Настоящая любовь и необычайные приключения в наше время, как вымирающие виды животных — крайне редки, и если продолжить аналогию, то Уильям Голден, как автор Красной книги, несет на своих плечах бремя облагораживания окружающей среды. Отличает его от других то, что он не просто регламентирует свои убеждения, а заражает ими со страстью и энтузиазмом, даже помещает себя самого как персонажа внутрь собственной книги, экспериментирует с формой подачи избитого материала и превосходно справляется со своей задачей — классическая сказка о возмездии и любви превращается в уморительно-патетическое приключение, прерывающееся лишь на краткие передышки.
Несколько объемных предисловий «спойлерят» многие моменты, так как автор полагает, что читатель, конечно, давно уже посмотрел культовый фильм с одноименным названием, снятый по сценарию самого Голдмана (дважды лауреата премии Оскар за сценарии). Я вообще-то еще не смотрел, но читать все равно интересно, в конце концов, сюжет «Принцессы» типичен для многих сказок: влюбленные проходят сквозь огонь, воду и огненное болото на пути к становлению своей любви. Другое дело — КАК это все происходит и как оно описано.
«Это моя самая любимая книжка на свете, хотя я никогда ее не читал», так начинается эта сказка, и я уже весь внимание: это как? А вот сами узнаете. Дело в том, что этот роман — якобы лишь сокращенный до удобоваримого варианта роман другого писателя — некоего С. Моргенштерна (но мы-то, дети Гугла, себя так легко провести не дадим, хе-хе). Была ли у вас в детстве такая сказка, которая до сих пор вспоминается с теплотой? Вот у Голдмана — была, и он со всей возможной бережностью пытается оживить ее для современного читателя. Зачем же понадобился С. Моргенштерн? Ну, во-первых, это отличная шутейка, хотя она из разряда тех, над которыми смеются только их создатели, — обожаю так пошутить, так что куплен с потрохами сразу же. Во-вторых, в ход сказки постоянно вклиниваются авторские комментарии, Голдман, по сути, разговаривает сам с собой, что выглядит презабавно, но именно в комментариях он выдает жемчужины своей мысли — их не нужно искать и выцеплять из текста, как и все, что автор хотел сказать своей книгой.
«Жизнь копирует искусство, искусство — жизнь, а я вечно их путаю, и еще вот никак не запомню, кларет — это бордо или бургундское? Оба вкусные, а в остальном — какая разница?»
Голову занимают мысли о том, как переплетаются жизнь и искусство, о том, как медленно, но верно стачивает взрослого человека нехватка чего-то чудесного и волшебного, настоящей яркой любви, как в сказке, и захватывающих дух приключений. Хандра передается и в желании предупредить юных читателей: «жизнь несправедлива, она справедливее смерти, вот и все», поэтому, несмотря на общее позитивное впечатление, в книге есть и трагические события.
«Рассмотрим плюсы нашего положения: у нас приключение, Феззик, многим людям до самой смерти не выпадает такая удача», — и приключение бежит, несется вверх по крутому склону Утесов Безумия, сквозь кишащее ГРОЗУНАМИ Огненное Болото, ныряет в сумасшедший водоворот, что охраняет райский уголок «Одно Дерево», названный, гм, в честь одного дерева; шпаги вспарывают полотно романа, роняя с кончика клинка капли чернильной крови; погибшие возвращаются с того света с помощью Щекотного Средства. Иногда даже хочется крикнуть: «Остановись, мгновение!», а автор в ответ: «Катитесь вон колбаской, сударь!». Так и живем. Динамика происходящего словно «киношная»: сцены, как нарубленные, накладываются одна на другую, а склеивают их все те же комментарии писателя, подтрунивающие над традиционным фэнтези, мол, ну зачем вам читать шестьдесят страниц о том, как выглядели семьдесят платьев принцессы, или сто сорок страниц о том, как росли деревья во Флорине?
Точней всего описать книгу можно словами самого Голдмана: «Как можно ее не полюбить? Страсть, поединки, чудеса, великаны, настоящая любовь», — так оно и есть. И я, в принципе давно так не смеялся, по-доброму ехидничая над несуразностями сюжета и персонажей. Почитайте и вы, насладитесь искрометной, доброй и веселой фэнтезийной сказкой от лучшего современного «Дедушки года».