл сюда. Между тем, неприятная особа опустилась на обитое потрескавшимся дерматином кресло и положила перед собой тоненькую стопку коноваловских листочков.
Она слишком быстро листала для того, чтобы прочесть. И Коновалов понял, что все его красоты, все обороты и фразы, вымученные им бессонными ночами, просто не воспринимаются этим редакционным автоматом, случайно втиснутым в женскую оболочку.
- Конъюнктура, сударь мой, - сурово сказала женщина, откладывая в сторону перелистанное. – Если всё таково, зря трудились.
Коновалов покосился на заголовок забракованного тёткой. «Длинный рубль». Рассказ, написанный им под впечатлением какого-то фильма. А он-то думал, что раз на современную тему…
В отвергнутую стопку переместилась и «Головная боль» и, вслед за ней, «Кофейные барышни». В лежащей перед редакционным автоматом стопке оставалось всё меньше листочков, и соответственно этому таяли надежды Коновалова. Зря он пришёл сюда, ох, зря! После этого фиаско с неделю не сядет за компьютер. Сейчас ещё и нравоучения читать начнёт…
Женщина привычным движением стащила с носа очки, протёрла их замшевой салфеткой и снова водрузила на сухой нос с горбинкой. Один за другим, Коноваловские рассказы перемещались в соседнюю стопку, этот процесс длился и длился, вызывая у автора едва ли не физическую боль. Коновалов вспомнил, что в окололитературных кругах эту женщину почему-то называют доньей Хуанитой, что про неё говорят, будто она одинока, пережив какой-то личный крах, и что она – очень привередливый критик. А он самоуверенно направился прямо к ней, идиот. К чёрту в зубы. Костеря, на чём свет стоит, себя и злобную мегеру донью Хуаниту, Коновалов не мог усидеть на месте. Он порывисто протянул руку, пытаясь спасти от поругания хоть то, что осталось, но ледяной, змеиный, какой-то взгляд женщины пригвоздил его к месту.
Если бы она рявкнула «сидеть!» и щёлкнула хлыстом, это бы, наверное, не возымело того парализующего действия, которое оказал её взгляд. Чувствуя, как взмокла под воротником и галстуком шея, Коновалов положил поднятую, было, руку на колено и замер. А мегера продолжала перекладывать листочки, затрачивая на просмотр каждого не более нескольких секунд. Но вот её холодный взгляд споткнулся обо что-то, она вгляделась пристальней, поднесла страничку ближе к глазам. Коновалов нетерпеливо заёрзал на стуле, отчего тот жалобно скрипнул. Но на этот раз женщина не обратила на него никакого внимания. Она внимательно перечла страничку, вернулась к началу и ещё раз перечла. Затем – другую, третью, и так – до конца, весь пустяковый рассказ «Дождь», написанный Коноваловым в ненастный грустный день, в который чувства сами собой лились на бумагу.
- Вы это сами написали?
Стальной взгляд из-за очков в стальной оправе пригвоздил Коновалова к стулу.
- То есть, как? – проблеял Коновалов неуверенно, оскорблённо у него не получилось.
- Ну, мало ли… - пожала плечами под коричневой шалью тётка.
- Конечно, сам!
Жиденькая стопка листочков легла на новое место.
- Неплохо, - резюмировала мегера.
Коновалов был согласен, «Дождь» - всего лишь неплохо. А что же остальные вещи, о которых он был высокого мнения? Они, похоже, донью Хуаниту нисколько не интересовали. Она равнодушно просмотрела всю стопку до конца и протянула её Коновалову.
- «Дождь», если вы не возражаете, я оставлю, - голос мегеры немного смягчился, в нём уже не было столько металла, как вначале. – Гонорар мы платим небольшой, на наших хлебах не разбогатеете. Сами понимаете, русская словесность сейчас не в большом почёте.
- А что же – остальное? – несмело поинтересовался Коновалов.
Донья Хуанита покачала коротко стриженой седоватой головой.
- Никогда не пишите для читателей, молодой человек, - грустно сказала она. – Не пишите так, как до вас написали другие. Пишите то, что нельзя удержать в душе, а не то, что представляется вам интересным и востребованным.
Коновалов рассердился. Откуда ей, критикессе, знать, как нужно писать? Да кто дал ей право судить о том, что стоило ему стольких бессонных ночей?!
- И не вымучивайте прозу, - словно услышав его мысли, добавила донья Хуанита. – Пишите легко, как дышите.
Спускаясь по обшарпанной редакционной лестнице, Коновалов продолжал полыхать гневом. Учительница нашлась! Отчитала его, как школьника за плохое сочинение. Но в глубине возмущённой коноваловской души уже шевелился червячок сомнения: а, может, донья Хуанита права? Может, правда, не стоило писать всю эту чепуху, навеянную надеждой на популярность? Не стоило, опиваясь крепчайшим кофе, выжимать из себя красочные метафоры и лихо закрученные сюжеты? Вот «Дождь» он, действительно, не смог удержать в себе. Вырвался «Дождь» из него, как вырывается вздох от печальных воспоминаний. И в этом дожде было всё – синие глаза Наташи и его ранящая нежность к ней, одиночество тусклого осеннего вечера и ностальгия по счастливому прошлому. И – ни одной вымученной фразы. Но, выскочив из стеклянного подъезда, Коновалов тут же забыл о шевельнувшемся червячке сомнения. Зорким, «писательским» взглядом он поглядывал вокруг, стараясь подмечать всё, что может пригодиться для написания рассказов. А такого в жизни всегда немало…
… Стареющая одинокая женщина подошла к пыльному окну и глубоко затянулась сигаретой. Ей жаль было только что побывавшего в её кабинете жизнерадостного здоровяка, пишущего бездарные рассказы. Жаль было собственного, убитого на «хлебной» работе таланта. Жаль было того, что «Дождь» - останется единственным, достойным внимания творением бойкого графомана. Рассказ, написанный сердцем. Без лжи и конъюнктурных «красивостей»…

[Мелани]

Salute, если честно... ну вот какие синонимы можно подобрать?

[Yamadory]

Heathen спросил - не на собственном ли опыте написана мною "Донья Хуанита"? Отвечаю - на собственном, к сожалению. Правда, с некоторым утрированием ситуации и использованием элементов художественного вымысла.

Добавлено через 13 минут
Мелани, если позволите:
Ветер носился по квартире, перекладывая вещи с места на место. В квартире воцарился самый настоящий бардак(хаос), который Дождь старательно пытался ликвидировать. Но разве можно соперничать с Ветром, который твердо решил, что образцовый порядок в этой квартире совершенно лишний?
Это было время генеральной уборки. Кроме вещей, по квартире перемещались клубы пыли. Впрочем, уборкой это можно было назвать только на первый взгляд. Чище в квартире становилось ненамного, а уж бардак (бедлам) рос даже не по часам - по минутам. Дождь уже давно понял, что Ветер совершенно неспособен к наведению порядка(уборке). Вот если кому-то надо было создать художественный беспорядок - то тут Ветру не было равных. А уж если нужно было разбить сервиз (24 персоны, подарен кем-то по случаю чего-то)... Дождь только вздохнул, понимая, что очередная ежегодная попытка научить Ветер спокойно наводить порядок(трудиться) провалилась. То есть понял-то это он сразу, как только посудный шкаф с грохотом рухнул,раскидав вокруг себя осколки стеклянной посуды, кастрюли и крышки от них, а виновника катасторфы заперев в себе. Была даже мимолетная мысль оставить этого непоседу в плену у шкафа и навести все-таки порядок(закончить задуманное одному). Впрочем, страшно подумать, что они вполне могли обрести груду досок - Ветер ведь попытался бы выбраться, а он бывает очень упорен(упорным) и пользуется любыми способами для достижения цели.

[Мелани]

Yamadory, спасибо. действительно, все проще, чем казалось. -)

[Salute]

Yamadory
Хороший рассказ. Интересно и грамотно. Недавно самого подбивало написать что-то подобное.

в тесный, пасмурный какой-то кабинет

"Какой-то" здесь вообще не при чем. Сорняки лучше выкидывать сразу.

тётка неопределённых лет

Хм. Лучше выбрать одно из двух: "Тетка неопределенного возраста" или "Тетка лет шестидесяти".
Мелани
Все прекрасно объяснил Yamadory. Лично я бы не стал так подробно расписывать процесс уборки, действия олицетворенных природных сил и их диалог. Идея рассказа слишком проста и понятна, чтобы быть серьезной - честно говоря, есть ощущение, что он написан для младшего школьного возраста. Это совсем не недостаток, однако лично мне определить его культурную ценность довольно сложно. =)

[Aera]

Сообщение от ВАСЕКС

Враг мой ненаглядный

Сообщение от ВАСЕКС

Пуля прошла через нижнюю челюсть, выскочила из левой ноздри, пробороздила щеку до глаза, вырвала кусок брови и была такова.

До этого момента все почти нормально. А здесь ты сам себе вообще как представляешь, способен человек, простреливший себе лицо подобным образом, сразу вскочить и помчаться куда-то за кем-то? Неправдоподобно, мне кажется.

[Yamadory]

Salute
Благодарю Вас за внимание к моей скромной персоне. А также за поправки, каюсь, в вечном цейтноте могу что-то и упустить. Плюс должностные функции, согласно которым чаще приходится редактировать чьё-то, нежели писать своё. А вообще, есть такая шутливая литераторская максима: телеграфный столб - это хорошо отредактированная ёлка. На мой взгляд, близко к истине.

[ВАСЕКС]

Aera, в принципе, гонимый яростью - да. Всего лишь раздробил себе челюсть. Зато заставил врагов расслабиться, спрятать оружие и идти на улицу.

[Мелани]

Сообщение от Salute

идея рассказа слишком проста и понятна, чтобы быть серьезной - честно говоря, есть ощущение, что он написан для младшего школьного возраста.

все-таки это сказка и действительно может быть рассчитана на младший возраст) а на серьезность мои сказки никогда и не претендовали. по крайней мере, пока.)

[Шершень]

Это мой первый рассказ. Написан как альтернатива всем рассказам с бесконечной и бессмысленной стрельбой.

Скрытый текст:

Первое правило Зоны.

Сталкер уже полчаса пробирался по зараженной территории. Его ботинки тяжело хлюпали по грязи, дыхание давно сбилось от спешки.
Противогаз пришлось снять и теперь он болтался на шее поминутно норовя залезть в рот краем резиновой маски. Болотистая земля с трудом отпускала подошвы пытаясь засосать их каждый
раз когда он хотел остановится, чтобы перевести дух. Дюбель, а именно так звали сталкера не думал о том, что может надышатся ядовитого тумана или попасть в аномалию. Перед ним сейчас стояла другая опасность. Его гнала вперед большая банда мародеров. Эти отморозки
обычно подстерегают одиноко идущих сталкеров у границ Зоны или на выходе из опасных участков. На открытых местах куда легче всего добраться и где меньше всего аномалий всё что представляет
хоть какую-то ценность было уже давно вынесено. И только в особо опасных местах, посреди догнивающих обломков старой техники и разрушенных зданий ещё можно было найти ценные предметы. Вот и сейчас контейнер на поясе приятно тяжелил найденный в бывшем
железнодорожном депо артефакт. Он представлял собой множество маленьких кристаллов спаянных в один пучок и мерцавших в темноте разноцветными огоньками. Его названия Дюбель не знал, так как жил в Зоне ещё только вторую неделю. Как и большинство сталкеров-новичков он, обладая средним ростом и весьма щуплой комплекцией полагал, что выбрал себе броскую, эффектную кличку. Не знал он и того, что кличка со временем меняется в зависимости от характера и поступков её владельца. Начинало темнеть. Углубляясь в заражённую пустошь Дюбель надеялся, что его преследователи не рискнут идти за ним. Мародёры
обычно трусливы и сами в опасные участки предпочитают не соваться. Но то-ли бандиты в этот раз попались настойчивые, то-ли просто хорошо знали местность, так или иначе расстояние между ними и запыхавшемся сталкером неуклонно сокращалось. Внезапно Дюбель
различил маячивший впереди остов небольшого кирпичного здания. Прибавив шагу он ввалился в дверной проем и прижавшись к стене огляделся по сторонам. Изнутри постройка напоминала бывшую
электроподстанцию. Потрескавшийся бетонный пол был густо усеян керамическими осколками и битым стеклом, в глубине помещения виднелись останки массивных металлических
конструкций, в полутьме спадали со стен и змеились по полу обрывки кабелей. Стены и потолок были покрыты толстым слоем копоти, признаком былого пожара. Возможно раньше эта подстанция питала энергией находившееся неподалёку здание бывшего НИИ Агропром. Там уже два десятка лет жили только крысы да стаи слепых псов. Меж тем со стороны улицы начали доносится приглушенные голоса.
Дюбель стал лихорадочно прикидывать свои шансы. В его стареньком "калаше" было ещё пол-рожка патронов. В здании в котором он укрылся имелось два выхода. Один, тот
через который он вошёл минуту назад, другой-на противоположной стороне.
-Подпущу гадов поближе, дам короткую очередь и потихоньку через задний выход. Может пару минут выиграю. Передёрнув затвор и аккуратно двигаясь вдоль стены Дюбель
приблизился к дверному проёму. От двери здесь осталась лишь одна петля, болтавшаяся на двух наполовину вырванных из дерева гвоздях. Сталкер быстро выглянул из-за
стены и нажал на курок. Автомат издал сухой щелчок. Дюбель быстро спрятался обратно. В
ответ ему тут-же раздалось несколько беспорядочных выстрелов. одна из пуль легла совсем рядом, отрекошетив от кирпичной кладки.
-Ч-чёрт! Видимо в стволе перекосило патрон. Времени на починку оружия не было. К тому-же теперь преследователи прекрасно знали
место, где спряталась их жертва. Оставалось только выйти через запасной выход и бежать, надеясь что бандиты, которые сейчас окружают здание не попадут по "бегущему кабану". И тут он вспомнил. С месяц назад, живя ещё на границе с Зоной он выменял у одного барыги
старую дымовую гранату. Граната эта с виду походила на боевую и в случае опасности Дюбель надеялся отпугнуть ею врагов.
Уверения торговца в том, что она всё ещё исправна он всерьёз не принимал. Что-ж, лучше поздно чем никогда. Сталкер аккуратно отогнул предохранительный клапан и выдернув
чеку бросил гранату на пол. Шипя и разбрасывая алые искры граната начала извергать из себя столб едкого белёсого дыма. Уже через минуту всё помещение было укутано сизой пеленой через
которую вряд-ли можно было что-нибудь разглядеть. Дюбель прижав к себе автомат выбежал через запасной выход и пригнувшись поскакал в сторону ближайшего укрытия. Позади него неслась разноголосая ругань. Раздался чей-то надрывный кашель, затем
несколько одиночных выстрелов. Стреляли видимо с досады, наугад. Отбежав на порядочное расстояние и прижавшись спиной к кузову наполовину проглоченного трясиной грузовика Дюбель остановился передохнуть. Придя в себя и убедившись, что погони за ним нет, он включил фонарь и начал разбирать автомат.
Закончив с ремонтом, Дюбель сверился с показаниями ПДА. До ближайшего бара было три километра,
присутствия живых объектов в округе не значилось. Поправив рюкзак и закинув автомат на плечо он стал неторопливо пробираться по направлению к бару. Твёрдая почва в этом месте
заканчивалась уступая место раскинувшейся на полкилометра вокруг болотной трясине. Выломав
себе подходящий прут и проверяя им почву перед собой сталкер медленно брёл среди лопухов и болотных водорослей, слегка фосфоресцирующих в лунном свете. Ночь это единственное время суток, когда так хорошо и ясно видно небо. Утром оно обычно бывает затянуто белёсой пеленой плотных облаков, днём
их сменяют серые тяжёлые тучи поминутно грозящие пролиться мелким моросящим дождём, ну а к вечеру небо застилают высокие перистые облака, багровеющие в свете закатного солнца.
Ночь в Зоне необыкновенно тихая и очень, очень тёмная. Она не наступает как положено сменяя вечер, а просто накатывает на землю, заливая всё вокруг чернильной мглой. В этой тьме даже самый зоркий глаз не смог-бы заметить медленно идущую фигуру, укутанную к тому-же в брезентовый плащ цвета хаки. Иногда слышно было лишь негромкое чавканье поднимающегося из глубин болотного газа да стрекотание невидимых во тьме ночных насекомых. Дюбель думал о том как он доберётся до лагеря долговцев, зайдёт в бар "Чернобыль" и продаст свою находку торговцу по кличке Брат. Братом его звали за привычку во время разговора повторять: Э-э брат, сющай только тэбе как родному. Бэри брат дажэ нэ думай. Он улыбнулся вспомнив лицо торговца и ускорил шаг. Первое правило нахождения в Зоне гласит: в Зоне нельзя шуметь. Шум может привлечь внимание находящихся неподалёку тварей. То, что в Зоне нельзя бегать подразумевается как само собой разумеющееся. Тревожный писк датчика раздался уже тогда, когда его правая нога оказалась между двумя небольшими холмиками. Макушка каждого из них была как-бы срезана сверху. Дюбель попытался отскочить назад. Сотни маленьких молний с характерным треском прорезали ночную тьму. Раздался сильный хлопок. Падая он почувствовал, как тысячи ледяных игл прокалывают тело насквозь...

Сквозь смеженные веки он уловил неясные всполохи, а затем тепло и приятный, легкий звук горящего костра. Дюбель открыл глаза. Он лежал на земле, на своем непромокаемом плаще. Перед ним в ночной темноте мерцало жаркое оранжевое марево, исходящее от весело горящих веток. Тогда он медленно поднялся и прислонившись спиной к большому камню принялся рассматривать окружающее его пространство. Перед ним по другую сторону костра сидел человек. На вид ему было около пятидесяти лет. Очки с сильными линзами обрамляли внимательные, чуть подслеповатые глаза. Опрятная седая бородка скрывала морщины на щеках. Высокий лоб, седые волосы аккуратно зачесанные назад. Он сидел на корточках и не торопясь поправлял вывалившиеся из костра ветки. Иногда, как-бы между делом человек чуть ехидно поглядывал на сталкера. В полном молчании прошло несколько минут. Дюбель сидел, ощущая как его обволакивает приятное тепло костра. Звон в голове стихал, вместо него возникло нарастающее чувство тревоги. Беспокоило его даже не то, что он сидел посреди болота, куда и днем-то стараются не забредать, сидел у костра, на свет которого непременно должны были сбежаться все окрестные мутанты. И для поотставших мародёров огонь стал-бы отличным маяком. Меж тем человек молчал. Он всё так-же следил за костром, иногда искоса поглядывая на сталкера и казалось для него нет ничего необычного в этих ночных посиделках. И тут Дюбель наконец заметил. Его таинственный попутчик не носил защитного костюма. Не было на нём ни бронежилета, ни брезентового плаща, ни даже разгрузочного жилета. Оружия тоже не наблюдалось. Вместо привычной сталкерской одежды на нём была поношенная синяя курка старомодного покроя, коричневые льняные брюки и растоптанные китайские кеды. Дюбель мучительно соображал как-бы лучше начать разговор, но в голову как нарочно лезла всякая ерунда. Тут он посмотрел на свою ногу. Опалённая ниже колена штанина была закатана, правый ботинок, закопчённый и почерневший стоял рядом. Большой лиловый ожог был смазан обезболивающей мазью. Дюбель хотел-было прикоснутся к обожженной ноге, но незнакомец сделал предупреждающий жест. Мысли в его голове завертелись с новой силой. Сколько времени он был в отключке? Кто этот человек и что он делает здесь, ночью посреди болота?

-Что это вы уважаемый среди ночи по таким местам ходите?-вдруг произнес незнакомец. Голос его был низким и бархатным как у пожилого детского доктора. Мягкая полуулыбка играла на его лице. Дюбель совсем растерялся.
-А, а вы кто?- только и смог выдавить он.
-Михаил Семецкий-с готовностью произнёс человек. Дюбель хотел уже было протянуть руку для знакомства, но его собеседник не двинулся с места.
-А мародеры ушли?-вдруг неожиданно для себя спросил он.
-Ушли, ушли-размеренно произнёс Семецкий. и вдруг расхохотался.
-Ловко же вы их однако! Ха ха! И вдруг посерьёзнев спросил:
-как нога, не болит?.
-Да нет вроде.. А я долго был без сознания?
-Часов пять. Вот возьмите. Он бросил сталкеру бумажную упаковку.
-Забинтуете поверх мази. До бара думаю доберетесь.

Аккуратно надев ботинок Дюбель встал и выпрямившись посмотрел на небо. Там на востоке, у самой линии горизонта начинала потихоньку светлеть кромка серого неба. Семецкий по-прежнему сидел у костра, вороша палочкой догорающие угли.
-Вам э-э, Дюбель?
Нужно бы приобрести датчик посовременней. -А то с вашим агрегатом сначала в аномалию попадёшь а потом уже сигнал услышишь хэ-хэ! По его лицу скользнула невесёлая улыбка. Дюбель пристроил рюкзак на спину и начал складывать свой брезентовый плащ. Мысли до этого роившиеся в его голове подобно растревоженному улью разом угомонились. Среди сталкеров ходит множество самых невероятных слухов об оборотнях, зомби и полтергейстах. И с каким-бы явлением не пришлось столкнутся ему этой ночью на болоте, он точно знал только одно: перед ним сейчас был не человек.

Отойдя на несколько метров от места своей ночной стоянки Дюбель услышал у себя за спиной вкрадчивый голос:
-Когда с болот выйдете, постарайтесь добраться к бару до рассвета. Дюбель сбивчиво поблагодарил и не оглядываясь побрёл прочь. Странное ощущение завладело им. Только теперь он начинал понимать что такое Зона. Здесь такие вещи похоже встречаются на каждом шагу и воспринимаются местными обитателями как должное. С другой стороны пристань он с расспросами к этому... существу неизвестно как-бы оно отреагировало. Видимо просто не следует ничему удивляться. Поэтому, когда с неба заморосил мелкий холодный дождь сталкер только рассеянно улыбнулся. "Постарайся прийти до рассвета"-вспомнил он слова Семецкого и посмотрел на восток. Там вдалеке уже вовсю полыхало оранжевое зарево. Вдали тем временем показались строения
бывшей военной базы, а ныне сталкерского лагеря под контролем группировки "Свобода".

Как всегда в утренние часы в баре было безлюдно. Большинство посетителей ещё до рассвета разбрелись в рейды. Бар размещался в подвальном помещении. В углу за самодельными деревянными столами сидели два человека. За барной стойкой стоял сам хозяин заведения. Его помощник, длинный худой парень по кличке Аршин одев засаленный фартук вытирал столы.
-А, брат! закричал торговец едва увидав сталкера. Маладэц, что зашёл, ты проходи, проходи. И приобняв Дюбеля за плечи увлёк его в свою каморку. Через пять минут оба вернулись чрезвычайно довольные, в кармане сталкера лежала неплохая сумма денег полученных за артефакт, названный торговцем гирляндой. Брат сделал знак рукой и через минуту на столе перед Дюбелем возникла порция горячего пюре с мясом и банка пива.

Пока сталкер с аппетитом уминал завтрак к нему за стол подсели двое. Один из них невысокий плотный человек с окладистой бородой и длинными давно не стрижеными волосами. Это был сталкер-ветеран по кличке Ржавый. Ржавым его звали потому, что цвет его волос совпадал с цветом ржавых волос росших на любой железной конструкции. Вторым был Аршин, который закончил вытирать столы и теперь был не прочь послушать пару сталкерских баек.
Дюбелю Ржавый нравился тем, что относился к новичку без обычной среди ветеранов иронии.
-Здорово!- гаркнул он присаживаясь за стол напротив Дюбеля. Рад, что ты всё ещё одним куском! Дюбель молча ковырялся ложкой в одноразовой тарелке.
-Ты знаешь произнёс он наконец, я сегодня на болоте встретил человека. Его звали Михаил Семецкий. И ещё он кажется неживой. Ржавый нахмурился. Полминуты он сидел внимательно разглядывая молодого сталкера. Затем перевалившись через стол тихо произнёс:
-Если это шутка, то тебе надо голову лечить. Пока не пришлось лечить зубы добавил он, резко поднялся и не глядя ни на кого быстро вышел из комнаты.
Дюбель сидел не понимая что произошло. Портить отношения с ветераном не входило в его планы. Более того он абсолютно не понимал, что в его рассказе могло обидеть обычно добродушного сталкера.
-Ты что действительно Семецкого видел? вдруг оживился Аршин. Дюбель поднял на него взгляд.
-Да кто он вообще такой этот Семецкий! Аршин зачем-то оглянулся по сторонам и произнёс:
-Да был тут один сталкер такой. Учёный бывший. Медиком у вояк в лагере был, да что-то не поделил видно с руководством своим. Вот и ушёл так сказать на вольные хлеба. Ушёл он значит в сталкеры, но науку свою не бросил. Всё ходил, исследовал, ну мутантов там , аномалии всякие. Дружба у них с Ржавым была крепкая, да только пропал он. Уж года три как о нём ни слуху ни духу. Так ты говоришь видел его? Живой он значит?
-Ага, живее всех живых-пробурчал Дюбель вставая из-за стола и направляясь к выходу.

[ВАСЕКС]

глянул в середину и оторопел

Сталкер быстро выглянул из-за
стены и нажал на курок.

класс! ты пишешь рассказы по игре "Сталкер"? Блин, круто, я играл в неё, классная игра. Будет время - обязательно почитаю твоё творчество!!1

[Salute]

Шершень
Ну что, осилил.

Скрытый текст:

ВАСЕКС, почитай. Тебе понравится.

Критика:

Скрытый текст:

Противогаз пришлось снять и теперь он болтался на шее поминутно норовя залезть в рот краем резиновой маски.

Ой. Вот зачем отпугивать читателя подобными фразами, да еще и в начале текста?

слегка фосфоресцирующих

Светящихся/поблескивающих/вспыхивающих не подойдет?

Утром оно обычно бывает затянуто белёсой пеленой плотных облаков, днём
их сменяют серые тяжёлые тучи поминутно грозящие пролиться мелким моросящим дождём, ну а к вечеру небо застилают высокие перистые облака, багровеющие в свете закатного солнца.

Мои глаза!!
Мы тут с ребятами посоветовались и решили, что все покрашеное нужно убрать. Ибо ценности не несет.
В принципе, убрать можно и непокрашенное. =)

То, что в Зоне нельзя бегать подразумевается как само собой разумеющееся.

Получай по мозгам, читатель!
И, для тех, кому мало:

Ржавым его звали потому, что цвет его волос совпадал с цветом ржавых волос

Однозначно, К.О.

Как бы сказать. Смешно получилось.
Для непосвещенных отмечу, что все рассказы "про Зону" мгновенно попадают в разряд, простите, мусора. Так как шапку темы надо читать.

Сообщение от ВАСЕКС

5) Рассказы по играм - это нормально. Но не лучше ли придумать собственный запоминающийся мир (а не проклятую Зону)<...>?

Как первая проба пера сойдет, но если хочется написать что-то большее, нужно работать над лексикой, стилем и - самое главное - грамотностью. От того, как здесь расставлены запятые, я, признаюсь, даже всплакнул.
Итого - очень уж средненько. Без идеи, без смысла, практически без темы. Учиться, учиться, учиться. (с)