[Sargon]

Юлиан. Битва за мечту.

1. Эпоха перелома.

Скрытый текст:

История поздней Римской империи - это обугленные книги, залитые кровью. В них очень мало светлых страниц, не затронутых пожаром крушения. И одна из таких страниц - краткая жизнь императора Юлиана, "Отступника", как до сих пор говорят враги того, за что он сражался.

Его правление началось в декабре 361 года триумфальным вступлением в Константинополь, а окончилось 26 июня 363 года в середине жестокой битвы. Юлиан промелькнул лишь на мгновение - но успел вспыхнуть так ярко, что исходящий от этого исторического персонажа свет с тех времён и до наших дней притягивает умы исследователей, писателей и поэтов. Этому свидетельством огромное количество литературы о Юлиане, которое растёт с каждым годом, хотя никаких новых исторических источников и не открывается. Кто ещё, правив так мало, сумел оставить столь глубокий след?

Юлиан обязан своей популярностью не только исключительным личным качествам - интересна сама эпоха, в которую ему выпало жить, сражаться и умереть. Судьба мира решалась в эти годы. Определялось кто напишет историю человечества - и в переносном, и в буквальном смысле.

Константин сильно укрепил позиции христианства, но окончательной победы новая вера не одержала. Языческие храмы были частью разрушены, частью преданы забвению, однако ещё имели достаточно защитников. Христианство же не стало сильным объединяющим стержнем, потому что раскололось на враждующие группировки, атакующие друг друга не столько доводами, сколько оружием. Это уже был не вопрос веры и чистоты догматов - Церковь стала мощной политической силой, ценящей больше власть, чем святость, и её слуги в большинстве своём только предавались земным наслаждениям и собирали баснословные богатства.

А в это время внутренние и внешние проблемы требовали срочного решения - Империя, ослабленная святым равноапостольным императором Константином, разваливалась на глазах. Внешние границы еле держались под натиском осмелевших варваров, а орлы легионов потеряли славу, некогда завоёванную римской кровью. Финансовые кризисы, убыль населения, сокращение производства - всё говорило о том, что нужны серьёзные реформы, иначе государству придёт конец. Казалось, ничто больше не сможет вернуть людям былую энергию, создать стремление к общей цели, которое одно могло преодолеть раздробленность и пассивность этой эпохи.

И вот в этот решающий момент на троне Империи возникает Юлиан - так отличающийся от предыдущих и последующих августов, что будто бы это умирающие боги попытались дать Риму настоящего лидера, достойного встать бок о бок с Юлием Цезарем, Октавианом, Траяном, Аврелием. Того, кто укрепит Империю и соберёт под своими знамёнами римские легионы. В последний раз.

Мир получал шанс избрать спасительный путь среди сгустившегося мрака. Шанс возродиться. Сохранить наследие античности, не прерывая нить культурной традиции. Сегодня мы знаем, что этого не произошло, и надвигались столетия варварства. Но в эпоху Юлиана битва ещё не была проиграна...

"There was a dream that was Rome".

2. Плащ философа.

Скрытый текст:

После смерти Константина его труп перевезли в Новый Рим, будущий Константинополь. Украшенный диадемой, багряницей и другими знаками царского величия, августейший мертвец несколько дней лежал во дворце на золотом ложе. Император был мёртв - но продолжал править. Придворные - продолжали служить, строго соблюдая этикет. Каждый день, как при жизни Константина, сановники преклоняли колени перед трупом, выражая свою преданность. Льстивые биографы радовались - мол, ввиду особой милости Провидения император правил даже после смерти.

Однако, это было лишь внешнее величие. Распоряжения Константина относительно частей наследства, полагающихся каждому родственнику, были нарушены. Власть перешла в руки второго сына императора, Констанция.

Он тут же начал репрессии, стремясь обезопасить себя от других претендентов, могущих в будущем отобрать трон у него и его братьев. Было сказано, что будто бы в своём завещании Константин рассказал сыновьям о заговоре против него и попросил покарать злоумышленников (вспоминается анекдот о смерти старого еврея). Вполне возможно, что такое завещание действительно существовало. Мать Константина, святая Елена, всю жизнь ненавидела детей Констанция Хлора от второго брака, в который тот вступил чтобы получить титул цезаря от тестя. Поэтому она воспитала в Константине такую же нелюбовь к сводным братьям и вечное ожидание измены (интересно, что Константин сам вступил во второй брак по той же причине, что и отец, бросив первую жену).

Без суда, без какого-либо другого правового оформления были схвачены и убиты двое дядей Констанция, семеро его двоюродных братьев, муж сестры Константина и некоторые высшие сановники. Затем пошли казни их друзей, знакомых, просто неугодных новым императорам людей...

Только двое младших детей Юлия, брата Константина, чудом спаслись от истребления. Это были Галл и Юлиан. В то время будущему "отступнику" было шесть лет, его брату - двенадцать. Либаний писал, что старший брат спасся, потому что был серьёзно болен, и все ждали, что он умрёт, а младшего не стали искать из-за его малого возраста. Ужас той кровавой резни Юлиан запомнил на всю жизнь и не раз вспоминал в письмах.

Наконец убийцы насытились кровью. Констанций, как пишут, даже почувствовал некоторое раскаяние - хотя до конца жизни он будет недоверчиво относиться к Юлиану, не находя только повода для казни. Скорее всего, просто последующие события потребовали напряжения всех сил и заставили забыть о прежних планах.

Репрессии окончились, но страна оставалась беспокойной: сыновья святого равноапостольного императора Константина, унаследовав талант отца к гражданским войнам, начали долгую междоусобицу. Как великолепно выразился Гиббон, они "поспешили доказать всему миру, что неспособны довольствоваться теми владениями, которыми были неспособны и управлять". Один брат пал в битве с другим. Прошло десять лет, за которые два оставшихся брата вследствие бездарного правления, слабостей и пороков утратили уважение и любовь подданных. Вспыхнул мятеж, и братоубийца сам пал от руки изменника. Констанций, последний из сыновей Константина, только что подавивший одно восстание, вынужден был повести изнурительную войну против узурпатора. Наконец, он остался один. Все соперники повержены в прах - но Империя, которой никто толком не занимался всё это время, продолжала разваливаться.

В 344 г. Юлиану и Галлу приказали жить в замке Macellum близ Кесарии Каппадркийской. Некому было проявлять к ним любовь и заботу - их отец, как описано выше, был убит сыновьями Константина, а мать они потеряли почти сразу после своего рождения (что забавно, она была истовой христианкой и перед смертью всё имущество завещала Церкви). Юлиан писал, что в это время они жили, как в тюрьме - в недостатке общества, постоянных стеснениях свободы и тайном надзоре: "Ни один путник не мог посетить нас. К нам не пускали ни одного из наших друзей. Мы не получали никакого серьёзного образования, и ни с кем не могли поговорить, кроме как со своими рабами".

Так братья оставались около 6 лет, пока бездетный Констанций не озаботился мыслью о преемнике. Поскольку из рода его деда Констанция Хлора в живых оставались лишь Галл и Юлиан, то император в 350 г. решился призвать к власти Галла. Констанций дал ему сан цезаря и отправил управлять Антиохией.

Возвышение Галла благоприятно повлияло на судьбу Юлиана. Сначала он жил в Константинополе, но затем император послал его жить и учиться в Никомедию. Здесь учил знаменитый ритор Либаний, которого, однако, Юлиану запрещено было слушать. Именно в период от 350 по 354 г. В Юлиане окрепла его любовь к эллинской философии, религии, обычаям и наукам. Дело в том, что хотя в детстве Юлиану по приказу императора преподавали только христианские учителя, на его счастье, воспитанием ребёнка занимался и старый семейный учитель, вольноотпущенник Мардоний, хоть и христианин, но наполненный почтением к эллинской культуре. Он читал вместе с Юлианом Гомера и Гесиода, развил в нём чувство самодисциплины и любовь к философии, и старания Констанция вырастить из кузена такого же христианина пошли прахом.

В Никомедии гнёт духовного одиночества, давивший Юлиана с раннего детства, исчез, он смог найти тех, кто мог разделить его мысли.

Ему запретили посещать лекции великого риторика Либания, и Юлиан вышел из положения, наняв того, кто каждый день записывал для него каждую лекцию. Кто мог предположить тогда, что через тринадцать лет именно Либанию как близкому другу императора будет поручено сказать прощальные слова над телом Юлиана во время траурной церемонии, и знаменитый оратор будет говорить с трудом - скорбь стиснет ему горло.

Кроме того, он сблизился с платонистами и нашёл товарищей в философах Максиме Эфесском и Эдесии. То, что с назначением Галла Юлиан стал братом правителя, нисколько не отразилось на его характере. Богатство своё он так и не приумножил - если говорить о золоте и серебре, что же до богатства разума и души, то их он копил с удвоенным рвением, дни и ночи проводя в чтении и дискуссиях, поскольку готовил себя лишь к карьере учёного. Многие заметили в молодом Юлиане ясный ум философа, и с радостью приходили побеседовать с ним, некоторые даже приплывали из других городов.
Скоро оказалось, что Галл в отличие от брата был подвержен множеству пороков, не сумел справиться с обязанностями, наделал ошибок и возбудил подозрения в неверности императору. В 354 г. он был вызван Констанцием для оправдания, заключён в тюрьму и там обезглавлен.

Юлиан после казни брата был отправлен под сильным конвоем в Милан, где его семь месяцев держали в страхе, что в любой день придёт смертный приговор. Постоянная слежка, подозрения, необходимость молча сносить оскорбления и ограничения свободы, впрочем, только закалили характер молодого Юлиана, научив его твёрдости духа и самообладанию.

Двор Констанция был в это время наполнен многочисленными евнухами. К чести его отца надо сказать, что Константин евнухов не любил и не допускал во дворец. Теперь же они стали самыми влиятельными людьми при императоре. Неоднократно они пытались интригами склонить Констанция к тому, чтобы казнить Юлиана, но их усилиям смогла противодействовать императрица - обладающая в равной степени красотой и умом Евсевия, которая помогала Юлиану не только из-за ненависти к евнухам, но и по личной симпатии.

Благодаря её помощи Юлиан смог получить личную аудиенцию у императора и отвести от себя подозрения. Новым местом ссылки в июле 354 года были назначены Афины - что было для Юлиана как нельзя более радостно, потому что там до сих пор находился центр умственной и культурной жизни мира. Оставив за спиной тревоги и политические интриги, Юлиан провёл в Афинах шесть месяцев, продолжая изучение философии. К этому городу он затем всю жизнь сохранял самые тёплые чувства.

Вопрос о преемнике снова встал с прежней остротой. Галлию захлестнул поток алеманнов, сарматы снова перешли дунайскую границу, дикие исавры спустились со своих гор, сея разрушения, и даже попытались было осадить Селевкию. Отвлечённый грядущей войной в Персии, август нуждался в помощнике для управления отдалёнными регионами. По настояниям императрицы Евсевии, которая действовала в этом отношении вопреки планам придворной партии, он решился возвратить Юлиану то положение, на какое он имел права по рождению.

И вот, в октябре Юлиан снова был приглашён к Констанцию. Разлука с Афинами сильно опечалила юношу, мысль об оставлении наук и возвращении ко двору была ему отвратительна. Юлиан готовился к новым ссылкам или даже заключению, но когда он прибыл, убийцы его родственников вышли навстречу с изъявлениями дружбы.

Плащ философа ему пришлось сменить на доспехи римского принца. Юлиану также было указано сбрить бороду, которую он носил в Афинах - в то время, в отличие от нашего, борода ассоциировалась с язычеством и противоречила христианской моде. Незнакомый с обычаями и нравами двора, он поначалу вызывал насмешки придворных, и только Евсевия, заменившая ему сестру, помогала Юлиану не чувствовать себя чужим в роскошном дворце.

Вскоре все шутки были отброшены в сторону. Констанций приказал войскам и гвардии собраться рядом с Миланом. 6 ноября август в блеске всех своих регалий взошёл на возвышение, ведя за руку двоюродного брата, и произнёс речь, в которой рассказал солдатам о том, с какими трудностями сталкивается Империя, и что для управления ею необходимо назначить цезаря в западные провинции - этот пост и предназначался Юлиану. Констанций пышными словами описал добродетели кандидата и спросил у войск согласия, которое те и выразили не особенно громко, но дружно. Август провозгласил новый титул Юлиана и обратился к нему, призывая доказать геройскими подвигами право на это славное имя и обещая дружбу на веки вечные. Войска поддержали речь Констанция гулкими ударами по щитам, и многие заметили в тот миг огонь, заблестевший в глазах Юлиана. В тот день ему как раз исполнилось двадцать четыре года.