[ВАСЕКС]

rawlith, у пелевина есть рассказ-предложение. Да и у маккарти есть чудесные описания с длинными предложениями. Много у кого.

Скрытый текст:

На следующий день горизонт на юге подернулся тучами пыли, которые постепенно заволокли землю на целые мили. Отряд продолжал движение, следя за этой пылью, пока она не стала приближаться, и тогда капитан поднял руку, приказывая остановиться, вынул из переметной сумы старую медную кавалерийскую подзорную трубу, раздвинул ее и стал неторопливо осматривать окрестности. Рядом на коне сидел сержант, и через некоторое время капитан передал трубу ему.

– Стадо черт знает каких размеров.

– Похоже, табун лошадей.

– Далеко они, как считаешь?

– Трудно сказать.

– Позови Канделарио.

Сержант повернулся и махнул мексиканцу. Когда тот подъехал, сержант передал ему подзорную трубу, мексиканец приставил ее к глазу и прищурился. Опустил трубу, вгляделся без нее, затем снова поднес её к глазам. А потом замер, держа подзорную трубу у груди, как распятие.

– Ну так что? – проговорил капитан.

Тот покачал головой.

– Что, черт возьми, это может быть? Бизоны?

– Нет. По-моему, лошади.

– Дай-ка сюда.

Мексиканец передал трубу, и капитан снова осмотрел горизонт, сложил трубу основанием ладони, убрал ее в переметную суму, поднял руку, и отряд двинулся дальше.

Это были быки, коровы, мулы и лошади. Стадо в несколько тысяч голов шло под углом в сторону отряда. К концу дня можно было уже невооруженным глазом различить всадников – горстку оборванных индейцев, которые на проворных мустангах сдерживали стадо по краям. Были там и всадники в шляпах, наверное, мексиканцы. Сержант подотстал, чтобы поравняться с капитаном.

– Что это, по-вашему, капитан?

– По-моему, это шайка язычников, угоняющих скот, вот что это, по-моему. А ты как думаешь?

– Я тоже так считаю.

Капитан снова приложил трубу к глазам. – Полагаю, они нас заметили.

– Заметили, заметили.

– Сколько, по-твоему, всадников?

– С десяток, вроде.

Капитан постучал по трубе рукой в перчатке. – Не похоже, чтобы они были встревожены, верно?

– Нет, сэр. Не похоже.

Капитан мрачно улыбнулся. – Сдается мне, что еще до темноты мы немного позабавимся.

Окутанные пеленой желтой пыли, мимо уже проносились первые животные. Поджарые, с выпирающими ребрами и торчащими в разные стороны рогами быки и коровы, среди которых не было и двух, похожих между собой. Маленькие, тощие, черные, как смоль, мулы, толкавшие друг друга и задиравшие тупые, как киянка, головы. Потом снова быки с коровами и, наконец, первый из погонщиков, который держался сбоку от стада, направляя его между своими товарищами и отрядом. Позади двигалось стадо из нескольких сотен мустангов. Сержант поискал глазами Канделарио. Он пропустил вперед весь отряд, но так и не нашел его. Понукнув коня, он проскакал через всю колонну вперед. Из пыли вылетали последние гуртовщики, капитан что-то показывал жестами и кричал. Мустанги уже отделились от стада быков, и гуртовщики гнали их по направлению к вооруженному отряду, который встретился им на равнине. Сквозь пыль на шкурах мустангов, словно абрис старой картины, проявляющийся на холсте под грунтовкой, виднелись намалеванные шевроны, руки, восходящие солнца, всевозможные птицы и рыбы. За топотом неподкованных копыт уже были слышны звуки кен, флейт из человеческих костей. В отряде одни стали пробиваться назад, а другие растерянно сбились в кучу, когда справа от мустангов появилось баснословное полчище всадников с копьями, луками и щитами, украшенными осколками разбитых зеркал, которые тысячами солнц слепили глаза врагов. Целый легион, сотни воинов ужасающего вида, полуголых или в одеяниях аттической или библейской древности, или разодетых, словно персонажи кошмарного сна, в шкуры животных, в пышные наряды из шелка и отдельные части военной формы со следами крови бывших владельцев, в мундиры убитых драгунов, кавалерийские мундиры с аксельбантами и галунами. Кто в цилиндре, кто с зонтиком, кто в белых чулках и в запачканной кровью свадебной вуали. Одни в головных уборах из перьев журавля, другие – в шлемах из сыромятной кожи, украшенных рогами быка или бизона. Кто-то во фраке, надетом задом наперед на голое тело, кто-то в панцире испанского конкистадора с глубокими вмятинами на нагруднике и наплечах от ударов булавой или саблей, нанесенных когда-то в другой стране теми, чьи кости уже рассыпались в прах. В косички у многих было вплетено так много волос разных животных, что они волочились по земле, а на ушах и хвостах лошадей виднелись лоскутки ярких тканей. Кто-то выкрасил голову лошади в ярко-красный цвет; лица всадников были так грубо и нелепо размалеваны, что они походили на труппу до смерти уморительных верховых клоунов. Что-то вопя на варварском наречии, они накатывались, словно адово воинство, внушая больший страх, нежели адское пламя в христианском представлении, пронзительно визжали и завывали, окутанные дымкой, словно туманные существа в местах незнаемых, где блуждает взгляд, а губы подрагивают, пуская слюну.

– О Боже, – вырвалось у сержанта.

На отряд с шумом посыпался град стрел, и всадники, вздрогнув, стали падать с лошадей. Лошади вставали на дыбы и шарахались вперед, а эти монгольские орды, обойдя по флангам, развернулись и обрушились на них с копьями.

Отряд уже остановился, прозвучали первые выстрелы, сквозь завесу пыли потянулся серый дымок от винтовок, и в рядах нападавших с копьями дикарей стали образовываться бреши. Лошадь парня осела под ним с долгим вздохом, словно из нее выпустили воздух. Он уже выстрелил из своей винтовки и теперь, сидя на земле, возился с зарядной сумкой. У сидевшего рядом из шеи торчала стрела. Он чуть склонился вперед, словно молился. Парень потянулся было за окровавленным, сделанным из обода наконечником, но потом заметил, что у того из груди торчит еще одна стрела, вонзившаяся по самое оперение, и что он мертв. Вокруг падали лошади, поднимались рухнувшие с них люди, парень видел, как один, сидя, заряжал винтовку, а из ушей у него текла кровь, видел, как бойцы, разомкнув револьверы, пытались вставить запасные барабаны, видел, как стоявшие на коленях, клонились к земле, хватая свои тени, видел, как их пронзали копьями, хватали за волосы и на всем скаку снимали скальпы, видел, как боевые лошади топтали упавших, как возникший непонятно откуда маленький мустанг с замутненным глазом потянулся к нему белой мордой, щелкнул зубами, как пес, и исчез. Некоторые из раненых, казалось, пребывали в ступоре и ничего не понимали, другие побледнели под масками из пыли; одни уже обложились, другие, пошатываясь, неверными шагами устремлялись навстречу копьям дикарей. Под звуки костяных флейт нападавшие надвигались бешеной стеной – лошади с косящими глазами и подпиленными зубами, полуголые всадники с зажатыми в зубах пучками стрел и поблескивавшими в пыли щитами. Они проносились во весь опор сквозь смешавшийся отряд, свешивались с седел, зацепившись ногой о сбрую на холке, и натягивали под вытянутыми вперед шеями мустангов короткие луки. Потом, когда отряд уже был окружен и его ряды рассечены надвое, они поднимались снова, как фигурки в городке аттракционов, некоторые с нарисованными на груди кошмарными рожами, и устремлялись на сброшенных с лошадей англосаксов, нанося удары копьями и дубинками. Они спрыгивали с лошадей с ножами в руках и стремительно перемещались по земле характерной походочкой на полусогнутых ногах, словно существа, вынужденные передвигаться в не свойственной им манере. Они срывали с мертвых одежду, хватали за волосы и живых, и мертвых, проводили лезвиями ножей вокруг черепов и одним движением отрывали окровавленные скальпы. Они рубили направо и налево обнаженные тела, отсекая руки, ноги, головы, потрошили странные белые обрубки, поднимая вверх полные руки кишок и гениталий. Одни дикари так перемазались в крови, что, казалось, они катались в ней, как собаки, другие набрасывались на умирающих и издевались над ними содомским грехом, что-то громко крича при этом своим приятелям. Из дыма и пыли с топотом выныривали лошади погибших и начинали ходить кругами – хлопала кожаная сбруя, бешено развевались гривы, закатывались от страха до белков, как у слепых, глаза - одни были утыканы стрелами, другие – проткнуты копьями. Они кружили среди этой бойни, спотыкались, блевали кровью, а потом снова с грохотом скрылись из виду. От осевшей пыли головы тех, у кого сняли скальпы, перестали кровоточить, и они лежали в орошенной кровью пыли, словно обезображенные и голые монахи с полоской волос пониже ран и тонзурами до кости, вокруг стонали и что-то невнятно бормотали умирающие и визжали рухнувшие на землю лошади.

т.е. там не должно быть точек в ключевых сценах, неудачную цитату выловил

Скрытый текст:

A legion of horribles, hundreds in number, half naked or clad in costumes attic or biblical or wardrobed out of a fevered dream with the skins of animals and silk finery and pieces of uniform still tracked with the blood of prior owners, coats of slain dragoons, frogged and braided cavalry jackets, one in a stovepipe hat and one with an umbrella and one in white stockings and a bloodstained weddingveil and some in headgear of cranefeathers or rawhide helmets that bore the horns of bull or buffalo and one in a pigeontailed coat worn backwards and otherwise naked and one in the armor of a spanish conquistador, the breastplate and pauldrons deeply dented with old blows of mace or saber done in another country by men whose very bones were dust and many with their braids spliced up with the hair of other beasts until they trailed upon the ground and their horses’ ears and tails worked with bits of brightly colored cloth and one whose horse’s whole head was painted crimson red and all the horsemen’s faces gaudy and grotesque with daubings like a company of mounted clowns, death hilarious, all howling in a barbarous tongue and riding down upon them like a horde from a hell more horrible yet than the brimstone land of Christian reckoning, screeching and yammering and clothed in smoke like those vaporous beings in regions beyond right knowing where the eye wanders and the lip jerks and drools.