[Van Hellsing]

Вот получилась небольшая миниатюра. Извиняюсь, пунктуация очень сильно хромает, так как писал быстро.
Путник в пустоте

Скрытый текст:

Осеннее серое небо заволакивало пространство мира, пробуждая в нем скуку и печаль, словно пытаясь заставить всех поверить, что больше ничего хорошего не будет, лето ушло, а теперь всех ждет холодная зима, убивающая все живое. Деревья опустошенно молчали, уже не пылая своей листвой, угрюмо склонившись к дорогам, избороздившим эту землю, они сгорбленно существовали, дожидаясь белой пелены, когда можно будет спрятаться от любопытных глаз под слоем снега и не стыдиться своей жалкой участи. Серое небо взирало на землю свысока, пробуждая воспоминания о прошлом, о хорошем, но вот пойдет ливень и он смоет все мысли и оставит одну пустоту, которая существует сейчас.
Пустынный осенний Сиродилл. Он уныл и нет никого, кто мог бы разбавить этот мрачный пейзаж, который совсем недавно еще был прекрасен своими солнечными красками. Но время идет и осень непременно настанет, и нечего печалиться, ведь все это круг времени.
Но вот одна деталь разбавляет непреодолимую грусть – одинокая фигурка движется по дороге на запад, медленно шагая сквозь пустоту. Кто же это может быть? Странник? Паломник? Или беглый убийца? Кому в такое время не сидится дома у светлого очага и теплоты?
Фигурка приближается. Это невысокий имперец в рваном плаще, с кинжалами на поясе, он в старых сапогах и истертым амулетом на шее. Его волосы грязны, а лицо непроницаемо и невозможно понять что он думает сейчас. Он просто идет вперед, но с какой целью и зачем? Он не ответит, молчит и просто двигается.
Дорога пуста и никого нет, чтобы увидеть это жалкое зрелище человека, которое представляет он, эту пародию на существо, которое хочет править этим миром и повелевать его обитателями, и поклоняться великим богам, что создали все живое.
Ветер легонько играет лохмотьями его плаща, поднимая и опуская их в разнообразном танце ветра, который хочет танцевать, потому что ему скучно, ведь никого нет и не с кем играть.
Глаза, в которых отражается вся его жизнь, смотрят на горизонт, будто хотят заглянуть за него и увидеть другие миры, которые словно вращаются там в беспорядочном хаосе забвения.
Шаги его легки, словно он и не проходил дальний путь, в который отправился много лет назад. Он передвигается как одинокий огонек жизни в мраке смерти, что окутала пространство, ведь никого нет, а кто есть уже не живы.
Он не молится богам, не получает благословение, потому что не верит в них, потому что знает, что боги давно умерли и скоро весь мир погрязнет в играх хаоса, который спрыгнет с небес и, хохоча, закрутит этот мир, как и сотни других миров до него, и сомнет его, и скрутит, как жгут, и проглотит, и ухмыльнется своей ехидной ухмылкой хаоса, ведь он знает, что победит, ведь больше нет героев здесь, готовых противостоять, потому что все они мертвы, хоть и существуют и не могут сказать «нет», потому что молчат, ведь забвение все равно возьмет свое.
Но вот посреди мрака колеблется огонек света, словно маяк на берегу океана зла, которым стал весь мир. Странник уверенно идет к нему, потому что больше некуда, потому что другой тропы сейчас нет, и кто знает куда она приведет?
Огонек вырастает на глазах и приобретает очертания таверны, которая как великан торчит посреди этого пейзажа, удивляя его своим присутствием.
Путник всходит на крыльцо, отряхивает плащ от дорожной пыли, которая скопилась за много лет, принесенная из неведомых краев, и открывает дверь.
Внутри светло, тихо, спокойно, будто нет хаоса пустоты снаружи, и пахнет чем-то приятным, что можно было бы спокойно съесть за ужином, а потом отправиться в глухую комнату за десять золотых и поспать до утра, а потом снова двинуться в бесконечный путь.
Войдя внутрь, странник остановился. Таверна была не пуста – за стойкой стоял трактирщик, полный человек, с блеском золота в глазах, а у окна во тьму сидела компания из трех бретонцев, чумазая, злая, говорящая что-то тихим шепотом и хитро поглядывая на вошедшего. У одинокого столика рядом с лестницей сидел мрачный орк, с железными доспехами, сверкавшими в блеске свечей. Он что-то ел, причмокивая и глотая, и это что-то проваливалось в его желудок, глухо стуча по пищеводу, отскакивая от стенок, как мяч, который бросили в колодец.
Больше нет никого, хотя нет, вот выходит девушка, молодая, красивая, голубые глаза и длинные светлые волосы, она идет и подносит еду бретонцам, которые гнусно хохочат, но страннику нет до этого дела, он подходит к трактирщику и просит поесть.
Трактирщик смотрит на него презрительно, внимательно осматривая сверху донизу и просит девушку принести гостю еды.
Странник садится у стола в углу темноты и дожидается заказа, чтобы утолить жгучий голод, рождающийся внутри. Ему не нравится это место, но выбора нет, единственное что остается, это ждать.
Вот подходит девушка, она действительно мила и красива, подносит кувшин с вином и тарелку еды, трактирщик внимательно следит, щуря глазки, а девушки ставит поднос и смотрит в глаза пронзительным взглядом, словно кричит о чем-то, но мы не умеем слышать глаза. Она уходит.
Странник снимает тарелку с подноса, наливает вино в стакан и вдруг чувствует, что что-то царапает его грубую кожу на руке. Он наклоняет немного кувшин и видит записку, прикрепленную снизу. Тайно, снимает её, разворачивает в темноте и читает. Всем уже нет до него дела, все заняты.
«Спасите меня, это бандиты, меня держат в плену. Вы единственный на кого я надеюсь!». Странник роняет взгляд на свет. Он не герой, он не спаситель, на него нечего надеяться. Но девушка одна, она здесь, в опасности, в этом уголке света в пустоте, в этом вроде спасительном свете, но на самом деле ещё более губительном, чем все вокруг вместе взятое.
Трактирщик перестает вытирать стол, ухмыляется беззубой ухмылкой, напоминая демона из детских сказок в свете, который уже не кажется спасительным, а напоминает адское пламя.
Странник встает, не начав ужин, и идет к бретонцам, свистя что-то на ходу. Те напрягаются, делают вид, что не замечают его, но тайно тянутся к оружию, делая знаки рукой трактирщику. Но странник проворнее, его опыт сильнее, он вытаскивает нож, словно рыбу из воды, и движением, необъятным простому взгляду, перерезает горло первому бретонцу. Тот харкает, хватается за шею, но уже поздно, кровь, словно водопад вина, течет на стол, омывая еду и тарелки, поглощая все своей алой краснотой.
Двое других вскакивают с мест, доставая мечи, но кинжалы уже в руках, и как летящие лепестки цветов, двигаются в пространстве таверны, творя свой смертельный танец. Вот лезвие вошло в живот одному из бретонцев, тот вскидывает руками, корча смешную рожу и падает назад, хватая ртом воздух, а в глазах его смерть. Второй отбивает удар странника и хочет вспороть ему брюхо, но руки, как змеи, быстрее, и лезвие плавно, как корабль в закатном солнце входит в порт Анвила, проникает в глаз, ломая преграды, что строит череп, хрустя костями, касается мозга и уносит с собой жизнь.
Тишина. Три трупа за столом. Орк уже достал топор, идет, и его не остановить. Ярость, воплощенная в ударе, отбрасывает странника к стене и кровь, уже другая, течет по полу, сообщая об утекающей жизни. Еще удар и все будет кончено, вся эта странствующая жизнь, вся эта беспокойность и тревога, все уйдет в покой. Но взгляд, один взгляд голубых глаз, смотрящих испуганно из тьмы, возвращает жизнь, и вскочив, одним ударом двух рук, сшибает голову путник, и голова, смеясь, поблескивая во тьме извергающейся кровью, скачет по залитому полу, переворачиваясь, как планета в космическом пространстве, неугомонная, катится дальше, окрашивая в алое все вокруг, словно это и была её главная цель в жизни.
Трактирщик с арбалетом уже наготове, ещё секунда и будет кончено все и ничего нельзя поделать, ведь человек не всесилен. Палец тянется к курку, тетива поет свою песнь, но все прерывается. Удар за ударом, будто рубят деревья, топор в руках хрупкой девушки вгрызается в тело, отрывая куски, разбрасывая их вокруг и так кровавой сцены, превращая все действо в безумный спектакль веселых богов. Трактирщик упал, а девушка стоит недоуменно, с оружием в руке, не понимая, что случилось.
Но страннику уже нет до этого дела. Раненый он хватает свою сумку, и прижимая руку в животу выходит из этого ада, назад во тьму, потому что он уже сделал всё дело. Голодный, он продолжает путь, хоть ночь уже наступила и звезды смеются сверху, а луны Нирна танцуют вдали. Одинокая фигурка одинокого странника снова идет в этом пустом мире, где уже больше нет богов и героев, где уже больше нет ничего.