Исаев

Пыхалов
http://readr.ru/igor-pihalov-i-dr-ve...a-voyna-2.html

Сталин

Сталин

Сталин
Внимание:ссылка на скачку.Смотреть в Ворде

видео-История России
книга-История России

Фильмы

Революция

СССР

СССР

Преступления

Преступления

Ленд-лиз

Предатели

Предатели

Предатели

Предатели

Голодомор

Голодомор

http://i029.radikal.ru/0908/8a/29bcc192afbf.jpg

Иван Грозный

Я давно интересуюсь историей. Поэтому вынужден критиковать некоторых авторов, вещающих о процветающей и изобильной России до 1917 г. Увы, факты говорят обратное.

Промышленность


Эффективность экономики



Народное здоровье



Сельское хозяйство



Наука и инженерия



Нравственность


Нельзя мифологизировать прошлое. Иначе правда о нем превращается во всеразрушающий таран.

Первая и единственная перепись РИ 1897 года.
55667469
Стоит отметить, что учет шел по родному языку, а не национальности, то есть, вполне возможно, что в это число входили не только русские, но и часть других руссифицированных народов, но я не думаю, что они составляли значительный процент, поэтому примем эту цифру как кол-во русских в империи на тот момент.
Это была первая и последняя перепись населения в РИ. Теперь возьмем данные последней советской переписи 1989 года.
145155489
Рост за неполных 100 лет составил 2.6 раза. Для сравнения, численность немцев примерно за такой же период увеличилась в 1.5 раза, французов в 1.4 раза, англичан в 1.57 раз. Так кто же больше геноцидил?
Мне правда, могут возразить, мол имперские данные за 1897 год, а революция произошла в 1917 году, за это время численность русских значительно возросла. Справедливо. По данным УГВИ МВД (наиболее точным) численность населения к 1914 году составляла примерно 166 млн. человек. Из переписи 1897 года известно, что доля русских (великороссов) составляла 44% С помощью процентов посчитаем численность русских в 1914 году - 73 млн. Тут стоит учесть то, что относительная численность русских в процентах от общего числа населения сокращалась -
Статистический анализ вопроса дает Б.Н.Миронов: «Перепись 1897 года содержит сведения о распределении населения по возрасту и родному языку, что позволяет ответить на вопрос: изменялась ли в пореформенный период доля лиц, считавших родным языком «русский» (к русскому относили также украинский и белорусский языки)".

Используя математическую модель для анализа статистических данных переписи 1897 года, он приходит к следующим выводам:

"Процент русского населения [в Европейской России] от 1857 к 1897 г. не только не возрос, но даже уменьшился с 83,6 до 79,8… Может быть, уменьшение доли русских в европейской части страны обуславливалось их миграцией в Сибирь, Среднюю Азию и другие регионы России? Аналогичный расчет динамики доли «русских» во всем населении страны за 1857 – 1897 гг. показал, что и здесь их доля сократилась с 69,4 до 66,1%" [36].

Таким образом, в силу сверхэксплуатации, которой подвергалось преимущественно русское, православное население Европейской России (крепостное право и его пережитки не распространялись на другие народы), в Российской империи шел процесс сокращения доли русских (к которым также относили украинцев и белорусов) - на фоне стремительного роста числа населения на рубеже XIX – XX веков.
То есть, реально на 1914 год русских, скорее всего, было меньше 73 млн. Тут надо отметить еще кое-что - за время ПМВ численность населения не росла, а в последующих событиях страна потеряла только погибшими 10 млн человек. Есть все основания считать, что к 1922 году (образование СССР) численность русских была не более 70 млн. человек. Так что, и при таких оговорках при советской власти численность русских была удвоена, что не тянет на геноцид.
Качественная сторона.

По данным справочника Россия 1913 год потребление чистого спирта в Европейской России в 1913 году составляло 8.2 литра, при этом отчетливо видна корреляции между потреблением и доходом казны - чем больше потребление, тем больше доход, т.е гос-во по сути спаивало население, см. пьяный бюджет - ходовое определение тех времен. В 1913 году, например винная монополия принесла 900 млн.руб дохода (26% всех доходов казны)
"Россия тратит ежегодно на одну водку свыше 700 миллионов рублей; но сверх этого она опаивается еще пивом и вином. Но алкоголизация чисто Русскаго населенiя увеличивается еще более, если принять во внимание, что магометанское население и евреи мало принимают участия в потреблении спиртных напитков. Действительно, алкоголизм сильно развит среди простого народа. Но им заражены и все богатые и интеллигентные классы населения. Там пьют, может быть, не так открыто, как народ, и не так грубо проявляются все инстинкты алкоголика, но последствия от алкоголизма являются теми же самыми, а для государственнаго организма гораздо гибельнее, чем пьянство невежественных масс.

Алкоголизм простонародья.

Среди простого народа пьянство не только не считается пороком, но сплошь да рядом почитается удалью, и без выпивки не проходит ни одно торжество. И пословицы русскаго народа только подтверждают его страсть к пьянству; как, например:

"Пьяный проспится, дурак никогда".

"Пьян да умен — два угодья в нем".

"Пить — помрешь, и не пить — помрешь".

"Пей да не упивайся; пей да не опохмеляйся".

"Пей, да дело разумей".

"Не спрашивай (о женихе) пьет-ли, а спрашивай, каков во хмелю".

"Вино говорит правду".

"Кто празднику рад, тот до свету — пьян".

По наблюдению д-ра Коровина самый заурядный рабочий тратит в год на спиртные напитки до 100 рублей; люди средняго достатка, как-то врачи, учителя, купцы, священники тратят гораздо больше; но это меньше бросается в глаза.

В 90-х годах Херсонская Земская Управа, делая опись крестьянским хозяйствам, нашла, что расход на водку составляет 43, 37 и 13 процентов от расхода на остальные пищевые продукты, смотря по состоянию семьи; чем зажиточнее крестьянин, тем более он употребляет водки. Также относительный процент заработка, который тратится русским народом на спиртные напитки крайне велик, если сравнить его расходы на спиртные напитки с расходами на пищевое довольствие. Так напр., в Воронежской губернии на человека расходуется в год всего от 53 р. до 63 р. 07 к., из которых на пищу тратится от 17 р. до 20 р 44 к., тогда как русские киргизы тратят на пищу 43 р., а ирландцы, угнетаемые англичанами, 97 р.

Алкоголизм в среде интеллигенции.

Но и среди интеллигентных классов населения совершенно почти отсутствует и сознание вреда от пьянства, и сознание того, что они и сами алкоголики, так как напиваться временами и выпивать ежедневно несколько рюмок водки или 1—2 бутылки пива никто не считает за [15] пьянство. Развитие неврастении в обществе стоит в тесной связи с его алкоголизацией. Алкоголизм, в значительной степени связанный со страстью к курению и карточной игре, сильно развит среди интеллигенции во всех слоях общества.

Алкоголизм в высшей школе.

Обращаясь к профессорам и студенчеству, мы видим, что алкоголизм там развит чрезвычайно сильно. Студенческия песни восхваляют исключительно пьянство и разгул. Особенно сильное и открытое пьянство проявляется во время академических праздников, на которых профессора подают пример студентам, как надо пьянствовать. Всероссийской известностью по своему разгулу пользуется Татьянин день — 12 Января — Юбилей Московскаго университета, перваго в России разсадника высшаго образования. И масса студентов, засасываясь пьянствующей средой, загубляют свою молодую жизнь. И надо сказать, что общество не только не порицает разгула молодежи, но считает это чуть-ли не похвальным, думая, что благодаря избытку сил у молодежи играет кровь, и что молодежь, чтобы правильно созреть, должна перебеситься, так как "Быль молодцу не в укор".

Алкоголизм в среде духовенства.

Алкоголизм, как наследие прошлых веков, и до сих пор существует среди Православнаго духовенства.

Несмотря на высоко-нравственные облики первых Святителей Московских, алкоголизм был развит среди невежественнаго, беднаго и забитаго белаго духовенства. Также алкоголизм существовал и в монастырях благодаря тому, что монастыри из глубокой древности имели привилегию гнать водку и торговать ею. Разгул братии в некоторых монастырях выражался в таких формах, что [26] для монастырей являлась необходимость обзавестись тюремными избами, цепями и плетьми. И владыки в XVI веке, по словам св. Максима Грека (Сочинен. Т. II, стр. 174), „светло и обильно напивались по вся дни и пребывали во смесех и пьянстве, делаясь наставниками всякаго безчиния и соблазн верным".

Алкоголизм среди духовенства существовал и в до-петровской и после-петровской Руси. При Иоанне Грозном, согласно постановлению Стоглаваго Собора 1551 г., были учреждаемы поповские старосты, которые наблюдали за тем, чтобы духовенство вело трезвый образ жизни. Царь Петр Алексеевич указом 1697 г., за № 1612, повелел Московскому Патриарху Андриану "смотреть накрепко, чтобы городские и уездные попы и дьяконы и церковные причетники на кабак не ходили, и вина не пили, и безчинства никакого не чинили, чтобы мирским людям соблазна от них не было".

Император Александр I, несмотря на всю свою снисходительность, дал указ Св. Синоду от 5 августа 1820 г. об искоренении между духовенством предосудительных поступков и пьянства.

И современное духовенство во всей своей массе, надо сказать, не смотря на участие многих пастырей в обществах трезвости, почти не борется с пьянством, что видно из того, что требы, храмовые [27] праздники, масленица, Рождество, Пасха и другие праздники сопровождаются в большинстве приходов более или менее обильной выпивкой, а то и форменным разгулом, причем сами духовныя лица пьют часто вместе с мирянами.

Как пример равнодушия духовенства к борьбе с алкоголизмом можно привести следующие факты. 2 марта 1890 г. при Спб. Духовной Академии возникло общество трезвости, задачей котораго было готовить будущих борцов трезвости. Но это общество недолго существовало, не встретив сочувствия среди студентов.

Или еще другой пример. Священник Булгаковскiй в Алкогольной комиссии сделал доклад об алкоголизме среди духовенства. И духовныя лица, выступавшия как оппоненты этому докладу 6 и 27. X. 1899 г., только подтвердили против своего желания, что алкоголизм существует среди духовенства и показали своими возражениями совершенное свое непонимание что такое алкоголизм, так как во время прений о. проф. Горчаков высказал тот взгляд, что он пьет для того, "чтобы только весело было, — и это полезно, даже в высшей степени, это укрепляет". А протоиерей Маляревскiй заявил, что "я не назову пьяницей того, кто известную часть дня по роду службы своей и в рот алкоголя не берет. Не пьяница в моих глазах и, [28] тот, кто, дозволяя употребление вина в таком или ином количестве, в течение года на семь недель поста превращается в абсолютнаго трезвенника".

И алкоголизм действительно существует среди современнаго духовенства. Напр. в Новгородской епархии в одном только 1880 году, как видно из местных епархиальных ведомостей, были судимы до 15 лиц духовнаго званiя за поступки, совершенные ими в пьяном виде.

Алкоголизм в средней школе и пр.

Алкоголизм захватил и подростающее поколение. Потребление спиртных напитков детьми стоит в тесной связи с тем, что взрослые в присутствии детей не только сами пьют и напиваются, но и дают спиртные напитки, особенно легкие, детям для здоровья, или как поощрение.

Но наблюдений в этом направлении публикуется крайне мало. Из опрошенных детей школьнаго возраста, как видно из статьи, помещенной в "Деятеле" за 1899 год, из 21-го мальчика средняго отделения 10 пили водку и 5 уже были пьяны; а из 27 мальчиковь младшаго отделения 19 уже пили водку и из них 14 были пьяны. Из 30 девочек все пили водку; и из них 17 (3 из старшаго и 14 из младшаго отделения) бывали пьяны.

И этой алкоголизацией детей можно объяснить в значительной мере переутомление учащихся в школе. И вообще слабость умственных способностей, физическая слабость, детская преступность и детская заболеваемость, особенно нервными болезнями, стоит в тесной связи с алкоголизацией детей. Томас Бартоломеус, Зигерт утверждают, что дети, употребляющие спиртные напитки, теряют свежесть ума и тела, учатся плохо, будучи ленивы и невнимательны, страдают малокровием. Характер их портится: они делаются злыми, нервными и упрямыми.

Проф. Демме произвел следующий опыт. Выбрав несколько детей в возрасте 10—15 лет, он давал им в течение 1 1/2 года по несколько месяцев с перерывами вместе с пищей за обедом понемногу вина с водой, не боле 70,0 для младших и 100,0 для более старших детей — всегда с водой и только за обедом. Оказалось, что те самые дети, которые во время употребления чистой воды были совершенно здоровы, в перiод употребления воды с вином сильнее утомлялись, делались сонными и неспособными к умственному труду; сон их становился безпокойным, часто прерывался и оказывался менее подкрепляющим.

Пьянство и разврат сделали в послед[30]нiе годы особенно сильные успехи в средней школе, что видно хотя-бы по возникновению во многих местах России тайных обществ под названием „Огарки". Члены этих обществ состоят из учащейся молодежи в средних учебных заведениях обоих полов; по вечерам, при свете огарков, они собираются вместе, пьют, курят, а в конце огарки гаснут и они в темноте "возстановляют плоть". И в одном только г. Орле в 1906 г., по словам „Голоса Москвы" (11 мая 1907 г.), было более шестидесяти беременных учениц.

Кроме алкоголизации населения, алкоголь создает крайне вредный и иной раз даже преступный элемент населения, живущий продажей спиртных напитков, к коим относятся содержатели пивных, всевозможные ростовщики, пользующиеся безденежием пьяниц, содержатели трактиров, садов и увеселительных заведений, куда допускаются проститутки и где идет в самых широких размерах торговля спиртными напитками. Далее идут клубы с пьянством, карточной и азартной игрой и женщинами. Наконец, явные притоны разврата, где вопреки закону идет торговля спиртными напитками; и тайные притоны разврата, в которых доход от продажи спиртных напитков является одной из самых прибыльных статей.

И, конечно, алкоголизм интеллигенции является сильным соблазном для народных масс, сильно развращая ее своим примером и просвещенным авторитетом.

И в этой атмосфере пьянства легко культивируются проститутки, сутенеры, воры, грабители, шуллера и т. п. представители сознательнаго пролетариата, принципиальнаго сторонника принудительнаго отчуждения частной собственности у всех лиц, ею обладающих. Сама-же интеллигенция, развращенная кабаком, легко поставляет из своей среды безпринципных демогогов, которые, добиваясь власти, стараются действовать на самые низменные инстинкты толпы, побуждая ее к насилиям, одобряя ея зверства и самоуправства и внося всюду смуту.

Словом, кабак и кабацкая мораль развратили все слои Русскаго народа. И это есть та почва, на которой пышно может процветать революция (пугачевщина) и пропаганда всевозможных антигосударственных идей".
“Алкоголизм и революция” (1908г.)

Дюков, Александр Р. За что сражались советские люди:«Русский НЕ должен умереть».
Цитировать бесполезно, просто пройдите по ссылке.
Еще информация -
План Ост.
План Ольденбург.
План голода.
Согласно немецким документам времён войны,(Ueberschar Gerd R., Wette Wolfram. Unternehmen Barbarossa: Der Deutsche Uberfall Auf Die Sowjetunion, 1941 Berichte, Analysen, Dokumente. — Frankfurt-am-Main: Fischer Taschenbuch Verlag, 1984. — P. 364—366. — ISBN 3-506-77468-9) к 1 мая 1944 года статистика по советским военнопленным выглядела следующим образом: Умерло в лагерях 1981 тыс.чел, 1308 тыс. было казнено или умерло в транзитных лагерях. При этом только 5% умерших были евреями, практически 90% были славянами.
Фотография, концентрированно выражающая цели ''освободителей''.
http://img1.liveinternet.ru/images/a...russsmert1.jpg

Мендкович.
Критика оценки в 2 миллиона.
В книге «Освободители и освобожденные» статистическим изысканиям посвящена специальная статья Барбары Йор «События в цифрах» (стр. 46-73). Оценка числа изнасилованных женщин в Берлине основана на данных одной больницы – детской клиники «Императрица Августа Виктория» (табл.1).Как видно из таблицы, отцами 12 (или 13) из 237 обследовавшихся в этой больнице рожденных в 1945 г. и 20 (или 21) рожденных в 1946 г. детей, были русские. На основании данных другой больницы, Шарите (табл.2)Б.Йор постулирует, что при изнасилованиях беременность наступала в 20% случаев (118 из 514). Далее приводится следующий расчет:
1. Официальная берлинская статистика дает для периода с сентября 1945 г. по август 1946 г. 23124 новорожденных. Согласно данным клиники «Императрица Августа Виктория»1 отцами 5%2 новорожденных были русские. 5% от 23124 составляет 1156.
2. 90% забеременевших после изнасилования женщин делали аборт: значит, забеременели 1156*10=11560 женщин.
3. После изнасилования беременели 20% женщин, значит изнасиловано было11560*5=57800 женщин.
4. На тот момент в Берлине проживало 600000 женщин в детородном возрасте от 18 до 45 лет. 57800/600000 =9,5% из них было изнасиловано.
5. Кроме того в Берлине проживали девушки в возрасте от 14 до 18 лет и женщины старше 45 лет в количестве 800 тысяч. Если предположить, что и в этой группе 9,5% было изнасиловано, это дает еще 73300 жертв (36650 при 4,75%)
6. Таким образом, из 1.4 миллиона девушек и женщин в Берлине между весной и осенью 1945 года было изнасиловано от 94450 до 131100, в среднем более 110000.Критика оценки.
I. Расчет основан на данных одной и только одной больницы. Нельзя не заметить, что в основе итогового результата в десятки тысяч жертв лежат в буквальном смысле слова единичные случаи. Насколько неустойчив расчет можно увидеть на простом примере. Добавим к «официально» рожденным в 1945 г. «русским детям» еще девятерых из графы «спорные случаи». Тогда «русских детей» станет 22 из 237 (9%), а общее количество жертв на основании расчета, аналогичного приведенному выше, увеличится со 110 до 198 тысяч.

II. В табл. 1 графы «отец: русский» и «отец: русский/изнасилование» разведены. Тем не менее Б.Йор в своих подсчетах использует сумму обеих граф (особенно показателен здесь 1946 год: 16 в первой графе и 4 во второй). Правомочность суммирования вызывает сомнения3. По букве больничных записей «русскими детьми», рожденными в результате изнасилований, являлись лишь 9 из 804 (1,1%). Если взять в качестве основы это число, то количество жертв сократится со 110 до 24 тысяч.
Если же суммировать без оглядки, как это делает Б.Йор, то применяя данные той же таблицы 1 к союзникам, можно столь же легко обвинить американцев, англичан и французов в изнасиловании только в 1945 г. в Берлине около 50 тысяч женщин (5+1+1+4+2 к 567 дает 2,2%, далее по аналогии с расчетом выше).

III Предположение, что 90% забеременевших после изнасилования женщин делали аборт, не подтверждается никакими аргументами кроме свидетельств очевидцев о массовости абортов. Почему массовость считается равной 90%, автор не объясняет. Между тем из табл. 2 следует, что в больнице Шарите аборт сделали 40 женщин из 118, т.е. не 90%, а 34%. Меняя в расчете лишь этот коэффициент, мы получаем вместо 110 тысяч 16 тысяч жертв.

IV Не вызывает сомнений, что пик изнасилований в Берлине пришелся на апрель-май 1945 г. Следовало бы ожидать пика рождаемости «русских детей» в январе-феврале 1946 г. Тем не менее в клинике «Императрица Августа Виктория» в 1945 г. родился больший процент «русских детей», чем в 1946 г. Как вообще «русские дети» могли рождаться в сентябре-октябре? Если, к примеру, это дети беженцев, то они не имеют отношения к берлинской статистике.
Не менее странно, что Б.Йор в п.1 расчета учитывает детей, родившихся до августа 1946 г., а в таблице 1 приводит данные за весь 1946 г.

V Логика математического действия, проделанного в п.5 расчета (известная, как «русские солдаты насиловали всех немок в возрасте от 8 до 80»), на мой взгляд, лежит за гранью добра и зла, и уж точно за гранью беспристрастного статистического исследования.

Из вышеизложенного очевидно, что использовать расчет Барбары Йор в качестве достоверной статистической оценки не слишком уместно. Подобного рода «арифметика» создает неограниченный простор для манипуляций. Меняя весьма произвольно подобранные коэффициенты, можно варьировать итоговое «количество жертв» в диапазоне от пары тысяч до нескольких сотен. Такая числовая эквилибристика ничуть не подчеркивает «историческую важность» проблемы, а скорее наоборот провоцирует снисходительно-насмешливое отношение к ней.
(окончание следует)
Разбор знаменитой фотографии -
http://waralbum.ru/wp-content/upload...s8osc4.th.jpeg

Что же нам говорят архивы, а не домыслы ''историков''?
Сведения о количестве военнопленных вооружённых сил Германии и союзных ей стран, учтённых в лагерях НКВД СССР по состоянию на 22 апреля 1956 г
Немцев - 2 388 443 человека всего, умерло 356 700, всего по вермахту - 2 733 739 ,умерло 381 067, если брать союзников Германии, то в плену умерло 137 753 человека, тогда как западные историки говорят о 500 тыс.умерших.
Вобщем, вранье чистой воды у англосаксов.

Во-первых, решения о депортации было принято не одними коммунистами, а по соглашению между США, Британией и СССР на Потсдамской конференции, при этом чехословацкий президент Бенеш уговорил американцев на будущую депортацию еще в 1943 году, т.е в ужасном ''геноциде'' виноваты одинаково и демократы-либералы-капиталисты, потому сейчас об этих депортациях особо и не говорят. Во-вторых, правительства стран Восточной Европы во времена депортаций были коалиционными и демократически выбранными, т.е опять-таки виноваты все, а не только коммунисты, да и обвинять СССР во влиянии тоже сложно будет в таком случае. В-третьих, большинство депортаций к СССР не имеют никакого отношения, лишь из Восточной Пруссии, но именно эта депортация была проведена образцово
Ну и оценки жертв сильно преувеличины - от первоначальных 3 миллионов (которые были посчитаны историками с нацистским прошлым) до 500-600 тысяч человек, что все же довольно большая цифра, но не сравнимая с тем, что сами немцы творили в Восточной Европе, той же Польше, я уж не говорю про СССР

По данным БСЭ материальный ущерб СССР в ВОВ составил 2600 млрд.рублей, по тогдашнему курсу это около 500 млрд.долларов. Были разрушены сотни городов, свыше 70 тыс. сёл и деревень, остались без крова около 25 млн. чел. Было уничтожено около 32 тыс. промышленных предприятий, 65 тыс. км ж.-д. путей, разгромлено 98 тыс. колхозов, 1876 совхозов и 2890 МТС.
Сколько же, по праву победителя забрал СССР у поверженной Германии?
Стоимость изъятий из Советской оккупационной зоны и ГДР составила по оценкам Федерального министерства внутринемецких отношений (ср. "Настольная Книга ГДР", ФМ внутринемецких отношений, т. 2, изд. 3, Кёльн 1985, ключевое слово "Репарация") в общей сложности 66,4 млрд. марок ГДР. При критическом анализе этих документов оцениваемые суммы репарационных выплат с конца войны до 1953 года расшифровываются следующим образом:

2.1) Потери имущественных и культурных ценностей через захват: 2,00 млрд. марок.

2.2) Потери через демонтаж: 5,00 млрд. марок.

2.3) Выплаты, совершённые захваченными банкнотами: 6,00 млрд. марок.

2.4) Выплаты, совершённые оккупационной валютой: 9,00 млрд. марок.

2.5) Поставки из текущего производства, учтённые через репарационные счета: 34,70 млрд. марок.

2.6) Накладные расходы по репарационным выплатам: 2,85 млрд. марок.

2.7) Стоповые ценовые дотации германским предприятиям и советским акционерным обществам (САО) (предприятия под руководством советских оккупационных властей - прим. перев.) для репарационных выплат: 3,30 млрд. марок.

2.8) Обеспечение САО оборотными средствами (до 1950 г.) и изъятие капитала в 1952/1953 гг.: 1,00 млрд. марок.

2.9) Обратная покупка САО: 2,55 млрд. марок.
_______________________________
Сумма 2.1-2.9: 66,40 млрд. марок.
При курсе доллара в 4,20 полное изъятие из советской зоны и ГДР до 1953 года составило 15,8 млрд. долл.
3% ущерба возместила Германия СССР! Вот тебе и ограбление!

Планы по ''преобразованию'' Германии.

Уполномоченное Парижской репарационной конференцией 1946 года на учёт репараций в "Западной зоне" (т.е. ФРГ и западное иностранное имущество) Межсоюзническое Репарационное Агентство (ИАРА) назвало в своём итоговом отчёте от 1961 года стоимость зарегистрированного и распределённого ею имущества в размере около 520 млн. долл. по курсу 1938 года. Однако, это число занижено. Следует исходить из следующих выплат:

Вывоз монет и слитков из драгоценных металлов, а также иностранных дензнаков (объявление верховного главнокомандующего оккупационных сил от 20 сентября 1945 года, часть 5 № 15, бюллетень контрольного совета № 1, стр. 8-19): стоимость неизвестна.

Реституция имущественных объектов; услуги по восстановлению уничтоженных объектов и устранение повреждений (объявление от 20 сентября 1945 года, часть 6).

Изъятие промышленного оборудования, прочего оборудования и торговых судов (Парижское соглашение от 14 января 1946 г., ст. 1 категория "B"). В обосновании закона о репарационном ущербе от 12 февраля 1969 г. (печатное издание бундестага V/2432 от 23 декабря 1967 г., стр. 67 след.) репарационный и реституционный ущерб на территории Федерации оценивается в общей сложности в 4,782 млрд. РМ (по курсу 1938 г.).

Дерево и прочий навязанный экспорт из текущего производства: 0,4 млрд. РМ (печатное издание Бундестага V/2432б стр. 77 след.).

Авторские права: 0,1 млрд. РМ (печатное издание бундестага V/2432, стр. 77 след.).

Конфискация коммерческих защитных прав (патенты, товарные знаки, торговые марки), а также производственных процессов и результатов научных исследований внутри и вне страны (Лондонское соглашение об обращении с германскими патентами от 27 июля 1946 г.): По оценкам Экстренного сообщества производства, понёсшего ущерб от репараций, от 1951 года стоимость патентов и промышленных моделей, конфискованных на всей территории Рейха составила 12-15 млрд. РМ, а стоимость товарных знаков - около 3 млрд. РМ; общая стоимость конфискованных внутри и вне страны германских защитных прав указывается в размере 17-20 млрд. РМ, из них 2/3 отошли в пользу западных стран-победителей, и 1/3 - в пользу Советского Союза ("Вечер демонтажа - шесть лет репарационной политики", Бременский комитет экономических исследований, Бремен 1951, стр. 125 след.).
1.8) Использование германского зарубежного имущества, включая имущество в нейтральном зарубежье (ср. Закон о контрольном совете № 5 от 30 октября 1945 г., бюллетень КС № 2, стр. 27-31). Выплаты осуществлялись согласно директивам ИАРА от 21 ноября 1947 г. (ср. Бёмер, Дуден, Янссен, "Германское имущество за границей", Федеральное министерство юстиции, т. 1, стр. 20 след.; т. 3, стр. 26 след.). Зарегистрированы были земельные владения, предприятия, доли в иностранных предприятиях (акции и т.п.), коммерческие защитные права, а также счета. Стоимость (без коммерческих защитных прав, ср. выше № 1.6) в обосновании к Закону об ущербе от репараций (печатное издание бундестага V/2432, стр. 7 таб. 1 е) указывается в размере 13,042 млрд. РМ.
В рамках возмещения ущерба от национал-социалистических несправедливостей (выплаты по Федеральному закону о возмещении ущерба, Федеральному закону о возврате, договорам с Израилем и различным глобальным договорам и т.п.) Федеративная Республика до 31 декабря 1997 года выплатила около 102,1 млрд. ДМ (немецких марок - прим. перев.). Около 80% от этой суммы отошли за границу.
Здесь не учтены миллиардные выплаты по возмещению ущерба через социальные выплаты и обеспечение жертв войны; по этому пункту численные значения статистически не могут быть получены.
Помимо этого были произведены выплаты по возмещению ущерба люксембургским, эльзасским и лотарингским насильственно призванным на военную службу в общем размере 0,3 млрд. ДМ.
Следует также учитывать выплаты Федеральной Республики по ст. 4 Лондонского договора о долгах, по которому были погашены довоенные долги Рейха; они в общей сложности составили 14 млрд. ДМ.

The Allied Control Council set the price for German coal at half what it cost to produce it.[21] From May 1945 until September 1947 the US, UK, and France exported German coal for $10.50/tonne, while the world price hovered closer to $25–$30 per tonne. During this period the Allies thus took roughly $200,000,000 out of the German economy from this source alone. In September 1947 the export price was raised but remained set at $5–$7 below world-market prices
The costs of the occupation were charged to the Germans, about $2.4 billion per year. Of course, these occupation costs also meant that Germany did not need to pay for its own defense.[39] One estimate for the year 1948 placed this cost to the German economy, through requisitions of goods, materials and direct payments, to be 46 percent of local tax receipts.[40] The Germans were charged for such costs as "one ton of water bugs to feed a U.S. general’s pet fish, a bedspread of Korean goatskin, thirty thousand bras"

During 1945 it was estimated that the average German civilian in the U.S. and the United Kingdom occupation zones received 1,200 calories a day.[13] Meanwhile non-German Displaced Persons were receiving 2,300 calories through emergency food imports and Red Cross help.[14] In early October 1945 the UK government privately acknowledged in a cabinet meeting that German civilian adult death rates had risen to four times the pre-war levels and death rates amongst the German children had risen by 10 times the pre-war levels.
The German food situation became worst during the very cold winter of 1946–47, when German calorie intake ranged from 1,000 to 1,500 calories per day, a situation made worse by severe lack of fuel for heating.[21] Average adult calorie intake in U.S was 3,200–3,300, in UK 2,900 and in U.S. Army 4,000
The historian Nicholas Balabkins notes that the Allied restrictions placed on German steel production, and their control over to where the produced coal and steel was delivered, meant that offers by Western European nations to trade food for desperately needed German coal and machinery were rejected. Neither the Italians nor the Dutch could sell the vegetables that they had previously sold in Germany, with the consequence that the Dutch had to destroy considerable proportions of their crop. Denmark offered 150 tons of lard a month; Turkey offered hazelnuts; Norway offered fish and fish oil; Sweden offered considerable amounts of fats. The Allies were however not willing to let the Germans trade
On March 20, 1945, President Roosevelt was warned that the JCS 1067 was not workable: it would let the Germans "stew in their own juice". Roosevelt's response was "Let them have soup kitchens! Let their economy sink!" Asked if he wanted the German people to starve, he replied, "Why not?"
http://en.wikipedia.org/wiki/America...cupied_Germany
Famine Deaths 1945-1946 The German economist Bruno Gleitze from the German Institute for Economic Research estimated that there were 1,200,000 deaths caused by an increase in mortality due to harsh conditions in Germany during and after the war

Вот, например, что пишет по этому поводу известный британский историк Энтони Бивор: «Факты грабежа со стороны союзных войск были зафиксированы еще задолго до того, как их части пересекли границу рейха. «На основе обнаруженных у солдат предметов, — говорилось в тексте доклада, подготовленного для американского командования в период Арденнского сражения, — можно сделать однозначный вывод: грабеж имущества бельгийского гражданского населения осуществляется в значительных масштабах». Имел место подрыв сейфов ради присвоения их содержимого. Перед въездом в какую-нибудь деревню, расположенную в Центральной или Южной Германии, американская военная полиция устанавливала специальные плакаты, гласившие: «Не превышать скорость, не грабить, не брататься с гражданским населением». Однако все эти предупреждения не оказывали на союзных солдат никакого эффекта.

Далее к северу наступали британские войска. Офицер шотландской гвардии, впоследствии ставший судьей, замечал, что операцию по форсированию Рейна точнее было бы назвать «операцией Грабеж». Он описывал, как разбитые окна магазинов являли собой то, что можно назвать «раемдля воров». «Предотвратить грабеж было невозможно, — вспоминал бывший шотландский офицер, — лишь только ограничить его до присвоения себе предметов, имевших небольшие размеры. Здесь в лучшем положении оказывались танкисты, которые могли разместить в своих боевых машинах все — от печатных машинок до радиоприемников… Я стал кричать на солдат своего взвода, которые грабили дом вместо того, чтобы провести в нем зачистку. Но внезапно я обнаружил, что на мне самомуже висят два прихваченных где-то бинокля!»

Более независимые в своих действиях, как, например, команды SAS (специальная авиадесантная служба — авт.), являлись соответственно и более амбициозными. Один офицер впоследствии отмечал, что «Монти[102] был обеспокоен проблемой грабежей». Тогда как фельдмаршал Александер, по-видимому, «относился к ней более спокойно». В одном или двух случаях на загородных виллах были совершены дерзкие ограбления, которые могли бы быть вписаны в историю криминального мира, поскольку похищенными оказались очень дорогие ювелирные украшения. Одно из подразделений SAS обнаружило запасник произведений искусства, который принадлежал жене Геринга. Снял сливки с этой коллекции сам командир подразделения. После чего он позволил подчиненным сделать свой выбор. Холсты были вырезаны из рамок, свернуты и положены в стволы минометов».[103]

«На контрольно-пропускных пунктах американские солдаты тщательно осматривали всех проходящих германских военнослужащих, стараясь определить, нет ли среди них эсэсовцев, иностранцев или гражданских лиц. Некоторые американцы отбирали у немцев наручные часы, медали, равно как и личное оружие».[104]

Впрочем, одними военными дело не ограничивалось. В докладе военного прокурора 1-го Белорусского фронта о выполнении директивы Ставки ВГК об изменении отношения к немецкому населению, подготовленном 2 мая 1945 года, отмечалось: «Насилиями, а особенно грабежами и барахольством, широко занимаются репатриированные, следующие на пункты репатриации, а особенно итальянцы, голландцы и даже немцы. При этом все эти безобразия сваливаются на наших военнослужащих…»[105]

То есть свою лепту в происходящее вносили и репатриированные жители оккупированных Германией государств. У них было свое отношение к немецкой государственной и частной собственности. Неприкосновенной ее вовсе не считали.

Любопытно, были ли по этому поводу приступы массового покаяния в Италии или Голландии? Или там решили, что насильственно отправленные на работы в Германию люди вправе были обеспечить себя на первое время за счет немецкого имущества? Что уж говорить об освобожденных из концлагерей заключенных?

Но право воспользоваться имуществом сдающихся в плен солдат врага в первую очередь принадлежало солдатам победившей стороны.

Вот как немецкий обер-ефрейтор Кописке описывал свою первую встречу с английскими военными в мае 1945 года, когда он сдавался в плен: «Чуть дальше, на железнодорожном переезде перед самой деревней, нас встретил «пост по сбору оружия и часов». Я думал, что мне это снится: цивилизованные, благополучные англичане отбирают часы у заросших грязью немецких солдат! Оттуда нас отправили на школьный двор в центре деревни. Там уже собралось немало немецких солдат. Охранявшие нас англичане катали между зубов жевательную резинку — что было для нас в новинку — и хвалились друг перед другом своими трофеями, высоко вскидывая руки, унизанные наручными часами».[106]

Любопытно, что современные обличители Красной армии как-то забывают описать то, что творилось на территории, контролируемой войсками «западных демократий». Попробуем только представить себе современные газетные заголовки: «Солдаты Рузвельта и Черчилля проводили «операцию Грабеж», «Захваченная западными союзниками часть Германии стала «раем для воров», «Фельдмаршал Александер спокойно относился к грабежам, а Монтгомери был ими обеспокоен». Ну почему бы не поразмыслить над поведением солдат и офицеров англо-американских войск?

Вот только ни американские, ни английские солдаты не могли бы при этом напомнить немцам в свое оправдание: «А помните, что вы у нас творили, на наших оккупированных территориях, сколько награбили?» Американцу вовсе не нужно было возвращаться после войны в полностью разрушенные города, в села, где зачастую просто не оставалось ни одного неразрушенного дома, где женщины начали забывать о том, что такое не то что красивая, а просто новая одежда без заплат, а дети этого просто не знали. Именно такое непростое возвращение предстояло советским солдатам и офицерам. И их теперь надо осуждать за то, что дойдя, наконец, до Германии, они старались хоть как-то возместить свои материальные потери за счет палачей и грабителей своей страны, старались хоть что-то ценное отправить домой, семьям? Не говоря уже о том, что присланное могло спасти семью от голода, зачастую посылка с фронта просто давала женщине в Союзе единственную возможность одеться сколько-нибудь прилично.

Взгляд на союзников, напоминающий взгляд англосаксов на нашу армию времен ВОВ (тоже одни преступления) Данные (особенно по пленным) можно критиковать. Но чем лучше данные Бивора или немцев, утверждающих о якобы исчезнувших в СССР 1.5 миллионов немцев? Думаю, это ссылка имеет право здесь быть.

Записка члена Государственного совета Г. А. Крестовникова о положении механической промышленности в России.
Несколько цифр и соображений для правильного освещения положения нашей механической промышленности и той помощи, на которую может рассчитывать от нее военное ведомство в делах снабжения нашей доблестной армии снарядами.
Механическая промышленность, как известно, у наших врагов, особенно в Германии, находится на весьма высокой степени развития. За удовлетворением потребности своей страны Германия изготовляла массу машин на вывоз в другие страны, на экспорт.
Вывоз машин, аппаратов, автомобилей, оружия и других предметов механической промышленности у наших врагов — в Германии и Австрии, по статистическим данным этих стран за 1912 г., в переводе на русский вес и русскую ценность выражался в следующих цифрах:
С таким вывозом, как из Германии, соперничает только Англия.
Подробности оборотов по ввозу и вывозу машин, аппаратов и пр. в разных странах см. в прилагаемых таблицах.
Здесь отмечу только, что одних машин для обработки металлов Германия вывезла 3 481 941 пуд на сумму 29 773 678 рублей.
Совершенно обратное положение занимает механическая промышленность в России. Под влиянием, с одной стороны, той же Германии, выговаривавшей в торговых договорах с Россией для разного рода машин пониженные таможенные ставки, а главным образом под влиянием не сознания нашего общества и нашего правительства в необходимости и важности иметь в стране свое, независимое от иностранцев, машиностроение, русское машиностроение никогда не имело тех условий, при которых оно могло бы получить более или менее широкое развитие. Установленные по конвенциям, а частью и без конвенций, под влиянием взглядов общества и правительства, таможенные ставки на разного рода машины дают возможность изготовлять в России лишь весьма ограниченное количество машин, и притом наиболее простых и дешевых, для изготовления которых не требуется и сложного оборудования фабрик и заводов. Потребность же страны в машинах удовлетворялась главным образом привозом из-за границы, привозом, возраставшим ежегодно в колоссальных размерах.
Общий ввоз в Россию машин, аппаратов, автомобилей, оружия и других предметов механической промышленности (ст. ст. 152¹, 159, 167, 1691, 1692, 17З3, 17З6, 17З7, 174 Обзора внешней торговли) по годам составлял:
Подробности оборота по ввозу и вывозу машин изложены в прилагаемой таблице.
Некоторые крупные отделы механическойпромышленности установленными у нас условиями умышленно не допускаются к существованию. Не говоря уже о совершенно беспошлинном пропуске в Россию более сложных сельскохозяйственных машин, пошлинные ставки в 75 коп. на все прочие земледельческие машины, когда железо и сталь как сырой материал для этих машин ограждены той же ставкой в 75 коп., и отнесение автомобилей к пошлинным ставкам, когда-то установленным для простых экипажей (по конвенции с Францией автомобиль на 4 места, вполне отделанный, хотя бы разукрашенный атласами и бронзой, пропускается за 225 руб. со шт., а двухместный по 125 руб. со шт.; шасси 75 руб. со шт.) не было ли явным запрещением работы этих машин в России? Их и не работали, кроме самых простых дешевых земледельческих машин. Высчитывавшиеся в копейках из боязни, чтобы механические заводы не нажили лишнего, крайне низкие ставки для разных других машин, пониженные еще конвенционными соглашениями, привели к тому, что в России совершенно прекратилась и теперь почти отсутствует выработка машин-орудий для обработки металлов и дерева. Все эти сорта машин в массе ввозились к нам из-за границы.
Посмотрим, как отразилось открытие военных действий на механическую промышленность в Германии, Австрии и в России.
С началом войны и прекращением вывоза, всемеханические заводы хотя бы одной Германии, производившие этот вывоз на 419 737 816 руб., должны были бы прекратить свою деятельность, но они ее не прекратили, а перевели на выделку снарядов. Имея хороший освободившийся для того инструмент, имея вполне опытных и готовых рабочих, заводы эти произвели и производят теперь ту массу снарядов, которая своей неистощимостью поражает весь мир. Машин-орудий (строгальных, токарных, сверлильных) Германия экспортировала на 29 773 678 рублей. Теперь, в течение года войны, Германия на тех же заводах изготовила приблизительно на ту же сумму новых машин, но исключительно для изготовления снарядов и тем еще более увеличила свою производительную способность по выделке снарядов; заводы земледельческих машин и заводы, изготовляющие автомобили, по своему оборудованию оказались особенно пригодными для работы на них снарядов. Все пригодное оборудование всех заводов, работавших по остальным специальностям на экспорт, тоже превращено на изготовление снарядов. Я полагаю, что, при всей своей предусмотрительности, и в Германии не ожидали той помощи в деле изготовления снарядов, какую дает ей теперь сильно развивавшаяся все время, и особенно за последние годы, механическая промышленность.
Совсем другая картина у нас. Наши механические заводы удовлетворяли лишь ничтожную часть внутренней потребности в машинах страны, да притом еще машинами наиболее простыми, не требовавшими сложных орудий производства. Поэтому на большинстве наших заводов чрезвычайно мало имеется машин, на которых можно работать снаряды. Производства таких крупных отраслей, как машин-орудий для обработки металлов и дерева, и автомобилей у нас совсем нет. Остальные наши заводы, как земледельческих машин, так и разных других механических производств, конечно, завалены теперь спросом на удовлетворение внутренней потребности, ибо за невозможностью выписать нужную машину или часть ее из-за границы обращаются, несмотря на предубеждение, к местным заводам. Кроме того, все эти заводы завалены ремонтом по своим специальностям. Ведь не надо забывать, что масса частей машин для ремонта привозилась из-за границы и вместе с машинами и отдельно. Только цифра отдельно привозимых частей машин для ремонта, учитываемая нашей статистикой, за последние годы достигала 1 768 089 пуд. на 19 961 990 руб. Требованием исполнения этого ремонта по каким бы то ни было ценам, ибо без ремонта останавливается производство не только на данной машине, но и весьма часто на фабриках и заводах и на ряде последующих машин, завалены теперь наши заводы и по их силе и оборудованию справиться с этой задачей не смогут.
Вот разница положения у нас, где механическая промышленность все время искусственно угнеталась, и в других странах, где она процветала. Война у наших врагов освободила готовые инструменты и силы для работы снарядов, а у нас, напротив, все наши заводы завалены работой больше, чем когда-либо, и работой, безусловно, для государства необходимой, ибо поддержание производства в стране для государства также чрезвычайно важно. Вот при таких-то условиях к незначительному количеству наших механических заводов обращаются за изготовлением снарядов.
Надо сказать, что патриотизм заставил все заводы охотно откликнуться на этот призыв, и теперь, последнее время, администрации всех механических заводов только и заняты изучением способов изготовления снарядов. Но что могут дать все эти заводы военному ведомству? Пригодных машин для изготовления снарядов на заводах вообще оказывается немного, и все они, как указано выше, переобременены работой. Выделить для изготовления снарядов оказывается возможным лишь незначительное из них число, и притом в непременный ущерб текущего производства завода, столь нужного теперь для поддержания работы в стране. Употребление большого количества таких станков для изготовления снарядов равносильно было бы такому сокращению производства в остальных отделах завода, что ведение на заводе самого производства оказалось бы невозможным. Итак, не только по сравнению с Германией и Австрией, но и абсолютно мобилизация наших существующих промышленных заводов может дать лишь ничтожное количество снарядов.
Цель этой записки никак не разочаровывать, никак не оспаривать полезность принятых мероприятий, но предостеречь от увлечения и осветить дело, как оно есть. Под влиянием большого интереса, возбужденного теперь поднятым вопросом о мобилизации промышленности для работы на армию, в среде мало осведомленной публики начинают слагаться совершенно ложные представления о силе нашего промышленного развития. В Московском губернском земстве, например, были произнесены речи, оставшиеся без опровержения, в которых промышленность русская обвинялась в уклонении от работы на армию и предлагалось принять меры разыскать уклоняющихся и принять против них радикальные меры, до расстрела включительно. По газетным сведениям можно заключить, что и в среде органов правительства и в прессе на мобилизацию промышленности возлагаются преувеличенные надежды. Конечно, разные отрасли промышленности развиты у нас разно, многие довольно сильны и удовлетворяют требованиям, и я твердо знаю, что все они служили во время войны нашей армии с полным сознанием лежащего на них государственного долга, но наша механическая промышленность, о которой только и говорит эта записка, настолько слаба, что едва ли что может дать серьезное.
Другая цель этой записки — в момент наибольшей боли и нужды указать на те ошибки и неправильности взглядов в нашей экономической и государственной политике, которые привели нас к существующему положению, и предупредить от подобных же ошибок в ближайшем будущем, так как, несмотря на этот недостаток, я вполне уверен, что Россия выйдет из этой войны победительницей. Никогда самые ярые защитники протекционизма, трактовавшие о необходимости развития промышленности внутри страны, основываясь лишь на соображениях экономических, не предвидели того государственного значения развитой в стране промышленности, какое обнаружилось теперь, во время этой беспримерной в истории войны. Теперь оказалось, что в деле развития в стране выработки земледельческих машин, автомобилей и пр. страна заинтересована не только со стороны экономической, но и общегосударственной, так как этими заводами усиливается оборона и вообще военная мощь государства. Не в интересах только землевладельцев и потребителей автомобилей надлежало бы решать эти вопросы. Ведь теперь, кажется, не может быть не ясно, что современная война ведется главным образом силами промышленности. Пушка, шрапнель, ружье, автомобиль, аэроплан, вагон, паровоз, даже обмундировка: сапоги, штаны, шинель и пр., пр. — все это продукты промышленности, и как без снарядов, так и без сапог (которые пришлось нам тоже заказывать за границей) воевать нельзя.
Не ясно ли, что ради сохранения своей самостоятельности в международной борьбе, ради силы и мощи государства Россия во что бы то ни стало должна, и в ближайшее время, развить у себя все главные отрасли механической промышленности, быть независимой, иметь резервы в виде готовых инструментов и обученных рабочих на частных заводах, которые в годины бедствий являлись бы на помощь государству. Благодаря прежней политике мы отстали во многих отраслях машиностроения, а некоторых и вовсе не имеем. Первые годы будем работать и хуже, и дороже, но за науку и за свои ошибки надо заплатить. Наука и уменье даром не даются. Но эта переплата за науку все же будет выгоднее тех переплат, какие мы несем теперь, обращаясь за всем за границу. Отсюда ясно, что для устройства у себя внутри хозяйства так, как это нам надо, нам нужно, прежде всего, иметь развязанные руки. Поэтому никаких торговых договоров, никаких срочных конвенций у нас ни с кем не должно быть. Жили мы с правом на автономный тариф до таможенной войны с Германией, и надо восстановить это свое право на самостоятельность. Заключение первого торгового договора было первым актом нашего экономического порабощения Германией. После этого первого промаха Германия при всяком благоприятном случае, при всяком пересмотре только усиливала свой гнет, требуя себе новых и новых льгот и уступок. Пишу об этом теперь потому, что то и дело в прессе появляются известия о предложениях нашему правительству теперь, во время войны, в тяжелое для него время, разных соблазнительных проектов договоров. Появились недавно также известия, будто и наше Министерство торговли и промышленности через Русско-Французскую палату осведомляется о желаниях Франции при возобновлении с ней договоров. Словом, сознание страшного вреда торговых договоров для нас у массы публики и даже у нашей прессы еще не вполне выяснилось. С объявлением войны пал немецкий договор. Остались второстепенные договоры с Францией, Португалией и Сербией, заключенные на условии пересмотра или отказа от них по предупреждении за год вперед. Избави Бог нас от заключения каких-либо новых договоров, с кем бы то ни было.
Напротив, пишущий сие считал бы необходимым теперь же денонсировать всем странам, с которыми мы имеем торговые договоры, о нашем желании в срок (через год) их пересмотра. Это необходимо, чтобы приблизить время нашей полной свободы — устраивать свои дела, как нам это нужно, в частности же денонсирование теперь же договора с Францией важно потому, что по этому именно договору Россия лишена возможности иметь у себя одну из крупных отраслей механической промышленности, имеющей [тенденцию] с каждым годом все более развиваться, — постройку автомобилей. Конвенционные ставки на автомобили в размере взимавшихся при ввозе экипажей обусловлены по договору с Францией. Наше правительство, соглашаясь на эти ставки, вероятно, в то время смотрело на автомобили как на инструмент для спорта и забавы и не уясняло себе всего значения, какое приобретает автомобиль для передвижения и людей, и грузов, и как орудие, могущее заменять живую животную силу везде, где таковая употреблялась. Тогда не имели представления, что автомобилем можно пахать и пр., тем более не имели представления о значении автомобиля в военном деле.
Выторговывая у России эту льготу и лишая возможности свою союзницу иметь у себя столь важное для России производство, Франция, в сущности, сыграла в руку Германии, которая ввозила к нам главную массу автомобилей, во всяком случае, значительно большую, чем Франция. Я считаю, что Россия не может оставаться в прежнем положении; она должна сама для себя строить автомобильные машины всех сортов, тем более что при ее пространствах она представляет собой такой рынок, который будет требовать их с каждым годом все более и более. Между тем, пока существует конвенционный договор с Францией, никто в России не может и думать об устройстве автомобильных заводов. Если будет немедленно денонсирован договор с Францией, то нет сомнения, что многие начнут комбинировать устройство таких заводов, а в течение года со дня денонсирования, когда все равно строить в России автомобильных машин, по договору с Францией, нельзя, выяснятся от людей, интересующихся этим делом, и те условия, какие нужны для водворения этой промышленности в России, и, может быть, подвинется уже и устройство заводов.
Г. Крестовников
Цифры я не стал здесь приводить, кому надо, пусть идет по ссылке сверху.

Таким образом, был какой-то технический предел для увеличения норм мобилизационных запасов. Дальнейшее увеличение снабжения армии во время войны возможно было только путем соответственной подготовки заводской производительности. При относительно малом индустриальном развитии России [79] требовалось богатое оборудование казенных военных заводов. Но это тоже требовало больших затрат. Годовая производительность наших казенных заводов определялась в 600 000 патронов (для 3-дюймовых пушек){55}, в то время как, как мы видели выше, годовая потребность «в выстрелах» исчислялась Ставкой в конце 1916 года — 42 000 000, т.е. превосходила в 70 раз.

Не лучше обстоял вопрос о подготовке наших заводов для изготовки орудий.

Здесь ввиду быстрого усовершенствования современной техники хранимые запасы орудий быстро становились устарелыми, и потому вопрос об оборудовании мощных заводов выдвигался на первое место.

Чтобы обрисовать, каково было положение в этом отношении, достаточно указать, что русское Военное ведомство имело в своем непосредственном распоряжении всего один орудийный завод — Петроградский. «Только в силу какого-то недоразумения это техническое заведение артиллерийского ведомства, — пишет генерал Маниковский{56}, — получило громкое и совершенно недопустимое название — орудийного завода. По существу, это — даже после своего последнего расширения — просто крупная артиллерийская мастерская, работающая из рук других заводов, поставляющих для нее отливки и поковки, как не имеющей не только своего литейного цеха, но даже и мало-мальски приличной кузницы. Расположен он в одном из аристократических участков Петрограда, на углу Литейной и Сергиевской улиц, а потому не смог даже в своей скромной кузнице поставить сколько-нибудь сильный молот, от работы которого неизбежно получались бы — как результат постоянных сотрясений при ковке — повреждения соседних зданий.

Поэтому мало-мальски крупные поковки орудийный завод должен был получать от арсенала или других заводов.

Затем — величина занимаемой площади: она не достигает и 1000 кв. саженей. Какой же орудийный завод можно расположить на 1/2 десятины? Понятно, что это мало было даже для скромной ремонтной мастерской, не говоря уже о том, что площади двора не хватало не только для надлежащей вместимости магазинов, складов и простых навесов (для ввозимых и вывозимых изделий, [80] для хранения хотя бы небольших запасов угля и дров), но положительно нельзя было устроить даже скромную столярную и сушилку леса при ней.

Поэтому на дворе прямо негде повернуться — до того он был мал и постоянно загружен всякой кладью».

Главное артиллерийское управление неоднократно возбуждало вопрос о переносе Петроградского орудийного завода в другое, более подходящее место, с развитием его в мощный завод, со своей литейной и кузней. Но эти ходатайства, особенно настойчивые с 1905 года, успеха не имели вследствие отказа Министерства финансов и Государственного контроля{57}.

Кроме Петроградского орудийного завода, принадлежавшего Военному ведомству, в России имелись еще следующие казенные заводы: Пермский пушечный Горного ведомства и Обуховский сталелитейный и пушечный Морского ведомства.

Оценку степени подготовленности первого можно прочесть в «Сводке» Верховной следственной комиссии, назначенной 25 июня 1915 г. для всестороннего расследования обстоятельств, послуживших причиною несвоевременного и недостаточного пополнения военных снабжений армии{58}. Член этой Верховной следственной комиссии В. А. Бобринский, обследовавший Пермский пушечный завод, дает такую общую характеристику этого завода:
«Завод производит такое впечатление, что расширение его шло по мелочам, на маленькие средства, постепенно, путем пристроек, добавлений, основанных главным образом на возможно большей экономии. Во всем чувствуется, что заводу не давалась и не дается возможность развернуться и работать так, как это следовало бы заводу первейшей государственной важности»{59}.

Резюмируя свой вывод по обследованию самой технической части Пермского завода, В. А. Бобринский пишет так:
«Из приведенного краткого очерка технического оборудования Пермского пушечного завода с очевидностью вытекает, что названный завод в техническом отношении далеко не отвечает требованиям, ныне предъявляемым к мощно оборудованным артиллерийским заводам европейского типа (Шнейдер, Армстронг, Виккерс, Шкода, Крупп). Оборудование названного завода [81] Горного ведомства, представляясь по отдельным цехам и мастерским явно недостаточным, в целом оказывается совершенно бессистемным и случайным. Через это, быстрый и равномерный рост производительности завода по всем цехам и отраслям его деятельности едва ли возможен, особенно в условиях военного времени, когда получение предметов технического оборудования связано с неимоверными подчас затруднениями»{60}.

Обуховский сталелитейный и пушечный завод был приобретен в 1886 г. от частной компании Морским ведомством. Вследствие этого Обуховский завод и специализировался на работах, потребных этому ведомству. Насколько второстепенное значение придавал этот завод потребностям сухопутного Военного ведомства, можно убедиться из следующего свидетельства генерала Маниковского{61}:
«Исполнение этим заводом заказов Военного ведомства в течение 15-летнего периода, то есть с 1900 года, может быть охарактеризовано следующим образом:

Все наши 10-дм. орудия и большая часть орудий Канэ изготовлены Обуховским заводом; заказ исполнен хорошо, но с просрочкой до 4 лет против условленного срока.

Привлеченный к работе по перевооружению полевой артиллерии скорострельными пушками Путиловского завода, Обуховский завод изготовил 1150 таких пушек, но долгое время давал значительный процент брака и потому затянул приготовление на 3 лишних года».

Мы не приводим дальнейшей характеристики генерала Маниковского; сделанной нами выписки достаточно, чтобы подтвердить утверждение, что Обуховский завод, имевший своим главным назначением обслуживание флота, мог уделить в своей работе нуждам сухопутной армии лишь второстепенное место.

Военное ведомство имело в своем непосредственном распоряжении еще «арсеналы»: Петроградский, Киевский и Брянский. Прямым назначением этих арсеналов являлось производство лафетов легкой артиллерии, зарядных ящиков, пулеметных станков, обозных повозок и конской амуниции. Во время войны все эти арсеналы были перегружены сверх всякой меры вышеперечисленными работами; и только в силу крайней необходимости [82] они были привлечены во время войны к ремонту артиллерийских орудий (к перестволению).

На основании всего вышеизложенного нельзя не согласиться с выводом генерала Маниковского, что «невозможность скорого удовлетворения предъявленных во время войны требований явилась результатом многолетнего запрещения денежных расходов на усиление нашей армии полевой артиллерией и на создание хотя бы одного независимого мощного орудийного завода, принадлежащего Военному ведомству»
Но, как мы уже говорили в первой главе, наше высшее управление в период, предшествовавший мировой войне, носило характер безыдейности и полной бессистемности.

Неудачная для России война с Японией выяснила крайне серьезные недочеты в организации подготовки и снабжения Русской армии; стало ясно, что для борьбы на западном фронте мы были совершенно не подготовлены.

Блокада во время войны являлась для России тем более чувствительной, что слабое развитие русской общей промышленности не было в состоянии ответить колоссальным требованиям современной войны в области вооружения, огнестрельных припасов и сложного, многочисленного технического оборудования и снабжения. Отсюда следует, что по сравнению с остальными европейскими государствами от России требовалось: [75]

а) принятие в мирное время гораздо больших норм для мобилизационных запасов,

б) наличие гораздо большего числа казенных военных заводов.

Посмотрим, насколько эти требования были выполнены.

Сопоставление расчетных норм, сделанных русским Военным ведомством в 1910 г., с требованиями, предъявленными Ставкой в 1916 г., приведено в нижеследующей таблице
Отсюда мы видим, что во время войны требования превысили предположения: [76]

в наличности орудий — в два раза,

в годичном поступлении новых орудий (не считая ремонта) — в девять раз.

Если мы обратимся к рассмотрению вопроса о количестве имеющегося к началу войны артиллерийского огнестрельного запаса и сравним с теми требованиями, которые были предъявлены в течение войны Ставкой, то мы увидим следующую картину{51}:

Число выстрелов (в тысячах):
Отсюда мы видим, что годовая потребность по исчислению Ставки оказалась большей, чем было предположено Военным ведомством в мирное время:

для легких пушек в семь раз

для легких гаубиц в четырнадцать раз

для полевых тяжелых в восемнадцать раз.

Несомненно, что в своих требованиях Ставка в конце 1916 г. под непосредственным впечатлением переживаемой катастрофы в артиллерийском снабжении грешила некоторым преувеличением. Но столь же несомненным является самый факт, что принятые нашим военным ведомством нормы оказались в несколько раз меньшими действительной необходимости. Было бы несправедливо обвинять русское артиллерийское ведомство в том, что оно совершенно не предвидело колоссальных потребностей предстоящей войны. Ошибка, конечно, была сделана, но в этом отношении [77] русское артиллерийское ведомство мало отличалось от таковых же во Франции и Германии.

Как мы указывали выше, Россия вследствие своей промышленной отсталости и легкой осуществимости блокады должна была иметь наибольшие нормы запасов. Но вот что происходило при всякой попытке увеличить эти нормы.

Число «выстрелов» мобилизационного запаса измерялось всего 1000 на орудие.

Главное управление Генерального штаба подняло об этом вопрос. Заседали комиссии, шла переписка, и наконец в конце 1912 г. начальнику Генерального штаба удалось выхлопотать для Главного артиллерийского управления специально для усиления боевых комплектов для 3'' пушек — 10 000 000 рублей. На эту сумму, при тогдашней цене за выстрел в 20 рублей, можно было заготовить 500 000 патронов, что составляет ничтожное увеличение запаса — на 8%.

Около того же времени генерал-квартирмейстер Главного управления Генерального штаба уведомил начальника Главного артиллерийского управления, что во французской армии решено увеличить боевой комплект полевой артиллерии до 3000 выстрелов на пушку{52}.
«Если бы мы, — пишет генерал Маниковский{53}, — захотели последовать этому благому примеру и довести свои комплекты хотя бы до двух тысяч выстрелов на пушку, то на 6500 пушек это потребовало бы нового дополнительного ассигнования в 6500 х 1000 х 20 = 130 000 000 рублей. А если бы комплекты довести до 3000 на пушку, то потребовалась бы сумма вдвое большая, т.е. 260 миллионов рублей.

На такие суммы сверхштатных ассигнований никакой военный министр, даже при всей поддержке Государственной думы, конечно, рассчитывать в те времена не мог, особенно ввиду того, что тут речь шла только о выстрелах для орудий 3 дм. калибра».

Но, кроме только что требовавшихся указанных единовременных расходов, вопрос значительного увеличения мобилизационного артиллерийского запаса осложнялся еще другим обстоятельством. [78]
«Чем больше боевой комплект, — пишет далее генерал Маниковский{54}, — тем дольше его освежать, а значит, тем большей порче он подвергается за продолжительное время своего хранения».

При вышеуказанных нормах боевых комплектов боевые припасы могли быть освежены в следующие сроки:
«С уверенностью можно сказать, что ни боевые заряды, ни дистанционные трубки столь долгого хранения не выдержат, так как существующий у нас бездымный порох с трудом дотянет без существенной порчи в южных округах до 10, а в северных до 15 лет (особенно при хранении в патронах), дистанционные же трубки не выдержат и 8–10-летнего хранения. Что касается собственно зарядов и взрывателей (не снаряженных), то они, конечно, могли бы храниться без порчи многие годы, но при непрерывном прогрессе в конструкции их они, конечно, скоро устарели бы и потребовали бы замены их более современными образцами.

Единственный, казалось бы, при таких условиях выход — соответственное увеличение размера отпуска на практические стрельбы — оказывался неосуществимым вследствие значительного дополнительного расхода, недопустимого, опять-таки, по финансовым соображениям.

И вот, в заколдованном кругу финансовых и технических затруднений мы топтались до самой войны».

Головин. Военные усилия России в мировой войне.

Еще Головин.
Кризис, который переживался Россией в течение войны в области боевого снабжения, хорошо всем известен. Причины этого кризиса двух родов.

Одни лежат в области объективных условий российской действительности, о которых мы говорили в первой книге.

Другие должны быть отнесены к неумению «предвидеть» и «организовать» наших руководящих кругов.

Дать исчерпывающую картину снабжения нашей армии всеми видами боевого снабжения не представляется возможным. Ни рамки предпринятого нами труда, ни сохранившиеся исторические материалы этого не позволяют. Но дать общее представление все-таки можно. Это-то мы и попытаемся сделать.

Уже через четыре месяца после начала войны Русская армия стояла перед катастрофой. «Размер потребностей, — пишет бывший генерал-квартирмейстер Ставки генерал Данилов{209}, — превзошел [241] все самые широкие предположения, и потому удовлетворение их встречало все возраставшие затруднения. Тыл не поспевал за фронтом, и армия с каждым днем уменьшалась в своем составе, как равно уменьшалась степень ее обеспеченности. Мы стояли перед безусловной необходимостью коренного обновления нашей вооруженной силы».
Первым по времени своего обнаружения кризисом был кризис в снабжении винтовками.

Согласно мобилизационному плану, предполагалось:

а) иметь к началу войны в войсках и запасах 4 500 000 винтовок в готовом виде;

б) развить в течение войны производительность казенных заводов до 700 000 винтовок в год.

В действительности же потребовалось:

а) на вооружение армии по окончании ее мобилизационного развертывания около 5 000 000 винтовок;

б) для последующих призывов — около 5 500 000 винтовок;

в) для пополнения убыли, считая по 200 000 в месяц, в течение 3 лет войны — около 7 200 000 винтовок.

Следовательно, согласно мобилизационному предположению, было бы достаточно иметь: 4 500 000 + (700 000 х 3) = 6600000. [242]

Оказалось же нужным: 5 000 000 + 5 500 000 + 7 200 000 = 17 700 000 винтовок{211}.

Таким образом, действительные потребности армии превзошли мобилизационные расчеты более чем на 150%. 11 миллионов винтовок не хватало, и их откуда-то нужно было получить.

В нижеприводимой таблице указано, в какой мере и откуда это требование армии было выполнено.
з этой таблицы мы видим, что 35% потребности в винтовках так и не было покрыто.

Недохват в винтовках тормозил укомплектование пехоты. «Вследствие отсутствия винтовок, — пишет генерал Данилов, — войсковые части, имея огромный некомплект, в то же время не могли впитывать в себя людей, прибывавших с тыла, где, таким образом, люди без пользы накапливались в запасных частях, затрудняя своим присутствием обучение дальнейших очередей. К концу ноября (1914 г.), например, в запасных войсках имелся обученный в большей своей части контингент в 800 000 человек, в то время как Действующая армия страдала от ужасающего некомплекта. Бывали такие случаи, что прибывавшие на укомплектование люди должны были оставаться в войсковых частях при обозах вследствие невозможности поставить их в ряды по отсутствию винтовок»{213}.

В 1915 г. это явление приобретает характер катастрофы. Насколько велика была эта катастрофа, можно судить из прилагаемой [243] к этой главе копии донесения британского военного агента своему правительству. Это свидетельство одного из представителей наших союзников очень показательно. Составитель упоминаемого донесения приходит к выводу, что во всей Русской армии, растянувшейся от Ревеля до Черновиц, в начале октября 1915 г. имелось только 650 000 действующих ружей{214}.

Трудно на словах передать всю драматичность того положения, в котором оказалась Русская армия в кампанию 1915 г. Только часть бойцов, находящихся на фронте, была вооружена, а остальные ждали смерти своего товарища, чтобы, в свою очередь, взять в руки винтовку. Высшие штабы изощрялись в изобретениях, подчас очень неудачных, только бы как-нибудь выкрутиться из катастрофы. Так, например, в бытность мою генерал-квартирмейстером 9-й армии я помню полученную в августе 1915 г. телеграмму штаба Юго-Западного фронта о вооружении части пехотных рот топорами, насаженными на длинные рукоятки; предполагалось, что эти роты могут быть употребляемы как прикрытие для артиллерии.
Не лишено интереса отметить здесь то, что высшие штабы, и в особенности наше Военное министерство, в очень мрачных красках рисуют небрежное отношение русского солдата к находящейся в его руках материальной части.
Чем дальше в тылу сидит критик, тем строже бичует он строевой состав армии за его небрежность и тем мрачнее рисует он картину. Нам предстоит еще возвратиться к этому вопросу в дальнейшем, здесь же мы считаем нужным остановиться на рассмотрении его существа. Несомненно, что русский солдат вследствие его меньшей культурности относился менее бережно к находящейся на его руках материальной части, нежели солдат французский, [246] британский, американский или немецкий. Малой сознательности его в политической жизни соответствовало непонимание громадного государственного значения проявления каждым бойцом величайшей заботы к своему вооружению, так как в современных массовых армиях каждый случай отсутствия бережливости множится на миллионы. В этом отношении малое распространение образования среди толщи населения России тяжело отражалось на боевой силе нашей армии, но эта отрицательная особенность нашей армии должна была быть учтена руководящими верхами. Между тем именно этого и не было сделано.
Пулеметы
Согласно мобилизационному заданию, в Действующей армии и в ее тыловых запасах должно было состоять 4990 пулеметов. В действительности же в июле 1914 г. не хватало для удовлетворения плановой потребности 883 пулемета. Ввиду этого Главное артиллерийское управление предписало начальнику Тульского оружейного завода, в составе которого имелся единственный на всю Россию пулеметный отдел, усилить до крайней степени всю производительность с тем, чтобы к 1 января 1915 г. недостающее число пулеметов было бы закончено и сдано. Это и было выполнено.

В первых же боевых столкновениях даже каждый рядовой боец мог убедиться в до крайности возросшем значении пулеметного огня, поэтому достойно удивления блаженное спокойствие, в котором пребывали генерал Сухомлинов и его ближайшие сотрудники в вопросе о снабжении армии пулеметами. В действительности же было о чем беспокоиться. Предусмотренных по плану 4990 пулеметов, из которых 454 составляли 10% запас, для 3 000 000 Действующей армии было немного. Только со вступлением в должность военного министра генерала Поливанова Военное министерство очнулось от своего летаргического сна и в сентябре 1915 г. заявило требование к Главному артиллерийскому управлению на 12 039 пулеметов. Через три недели это требование было увеличено и доведено до 31 170 пулеметов. Для выполнения этого требования давался 15-месячный срок, что приводило к заданию ежемесячно доставлять в армию 2078 пулеметов.

К счастью, Главное артиллерийское управление по собственной инициативе с начала войны приняло ряд энергичных мер для расширения своего пулеметного производства и довело его в 1915 г. до средней — 350 пулеметов в месяц, подготовляя увеличение этой месячной нормы в 1916 г. до 1000 пулеметов.

Но этого увеличения производства оказывалось уже недостаточно. Пришлось обратиться к заграничным заказам. К этому же времени вся производительность, не только нормальная, но и повышенная, всех заграничных пулеметных заводов была уже занята нашими союзниками и нашими врагами. Приходилось принимать исключительные меры, дабы как-нибудь проталкивать наши заказы.
Для того чтобы составить себе представление, какого же числа пулеметов не хватало Русской армии, необходимо принять во внимание их износ и потерю. Ввиду того, что норма пулеметов, приданных войскам в течение войны, быстро растет, интересующая нас недохватка пулеметов все время увеличивается. Поэтому мы приурочим решение вопроса к началу 1917 г., когда наша Ставка окончательно формулировала потребность Русской армии в пулеметах, определив ее в размере 133 000 пулеметов. Налицо состояло к 1 января 1917 г. всего 16 300 пулеметов. Это составляло всего 12% потребности армии.
Ружейные патроны
Правильный расчет запаса ружейных патронов, исходящий из наличия в мобилизованной армии винтовок и пулеметов, показывал, что этот запас должен был бы достигать 3 346 000 000 штук. Но Военное министерство Сухомлинова при помощи чисто канцелярского трюка сократило эту норму запаса до 2 745 000 000 штук. Этим способом оно подводило мобилизационную норму к количеству имевшегося налицо запаса (2 446 000 000), сокращая, таким образом, фактическую нехватку в ружейных патронах с одного миллиарда на 300 миллионов{219}.

Однако подобная укладка норм, выработанных наукой, в прокрустово ложе бюрократических ухищрений должна была при первом же столкновении с жизнью привести к катастрофе.
В 1915 г. положение с ружейными патронами стало очень плохим. О пополнении войсковых запасов не приходилось и думать. Сколько было случаев, что развитие удачных операций приходилось останавливать из-за экономии в патронах.Вышеочерченная психология наших тылов не благоприятствовала быстрому исправлению ошибок в мобилизационных предположениях. Последние же грешили не только недостаточностью размеров запаса ружейных патронов, но и тем, что самое производство патронов в военное время было рассчитано совершенно несоответственно масштабу войны. Согласно мобилизационному [256] плану, считалась достаточной общая годовая производительность наших трех патронных заводов (Петроградского, Луганского и Тульского частного) в 550 000 000 в год. В действительности же средняя месячная потребность нашей армии в ружейных патронах достигала 250 000 000, т.е. истинная годовая потребность превосходила предположения почти в 6 раз.
Крайнее форсирование работы вышепоименованных трех патронных заводов утроило их производительность. Поднялся вопрос о постройке нового патронного завода, но решение этого вопроса затянулось до апреля 1916 г.

Заграничные заказы патронов вследствие запоздания помещения их встретили большие затруднения; заграничный рынок был уже перегружен заказами воюющих государств.

В нижеприводимой таблице указаны числовые данные о снабжении Русской армии ружейными патронами.
Изучая эту таблицу, мы можем заключить, что в окончательном итоге потребность нашей армии в ружейных патронах была удовлетворена. В самом деле, 3 года войны потребовали около 9 миллиардов патронов, дано же армии было 9,5 миллиарда. Но в эту картину кажущегося благополучия должны быть введены две существенные поправки.

Во-первых, соответственное потребностям поступление ружейных патронов началось лишь в 1916 г. Непредусмотрительность и запоздание в принятии нужных мер со стороны нашего Военного министерства заставило армию пережить в 1915 г. сильный кризис в снабжении ружейными патронами.

Во-вторых, самая потребность в ружейных патронах исчислялась на основании их расходования в армии. Но в Русской армии все время не хватало винтовок (35% ее потребности так и не [257] было удовлетворено), а число находившихся на ее вооружении пулеметов составляет только 12% того, что требовалось, по мнению Ставки, в конце 1916 г. Таким образом, удовлетворить в 1916 и 1917 гг. потребность Русской армии в ружейных патронах удалось только потому, что потребности в винтовках и в пулеметах не были удовлетворены.
Артиллерия.
В первой части нашего труда мы подробно указывали, насколько недостаточно была снабжена к началу войны Русская армия артиллерией.

Бои с немцами сразу же ярко это показали. Первые же наши неудачи в Восточной Пруссии — катастрофа армии генерала Самсонова и поражение, понесенное генералом Ренненкампфом, — всецело обусловливались подавляющим преимуществом германцев в числе батарей.

Подробному исследованию этих наших первых операций в Восточной Пруссии посвящена наша специальная книга.
Первые более или менее систематизированные требования на полевые и горные орудия поступили из Ставки лишь в мае-июне 1915 г. В них указывалась ежемесячная потребность в 293 полевых и горных 3'' пушках. Но уже со сменой Ставки эта норма была сразу повышена до 560 штук. Наконец, в программе, представленной в Междусоюзническую конференцию 1917 г., количество 3'' пушек на период с 1 января 1917 г. по 1 января 1918 г. исчислено так
Из этого исчисления вытекает, что ежемесячная норма подачи 3'' орудий должна была достигнуть 1200. Согласно же мобилизационному плану, производительность артиллерийских заводов намечена была всего в 75 пушек в месяц. Таким образом, окончательно выяснявшаяся потребность в 3'' пушках требовала от наших заводов производительность в 16 pаз большую, чем предполагалось.
Ежемесячная потребность в самом начале была определена всего в 35 штук. В середине 1915 г. эта норма была повышена до 100 штук. В начале 1916 г. норма была повышена до 105. К моменту Междусоюзнической конференции 1917 г. вопрос о снабжении нашей армии легкими гаубицами был наконец окончательно разработан и вылился в следующую форму для периода с 1 января 1917 г. по 1 января 1918 г.Это требование приводило к ежемесячной подаче в 1917 г. в 200 гаубиц. Согласно же мобилизационным предположениям, производительность наших заводов была рассчитана на 6 гаубиц в месяц. Таким образом, окончательно выяснившаяся потребность в легких полевых гаубицах требовала от наших заводов производительность в 33 раза большую, нежели это предполагалось.
«Требования на 4,2'' скорострельные пушки и на 6'' полевые гаубицы, — пишет генерал Маниковский{227}, — определились планомерно лишь ко времени созыва Междусоюзнической конференции. До тех пор все та же неопределенность и переменчивость требований, что и с легкой и мортирной артиллерией».

В программе вооружения, составленной для Конференции, потребность на 12 месяцев 1917 года исчислялась. Это требовало ежемесячной производительности в 95 орудий. По мобилизационным же предположениям, эта производительность должна была равняться всего 2 орудиям в месяц. Ошибка в расчете доходила, таким образом, до 47 раз.
Подведем итоги всем потребностям Русской армии в артиллерийском вооружении к началу 1917 г., т.е. к тому сроку, когда Ставкой была в конце концов осознана эта потребность и приведена в систематизированный вид.
Из этой таблицы мы видим, что вопрос, поднятый Ставкой в конце 1916 г., был, по существу, вопросом перевооружения Русской армии. При этом интересно заметить, что признанная Ставкой в 1916 г. необходимой норма вооружения отвечала той, с которой германская армия вступила в войну в 1914 г. Поэтому говорить о преувеличенных требованиях Ставки не приходится. Наоборот, следует иметь в виду, что для германской армии опыт первых двух с половиной лет войны не прошел даром и ее «норма» артиллерийского вооружения еще повысилась. Таким образом, можно утверждать, что Ставка в своей программе вооружения Русской армии, составленной в конце 1916 г., отставала от новых требований жизни.

Но и эти, по существу говоря, скромные претензии нашей Ставки оказывались неосуществимыми. Мы указывали в первом томе нашей книги{234}, в каком печальном виде находилось до войны наше орудийное производство.

Пришлось обратиться к заказам за границей.

Здесь позднее осознание руководителями Военного ведомства слабости артиллерийского вооружения привело к тому, что мы застали заграничный рынок уже забитым заказами других воюющих стран. В приводимой ниже таблице указывается число орудий, полученных в течение войны Русской армией.
Довольно широко распространено мнение, что будто бы в 1917 году Русская армия как раз была вполне снабжена материальной частью. Эту точку зрения проводит такое, казалось бы, авторитетное лицо, как генерал Ляхович, заменивший генерала Маниковского{235} в должности начальника Главного артиллерийского управления. «Когда в Предпарламенте в начале октября 1917 года, — пишет генерал Ляхович{236}, — последний военный министр Временного правительства генерал Верховский, проводя идею необходимости прекращения войны, в числе других доводов привел необеспеченность боевым снабжением армии, то некоторые члены Предпарламента, знакомые с вопросами снабжения по своему участию в Особом совещании (еще в хороший его период), категорически запротестовали против этого довода генерала Верховского... Покойный ныне генерал Карачан, исключительно сведущий артиллерист, вызванный по моему ходатайству с Южного фронта, где он был инспектором артиллерии, на должность начальника всех артиллерийских училищ, рассказывал, что когда он руководил размещением батарей на участках, то ему неоднократно приходилось слышать от участковых начальников, что такого числа орудий разместить нельзя».

Последние строки могут вызвать только улыбку, ибо в это самое время на французском театре войны степень насыщенности фронтов франко-британского и германского во много раз превосходила нашу. Поэтому говорить о перенасыщении русского фронта артиллерией по меньшей мере смешно. Вся же приведенная нами выдержка заставляет удивляться, насколько знание фактов ускользало из поля зрения многих деятелей нашего тыла. Ниже мы приводим таблицу, составленную на основании данных, собранных автором в Ставке в октябре 1917 г., когда он готовился к поездке на Междусоюзническую конференцию 1917 года (назначенную на ноябрь 1917 г. в Версале). Этими данными автор как главный военный представитель России собирался обрисовать [271] на Междусоюзнической конференции нашу бедность в тяжелой артиллерии.
В октябре 1917 г. Русская армия в отношении снабжения ее полевой тяжелой и тяжелой артиллерией была достаточно оборудована только на Кавказском фронте, т.е. для борьбы с турками.

По сравнению же с немцами и австро-венграми мы были в два раза слабее. При этом особенно резко заметно превосходство противника на Северном и Западном фронтах, где нам противостояли исключительно германские войска. Не лишено интереса обратить внимание, насколько румынская армия была богаче снабжена гаубичной артиллерией, нежели Русская. [273]

Но для того чтобы дать более полное представление, насколько в 1917 г. Русская армия была недооборудована в артиллерийском отношении, мы сопоставили требования Ставки на 1917 г. с числом доставленных в армию в 1917 г. орудий.
Разбирая выше требования Ставки на 1917 год, мы указали, что Ставка после большого запоздания наконец осознала слабость артиллерийского вооружения Русской армии и наметила довести это вооружение до того уровня, на котором германская армия находилась уже в самом начале войны. Мы указали также, что говорить о преувеличении в этих требованиях Ставки не приходится. [274]

Из только что приведенной таблицы мы видим, что Русская армия получила в 1917 г. лишь некоторую часть того артиллерийского вооружения, которое нужно было для того, чтобы достигнуть хотя бы уровня требований 1914 г. Но так как в 1917 г. уровень требований жизни значительно повысился, то по сравнению со своими врагами и своими союзниками Русская армия оказывалась к осени 1917 г. хуже вооруженной, нежели в 1914 г.
Артиллерийские огнеприпасы
ения этих требований. Благодаря энергии нашего артиллерийского ведомства готовность наших местных парков была значительно ускорена, и в течение первых четырех месяцев войны, т.е. к концу ноября 1914 г., все 112 легких парков, наличие коих предусматривалось мобилизационной подготовкой, были поданы на театр военных действий.

К этому времени накопился уже и некоторый опыт для определения действительной месячной нормы пушечных патронов при более или менее удовлетворительном питании нашей артиллерии. А именно — считалось необходимым иметь до 300 выстрелов в месяц на каждую легкую пушку, что за округлением должно было составить по одному местному парку на корпус нормального состава, или ежемесячно 50 парков на всю Действующую армию, из расчета наличного числа пехотных дивизий на театре военных действий{241}. [277]

Выполнение этого задания было непосильно для нашего Артиллерийского ведомства. Мы говорили уже в нашей книге, насколько маломощна была наша военная промышленность и насколько отсутствовала подготовка ее развертывания в военное время. Развитие этой промышленности требовало продолжительного времени, в течение которого наши запасы пушечных патронов обречены были на катастрофическое падение. Достаточно сказать, что в течение декабря 1914 г. и первых месяцев 1915 г. мы могли ожидать к поступлению на пополнение расхода в пушечных патронах к легким пушкам ежемесячно не свыше 12 парков, что составляло менее 25% потребности в них. В еще худшем положении находился вопрос о пополнении огнестрельными припасами тяжелой артиллерии.
Несомненно, что катастрофический характер, который приняла для России кампания 1915 года, в значительной мере обусловливался снарядным голодом.

Зимою 1915–1916 гг. снарядный кризис начал проходить. И к летней кампании 1916 г. наша легкая артиллерия оказалась уже в удовлетворительной мере обеспечена огнестрельными припасами. Труднее было со снарядами для легких гаубиц и для тяжелой артиллерии, но вопрос этот не обострялся, так как количество этого рода орудий было все время значительно меньше нужной для армии нормы.

Теперь попытаемся установить в числовых величинах рост потребности нашей армии в артиллерийских припасах в различные периоды войны.

Выше мы видели, что в ноябре месяце Ставка исчисляла эту потребность в 50 парков, т.е. приблизительно 1 500 000{247} выстрелов в месяц.

Генерал Поливанов в первые же дни своего вступления в должность военного министра, т.е. в июне 1915 г., определил эту потребность уже в 100 парков в месяц{248}, т.е. в 3 000 000 выстрелов. [281]

Осенью 1916 г. Ставка исчисляет месячную потребность для легких пушек в 4400 000, а для легких гаубиц и тяжелых орудий — в 800 000, т.е. в итоге 5 200 000 выстрелов в месяц. Генерал Маниковский, рассматривая в своем труде{249} эти требования Ставки, считает их преувеличенными. Для доказательства своего утверждения он приводит расход снарядов в летнюю кампанию 1916 г. Действительно, этот расход не превосходит 2 000 000 в месяц. Весьма вероятно, что некоторое преувеличение в расчетах Ставки для легкой артиллерии и есть. Оно являлось естественным психологическим последствием пережитой в 1915 г. катастрофы. Нo, с другой стороны, генерал Маниковский упускает из виду то обстоятельство, что в 1916 г., хотя Русская армия и вышла из катастрофы в снабжении снарядами, она все-таки не была удовлетворена в требуемой степени. Из личного опыта участия в четырехмесячном сражении в Галиции в качестве начальника Штаба VII армии могу засвидетельствовать, что мы никогда не получали просимого нами количества снарядов. Каждое наше требование, хотя и основанное на тщательном расчете, сильно сокращалось. Таким образом, расход в летнюю кампанию 1916 г. является не нормальным расходом, а урезанным. (и здесь Головин прав, ибо если посчитать необходимый расход снарядов Ставкой для 1916 года по сравнению с про-ом снарядов в 1916-м, то при нормальном расходе снарядов они бы кончились уже за полгода!)

В конце декабря 1916 г. Ставка составила расчет потребности в артиллерийских снарядах на период 12 месяцев 1917 г. для представления на Междусоюзническую конференцию. В этом расчете потребность в легких снарядах была уменьшена, но потребность в выстрелах для гаубичной и тяжелой артиллерии увеличена; первая исчислялась равной 3 500 000, вторая — в 915 000; итого — 4415 000 выстрелов в месяц.

В таблице на следующей странице указывается рост снабжения артиллерии припасами в различные периоды войны.

Интересно сравнить, пишет генерал Маниковский{250}, число выстрелов, считавшееся достаточным для ведения войны (мобилизационные запасы), с тем количеством, которое фактически пришлось подать на фронт и которое, как известно, все же не удовлетворило заявленной оттуда потребности.
Военно-техническое снабжение
Мы ограничимся рассмотрением в интересующем нас отношении лишь самого благополучного 1916 года.

Начнем с проволоки для заграждений, потребность в которой с переходом армии к позиционной войне оказалась очень большой. В первые месяцы 1916 г., пока наша армия заканчивала оборудование своих укрепленных позиций, занятых с осени 1915 г., требовалось в месяц по 2 200 000 пудов. 4/5 запасов колючей проволоки было выписано из-за границы, и этим грузом была занята часть и без того ограниченного для нас заграничного тоннажа. В середине 1916 г. выяснилось, что потребность в колючей проволоке сократилась, а именно измерялась лишь 1 640 000 пудами в месяц. Все армейские и фронтовые склады были переполнены, и Ставка просила остановить дальнейшую высылку в Действующую армию колючей проволоки.

Вследствие этого к концу 1916 г. во Владивостоке, в Архангельске, а также в складах внутри России образовались запасы колючей проволоки и скоб в количестве 6 250 000 пудов.

К 1 января 1916 г. в Действующей армии состояло налицо: 3204000 лопат, 413 000 топоров, 477 000 киркомотыг{253}.

Потребность же в этих предметах на период с 1 января 1916 г. по 1 июля 1917 г: исчислялась так: лопат 13419000, топоров 5151 000, киркомотыг 3 940 000. Поступило же в Действующую армию за весь 1916 г.{254}: лопат 5700000, топоров 2200000, киркомотыг 1 700 000. Отсюда мы видим, что поступление не покрыло даже 50% потребностей на 1916 год. [285]

В 1916 г. наконец был услышан голос войск, отказавшихся от присылавшихся им ножниц ружейного типа для резки проволоки. Эти ножницы были бессильны против употребляемой для проволочных заграждений проволоки. Войска требовали ручных ножниц, годных для резки проволоки в 10 мм. Заготовка этих ножниц встретила затруднения ввиду недостатка металла. Тем не менее часть потребности армии была удовлетворена, а именно — было выслано 1 733 000 ручных ножниц.

Удовлетворение потребности войск в касках находилось в худшем положении. Мы не имеем цифровых данных, но по личному опыту в качестве начальника Штаба VII армии думаем, что все наши армии получили не более 10–15% нужного им количества касок. А между тем наличие касок, как показал опыт на всех театрах военных действий, имело громадное значение: процент смертельного исхода от ранений в голову значительно понижался. Вместо того чтобы напрячь все силы для благополучного решения этого вопроса, наше Военное министерство обращало большое внимание на снабжение армии броневыми щитами. Но в течение всего 1916 г. все его заботы в этом направлении носили по преимуществу опытный характер, и в армию было отправлено лишь 330 000 щитов различных типов.

К 1 января 1916 г. в Действующей армии налицо состояло: 4000 телефонных аппаратов, запас телефонных и телеграфных проводов на 27 000 верст, станций искрового телеграфа — 240. Потребность на ближайшие 18 месяцев (с 1 января 1916 г. по 1 июля 1917 г.) исчислялась: 298 000 телефонных и телеграфных аппаратов, 680 000 верст проводов, 2000 искровых станций. За 12 месяцев 1916 г. было доставлено в Действующую армию 105 000 телефонов, 3000 телеграфных аппаратов, 236 000 верст проводов и 802 радиостанции. Из этого мы видим, что потребность на 1916 г. не была покрыта. А между тем в самом 1916 г. выяснилось, что потребность в средствах связи настолько возросла, что на 1917 г. намечено было увеличение табельных норм телефонно-телеграфного имущества с доведением их до 40–50 телефонов и 90–100 верст проводов на каждый пехотный полк. Это требовало дополнительной поставки в войска: 340 000 телефонов, 3000 телеграфных аппаратов и 450 000 верст проволоки. Эта потребность, конечно, совершенно не была покрыта.

К 1 января 1916 г. в Действующей армии налицо было 280 прожекторов. Потребность на 18 ближайших месяцев была исчислена в 900 прожекторных станций. За 12 месяцев 1916 г. прибыло в армию прожекторов: 170 полевых конных станций, 32 автомобильные станции и 156 позиционных. Потребность опять не была покрыта.
Автомобили
К 1 января 1916 г. в армии налицо было 5300{255} автомобилей разного назначения, 1350 мотоциклов и 3500 самокатов. Потребность на ближайшие 18 месяцев была исчислена: 19 300 автомобилей, 13 600 мотоциклов, 9300 самокатов. Получено было в течение 12 месяцев 1916 г.: 6800 автомобилей, 1700 мотоциклов, 8800 самокатов. По сравнению с теми ничтожными средствами этого рода, которые были в армии налицо к 1 января 1916 г., конечно, поступление в 1916 г. большое. Но оно не отвечало действительной потребности, которая в 1916 г. значительно еще возросла по сравнению с ранее намеченными цифрами.
Сравнивая данные, приведенные в 1-й графе, с табелями автоимущества наших союзников и наших врагов, мы можем убедиться, насколько эти цифры ничтожны. Но и в этих более чем скромных размерах Русская армия снабжена не была: это свидетельствуют графы 2 (наличие) и 3 (некомплект). Наконец, 4-я графа опять ярко подтверждает, насколько скромна была в своих исчислениях потребностей Ставка. Выполнение ее требования привело бы в 1918 г. к наличию в Русской армии немногим больше чем 14 000 автомашин грузовых и специальных. Для того чтобы увидеть все несоответствие этих цифр с действительною потребностью армии, нужно только вспомнить, что французская армия, почти вдвое менее численная, нежели русская, имела в 1918 г. около 90 000 таких машин.
Авиация
В еще более печальном положении находилось удовлетворение потребностей Русской армии в авиации. Производство авиационных моторов в мирное время в России отсутствовало, если не считать отделения завода Гнома{257} в Москве, дававшего не более 5 двигателей этого рода в месяц. Вследствие этого снабжение нашего воздушного флота авиационными моторами могло основываться главным образом на привозе из-за границы. Но наши союзники, занятые чрезвычайным усилением своих воздушных войск, очень скупо уступали нам эти двигатели.
В момент объявления войны на вооружении русской авиации состояли главным образом «ньюпоры» в 70 сил, в некоторых отрядах «фарманы» типа XVI и XXII (учебные аппараты). Материальная часть во многих отрядах была совершенно изношена, и отряды выступили на войну с самолетами, пролетавшими два года. На войну были отправлены даже «ньюпоры» постройки завода Щетинина. Эти «ньюпоры», построенные хотя и по утвержденным, но совершенно неправильным чертежам, имели отрицательные углы атаки крыльев, что повлекло за собой целый ряд смертельных аварий; несмотря на это, аппараты оставались на службе и были посланы на войну.

Общий состав воздушных сил Русской армии к началу войны был следующий
Через несколько месяцев после начала войны, т.е. в зиму 1914–1915 гг., многие отряды (эскадрильи) очутились в совершенно критическом положении вследствие полной изношенности аэропланов и моторов. Пришлось эти отряды отвести в тыл для перевооружения аппаратами и для переучивания летчиков полетам на новых системах. Часть отрядов, имевших «ньюпоры», перевооружились «моранами-парасоль». Некоторые отряды получили отремонтированные, захваченные нами немецкие и австрийские аппараты; еще позже появились «вуазены» с 130-сильными моторами. Но все это перевооружение производилось без плана и хаотично. К весне 1915 г. большая часть отрядов была перевооружена [289] и вновь появилась на фронте. Начали работать и авиационные школы, но все снабжение материальной частью по-прежнему было неудовлетворительным: мы получали из Франции только те образцы, которые считались там устарелыми.

Осенью 1915 г. германское наступление на Сербию прервало нашу кратчайшую связь с Францией, и отправленные нам аппараты и моторы оказались отрезанными в Салониках. Пришлось их переслать в Архангельск, куда по причине раннего замерзания они не дошли и остались зимовать в Александровске (на Мурмане).

Вследствие этого к весне 1916 г. наша авиация вновь оказалась в критическом положении.
К 1 сентября 1916 г. наши воздушные силы достигли следующего состава
Если мы сравним вышенапечатанные цифры с соответствующими данными, приведенными для начала войны, то нельзя не констатировать роста наших воздушных сил. Но такое примитивное сравнение говорит слишком мало. Дело в том, что за тот же период времени возросла и самая численность Русской армии. К 1 сентября 1916 г. число пехотных дивизий в Действующей армии по сравнению с началом войны удвоилось. Таким образом, при сравнении сил наших воздушных войск начала войны и конца 1916 г. нужно принять во внимание, что во втором случае эти войска должны были обслуживать в два раза более численную армию. Подойдя к интересующему нас сравнению с такой [290] точки зрения, мы должны прийти к заключению, что в конце 1916 г. Русская армия оказалась оборудованной авиацией лишь очень немногим лучше, нежели в начале войны. Но если принять во внимание то, что за 2,5 года войны германская армия, так же как и французская и британская, сделала громадные шаги по пути развития своих воздушных сил, то окажется, что к концу 1916 г. Русская армия стала еще беззащитнее в воздухе, чем была в 1914 году. В печатаемой ниже таблице приведены данные о произведенных нашей авиацией полетах с начала войны до 1 сентября 1916 г.
Приводимые в этой таблице цифры ярко показывают, насколько незначительной по своим размерам была работа авиации в Русской армии. Возьмем для примера месяц самой интенсивной работы. Это — август 1916 г., в течение которого совершено было 2116 полетов с общей продолжительностью 3444 часа. Это дает в среднем на один день августа 68 полетов с общей продолжительностью в 111 часов. Но в это время Русская Действующая армия состояла из 14 армий (№№ 1–12, Особая и Кавказская) с [291] общим составом более 200 пехотных и 50 кавалерийских дивизий. Протяжение боевой линии, не принимая в расчет Кавказского фронта, превосходит 1000 километров. И для обслуживания таких колоссальных сухопутных сил авиация может производить в день лишь 68 полетов с общей продолжительностью в 111 часов. Чрезвычайная слабость наших воздушных сил отчетливо сознавалась во всех инстанциях русского командования. «Брусилов, Каледин, Сахаров, — записывает в июне месяце в своих воспоминаниях председатель Государственной думы М. В. Родзянко{260}, — просили обратить самое серьезное внимание на авиацию. В то время как немцы летают над нами, как птицы, и забрасывают нас бомбами, мы бессильны с ними бороться...» Отлично сознавала это наша Ставка и потому внесла на Междусоюзническую конференцию, собравшуюся в январе 1917 г., просьбу о присылке Русской армии в ближайшие после 1 января 1917 г. восемнадцать месяцев 5200 самолетов.
Насколько повысился уровень военно-технического оснащения русской армии к 1917 году?

Нам пришлось уже выше упоминать о довольно распространенной у нас точке зрения, что к осени 1917 г. Русская армия была, как никогда, вооружена и снабжена. Одно из доказательств этого видят в том факте, что вспыхнувшая затем Гражданская война в течение трех лет питалась накопленными для ведения большой войны запасами.

В подобном рассуждении скрыта элементарная ошибка. Технические требования, предъявленные большой войной на нашем Европейском театре, настолько превосходят таковые же Гражданской, что невозможно даже сравнивать их между собой. Поэтому те запасы, которые были бы недостаточны для ведения большой войны, могли с избытком и во много раз покрыть потребности борьбы на внутреннем фронте.

Оценка вопроса о боевом снабжении армии осенью 1917 г. не может также обсуждаться в узких рамках накопления запасов применительно к более чем недостаточным нормам вооружения 1914 г. Приходится сослаться на сказанное нами выше, а именно — на наш вывод, что осенью 1917 г. Русская армия по сравнению со своими союзниками и врагами была хуже вооружена, нежели в 1914 г. Шел 4-й год войны, и наши враги, и наши союзники не довольствовались одним только количественным увеличением [310] своего вооружения, хотя и в этом отношении их масштаб во много раз превосходил наш.

Они шли дальше. Они изыскивали новые виды вооружения и новые способы поражения. Они переходили к массовому изготовлению танков. Они создавали боевую авиацию, могущую принять участие в наземном бою. Они готовились к массовому применению химических снарядов.

Те, кто продолжает утверждать о полном благополучии в нашем вооружении и снабжении к осени 1917 г., забывают старую истину, ярко сформулированную Дж. В. Дрепером{300}.

«Война, — пишет Дрепер, — заставляет народ быстро проходить через различные фазисы своего развития. Если бы арабы как нация пользовались глубоким миром, потребовалось бы несколько тысячелетий, чтобы довести их до того умственного состояния, какое было ими достигнуто в течение одного столетия».

Этот закон чрезвычайного ускорения темпа эволюции во время войны выразился в минувшую большую войну в быстроте развития вооружения. Не будет преувеличением сказать, что кампания 1918 г. на Европейском театре отличается более от кампании 1914 г., чем эта последняя от войны 1870–1871 гг.

Те, кто упорствует в приложении к 1917 г. масштаба 1914 г., могут быть уподоблены пассажиру скорого поезда, ожидающему увидеть в окно через несколько часов пути все тот же вид, который представлялся ему раньше.


Напомним хотя бы то, как на наши малочисленные и слабосильные оружейные заводы в самый критический для них период был взвален ремонт ручного оружия. Напомним также то, как вместо того, чтобы использовать крайне ограниченный для России тоннаж(где же мощный флот?) для привоза из-за границы станков для заводов(бедный Хартманн, ''индустриализация'' Ымперии тоже основывалась на закупке заграничных станков) , мы везли из-за границы колючую проволоку, организовать производство которой не представляло больших трудностей.(однако не организовали. Мощная промышленность не способна производить колючую проволоку!)


Средний вывоз за пятилетие 1892-1896 г.г. составлял . . . . . . . 571.000.000 руб. в год [ 20 ]
Тот же средний вывоз за пятилетие 1897-1901 г.г. уже . . . . . . . . . 648.000.000 руб. в год
Вывоз за один 1902 год уже . . . . . 783.000.000 руб. в год
В 1903 же году он достиг . . . . . . . 902.000.000 руб. в год
Главным предметом нашего вывоза служат продукты сельского хозяйства, из которых первое место принадлежит хлебу, и естественные богатства в сыром или полуобработанном виде: лес, нефть, металлы и проч. Мануфактурный же товар мы вывозим всего в количестве около 20 миллионов рублей в год (данные за 1903 год, хочу напомнить, что общий вывоз РИ составил в 1903г. 902 млн.руб , т.е только 2% экспорта составляли продукты обрабатывающей промышленности, даже в нынешней РФ доля в 3 раза выше почти)
Вопрос об увеличении притока золота в нашу страну путем завоевания новых рынков для нашей недавно народившейся мануфактурной промышленности, явно нелеп, в виду младенческого ее состояния сравнительно с мощными ее соперницами английской, германской, французской и Соединенных Штатов.

Современное положение нашей промышленности может быть очерчено следующим образом: а) она очень незначительна по своим размерам, сравнительно с размерами промышленности государств Западной Европы и Соединенных Штатов; б) она стоит совершенно отдельно от сельского хозяйства и носит вполне капиталистический характер; в) вследствие своего капиталистического характера, несмотря на свою незначительность, она уже создала многочисленный рабочий пролетариат, оторванный от земли и подверженный всем кризисам капиталистического производства; г) в виду значительно более высокого учетного процента в России [ 54 ] сравнительно с таковым же за границей, она не только не может конкурировать на внешнем рынке с иностранной промышленностью, но благодаря торговым договорам, ей трудно конкурировать с ней и на внутреннем рынке; д) в виду же того, что она имеет только один рынок — внутренний, — она всецело и зависит от него; малая его емкость, вследствие общей бедности(а как же сказки о молочных реках и кисельных берегах в крестьянских деревнях?), — не дает ей развиваться до тех размеров, в каких развиты промышленности в других странах, а ненормальные условия нашего государственного хозяйства, приведшие к современному аграрному кризису, отражаются в ней целиком.
Нечволодов ''От разорения - к достатку''

Прошлый мой ликбез.

у же картину постоянного недостатка в средствах мы увидим в вопросе о развитии российского железнодорожного транспорта. Громадные расстояния, с которыми должны были считаться [67] мобилизация и сосредоточение Русской армии, ее снабжение и пополнение во время самой войны, а также ее стратегические переброски с одного театра на другой предъявляли усиленные требования к развитию железных дорог. Дабы охарактеризовать, насколько эти требования для России были более велики, чем для других западноевропейских государств, указывают следующие цифры: по исчислениям генерала Редигера{38}, средний переезд новобранцев в России равнялся 900–1000 верстам. Для Франции, Германии и Австро-Венгрии этот средний переезд не превышал 200–300 верст.

В отношении оценки степени «обслуженности» России железнодорожным транспортом большой интерес представляет доклад инженера Струве, сделанный в Междуведомственной комиссии в мае 1910 г.{39}. Ввиду того, что между 1910-м и 1914 г. преимущественно производились только изыскания и начало построек новых железнодорожных линий, можно считать, что общая картина русской сети мало меняется, и потому выводы доклада инженера Струве сохраняют всю свою ценность и к 1914 году.

Согласно этому докладу, потребность страны в железных дорогах зависит при прочих одинаковых условиях от двух основных факторов — от величины обслуживаемой площади и от густоты населения в пределах этой площади. Учитывая эти два фактора, Струве приходит к заключению, что обслуженность данной страны железными дорогами пропорциональна густоте рельсовой сети (т.е. числу километров железных дорог на 100 кв. километров площади страны) и обратно пропорциональна числу жителей, приходящихся на 1 километр железнодорожной сети. Уточняя путем решения уравнения, Струве выводит, что коэффициент железнодорожной обслуженности пропорционален при прочих одинаковых условиях квадрату густоты сети и обратно пропорционален густоте населения.

Основываясь на приведенной выше формуле, коэффициент обслуженности железнодорожным транспортом главнейших европейских государств выражается в следующих цифрах:
Государство Густота сети (протяжение на 100 кв. км) Густота населения на 1 кв. км Коэффициент обслуженности рельсов, путями
Германия 10,6 112 100
Австро-Венгрия 6,7 3 61
Франция 8,7 73 103
Великобритания 11,7 139 98
Бельгия 15,6 243 100
Европейская Россия{40} 1,0 24 4
Европейская Россия без крайних северных губерний{41} 1,45 37 6


Приведенная таблица ярко показывает страшную отсталость России по сравнению с ее западными соседями. Эта отсталость создавала чрезвычайно тяжелые условия для ведения современной большой войны, которые делали для России невозможным проявление такого же общего напряжения всей страны, каковое было возможно для других европейских стран.

Если изучать обслуженность рельсовыми путями отдельных частей России, то нельзя не увидеть чрезвычайную неравномерность этого обслуживания. Нижеприводимая таблица нашего знаменитого ученого Менделеева дает об этом некоторое, хотя бы приблизительное понятие.

Чрезвычайная неравномерность «обслуженности» рельсовыми путями различных районов России еще более увеличивала трудность использования при ведении войны всех сил и средств страны. Коэффициент «обслуженности» для различных районов колеблется между 17,91 и 0,13.

Наиболее богатой рельсовыми путями является пограничная полоса, ограниченная с северо-запада и с запада примерно линией: Либава — Двинск — Ковно — Гродно — Варшава — Ивангород; [69] с юга и с востока линией: Ивангород — Кобрин — Минск — Витебск — Псков — Нарва, в которой «обслуженность» рельсовыми путями определяется коэффициентом 10–30, а местами и выше.

Другой, столь же богатой рельсовыми путями является полоса шириной в 200–300 километров, тянущаяся по обе стороны магистрали Москва — Харьков — Александровск.

Только что указанные две части территории Европейской России, не считая прибрежной части Финляндии, являлись наиболее богатыми из всей России в смысле обслуженности их железными дорогами.(причем эти ''богатые'' части в 2-6 раз уступали даже Австро-Венгрии.)
Обширные пространства как между ними, так и к востоку от них, до линии Петроград — Вологда — Нижний Новгород — Самара — Царицын — Ставрополь — Кутаис — Батум, значительно беднее рельсовыми путями, и коэффициент обслуженности их падает до 5–10.

Наконец, на всем остальном обширнейшем пространстве России коэффициент нигде не поднимается выше 3.

Такое распределение железнодорожной сети являлось следствием того, что Россия, отставшая в своем экономическом развитии от своих западных соседей, вынуждена была строить свои железные дороги не столько в зависимости от экономических потребностей, сколько подчиняясь стратегическим требованиям. Причем эти последние трактовались довольно узко, а именно преимущественно с точки зрения ускорения сосредоточения наших армий к западной границе.

Особенно отрицательное влияние в этом отношении имело для России заключение союза с Францией. Ее Генеральный штаб под впечатлением молниеносных поражений, нанесенных французской армии немцами в 1870 г., панически боялся остаться в начале войны один на один с главными силами германской армии. Он требовал от России ускорения в сосредоточении ее армии к западной границе, и даваемые нам Францией займы обуславливались строительством железнодорожных линий, идущих от меридиана Петербурга к германской границе.(О как! Хорошее развитие транспорта, идущее в ущерб собственным экономическим интересам, но в угоду кредитору. И кто-то еще трещит о ''независимости'' России)
несравненно худшем положении оказывалось оборудование нашего театра военных действий железнодорожными линиями для переброски войск по фронту.

Два участка двухколейных линий, позволявших переброску войск в меридиональном направлении в пределах так называемого Передового Театра{45}: Малкин — Люблин и Белосток — Холм, были относительно небольшого протяжения и могли иметь лишь местное значение. Для переброски же с Северо-Западного театра{46} на Юго-Западный{47} мы располагали только одной параллельной фронту одноколейной ветвью полесских дорог: Вильно — Ровно, а затем в тылу для подобных оперативных перевозок [72] приходилось пользоваться уже кружными направлениями, выходившими за пределы театра военных действий.

Развитие рокадных железнодорожных путей встречало большие финансовые затруднения, нежели постройка железнодорожных линий, ведущих в районы сосредоточения, так как значение первых много менее заметно обывательскому глазу, нежели значение вторых. Недостаточное развитие рокадных железнодорожных линий серьезно дало себя знать при нашей эвакуации весной 1915 г., не позволяя отклонять излишний подвижной состав с перегруженных главных направлений. А после того как противником были заняты узлы Полесской линии: Вильно и Барановичи, а наша война с осени 1915 г. вследствие усиленных оперативных перевозок обратилась действительно в войну железнодорожную, работа железных дорог осложнилась до крайности. Это привело к тому, что во второй половине 1916 г. на дорогах начало ясно ощущаться переутомление{48}.

Стеснение в денежных средствах отразилось не только на начертании и развитии сети, оно отразилось и на техническом оборудовании железных дорог.

Слабой стороной военных перевозок явилась малая скорость воинских поездов. В среднем суточный пробег воинских поездок не превышал 300 верст, что, например, вдвое медленнее движения воинских поездов во Франции. Одной из важных причин медленности движения наших военных поездов было то, что наш товарный парк не имел автоматических тормозов. Вопрос о переделке всего вагонного парка возбуждался неоднократно. Но это вызывало единовременный расход в несколько десятков миллионов рублей, и это мероприятие неизменно откладывалось. (в богатой стране нет денег даже на чрезвычайно важные и необходимые вещи!) А между тем само собой понятно, какое при наших расстояниях большое экономическое значение имело это переоборудование товарного вагонного парка. В военном же отношении оборудование нашего товарного парка автоматическими тормозами почти удваивало число воинских эшелонов. В 1910–1911 гг. автору этой книги приходилось участвовать в качестве представителя Генерального штаба в междуведомственной комиссии, которая должна была рассмотреть сметы расходов, необходимых для приведения нашей железнодорожной сети в состояние, действительно отвечающее требованиям вводимого нового мобилизационного расписания. Почти против каждого из расходов представитель [73] Государственного контроля налагал свое «вето», и вся работа Комиссии свелась к нулю.
http://militera.lib.ru/research/golovnin_nn/03.html

Протяженность железных дорог

В 1890 году общая протяженность железных дорог в России составляла 24041 верст (Россия 1913. раздел - транспорт, 1. Железные дороги; табл. 2) 3) . В дальнейшем, с 90-х гг. 19 века в России велось активное строительство железных дорог. Это делалось как государством , так и коммерческими структурами. Особенно высокие темпы шли с 1890 года. Во многом это бесспорная заслуга Сергея Юльевича Витте, который сделал в этой области очень многое.

Из «Доклада Совета съездов представителей промышленности и торговли по вопросам коренного улучшения работы железнодорожного и водного транспорта, шоссейных путей в связи с возросшими требованиями народного хозяйства России. 9 мая 1913 г.»

«В 1904 г. общая сеть достигла 55 614 верст, увеличившись за пятилетие на 9 052 версты, из коих в Европейской России -7 144 версты и в Азиатской - 1 908 верст. В 1909 г. сеть составила 62 422 верст (без Китайско-Восточной ж.д. - 1 617 верст), увеличившись за 5 лет на 6 808 верст, из них в Европейской России - 4 882 версты, и в Азиатской - 1 926 верст. К 1910 г. общая железнодорожная сеть в 62 422 версты распадалась: на казенную сеть в Европейской России - 32 373 версты и в Азиатской России (включая Уссурийскую ж.д.) -10 129 верст; итого казенных железных дорог 42 502 версты. Частных железных дорог в Европейской России - 17 805 верст и подъездных путей общего пользования частных обществ - 2 115 верст или всего частных - 19 920 верст.

Итого сеть русских железных дорог за 30 лет увеличилась на 41 691 версту, из коих в Европейской России на 31 562 версты и в Азиатской - 10 129 верст. Следовательно, сеть возрастала ежегодно в среднем на 1 390 верст. Наибольшее количество прибавилось за пятилетие 1895-1899 г. - на 13 755 верст, или по 2 751 версте в год. Затем в пятилетие 1900-1904 г. сеть увеличилась на 9 052 версты или по 1 810 верст в год. Остальные пятилетия давали прирост сети на 5000-5500 верст или по 1000 верст в среднем в год.»4)

Отметим, что 1 верста = 0,14375 географической мили = 1,06679 км 5)

Из этого официального документа следует, что за 30 лет, к 1910 году в России было построена 41 691 верста, это около 44475 км. Наиболее высокие темпы роста были достигнуты за период с 1895-1899 г. по 2 751 версте ежегодно, это около 2934 км. Менее высокий показатель был достигнут в период 1900-1904 в котором темпы роста составили 1 810 верст в год, это около 1930 км. И по 1000 (1066 км) верст в среднем в год за дальнейшие пятилетия.

Отметим, что в 1911 году открыто 1579 верст; в 1912 - 750 верст; в 1913 - 981 верст. (Россия 1913. раздел - транспорт, 1. Железные дороги табл. 1)6).

К 1913 году общая протяженность ЖД в РИ составляла 68370 верст (из них двойной колеи, только 16 889 верст), в это число входят и 2494 верст частных железных дорог местного значения.(Россия 1913; Транспорт; 1. Железные дороги табл. 3)7). Это протяженность дорог как как общего пользования, так и местного значения. В переводе на километры (68370 умножаем на 1,06679) получается примерно 72 936 км.

В СССР к 1960-му году протяженность железных дорог общего пользования, по данным статистического ежегодника «Народное хозяйство СССР в 1960 году», составила 125 тыс. км (Раздел: ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ ТРАНСПОРТ. Таблица: ЭКСПЛУАТАЦИОННАЯ ДЛИНА ЖЕЛЕЗНЫХ ДОРОГ МИНИСТЕРСТВА ПУТЕЙ СООБЩЕНИЯ (на конец года; тысяч километров) с. 353).8)

Однако, в это число не входят дороги местного значения. На этой же странице, под вышеуказанной таблицей имеется приписка: «Кроме указанной эксплуатационной длины железных дорог общего пользования Министерства путей сообщения, имеются железнодорожные подъездные пути промышленных предприятий и организаций; протяжение этих путей не общего пользования составило на начало 1961 г. 102,4 тыс. км.» Все это ЖД местного значения, которые тоже играли важнейшую роль в коммуникациях. И само собой, их тоже надо было построить.

Итого, общая протяжённость ЖД в СССР составляла 227,8 тыс. км. Разница с 1913 годом - 155 тыс. км. Поделим 155 на 40 (грубо с 1920 по 1960 гг.) и получим в среднем 3,8 тыс. км. в год. Даже такие грубые и примитивные подсчеты дают представление о темпах и масштабах строительства железных дорог в то время. Это притом, что страна перенесла такие страшные катастрофы как гражданская война с первой мировой и вторая мировая война.
Объём грузоперевозок

Кроме общей протяженности ЖД, есть ещё один не менее важный показатель. Это объемы грузоперевозок и пропускная способность железных дорог.

О том, что пропускная способность железных дорог, построенных до революции, была недостаточной, свидетельствуют некоторые затруднения со снабжением, которые проявились в годы войны. ЖД коммуникации, нормально работавшие в мирное время, оказались не готовыми к условиям военного времени. Как писал генерал Н. Н. Головин: «В результате даже после того, как потрясения, вызванные эвакуацией, были изжиты железнодорожным транспортом, последний не может справиться с выпадающими на него задачами по подвозу снабжения. Затруднения в этой области увеличиваются по мере того, как Россия выходит из полосы кризиса в боевых снабжениях, и последние направляются в армию во всё больших и больших количествах. Из личного 18-месячного опыта в должности начальника Штаба VII армии (с октября 1915 г. по апрель 1917 г.) автор может засвидетельствовать, что, как правило, армия недополучала в среднем 25% полагающегося ей снабжения. Причины этого недовоза должны быть всецело отнесены к недостаточной провозоспособности наших железных дорог».9)

Особенно ситуация ухудшилась после потери транспортных узлов Вильно, Лида, Барановичи, в связи отступлением Русской армии. Для справедливости важно добавить, что именно в эти годы было построено очень много железных дорог. Но это были скорее «пожарные» (экстренные) действия.

«Такая слабая железнодорожная связь была, конечно, совершенно неудовлетворительной. С возможной срочностью в очень неблагоприятное время года была построена в обход Барановичского узла ветка от станции Синявка на Буды, закончено устройство полотна на северном участке Подольской железной дороги (Калинковичи — Коростень) и сооружен временный деревянный мост через р. Припять. После этого положение несколько улучшилось. Произведенная в течение 1916 г. железнодорожная переброска войск на Юго-Западный фронт измеряется несколькими тысячами эшелонов. И все-таки размер этой перевозки не удовлетворял стратегическим требования создавшейся обстановки.

Одной из причин того, что Галицийская победа в 1916 г. не дала тех стратегических результатов, которые можно было ожидать, является то, что требуемые для этого оперативные перевозки оказались совершенно не под силу нашим железным дорогам.»Н. Н. Головин 10)

При советской власти (особенно в первые десятилетия) ставили задачу не только строить новые железные дороги, но и увеличить пропускную способность старых. К 1940-му году объёмы грузоперевозок и густота ЖД увеличились многократно, о чем свидетельствуют следующие цифры:

НАРОДНОЕ ПИТАНИЕ И КРАХ РОССИЙСКОЙ МОНАРХИИ В 1917г
Процитирую лишь наиболее характерное
Из приведенных данных видно, что крестьянская семья, где душевой доход был ниже 150 рублей (среднего уровня и ниже) систематически должна была сталкиваться с голодом. Исходя из этого можно заключить, что периодический голод был в значительной степени типичен для большинства крестьянского населения.
Как мы видим, реально потребляемая доля жиров и белков было заметно ниже нормы, а доля углеводов – выше. К последствиям этого дисбаланса мы вернемся позже.
Отметим, что из предложенной таблицы видно наихудшее положение детей всех возрастов, у которых при любых условиях наблюдается систематический дефицит калорий, если их фактическое питании соответствовало демографическим коэффициентам.
Если допустить, что в городе нам приходится иметь дело с той же «условной семьей», то мы имеем примерно ту же картину, что и в деревне: мужчина-рабочий успешно компенсирует собственные затраты энергии, но «семья» в целом сталкивается с проблемой дефицита питания, даже при условии, что женщина занимается только легким физическим трудом. Здесь однако важно отметить, что городская рабочая семья существенно отличалась от «крестьянского двора», где одновременно жило и работало под руководством «большака» несколько поколений и, следовательно, бинарных семейств. Так что ситуация в городе могла быть иной.

Впрочем, ряд исследователей полагает, что питание городских рабочих или их части в целом отвечало формальным требованиям в калорийности[43], но при этом оно зачастую было неадекватным по содержанию питательных веществ (соотношение белков, жиров и углеводов– 12:9:79[44]), т. е. доля белков была еще ниже, чем у деревенского населения. Причиной этого могло служить то, что потребление мяса оставалось сравнительно редким[45]. Причем даже доступное рабочим мясо, как, впрочем, и другие продукты, часто очень низкого качества и вызывает различные болезни[46].
Подводя итоги настоящей главы можно констатировать, что, согласно бюджетным обследованиям, питание беднейших слоев российского населения в 1900-е годы не соответствовало его среднегодовым трудозатратам и вело к возникновению дефицита питательных веществ в расчете на т. н. «условную семью» среднедемографическое соотношение взрослых работающих жителей, женщин-домохозяек и иждивенцев. В «зоне голода» оказывались крестьянские дворы с душевым доходом менее 150 рублей в год и «низшей социальной группе» горожан, занимающихся физическим трудом. Дефицит питания возникал в первую очередь за счет «несамостоятельных» членов «условной семьи», что однако не исключает возможность внутрисемейного перераспределение продовольствия, в первую, вероятно, очередь – в пользу детей.
На здоровье населения влияет и структура питательных веществ в потребляемой пище. Так недостаток жиров, который мы показали выше, компенсируется за счет углеводов (могут синтезироваться из продуктов их распада[55]). Однако недостаток белков компенсировать значительно тяжелее, в отличие от жиров и углеводов, которые выполняют в основном энергетическую функцию, белки отвечают за процессы регенерации («строительство» организма) и их недостаток не может полностью компенсироваться поступлением других веществ[56]. Белковое голодание вызывает алиментарную дистрофию, приводит к снижению иммунитета. У детей также сильно замедляется рост и умственное развитие[57].


Во многом эти проблемы были характерны для России начала XX века: физические характеристики населения были стол плохи, что многие авторы ставили вопрос о вырождении российского населения[58]. Об этом можно судить, например, по росту числа и доли лиц забракованных по состоянию здоровья для призыва на воинскую службу, доказанному Мироновым[59]. В более поздних работах Б. Н. Миронов оспаривал эти данные, ссылаясь на динамику роста военных призывников различных лет[60], но эти аргументы были отвергнуты С. А. Нефедовым, указавшим на низкую достоверность этих данных и отсутствие корреляции с числом освобожденных от воинской службы[61].
Однако указанное сокращении поголовье домашних животных, негативно влияло на потребление молока и мяса. Потребление молока уменьшилось с 1888 по 1913 г. на 18 литров со 172 до 154, потребление мясных продуктов за тот же период увеличилось в России на 1 кг (с 23 до 24), т. е. осталось почти неизменным. Если рассматривать этот временной промежуток, то даже потребление хлеба сократилось на 26 килограмм[79]. Учитывая упомянутые выше данные о снижении поголовья скота, можно полагать рост потребления мяса на 1913 г. временным, вызванным недавним крупным забоем домашних животных. По расчетам автора с 1888 по 1913 год среднедушевое потребление в стране сократилось по меньшей мере на 200 ккал., каковое падение не скомпенсировал и рост потребления зерна 1908–1913 гг. предполагаемой на основе расчетов «остатка на потребление» (таблица 8).(за время капиталистического развития потребление населения упало! Ничего никому не напоминает уже значительно более поздние события?)
Анализ причин продовольственных трудностей потребовал бы отдельной книги, так как в конечном итоге в их число входили климатические, социальные и экономические факторы. В качестве двух важнейших позволю себе выделить два: превышающий возможности («голодный») экспорт хлеба[80] и одна из самых низких в мире урожайность большинства культур[81], вызванная спецификой климата и несовершенством способов обработки земли[82].
С другой стороны известны факты, указывающие на то, что голодные бедствия прямо или косвенно все же вызывали оппозиционные настроения. Например, в крестьянских наказах депутатам Государственной Думы 1900-х высказывались достаточно внятные оппозиционные настроения, содержались в них даже декларации, свидетельствующие о связывании политики властей и продовольственной проблемой: «Само правительство хочет поморить крестьян голодной смертью», «умирать все равно один раз, что от голода, что от пули и терять нам, значит, нечего»[85]. Оппозиционные настроения и беспорядки в деревне действительно были: дореволюционные выступления крестьянства 1902 г. и аграрные выступления 1905–1906 гг. В. Б. Безгин прямо связывает с голодом[86]. Число выступлений стабильно возрастало в годы революции и после нее[87], но с 1908 по 1913, однако значительная их часть могла быть связана с противодействием «столыпинской» аграрной реформе.

Что касается власти, то ее представители вполне осознавали суть продовольственной проблемы. С. Ю. Витте в 1899 году на совещании министров подчеркивал: «Если сравнивать потребление у нас и в Европе, то средний размер его на душу составит в России четвертую или пятую часть того, что в других странах признается необходимым для обычного существования»[88]. Довольно часто цитируется емкое определение А. Н. Наумова, министра земледелия 1915–1916 гг.: «Россия фактически не вылезает из состояния голода то в одной, то в другой губернии, как до войны так и во время войны»[89].

Осенью 1916 г. Петроградское охранное отделение сообщало: «Вопросы питания в самых широких кругах населения огромной империи являются единственным и страшным побудительным импульсом, толкающим массы на постепенное приобщение к нарастающему движению недовольства и озлобления... Пока все это движение имеет строго экономическую подкладку и не связано почти ни с какими чисто политическими программами. Но стоит только этому движению вылиться в какую-либо реальную форму и выразиться в каком-либо определенном акте (погром, крупная забастовка, массовое столкновение низов населения с полицией и т. п.), оно тотчас же и безусловно станет чисто политическим»[99].
В дневнике императрицы Александры за февраль 1917 пренебрежительно упоминаются «мальчишки и девчонки», которые «носятся по городу и кричат, что у них нет хлеба, и это просто для того, чтобы вызвать возбуждение» [100]. Однако полиция относилась к этому явлению более серьезно. В агентурном донесении по Петрограду от 25 января 1917 года отмечалось, что «подобного рода стихийные выступления голодных масс (выделено мной – Н. М.) явятся первым и последним этапом по пути к началу бессмысленных и беспощадных эксцессов самой ужасной из всех — анархической революции»[101].
Рассмотренные материалы позволяют сделать вывод, что проблема систематического недоедания в России начала XX века являлась объективной реальностью. Питание в стране не соответствовало ни уровню Европейских стран тех лет, ни элементарным биологическим потребностям населения страны. Дефицит во многом возникал из-за недостатка животной пищи – мясных и молочных продуктов, которые были недоступны большинству населения. Нехватку питательных веществ компенсировали большей массой растительной пищи, что не только не решало проблемы, но и вызывало желудочные болезни. Недоедание, видимо, было постоянным явлением, обострявшимся раз в каждые 7–9 лет[102] в виде «голодовок», обострений нехватки пищи, приводящих к росту смертности, прежде всего в сельской местности. При этом питание наиболее обеспеченной части населения — богатого крестьянства («кулачества»), духовенства, дворянства, купцов и государственных служащих – всегда отвечало биологическим потребностям, что создавало основу для социального антагонизма, «классовой борьбы за хлеб». Незначительный рост потребления хлеба в предвоенное пятилетие не смог принципиально изменить картину, а позже был прекращен кризисными явлениями военного времени.

Антропометрия.
Цитировать не буду из-за обилия матана и текста, просто пройдите по ссылке.

Сокращение смертности в 1.5 раза в первые 4 года советской власти.

По данным Синода смертность православных от голода в 1891-1892 составила более 750 тысяч человек(да я знаю, по ссылке лишь 660 тыс.умерших, но дело в том, что Синод недоучитывал людей. Погрешность достигала 10%, что написано, например, у Новосельского)

Средний вывоз за пятилетие 1892-1896 г.г. составлял . . . . . . . 571.000.000 руб. в год [ 20 ]
Тот же средний вывоз за пятилетие 1897-1901 г.г. уже . . . . . . . . . 648.000.000 руб. в год
Вывоз за один 1902 год уже . . . . . 783.000.000 руб. в год
В 1903 же году он достиг . . . . . . . 902.000.000 руб. в год
Достигнуто это было путем полного разорения значительной части нашего сельского населения.В завоевании же новых рынков или расширении старых для произведений нашего сельского хозяйства и сырых и полуобработанных естественных продуктов — мы также встретимся с нашими могущественными соперниками, странами Нового Света (С. Штатами, Аргентиной, Австралией и Канадой), уже сильно теснящими нас со всех сторон, благодаря значительному превосходству свой культуры и давно уже отнявшими у нас роль женщины Старого Света, которую мы играли до семидесятых годов прошлого столетия. В настоящее время нам приходится думать не о расширении старых или завоевании новых рынков, а о сохранении тех, кои мы имели до сих пор. В этом же отношении обстоятельства складываются в высшей степени неблагоприятно: новый договор с Германией, который вступает в силу 17 Мая 1906 года, накинул на все главные предметы нашего вызова значительные пошлины против договора 1894 года, — а именно: на путь ржи лишних 10 копеек, на путь пшеницы 13 коп., и на путь овса лишних 18 коп.

Это, конечно, еще больше затруднит нашу конкуренцию с Новым Светом и каждая победа на внешнем рынке будет нам даваться путем все большего и большего разорения у себя дома.

К этому следует прибавить естественные причины несомненного уменьшения нашего вывоза в ближайшем будущем, вследствие полного расстройства нашего сельского хозяйства, вызванного недородами в 26 губерниях 1905 года и смутами последнего времени, тем более, что и до этого, наша финансовая политика последнего десятилетия, с целью ежегодного заключения торгового баланса в нашу пользу, т.е. с целью удержания золота в стране, сделала решительно все, чтобы усилить наш вызов, причем мы вывозим значительно больше чем можем, т.е. не продаем, а распродаемся.

«Мы вывозим все: хлеб, мясо, яйца, а вместе с тем вывозим частицы нашей почвы, вывозим даже свои собственные волосы», как говорил Вышеградский, — «сами недоедим, а вывезем» [ 6 ].

Результатом этого, помимо самых тяжелых условий жизни, является прямое недоедание нашего населения (17-20 пудов хлеба в год, вместо нормы в 25, при крайне недостаточном употреблении мяса [ 7 ] и вследствие этого, его все возрастающая слабосильность и болезненность, не говоря уже о странном недовольстве населения своими условиями жизни.
Главным предметом нашего вывоза служат продукты сельского хозяйства, из которых первое место принадлежит хлебу, и естественные богатства в сыром или полуобработанном виде: лес, нефть, металлы и проч. Мануфактурный же товар мы вывозим всего в количестве около 20 миллионов рублей в год (данные за 1903 год, хочу напомнить, что общий вывоз РИ составил в 1903г. 902 млн.руб , т.е только 2% экспорта составляли продукты обрабатывающей промышленности, это к слову о ''великой промышленности РИ''

Вопрос об увеличении притока золота в нашу страну путем завоевания новых рынков для нашей недавно народившейся мануфактурной промышленности, явно нелеп, в виду младенческого ее состояния сравнительно с мощными ее соперницами английской, германской, французской и Соединенных Штатов.

Современное положение нашей промышленности может быть очерчено следующим образом: а) она очень незначительна по своим размерам, сравнительно с размерами промышленности государств Западной Европы и Соединенных Штатов; б) она стоит совершенно отдельно от сельского хозяйства и носит вполне капиталистический характер; в) вследствие своего капиталистического характера, несмотря на свою незначительность, она уже создала многочисленный рабочий пролетариат, оторванный от земли и подверженный всем кризисам капиталистического производства; г) в виду значительно более высокого учетного процента в России [ 54 ] сравнительно с таковым же за границей, она не только не может конкурировать на внешнем рынке с иностранной промышленностью, но благодаря торговым договорам, ей трудно конкурировать с ней и на внутреннем рынке; д) в виду же того, что она имеет только один рынок — внутренний, — она всецело и зависит от него; малая его емкость, вследствие общей бедности, — не дает ей развиваться до тех размеров, в каких развиты промышленности в других странах, а ненормальные условия нашего государственного хозяйства, приведшие к современному аграрному кризису, отражаются в ней целиком.
http://rus-sky.com/history/library/nechvold.htm
Голод.

Царская Россия.
На основе доступных нам данных мы можем предложить следующую модель годового труда крестьянина: около 130 дней в году приходится на сельскохозяйственные работы[24], 140 дня на отдых (праздники и воскресенья)[25], остаток – на промыслы.

Затраты мы оцениваем следующим образом: на полевые работы 5000 килокалорий в день, отдых – 2500 килокалорий[26] (по меньшей мере – большинство праздников были сопряжены с плясками и другими видами активного отдыха[27]). Промыслы (для мужчин) по описаниям современников сводились в основном к рубке и пилке дров, а также кустарным ремеслам, что позволяет оценить их в 4500–5000 ккал ежедневно. Таким образом мы можем определить верхнюю и нижнюю границу трудозатрат: 3850–5110 ккал в день. В дальнейшем при расчетах, мы будем считать, что трудозатраты — минимальны[28].

В среднем фабричные рабочие трудились 290 дней в году[40]. Тогда среднедневные затраты энергии составляют 2863 ккал при легком физическом труде, 3260 – при умеренном, 3567 – при «сильном»[41]. (Источник не конкретизирует этих понятий, однако об их сути можно судить по следующим примерам: энергозатраты маляра – 3550 ккал в день, прачки – 3400, швеи — 2700, столяра — 3600[42]).
Как видно, особой лени не наблюдается.

СССР.
Особенность советского календаря 30-х годов состояла в том, что существовала шестидневная неделя (так называемая шестидневка) с фиксированным днём отдыха, приходящимся на 6, 12, 18, 24 и 30 число каждого месяца (1 марта использовалось вместо 30 февраля, каждое 31 число рассматривалось как дополнительный рабочий день). Следы этого видны, например, в титрах фильма «Волга-Волга» («первый день шестидневки», «второй день шестидневки» и так далее).

Возврат к семидневной неделе произошёл 26 июня 1940 года в соответствии с указом Президиума Верховного Совета СССР «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений».

Текст этого Указа гласил:

1. Увеличить продолжительность рабочего дня рабочих и служащих во всех государственных, кооперативных и общественных предприятиях и учреждениях:

с семи до восьми часов — на предприятиях с семичасовым рабочим днем;

с шести до семи часов — на работах с шестичасовым рабочим днем, за исключением профессий с вредными условиями труда, по спискам, утверждаемым СНК СССР;

с шести до восьми часов — для служащих учреждений;

с шести до восьми часов — для лиц, достигших 16 лет.

2. Перевести во всех государственных, кооперативных и общественных предприятиях и учреждениях работу с шестидневки на семидневную неделю, считая седьмой день недели — воскресенье — днем отдыха.

Как видите, ни о какой отмене выходных дней в данном Указе не говорится.
Как видно, по сравнению с царизмом, работать стали меньше, но пустила ли лень глубокие корни в обществе?

В книге Кэнвуда и Логхида (, которые опирались на статистику Лиги наций, приводятся такие данные. Если взять 1913 г. за 100 единиц, то средний индекс роста общемирового промышленного производства к 1936—1938 гг. вырос до 185 единиц. По отдельным странам он распределялся следующим образом: США — 167, Германия — 138, Англия — 122, Франция — 118, т.е. ниже общемирового индекса. В то же время у Японии этот индекс был равен 529 единицам, Финляндии — 289, Индии — 230, Швеции — 223, Советского Союза — 774. Другими словами, СССР развивался самыми быстрыми темпами в мире. В 1926—1929 гг. доля СССР в мировом промышленном производстве даже упала на 0,1% по сравнению с 1913 г., но уже за последующие 10 лет она скачкообразно возросла, в результате чего российское государство впервые за свою тысячелетнюю историю заняло статус второй промышленной державы мира.( 20% мирового пром.про-ва) (О.Арин Двадцать первый век: мир без России)
Очевидно, что достичь самого быстрого экономического развития в истории можно только при помощи интенсивного и (что важно!) высокопроизводительного труда, также как и для поддержания второй экономики мира. Как видно, и здесь лени нечего делать.

А что же в демократической России?
Russian Federation 1 981
OECD countries 1 776
И тут встает вопрос - почему работаем больше, но не богатеем? ''Кому на Руси жить хорошо'', хехе.

Чтобы выяснить обоснованность этих утверждений, был составлен список наиболее видных представителей авиационной эмиграции. Основными источниками служили “Золотая книга русской эмиграции”1) и статья В.Р. Михеева “Русская авиационная эмиграция”2).

Вот этот список: (список не стал копировать, прочтите по ссылке)
Посмотрим, какую роль эти люди играли в российском авиастроении накануне революции.

Первое, что необходимо отметить, половина имён в этом списке - это очень молодые люди, почти мальчишки, которые до эмиграции никакого отношения к авиации не имели. Многие из них даже техническое образование впервые получили на Западе. Таковы, например, Ислямов - авиаконструктор фирмы Сикорского (Ренсселаеровский политехнический), Картвели – конструктор самолётов Thunderbolt P-47 и Thunderjet F-84 (Высшая электротехническая школа, Париж), Захарченко – авиаконструктор, работавший в США и в Китае (Массачусетский технологический), Никольский - конструктор и теоретик вертолётостроения (Сорбонна, Массачусетс). Будущие авиаконструкторы Акерман, Ваттер, Клыков, Струков до эмиграции на авиационном поприще себя ничем не проявили, а Коровин-Курковский и Прокофьев-Северский только начинали свой путь в авиации. Таким образом, роль этих людей в российской авиации стремилась к нулю, поэтому их отъезд никакого ущерба отечественному авиастроению нанести не мог. Когда говорят что Россия в результате революции лишилась конструктора Сейбров Картвели и теоретика вертолётостроения Никольского, нужно помнить, что ко времени своей эмиграции это были не маститые конструктора и учёные, а недоучившиеся студенты.

Обратимся теперь к оставшейся половине списка. Его можно разделить на две части - конструкторы и теоретики авиастроения.

1. Конструкторы. В России в период ПМВ крупносерийно (в масштабах России) выпускались самолёты лишь двух конструкторов - это «Муромцы» Сикорского, выпускавшиеся на РБВЗ, и летающие лодки Григоровича, выпускавшиеся на заводе Щетинина. Судьба Сикорского всем хорошо известна, в марте 1919-года он эмигрировал во Францию, а вскоре оказался в Америке. Фамилия Григоровича менее знаменита, несмотря на то, что самолётов конструкции Григоровича за годы ПМВ было выпущено больше, чем самолётов всех типов, выпущенных на РБВЗ, где главным конструктором авиационного отделения был Сикорский. Григорович остался в СССР, строил истребители и морские разведчики. Можно также назвать ещё немало имён авиаконструкторов, самолёты которых никогда не выпускались серийно, но которые создали ряд оригинальных конструкций самолётов в период Первой мировой. Это Колпаков-Мирошниченко, работавший на заводе Лебедева над проектом “Лебедь-Гранд”, Ольховский, Пороховщиков, Гаккель, братья Касяненко. Наконец, можно вспомнить знаменитого Поликарпова, который работал над “Муромцами” вместе с Сикорским на РБВЗ. Все они также остались работать в Советской России. В компанию к уехавшему Сикорскому можно добавить разве что Григорашвили, главного инженера завода “Мельцер” по производству воздушных винтов.

2. Теоретики авиастроения. Здесь счёт уехавших заметно больше и в первую очередь за счёт группы профессоров Петербургского политехнического института, которые были тесно связаны с группой Сикорского на РБВЗ. Это Георгий Александрович Ботезат – исследователь различных вопросов аэродинамики, разработчик импульсной теории винтов, Алексанр Александрович Лебедев – теоретик авиадвигателестроения и Александр Петрович Фан-дер-Флит, занимавшийся вопросами прочности авиационных конструкций. В противовес им можно назвать целый ряд сотрудников ППИ, которые выбрали сотрудничество с советской властью. Таковы, например, преподаватель ППИ генерал Найдёнов, экспериментатор в области аэродинамики и конструктор Василий Андрианович Слесарев, один из основателей аэродинамической лаборатории в ППИ и в Институте инженеров путей сообщения Николай Алексеевич Рынин.

Были заметные эмигранты и из московской научной среды – это руководитель аэродинамической лаборатории в Кучино Дмитрий Павлович Рябушинский и один из трёх членов первой коллегии ЦАГИ - Иван Александрович Рубинский. Но главные научные силы, включая Жуковского, Чаплыгина и Туполева, остались в России.

Т.о., можно сделать вывод, что основные научные и инженерные силы в области авиации большевикам удалось сохранить, и непоправимым уроном для авиастроения эмиграция ряда значительных специалистов не стала.

На последок несколько замечаний по упомянутой выше статье Михеева.

«Во время первой мировой войны и в предшествовавшие ей годы в Российской Империи была создана современная для того времени авиационная промышленность»

Увы, заявленная картина не соответствует фактам. За годы ПМВ мощная авиационная промышленность была создана во Франции, Англии (практически с нуля), Германии и даже в Италии. В Росси же в эти годы производилось на порядок меньше самолётов, чем в указанных странах, а авиадвигателей – на два порядка меньше3)

«Гражданская война разрушила все с таким трудом созданное, было уничтожено большинство заводов, разорены аэродинамические лаборатории»

Жаль, что автор не указывает о каких именно лабораториях идёт речь. Но можно догадаться, что под “разорением” автор, видимо, понимает закрытие в 1918-ом году аэродинамического института в Кучино, ранее возглавляемого Д.П. Рябушинским. Но это закрытие было вызвано созданием ЦАГИ, и концентрацией всех исследований в области аэродинамики во вновь созданном институте. Оборудование закрытого института в Кучино было аккуратно перевезено в ЦАГИ. Кроме московских лабораторий, слитых в ЦАГИ, аэродинамические исследования велись в Петербурге в Политехническом институте и в Институте инженеров путей сообщения. Лаборатории этих институтов также не пострадали, в них продолжала вестись активная научная деятельность. И, вообще, стоит отметить, что активно “дуть” самолёты у нас стали только при Советах, построенная в 1925-29 гг. в ЦАГИ аэродинамическая труба Т-I-II была крупнейшей в мире.

«нарушилась подготовка кадров, но, самое главное, российская авиация лишилась лучших своих специалистов. «Вожди» советской авиации, оказавшись не в состоянии быстро подготовить «бригадным методом» на многочисленных рабфаках достойный «эрзац», были вынуждены тратить кровные золотые рубли на содержание «раппальских» немцев и найм третьесортных иностранных авиаконструкторов, а то и просто международных авантюристов»

Интересно кого автор называет “международными авантюристами”, неужели Нобеля и Бартини? Но самое главное, что и царская Россия вынуждена была активно привлекать к сотрудничеству иностранных конструкторов. Так итальянский авиаконструктор Ф.Э. Моска в 1912 г. работал на московском заводе “Дукс” в качестве основного проектировщика самолётов, а в 1914-ом году открыл самостоятельное производство самолётов. На одесском заводе Анатра главным конструктором был французский инженер Декан, которому удалось запустить в серию ряд своих оригинальных конструкций.
http://wiki.istmat.info/миф:разгром_авиапромышленности

На самом же деле закон от 3 мая 1908 г. носит название «Об отпуске 6.900.000 рублей на нужды начального образования», и в нём нет ни единого слова о введении на территории России всеобщего обязательного начального образования. Текст этого закона можно посмотреть в базе "Полное собрание законов Российской империи" (страница 228, № 30328):

Высочайше утвержденный, одобренный Государственным Советом и Государственною Думою закон
Об отпуске 6.900.000 рублей на нужды начального образования.

На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою написано: «БЫТЬ ПО СЕМУ».

В Царском Селе.
3 Мая 1908 года.
Скрепил: Государственный Секретарь Барон Икскуль.

Отпускать, с 1 Января 1908 года, по шести миллионов девятисот тысяч рублей в год по смете Министерства Народного Просвещения на нужды начального образования, сверх сумм, ассигнуемых на сей предмет в настоящее время, с тем, чтобы расходование этого кредита производилось Министром Народного Просвещения на указанных ниже (ст. 1-6) основаниях.

Пособия из кредита в 6.900.000 рублей в год на нужды начального образования предназначаются для местностей, где выяснится особый недостаток в училищах или в средствах на поддержание и дальнейшее расширение начального образования.

Размер пособий из означенного в статье 1 кредита в губерниях и областях, в которых не введено положение о земских учреждениях, определяется для одноклассных и двухклассных училищ примечанием к пункту 1 статьи 3424 Уставов Ученых Учреждений и Учебных Заведений ведомства Министерства Народного Просвещения (Свод. Зак., т. XI , ч. 1, по Прод. 1906 г.).

Пособия из означенного в статье 1 кредита отпускаются отдельным земским и городским органам самоуправления и сельским обществам на выдачу содержания учащим в начальных училищах, как существующих, так и вновь открываемых, в размере 390 рублей на 50 детей школьного возраста (от 8 до 11 лет), считая жалованье учителю в год не менее 360 рублей и законоучителю (на 100 детей школьного возраста) не менее 60 рублей.

Означенные в статье 3 пособия выдаются лишь тем земским и городским органам самоуправления и сельским обществам, которые обяжутся продолжать расходовать освободившиеся вследствие получения казенных пособий суммы на содержание начальных училищ, на строительные надобности, на выдачу дополнительного содержания учащим и на другие нужды начальных училищ.

Из означенного в статье 1 кредита в 1908 году обращается на выдачу пособий для единовременных расходов по постройке училищных зданий и оборудованию училищ один миллионн девятьсот тысяч рублей. На эту же надобность обращаются остатки, могущие образоваться от кредита в 5.000.000 рублей, предназначенного в 1908 году на расходы по содержанию училищ, вследствие их открытия не с начала гражданского года.

Во всех начальных училищах, получающих пособие из означенного в статье 1 кредита, обучение должно быть бесплатным.

Собрание узаконений. 1908 г. Отдел I . № 73. Ст. 447.

Список же мероприятий, обозначенный в статье О. А. Голиковой («все дети обоего пола по достижению школьного возраста должны получить бесплатное начальное образование» и т.д.) на самом деле представляет собой пересказ положений законопроекта "О введении всеобщего начального обучения в Российской Империи", внесённого 20 февраля 1907 г. министром народного просвещения П. фон Кауфманом в Государственную думу:

<…>

Всем детям обоего пола должна быть предоставлена возможность, по достижении школьного возраста, пройти полный курс обучения в правильно организованной школе.

Забота об открытии достаточного числа училищ, соответственно числу детей школьного возраста, лежит на учреждениях местного самоуправления, при этом расчеты относительно числа необходимых школ делаются применительно к четырем возрастным группам: 8, 9, 10 и 11 лет.

Нормальная продолжительность обучения в начальной школе – 4 года.

Нормальным числом детей в начальной школе на одного учителя признается – 50.

Нормальным районом, который должна обслуживать одна школа, признается местность с трехверстным радиусом.

На обязанность учреждений местного самоуправления возлагается в двухгодичный, со дня вступления в законную силу настоящих положений, срок составление школьной сети и плана ее осуществления для достижения всеобщности обучения в данной местности, с указанием предельного для сего срока и ожидаемых из местных источников средств для выполнения школьной сети.
Примечание: В разработке школьной сети участвуют местные органы церковно-школьного управления.

Для включения в школьную сеть училище, рассчитанное на четыре возрастные группы, должно удовлетворять следующим требованиям: иметь законоучителя и учителя, обладающего законным правом на преподавание, быть обеспеченным соответствующим школьным и гигиеническим потребностям помещением, учебными книгами и пособиями и доставлять детям бесплатное обучение.

Означенные (п. 6) школьная сеть и план ее выполнения представляются местными органами самоуправления установленным порядком в Министерство народного просвещения, которое, предварительно утверждения означенных сети и плана, сносится с Министерством внутренних дел. В случае одобрения сих планов и сетей, Министерство народного просвещения отпускает, в пределах ассигнуемых по смете сего министерства кредитов, на каждую, входящую в сеть школу, открытую или подлежащую открытию в течение ближайшего учебного года, пособие на минимальное вознаграждение учителей и законоучителей по действительному их числу в означенных школах, считая по 360 руб. учителю и 60 руб. законоучителю. При этом общий размер пособия училищам в данном районе не должен превышать суммы по расчету 390 руб. на 50 детей школьного возраста.
Примечание: Церковно-приходские школы, вошедшие в школьную сеть, как открытые, так и подлежащие открытию в течение ближайшего учебного года, получают пособие от казны на равных основаниях со школами, состоящими в ведомстве Министерства народного просвещения, из кредита, ассигнуемого по финансовой смете Святейшего Синода; школы же церковно-приходские, не вошедшие в сеть в тех местностях, для коих она утверждена, могут содержаться лишь на местные средства.

Прочие расходы, как по содержанию и устройству помещений для училищ, так и по увеличению оклада учащим, в зависимости от местных условий, устанавливаются учредителями училищ и относятся на местные источники.

Получение пособия от Министерства народного просвещения не стесняет прав учредителей училищ в деле заведования школой. Местному самоуправлению предоставляется организация и ближайшее заведование начальными школами, под руководством и надзором Министерства народного просвещения.

Сословным и иным законным организациям и частным лицам, если содержимые ими школы входят в общую школьную сеть, Министерство народного просвещения дает пособие, в случае признания в том необходимости, по вышеуказанному расчету (п. 8) на тех же основаниях, как и учреждениям общественного самоуправления.

Впредь до получения и утверждения школьных сетей и планов введения всеобщего обучения от местных самоуправлений, Министерство народного просвещения распределяет ассигнованный по его смете кредит, по соображению с местными нуждами и требованиями, применительно к изложенным положениям, имея в виду осуществление всеобщего обучения в данной местности.

Об изложенном имею честь представить на благоусмотрение Государственной Думы.

Министр народного просвещения
П. фон Кауфман5)

Но этому проекту так и не суждено было стать законом. Законопроект был внесен в III Государственную думу 1 ноября 1907 г., и 8 января 1908 г. передан на предварительное рассмотрение в комиссию по народному образованию. Свой доклад комиссия внесла в общее собрание 10 декабря 1910 г.

Основные положения правительственного проекта сводились к следующему: 1) формирование школьной сети и плана ее создания возлагалось на учреждения местного самоуправления, которые должны были выполнить эту работу в двухгодичный со дня введения закона срок; 2) нормальным пределом, который должна обслуживать одна школа, признавалась местность с трехверстным радиусом; 3) населению обеспечивалась бесплатность обучения в училищах, входящих в школьную сеть; 4) проект школьной сети должен был утверждаться министром народного просвещения; 5) церковно-приходские школы, вошедшие в школьную сеть, получали казенное пособие на равных основаниях со школами Министерства народного просвещения; 6) отпускаемые из казны кредиты предназначались на вознаграждение учителей.

Дума внесла свои изменения: 1) установила минимум суммы (10 млн. руб.), на которую должно было ежегодно, в течение 10 лет, увеличиваться по смете Министерства народного просвещения, казенное ассигнование на нужды начальных училищ; 2) признала предельным сроком для введения всеобщего начального обучения десять лет; 3) в местностях, где не имелось губернских и уездных земских учреждений, формирование школьной сети возлагалось на местные органы Министерства народного просвещения, совместно с учреждениями, ведающими делами по земскому и городскому хозяйству; 4) к делу составления всех школьных сетей привлекался также и инспектор народных училищ и др.

Первое обсуждение законопроекта проходило 24 января, второе – 26 января, третье – 12 февраля 1911 г. Дума приняла решение об одобрении проекта 19 марта 1911 г. и передала его в Государственный совет. В ходе рассмотрения Государственный совет повысил минимальный размер кредита (до 10,5 млн. руб.), на который должны были увеличиваться в течение 10 лет ассигнования на нужды начальных училищ, исключил указание на предельный срок для введения всеобщего обучения и др.

28 января 1912 г. Государственный совет постановил образовать согласительную комиссию, которая, однако, не пришла к единому мнению. Доклад комиссии был внесен в Государственную думу 9 апреля 1911 г., обсуждение доклада состоялось 21 мая 1912 г. Однако Дума осталась по всем принципиальным вопросам при своем первоначальном решении. 6 июня 1912 г. Государственный совет отклонил законопроект.

Остаётся только добавить, что либерально настроенный П. фон Кауфман недолго продержался на посту министра просвещения, и был уволен 1 января 1908 г. На его место был назначен попечитель варшавского военного округа Шварц Александр Николаевич, который провел ряд реакционных мероприятий: фактическую отмену университетской автономии (установленной в августе 1905), запрещение приема женщин-вольнослушательниц в высшую школу, строгое применение процентной нормы для евреев и т. п. Подобную же политику Шварц вёл в отношении средней и низшей школы. В 1910 его сменил Л. А. Кассо, еще более яркий реакционер, при котором из Московского университета ушли или были уволены более 130 сотрудников, в том числе - 21 профессор(см. Дело Кассо).
http://wiki.istmat.info/миф:начально...царской_россии

К концу 1914 г. в России насчитываюсь 123745 начальных учебных заведений, принадлежавших различным ведомствам - 80801 ведомства МНП, 40530 ведомства православного исповедания и 2414 других ведомств. Охват школой детей в возрасте от 8 до 11 лег составлял по империи 30,1 % (в городах - 46,6%, в сельской местности-28,3%)
В целом по России к 1 января 1914 г. из 8902621 учащихся в начальных и низших школах обучалось около 82% всех учащихся, в средних общеобразовательных и специальных учебных заведениях - около 6%, в специальных средних и низших школах - 3,2%, в различных частных , национально -религиозных и т.п. учебных заведениях - около 7%, в высших учебных заведениях - 0,8%, остальные, около 1% не распределены по категориям заведений (Статистический ежегодник России на 1915 год. Пг., 1916. Отд.1, стр. 144) .
Из «Объяснительной записки к отчету государственного контроля по исполнению государственной росписи и финансовых смет за 1913 г.» (Пг., 1914. С. 283-290)
Из 984 городов достигнуто соглашение о введении всеобщего обучения только с 195 (в 1912 г. - с 101 городом) городскими управлениями, 77 городов вошли в школьные сети уездов и 53 городам назначены условно пособия. Таким образом, к 1913 г. приступили к заполнению Школьных сетей лить около 33% общего числа городов.
При всем этом, несмотря на сравнительно быстрый рост профессиональных школ, существующих ныне, количество как средних, так и низших специальных учебных заведений не может вполне удовлетворять действительной в них потребности. С развитием у нас сельскохозяйственной, фабрично-заводской и ремесленной промышленности постоянно усиливается спрос на научно-подготовленных мастеров, низших и средних техников по отдельным производствам. Удовлетворению этого спроса, несомненно, потребует от ведающих этим делом органов напряженной деятельности по развитию профессиональных средних и низших школ.
Из «Всеподданнейшего доклада Министра народного просвещения гр. П.Н.Игнатьева от 13 июня 1916 г.

Ведомством разрабатывается вопрос о расширении существующих и открытии новых учебных заведений разных специальностей... Для уяснения степени потребности в этого вида учебных заведений, я почитаю долгом привести справку, что в то время как в Англии, во Франции и других странах Западной Европы один врач приходится примерно на 1400-2500 жителей, у нас число это возрастает до 5450. По собранным мною данным только для удовлетворения наиболее скромных требований, обеспечивающих население врачебной помощью, при котором один врач приходился бы на 3900 человек - существующее число врачей должно было бы увеличиться на 12800 человек, для чего потребовалось бы открытие по крайней мере 10 новых медицинских школ. В нелучшем положении находится и постановка ветеринарной помощи. По данным, собранным Министерством внутренних дел, для более или менее правильного устройства ветеринарного надзора потребовалось бы по меньшей мере 8000 ветеринаров, в то время, как их имеется немногим более 3000 человек и существующие 4 ветеринарных института не в состоянии значительно увеличить свои выпуски. Наконец, недостаток специально образованных фармацевтов поставил нашу фармацевтическую промышленность в полную зависимость от иностранных рынков.
Изучая далее вопрос, в какой области государственной и общественной деятельности больше всего ощущается недостаток в лицах с соответствующим высшим образованием, я встретился с явлением, которое грозит затормозить не только общий рост народного образования, но и может послужить препятствием к широкому развитию профессиональных знаний. Явление это заключается в быстро растущем некомплекте преподавателей общеобразовательных предметов в средних учебных заведениях, одинаково необходимых как для общеобразовательной, так и для профессиональной средней школы. По статистическим данным некомплект этот в некоторых местностях Империи превышает 40% общего числа преподавателей, вследствие чего приходится допускать к преподаванию лиц, не обладающих соответствующим научным цензом, что неминуемо влечет за собой понижение уровня преподавания... Отсюда возникает неотложная необходимость в увеличении физико-математических и историко-филологических факультетов, так как существующие не могут в полной мере удовлетворить предъявляемому к ним требованию. Нельзя упускать из виду, что вся техника, все прикладные науки и профессии покоятся на данных чистой науки, которая разрабатывается именно в факультетах. Поэтому и основные кафедры всех высших учебных заведений должны питаться силами, даваемыми факультетами, а следовательно, и развитие высших технических знаний так же неразрывно связано с параллельным ростом высших учебных заведений, культивирующих чистую науку. Между тем, в то время как число высших специальных школ только за последние 25-30 лет увеличилось на 15 учебных заведений, число упомянутых факультетов остается без изменений с 1876 г, т.е. с открытием Новороссийского университета, т.к. учрежденные после него университеты Томский и Саратовский существуют до сих пор без этих факультетов.
Наконец, многообразные потребности государственной и общественной жизни требуют участия в разного рода государственной и общественной деятельности лиц с высшим юридическим и финансово-экономическим образованием.
Таким образом, для удовлетворения изъясненных неотложных потребностей страны в лицах с высшим образованием, возникает необходимость прежде всего в открытии высших медицинских и физико-математических, затем историко-филологических и, наконец, юридических школ. По исторически сложившейся организации совокупность этих школ и составляют университеты. *

Источник: ГА РФ. Ф. 25. Оп. 5. Д. 6. Л. 591-595.
* Доказывать необходимость учреждения новых университетов Министра просвещения заставляло то обстоятельство, что Николай II еще в апреле 1912 г., после обсуждения вопроса о необходимых мерах по развитию высшего образования особым совещанием и Советом Министров, на заключении последнего «начертал»: «Я считаю, что Россия нуждается в открытии высших специальных заведений, а еще больше в средних технических и сельскохозяйственных школах, но что с нее вполне достаточно существующих университетов. Принять эту резолюцию за руководящее мое указание».
Каждый четвертый студент в РИ был из дворян, каждый третий учащийся в среднеспециальных образовательных учреждениях также дворянин.
Справочник Россия 1913 год.

По данным «Военно-статистического ежегодника за 1912 год» из 1.260.159 низших чинов армии имели образование:
высшее — 1.480
среднее — 6.087
низшее — 125.494

Не имели образовательного ценза 1.127.098 человек.

- на 1 больницу в Российской империи приходилась площадь в 2.327 кв. верст (!);
- на 10.000 населения империи приходилось всего 12,6 коек (!);
- на 10.000 населения приходилось 1,3 врача (!);
- на 10.000 населения приходилось 1,7 фельшеров (!);
- на 10.000 населения приходилось 1,7 повивальных бабок женского пола.
Организация врачебной помощи в России в 1912 г. (абсолютные данные)
Источник: Статистический ежегодник России. 1914 г. Пг., 1914. Отд. III. С. 1-6.
Число больниц – 8.110
Число коек – 219.978
Содержалось больных (напоминаю, речь идет о 1912 годе) – 3.311.687 чел.
Умерло в больницах – 162.446 чел.
Таблица 2. Заразные болезни в России в 1912 г. (чел.)
Источник: Статистический сборник России. 1914 г. Отд. III. С. 7-14.
Не буду приводить данные по болезням, просто сообщу общее кол-во больных, можете сравнить с кол-ом, получивших лечение и кол-вом больниц с койками - 20.397.603 чел. Самые болеющие регионы - Кавказ – 14,58% от всех болеющих по региону, далее идут: Европейская Россия – 13,59%, Сибирь – 9,94%, Средняя Азия – 5,54%.
(Источник: «Статистический сборник России. 1914 г.», данные в нем приведены и за 1912
год).

Из «Объяснительной записки к отчету государственного контроля по исполнению государственной росписи и финансовых смет за 1911 г.» (СПб., 1912. С. 194-200)

Врачебно-санитарное дело в Империи в главной своей части сосредоточено в ведении Министерства внутренних дел. На этом Министерстве лежит общий врачебно-санитарный надзор внутри страны и на границах ее и заботы о предупреждении и пресечении эпидемических заболеваний. Ему принадлежит также высшее наблюдение за деятельностью городских и земских управлений, коим вверено попечение о врачебной помощи населению и санитарном благоустройстве на местах, и непосредственное заведование врачебно-санитарным делом в местностях, где не введено в действие земское и городовое положение, а равно некоторыми лечебными и учеными учреждениями.

Организация врачебно-санитарного надзора и мероприятия по охранению народного здравия осуществляются Министерством внутренних дел за счет сумм, отпускаемых в его распоряжение из государственного казначейства, а также за счет земских средств и капиталов общественного призрения в местностях, состоящих в непосредственном ведении его во врачебно-санитарном отношении.

Ослабевшая было в 1909 г. эпидемия холеры чрезвычайно усилилась в течении 1910 г., охватив 78 губерний и областей. В то же время неожиданно появившаяся чума, первоначально в Одессе, а в конце года в Маньчжурии, получила эпидемическое развитие и, достигнув значительной силы в черте китайских владений, распространилась также в полосе отчуждения восточно-китайской железной дороги и в Забайкальской области. Затраты, понесенные казной на борьбу с эпидемиями холеры и чумы, составили в 1910 г. 1482 тыс. руб.

К концу 1910 г. чумные заболевания в Одессе прекратились, а в начале 1911 г. затихла эпидемия холеры и чумы на Дальнем Востоке; хотя, засим, в последующем времени холера и возобновилась, но широкого развития она не получила, чумные же заболевания ограничились отдельными случаями в Одессе и некотором развитии эпидемии в киргизских степях Астраханской губернии.

Труды, вложенные в дело охранения народного здравия, не остаются без положительных результатов. По имеющимся статистическим данным, смертность от заразных болезней, не считая холеры и чумы, достигавшая в пятилетие 1901-1905 гг. в среднем 579 случаев в год на 100 тыс. населения, понизилась в 1906-1910 гг. до 529. Несмотря, однако, на наблюдаемое таким образом некоторое улучшение общего состояния народного здравия, Россия в этом отношении все еще остается позади большинства государств Западной Европы. Так, например, в Англии, Германии, Франции, Швеции и Норвегии число смертных исходов от заразных болезней в 1909-1910 гг. не превышало 100 случаев на 100 тыс. населения в год.

Для бесплатного пользования сельских обывателей в губерниях и областях образованы врачебные участки, состоящие в ведении сельских врачей; в каждом участке находится лечебное заведение — больница или приемный покой. Число врачебных участков за пятилетие 1906-1910 гг. увеличилось с 3268 до 3804, но лишь в немногих губерниях Европейской России упомянутые участки по размерам своим и количеству приходящегося на них населения удовлетворяли нормам, при которых медицинская помощь населению могла бы быть вполне обеспеченной. Наилучше организована врачебная помощь земскими учреждениями: по 18 губерниям радиус участков составлял в среднем менее 15 верст, а по 10 — менее 20 верст; при этом по 19 губерниям количество населения в участках не превышает 30 тыс. чел. Слабее поставлено дело в местностях, где не введено земское самоуправление: в большинстве таких губерний размер участков определялся радиусом в 25 и более верст, в некоторых же достигал 100 верст и даже превышал это число.

Еще менее успешной, чем организация врачебной части, представляется деятельность по улучшению санитарного благоустройства населенных мест. Статистические данные показывают особенную восприимчивость к заразным заболеваниям населения городов. Распространение заразных болезней, в особенности широкое развитие в последние годы тифа и холеры, свидетельствует о дурных санитарных условиях городской жизни, зависящих, главным образом, от неудовлетворительного состояния водоснабжения и удаления нечистот, а также от негигиеничности жилищ малосостоятельного населения. Согласно собранным в отчетном году данным о положении водоснабжения и удаления нечистот в городах и негородских пунктах, в коих число жителей превышает 10 тыс. чел., водопроводы общественного пользования имеются лишь в 190 из 1078 населенных пунктов; только при 58 из них устроены фильтры или иные приспособления для очищения воды. Между тем, например, в Германии в городах с населением свыше 20 тыс. жителей устроены водопроводы в 98 поселениях из 100, из городов с населением от 5 до 20 тыс. имеются водопроводы в 74 пунктах из 100. Сплавная канализация у нас существует лишь в 13 городах и устраивается в 3-х. В большинстве остальных поселений удаление нечистот поставлено весьма неудовлетворительно. При этом существующие устройства в некоторых городах находятся в антисанитарном состоянии. В результате обследования городов Киева, Харькова, Ростова-на-Дону и С.-Петербурга в 1907-1910 гг. оказалось, что одною из причин широкого распространения эпидемий тифа и холеры было загрязнение водопровода сточными водами.

http://f1.s.qip.ru/AD7h3EFu.jpg
Комментарий специалиста -
Мы продолжаем хрустетьЪ французскойЪ булкой. Мой сетевой друг выложил интересную статистикуhttp://burckina-faso.livejournal.com/272719.html. Однако, не будучи медиком он ограничился простой констатаций факта, безоновательно рассчитывая на зачатки нтеллекта у либеральных любителей державногоЪ страстоерпцаЪ. Возьму этот труд на себя. что означает заявленная табличка?
Тиф, коклюшь дивтерию и скарлатину мы отбросм просто потому что основное их лечение -это антибиотики. а следовательно, использовать их в аргументации это уподоблятся либералам обвиняющим СССР в отсутсвии интернета.
Корь - прививка имеет долгую и трудную историю .но вот оспа - оспа, оспа это показатель.
Начнем с того что уже тогда для неё существовала прививка. Производство прививочного матрила можно было поставить на поток. Заболеваемость привитых стремилсь к 0.
Так что же нужно было для того чтобы придушить оспу?
1. Массовое производство вакцины
2. Массовое распространение вакцины врачами
3. Массовое вакцинирование населения.
ЗАметим, что ни одно из этих мероприятий не требует технолгий 21 века. даже середины 20 и то не требует. все технолгии были доступны. Но не в РКМП. Там занимались другим - видимо булкой хрутсели.
Зато тоталитарный совок придушил оспу к 36 году. в связи с этим вопрос - если Сталин спал и дума как извести русских и Россию, то как так получилось что при нём оспу и придушили, а думающий о России и сохраняющий русских николашка так и не сумел наладить нормлаьнцю вакцинацию..
http://ghj1.livejournal.com/tag/РОССИЙская%20Империя

Мысли о лесополосах в контексте решения голодных проблем.
Демографическое развитие СССР, РИ и РФ в сравнении с нормальными европейскими тенденциями.

«О причинах забастовок» (выдержки из секретной записки Министра внутренних дел Н.А.Маклакова от 14 октября 1913 г.)

Совет Министров в заседании 8 августа с.г., обсуждая причины развития забастовочного движения среди фабрично-заводских рабочих и меры к предупреждению и прекращению забастовок, между прочим указал, что забастовки возникают преимущественно на почве неудовлетворения предъявленных рабочими к работодателям экономических требований и лишь впоследствии приобретают политический характер. Поэтому одним из наиболее действенных средств к предупреждению забастовок являлось бы более отзывчивое отношение к означенным требованиям, поскольку они оказываются непреувеличенными и действительно оправдываются повсеместно наблюдаемым ныне вздорожанием жизни.

...Очагами забастовочного движения обыкновенно являются те предприятия, в которых по тем или иным обстоятельствам условия труда и вознаграждения рабочих оказываются более тягостными и неравномерными, чем в других предприятиях...

По общераспространенному мнению, разделяемому, как видно из журнала Совета Министров от 8 августа, и Министром торговли и промышленности, частое возникновение забастовок в данное время объясняется переживаемым ныне периодом оживления промышленной деятельности, которым пользуются рабочие для усиленного предъявления к работодателям экономических требований. Признавая и со своей стороны, что указанное обстоятельство имеет некоторое значение для развития забастовочного движения, Министр внутренних дел обязывается, однако же, заметить, что недоразумения между рабочими и хозяевами, как это устанавливается имеющимися в Департаменте полиции сведениями, нередко возникают не только в силу неумеренных требований рабочих, но и по вине самих же работодателей...

Иногда поводы к забастовке намеренно создаются самими фабрикантами, которые, тяготясь уступками, сделанными ими в прежнее время рабочим, рассчитывают произвести новый набор их на других, более выгодных для себя условиях. Наконец, бывают случаи, когда забастовка вызывается заводовладельцем, предвидящим невозможность выполнить принятые на себя обязательства, дабы этим путем оправдать свою неисправность перед контрагентами. Примером подобного рода может служить забастовка на заводе Общества Николаевских заводов и верфей, которая была вызвана намеренными притеснениями рабочих со стороны заводоуправления, дабы этим снять с себя ответственность за просрочку при постройке кораблей...

Оставляя в стороне забастовки, поводы к которым создаются с той или другой стороны искусственно посторонним побуждениям или же по причинам политического характера, необходимо заметить, что в большинстве других случаев первоначальными причинами возникновения забастовок являются какие-либо недоразумения на экономической почве со стороны небольшой сравнительно группы рабочих. В первое время мирное разрешение вопроса на почве взаимных уступок казалось бы возможным. Но стороны упорствуют; к рабочим, заявившим претензию, примыкают, в силу солидарности, новые цеховые группы; требования рабочих обобщаются и разрастаются, возникают столкновения; агитация органов прессы и революционных кружков усиливает взаимное ожесточение и упорство. Таким образом наступает период, когда разрешение спора по добровольному соглашению оказывается уже невозможным и уступки для прекращения забастовки делаются лишь вынужденно, под угрозою, с одной стороны, полного расстройства дел, а с другой — нищеты и голода. Но насильственный характер этих уступок исключает возможность полного примирения сторон, и столкновения прекращается лишь до первого удобного случая.

Замеченное в последние годы развитие забастовок, вспыхивающих внезапно иногда по самым ничтожным поводам и захватывающих с чрезмерной быстротою обширные районы с десятками тысяч рабочих, несомненно является крупнейшим злом современной промышленной жизни. Но независимо от сего, переживаемое ныне забастовочное движение имеет еще более угрожающее общественное значение в том отношении, что оно развивает вражду и ожесточение между предпринимателями и рабочими, объединяет рабочих на почве непримиримого отношения к существующему государственному и общественному строю и таким образом создает среди рабочих готовые кадры для пополнения революционных партий. Под влиянием агитаторов и печатных органов социал-демократической прессы, при нравственной и материальной поддержке различных рабочих кружков, среди рабочих в последнее время устанавливается такая согласованность действий, которая указывает на их сплоченность и организованность. Места бастующих объявляются под бойкотом, посягающие на них со стороны рабочие подвергаются ожесточенным преследованиям и вытесняются с работ. Заказы на бастующих фабриках и заводах также объявляются под бойкотом, и всякое предприятие, которое приняло бы их на себя, рискует забастовкою среди рабочих.

(«Красный архив», 1936, М 1 (74). С. 51-53).

Число стачек
1910 - 222
1910 - 46623 человек
1913 - 2404
1913 - 887096 человек
Рабочие и крестьянские выступления в РИ.

Преступность.
По уровню смертности Россия в 1913 году в два раза превосходила среднеевропейские показатели
Каждый четвертый житель РИ был крестьянким бедняком, треть населения - полупролетарии (крестьянские батраки) 20% - пролетарии. Все эти люди сталкивались с пермаментной угрозой голода.

Краткая выжимка основных демографических работ РИ.
Общие положения -
Тиф, туберкулез и холера росли и качественно и количественно. Лечением было охвачено лишь 20% заболевших.
Голодные годы в Поволжье продолжались вплоть до революции мед помощь там практически отсутствовала (а там жили десятки миллионов человек)
Детская смертность также не выправлялась по-большему счету - она то сокращалась, то опять росла.
Реальные заработки рабочих в РИ только падали с начала 20 века и до революции.
Увеличение работающих детей и женщин в общей структуре рабочих с сильно заниженными з.п
Политика имперской верхушки способствовала разорению населения, банкротству гос-ва и грозила массовыми беспорядками.
Средняя продолжительность жизни составляла (число лет жизни):
Европейская Россия: мужчин – 29,3; женщин – 31,6;
Украина: мужчин – 35,3; женщин – 36,2;
Белоруссия: мужчин – 37,0; женщин – 37,9;
В среднем: мужчин – 31,4; женщин – 33,4.
Заметим, что в Западной Европе и США СПЖ тогда было 50-52 года.

Красноречивые картиночки из Рубакина Россия в цифрах (1912 год)
http://www.elitat.ru/one/3393/1351750465.jpg
http://www.wazzup.su/uploads/posts/2...3fa37afde.jpeg
http://www.elitat.ru/one/3393/1351750686.jpg
http://www.ljplus.ru/img4/1/2/12321/zeml_1905.jpg
Бонус.

Хотя темпы развития сельского хозяйства в 1900–1913 гг. ускорились, однако средний русский вряд ли это заметил. В немалой степени из-за увеличения экспорта зерна перед войной. Как отмечает М. Корт: «Скорее всего, средний русский в 1914 г. имел не больше еды, чем в 1860 г.» (p. 80). Вот, например, как описывает положение крестьян профессор Эмиль Джозеф Дилон, живший в России в 1877–1914 гг.: «Русский крестьянин ложится спать в шесть и даже в пять часов зимой, т.к. у него нет денег купить керосин для керосинки. У него нет мяса, нет яиц, нет масла, нет молока, часто нет капусты, и живет он в основном за счет черного хлеба и картошки. Живет? Голодает от недостаточного количества всего этого»2. Как же быть с байками о процветании России до революции? Супруги Сидней и Беатриса Уэбб, известные английские социалисты, изучив положение крестьян в России, делают такой вывод: «Большинство крестьян в 1900 г. жили, как крестьяне Франции и Бельгии в XIV веке» (p. 236).
Опять же, если было все так хорошо, с чего бы это так стремительно набирали темпы забастовки, количество которых возрастало с каждым годом: в 1912 г. в них участвовало более 725 тыс. рабочих, в 1913 г. — 887 тыс., а в первой половине 1914 г. — 1 250 тыс. из 3 млн рабочих 3.
Но вернемся к более раннему периоду. Существует избитый аргумент в пользу процветающей царской России на основе тезиса о том, что она поставляла зерно в громадных количествах (см. тех же Некрича и Хеллера). Это действительно было так. Проблема в том, какой ценой и ради чего осуществлялись эти поставки. Главная цель безжалостного вывоза зерна заключалась в том, чтобы добиться сбалансированного бюджета. Даже в голодный год 15% урожая зерна могло быть экспортировано. Поэтому неудивительно, что европейская общественность с неприязнью обзывала эти поставки «starvation exports». Министр финансов И.А. Вышнеградский говорил: «Мы должны экспортировать, даже если мы умрем». Русские крестьяне делали и то, и другое1.
В прекрасной работе С. Кара-Мурзы о Столыпине отмечается: «До 1917 г. весь прибавочный продукт нещадно изымался из села („недоедим, а вывезем“). Все мало- мальски развитые страны, производившие менее 500 кг зерна на душу населения, зерно ввозили. Россия в рекордный 1913 г. имела 471 кг зерна на душу — и вывозила очень много зерна — за счет внутреннего потребления, причем именно крестьян. Даже в 1911 г., в год исключительно тяжелого голода, было вывезено 53,4% всего зерна — больше и относительно, и тем более абсолютно, чем в годы предыдущего пятилетия». Однако все это не помогало избегать финансовых кризисов даже в период правления С. Витте, которому приписывают заслугу в урегулировании финансов. Корт подчеркивает: «Его карьера как финансового министра закончилась тем же, чем и началась: Россия в глубоком кризисе. Россия голодала, когда он занял свой пост министра в 1892 г. В 1903 г., когда он покинул свой пост, южные части России охватила серия забастовок, большая часть Центральной России испытала годом раньше вооруженные выступления крестьян, и вся страна находилась в двух годах от настоящего, хотя и неуспешного, революционного взрыва»2.
Известно, что интересы крестьянства в то время выражала в основном партия эсеров. Причем в форме террора против правительственных чиновников. За период 1906–1910 гг. было уничтожено 4000 царских бюрократов. В ответ на это реформатор Столыпин инициировал официальный террор по всей стране. Военно-полевые суды судили и исполняли приговор в течение 24 часов. Эти «военно-полевые суды» уничтожили более 1000 человек между августом 1906 и апрелем 1907 г., и это всего лишь небольшая доля уничтоженных правительством между 1905 и 1908 гг.3. А вот уточненные данные советского историка. В. Архипенко в предисловии к книге М.К. Касвинова пишет: «Только к апрелю 1906 г., по официальным данным, было расстреляно и повешено 14 тыс. человек. В 1907 и 1908 гг. приговорено к смертной казни еще более 5 тыс.» (с. 14).
Другими словами, по мере утверждения капитализма в России обострялась и война между низами и верхами, причем в более жестких формах, чем так называемая классовая борьба в Европе. И эта жестокость в немалой степени определялась именно зависимостью царского режима от Европы. Эта идея в несколько витиеватой форме изложена у Пальмера и Колтона следующим образом: «Собственность большей части новых промышленных предприятий была в руках иностранцев. Очень много принадлежало самому царскому правительству; Россия уже имела наикрупнейшую государственно-экономическую систему в мире. Более того, в отличие от США того времени правительство само было крупнейшим заемщиком у Европы, следовательно, оно было менее зависимо в финансовом отношении от собственного народа и потому более способно поддерживать абсолютистский режим» (p. 693). Таким образом, если оценивать место России с точки зрения социально- экономического положения большинства населения страны, то оно окажется одним из последних в Европе. Причин, понятно, много, но в том числе и деформированная пропорция между внешнеполитическим и экономическим потенциалами страны.
http://olegarin.com/olegarin/PDF/Tsa...%20edition.PDF
Столыпин ввел военно-окружные и военно-полевые суды, даже запретив в них участие юристов. Суд был «скорострельным», а потом широко стали использовать виселицу. Ежедневно газеты сообщали о казнях. Это сломало в общественном сознании России очень важный стереотип и запустило спираль насилия. Поклонникам Столыпина надо помнить, что только военно-окружными судами за 1906-1909 гг. было приговорено к смертной казни 6193 человека (из них повешены 2694 человека), военно-полевыми — более тысячи, да без суда и следствия по распоряжениям генерал-губернаторов расстреляно 1172 человека. На каторгу были отправлены десятки тысяч человек (т.к. политические выступления крестьян проводили на судах как уголовные, точное число вычленить из 66 тысяч приговоренных к каторге трудно). Вот какими средствами велась «реформа сверху».

Толстой в статье «Не могу молчать», которая всколыхнула весь мир, отозвался на повешение 20 крестьян в Херсонской губернии. Он ужасался — до чего дошла Россия, еще в 80-х годах прошлого века на Россию был всего один палач, и по всей стране не смогли найти на эту должность второго. За 80 лет после 1825 г. в России казнили в среднем 9 человек в год.

«Теперь не то, — пишет Толстой в 1908 г. — В Москве торговец-лавочник, расстроив свои дела, предложил свои услуги для исполнения убийств, совершаемых правительством, и, получая по 100 рублей с повешенного, в короткое время так поправил свои дела, что скоро перестал нуждаться в этом побочном промысле, и теперь ведет по-прежнему торговлю».
Толстой в статье «Не могу молчать», которая всколыхнула весь мир, отозвался на повешение 20 крестьян в Херсонской губернии. Он ужасался — до чего дошла Россия, еще в 80-х годах прошлого века на Россию был всего один палач, и по всей стране не смогли найти на эту должность второго. За 80 лет после 1825 г. в России казнили в среднем 9 человек в год.

«Теперь не то, — пишет Толстой в 1908 г. — В Москве торговец-лавочник, расстроив свои дела, предложил свои услуги для исполнения убийств, совершаемых правительством, и, получая по 100 рублей с повешенного, в короткое время так поправил свои дела, что скоро перестал нуждаться в этом побочном промысле, и теперь ведет по-прежнему торговлю».

Смысл реформы Столыпина был в превращении сословия крестьян — базы сословного общества России — в два враждующих класса, сельскую буржуазию и сельский пролетариат. Иными словами, предполагалось через «реформу сверху» преобразовать за кратчайший срок традиционное общество в современное, западного типа. Это — несравненно более глубокое потрясение, чем, например, преобразование традиционного общества царской России в традиционное общество советского типа. Судя по всему, сам Столыпин неадекватно оценивал силу традиционного общества и те разрушения, которые понадобятся для его «инженерной» трансформации.

Разрушительная идея программы Столыпина пугала даже либералов — поборников модернизации по за падному типу. Е.Н.Трубецкой писал в 1906 г., что Столыпин, «содействуя образованию мелкой частной собственности, вкрапленной в общинные владения,.. ставит крестьянское хозяйство в совершенно невозможные условия». Он предвидел, что в политическом плане это ведет «к возбуждению одной части крестьянского населения против другой». Он предлагал не поддерживать реформу именно из-за того, что она вызовет «раздор и междуусобье в крестьянской среде».

Об опасном озлоблении крестьян в ходе реформы писали и те, кто был непосредственно связан с переселенческой программой Столыпина. Вот брошюра «Правда о переселенческом деле» (С.-Пб., 1913). Автор ее — статский советник А.И.Комаров, прослуживший 27 лет в Сибири в лесном ведомстве. Он вышел в отставку, потому что не вынес «такого государственного расхищения или, вернее, разгрома сибирских земель и лесов, пред которым бывшее когда-то расхищение башкирских земель — сущие пустяки». Этот чиновник — противник революции, социал-демократов и эсеров. Именно поэтому он и предупреждает в своей брошюре об «обратных переселенцах», которых в 1911 г. возвращалось в европейскую Россию в количестве 60% от тех, кто переселялся в Сибирь: «Возвращается элемент такого пошиба, которому в будущей революции, если таковая будет, предстоит сыграть страшную роль… Возвращается не тот, что всю жизнь был батраком, возвращается недавний хозяин, тот, кто никогда и помыслить не мог о том, что он и земля могут существовать раздельно, и этот человек, справедливо объятый кровной обидой за то, что его не сумели устроить, а сумели лишь разорить, — этот человек ужасен для всякого государственного строя». Это место процитировал Ленин в речи «К вопросу об аграрной политике современного правительства», которую должен был зачитать в Думе большевик-депутат (ему дали зачитать около половины текста речи).

Положение ухудшалось тем, что программу радикальной модернизации Столыпин начал на волне деградации верховной власти. Эта деградация носила явно регрессивный, антимодернизационный характер — в настроениях высших кругов, при дворе, господствовали суеверия, мистицизм, антиинтеллектуальные течения (Распутин — лишь наиболее одиозное проявление этого).

Регрессивной для России стала политика в области образования (см. А.Е.Иванов. Университетская политика царского правительства накануне революции 1905-1907 годов. — Отечественная история, 1995, № 6). Даже то, что в ней шло с Запада, в силу несоответствия русской культуре приобретало черты архаизации. Николай II был одержим идеей учредить в России типичную школу «двух коридоров», что было одной из причин крайней неприязни к нему со стороны интеллигенции. В своих заметках «Мысли, подлежащие обсуждению в Государственном совете» он пишет: «Средняя школа получит двоякое назначение: меньшая часть сохранит значение приготовительной школы для университетов, большая часть получит значение школ с законченным курсом образования для поступления на службу и на разные отрасли труда». Царь к тому же был одержим идеей уменьшить число студентов и считал, что такая реформа школы сократит прием в университеты.

Николай II требовал сокращения числа «классических» гимназий — как раз той школы, что давала образование «университетского типа». Он видел в этом средство «селекции» школьников, а потом и студентов, по сословному и материальному признакам — как залог политической благонадежности. Министр просвещения Г.Э.Зенгер в 1902 г. с большим трудом отговорил царя от приведения числа гимназий в соответствие с числом студентов в университетах, приведя как довод, что «недовольство достигло бы больших пределов». Царь был противником допуска в университеты выпускников реальных училищ, более демократических по составу, чем гимназии. Когда А.Н.Куропаткин подал предложение принимать «реалистов» на физико-математические факультеты как лучше подготовленных по этим предметам, нежели гимназисты, царь ответил отказом.

Конфликт с интеллигенцией, которая по мере ослабления официальной религиозности народа играла все более важную роль в легитимации (или подрыве легитимности) власти, после 1906 г. стал быстро углубляться. Во время студенческих волнений в конце 1910 г. Столыпин не только не обращал внимания на остатки университетской автономии, но и пытался обязать профессуру сотрудничать с полицией. Таким образом, он нанес тяжелый удар по «кадетскому» университету. Подали в отставку со своих постов ректор и проректор Московского университета, а их вообще уволили с должности профессора. В знак солидарности в отставку подали 130 профессоров и преподавателей, включая К.А.Тимирязева, В.И.Вернадского, П.Н.Лебедева, С.А.Чаплыгина.

Под «колпаком» охранки был едва ли не весь преподавательский состав университетов. В деле «О проф. Московского университета И.М.Сеченове» (1898) сказано: «Из секретных сведений особого отдела Департамента полиции усматривается, что в 1872 г. масса слушателей посещала лекции Сеченова и Боткина, которых вследствие этого Правительство изволило удалить из Медицинской академии, т.е. от того, что они своими лекциями приобрели большую популярность между студентами».
Создание охранки нового типа, безнравственность которой еще больше подорвала авторитет государства, бумерангом ударило по государству. Именно Столыпин организовал провокацию, которая привела к разгону II Государственной думы 3 июня 1907 г. Охранка, скорее всего, подбросила одному депутату от социал-демократов «наказ» солдатам столичного гарнизона с призывом к вооруженному восстанию, затем устроила обыск и этот «наказ» обнаружила. 1 июня Столыпин потребовал от Думы разрешения на арест депутатов социал-демократов, но Дума даже не успела этот вопрос рассмотреть и отказать или согласиться с требованием, как ее распустили указом царя. Это вошло в историю как «переворот 3 июня».

Охранка пошла на абсолютно недопустимое, особенно в традиционном обществе, предоставление «лицензии на политическое насилие» против оппозиции. Размывание абсолютной монополии на легитимное насилие — начало гибели государства. Один из политических руководителей охранки П.И.Рачковский, по свидетельству многих историков (а главное, по сложившемуся тогда в обществе мнению), санкционировал политические убийства оппозиционных деятелей неформалами уголовного типа, которые рядились в «черносотенцев».

В России была учреждена перлюстрация писем — вскрытие писем на почте и их изучение в департаменте полиции. Страна жила в атмосфере тотального сыска (просматривалась даже почта министров и великих князей). Кадет В.А.Маклаков, выступая в Думе, говорил в 1909 г.: «Правительство в плену у охранников… У него [охранного отделения] политика определенная: раздражать общество, возмущать общество, бороться с обществом, наконец, как венец всего этого, поддерживать атмосферу беззакония и произвола». К февралю 1917 г. только в московском охранном отделении имелась картотека на 300 тысяч политически неблагонадежных.

По распоряжению Столыпина в 1910 г. был образован секретный агентурный отдел, который курировал провокаторов. Возникла, как говорят, целая русская школа провокации. Денег на это не жалели, провокатор Р.В.Малиновский, член ЦК партии большевиков, имел жалованье 700 руб. в месяц (жалованье губернатора составляло 500 руб.). Провокатор в партии эсеров Н.Ю.Татаров только за 7-8 месяцев его службы с марта 1905 г. получил 16100 руб. (платежные документы были обнаружены в 1917 г.). Писатель М.А.Осоргин, разбиравший после Февраля архивы охранки, сообщает о курьезном случае: случайно встретились и заспорили два большевика-подпольщика, принадлежавшие к разным течениям в партии. Оба написали отчет в охранку о разговоре и о собеседнике — оба были провокаторами. А в партии всего-то было 10 тыс. человек на всю Россию!

Столыпин — отец русской революции. Кара-Мурза.


По сведениям Г.А. Герасименко, по всей России в период 1906-1916 гг. были зафиксированы массовые выступления крестьян против введения хуторского и отрубного хозяйства, в частности, вооруженные столкновения между общинниками и хуторянами, поджоги и разорения общинниками хуторских хозяйств. В архиве только 2-й Думы было обнаружено 600 крестьянских протестов против введения хуторского хозяйства. [12] В Казанской губернии в самом начале проведения нового аграрного курса из 1880 опрошенных крестьян 1112 показали свое резко отрицательное отношение к реформам Столыпина. [13] Как пишет Г.А. Герасименко, «Крестьяне сознавали, что реформа проводится в угоду господствующему классу, что предпринимается грандиозная попытка решить важнейшую социально-экономическую задачу за счет их интересов и выражали столыпинской аграрной политике недоверие. Причем формы выражения недовольства были самыми разными — от сомнений и колебаний до осуждения и отрицания всего, что делало правительство в деревне…сразу же с открытым и резким осуждением указа выступили сельские сходы 15 губерний всех регионов стран и от Поволжья до Прибалтики: Нижегородской, Рязанской, Полтавской, Киевской, Витебской, Гродненской, Бессараб¬ской и др. «Закон о земле 9 ноября 1906 г. не принимаем»,- заявляли крестьяне Ново-Ямовской волости Пензенской гу¬бернии…Сход села Андреевка той же губернии полагал, что правительство издало указ «для своей пользы» и потому тре¬бовал его отмены. 1 января 1907 г. сход крестьян села Писцово Костромской губернии, обсудил, текст указа и постановил: «Это не закон, а ловушка нашему брату». Такими же соображениями, руководствовались крестьяне села Руховского Московской губернии при оценке столыпинской политики. После бурного и основательного обсуждения ука¬за они приговорили: «Не выходить из общины никому в течение 24 лет». Антинародную сущность указа подчеркива¬ли крестьяне села Суховерхово Костромской губернии. Они требовали ликвидировать этот документ, поскольку он «со¬вершенно непригоден и даже вреден для крестьян». Тот факт, что закон о земельном переустройстве нарушал интересы крестьян и ухудшал их положение, признавали сходы во многих других губерниях России. «Ознакомившись с этим законом, - писали крестьяне села Чернозерье Пен¬зенской губернии, - мы нашли его вредным». В деревне Яхреньга Вологодской губернии общинники потребовали, что¬бы писарь составил протокол, согласно которому указ им не подходит и поэтому они «не желают подчиняться ему». Отвергали новый закон и крестьяне села Кирилловна Ниже¬городской губернии, поскольку он не разрешал проблемы малоземелья, а еще больше ее усугублял…В результате острого и длительного обсуждения данной пробле¬мы сход Юрольской волости Архангельской губернии принял наказ, включив в него пункт с требованием сохранить общинное землевладение…Такое же пожелание высказали крестьяне ряда волостей Пермской губернии. После основательного обсуждения указа сходы Воделиновской и Нейво-Алапаевской волостей включили в наказ специальный пункт, соглас¬но которому депутат Государственной думы должен был тре¬бовать отклонения указа 9 ноября. Отказались принять указ сходы трех волостей Ирбитского уезда: Бобровской, Краснослободской и Нижне-Исетской…». [14]
http://www.artefactband.com/science_25.html

Сегодня к масштабам столыпинского насилия, сравнивая его с некоторыми страницами последующей истории, относятся несколько иронически. Подумаешь, дескать, 1102 человек казнили военно-полевые суды в 1906–1907 годах; 2694 человек повесили в 1906–1909 годах по приговору военно-окружных судов; столько-то тысяч расстреляли без всяких судов карательные экспедиции Ранненкампфа, Меллер-Закомельского, Орлова; 23 тысячи отправили на каторгу и в тюрьмы, 39 тысяч выслали без суда; сотни и сотни тысяч подвергли обыскам, арестам и приводам в участки… По сравнению с тем, что было потом,— всего ничего… Но современникам-то приходилось сравнивать с тем, что было до того, а в течение предыдущих 80 лет казнили в среднем «лишь» по 9 человек в год [3]. И не случайно видавший виды российский обыватель с горечью повторял: «При Плеве куда легче было!»

Но подлинные масштабы насилия проявились именно при проведении аграрной реформы. По закону передел земли в общине происходил раз в 12 лет. С 1908 года переделы стали постоянными, ибо по новому закону их производили по требованию даже одного общинника, пожелавшего выделить надел или уехать за Урал. А такой передел означал передвижку всех крестьянских земель. Вот почему ¾ тех, кто пожелал выйти из общины, не получили согласия сельских сходов. Но между губернаторами шло открытое соревнование за процент «выделившихся», и они принуждали крестьян силой. И это касалось уже не тысяч, а миллионов…

Один из губернаторов уведомлял земских чиновников, что «оценка их служебной деятельности, по распоряжению господина министра внутренних дел, будет производиться исключительно в зависимости от хода и постановки дела применения Высочайшего указа 9 ноября 1906 года». Министр Кривошеин не выдержал: местные власти, выговаривал он губернаторам, составляют чрезмерные и невыполнимые планы землеустройства, тогда как «население не прониклось еще сознанием необходимости землеустроительной меры». А чиновник, отвечавший за реформу в Уманском уезде, оправдывался: ну, выгонял силой на отруба, подавлял недовольных, чуть до смертоубийства не дошло, но «ведь до сего времени считалось нормальным, если при помощи дреколья одна часть общества одерживает верх над другою» [4].
Весьма информированный и опытный интриган князь Андроников докладывал великому князю Николаю Николаевичу:

«Конечно, путем репрессий и всякого рода экзекуционных и административных мер удалось загнать в подполье на время глубокое народное недовольство, озлобление, повальную ненависть к правящим,— но разве этим изменяется или улучшается существующее положение вещей? … В деревне наступает период “самосуда”, когда люди, окончательно изверившись в авторитет власти, в защиту закона, сами приступают к “самозащите”… А убийства не перечесть! Они стали у нас обыденным явлением при длящемся “успокоительном” режиме, только усилившем и закрепившем произвол и безнаказанность административных и судебных властей» [6].

А умеренный земский либерал Д.Н. Шипов писал:

«…пропасть, отделяющая государственную власть от страны, все растет, и в населении воспитывают чувство злобы и ненависти… Столыпин не видит или, скорее, не хочет видеть ошибочности взятого им пути и уже не может с него сойти».

И, наблюдая общую деморализацию общества, он считал даже, что лишь новый общественный взрыв может обновить общество, и чем скорее он грянет, тем менее он будет опасен [7].
Аграрная реформа сделала то, чего не смогла сделать революция. Ибо даже в моменты ее наивысшего подъема оставались регионы и социальные слои, стоявшие как бы вне общего движения. Реформа внесла вопрос о собственности и о земле в каждый крестьянский дом. Смута вошла в каждую семью. И не случайно наиболее умные и богатые, на которых рассчитывал Столыпин, остались в общине. Также не случайно и то, что даже самые правые крестьяне, как только в Думе речь заходила о земле, фактически выступали с программой «черного передела». Член Государственного совета М.В. Красовский, выступая на Госсовете с докладом по Указу 9 ноября, с горечью отмечал: «Оказалось, что вместо степенных мужиков, которых думали получить в Думу в качестве представителей крестьянства, явилась буйная толпа, слепо идущая за любым руководителем, который разжигает ее аппетиты» [8].
http://actualhistory.ru/stolyp_itogi

По данным 4 Государственной Думы, с 1901 по 1914 гг. царские войска более 6000 раз открывали огонь, в том числе и артиллерийский, по митингам и демонстрациям рабочих, а также по сходам и шествиям крестьян. И это только по МИРНЫМ митингам, шествиям, сходам. Число жертв колебалось от 9-ти до тысячи человек. Всего же число жертв подобного рода «стрельб» превысило 180 тыс. В 1907-1910 гг. в каторжных централах погибло свыше 40 тыс.

Бюджет и военный потенциал.
Военные расходы (сухопутные силы) основных государств Европы в 1897 г.
Россия 284
Англия 229
Австро-Венгрия 169
Германия 291
Италия 91
Франция 236
Энциклопедический словарь, с. 179–180

Расходы на сухопутные войска и флот (в млн франков)
Германия 458 46(1883) 1068 436(1908)
Англия 432 270(1883) 676 811(1908)
Франция 584 780(1883) 205 320(1908)
Россия 772 122(1883) 1280 231(1908)
Эдмонд Тэри. Экономическая Европа. Париж, 1911

Численность армии и военные расходы(фунт стерлингов) в 1914 году
Россия 5,4 490
Франция 4,0 365
Англия 1,0 90
Германия 4,35 395
Австро-Венгрия 3,5 320
The Economist. 09. 01. 1915, p. 51

Структура расходной части государственного бюджета России в 1900 и 1913
Непроизводительные расходы ( на военку и выплату долгов странам запада)
483( 25%) --1900 965(28,5%) ---- 1913 Это военные. Платежи по займам --- 317 (16,7) 424 (12,5) Расходы на содержание полицейско-
административного аппарата 151 (7,9) 295 (8,7)
Всего ---- 1168 (61,8) 2004 (59,1)
Производительные и социально-культурные расходы
Вложения в государственные имущества и
предприятия 572 (30,2) 1108 (32,7)
Бюджетные вложения в частный
сектор 104 (5,6) 98 (2,9)
Расходы на просвещение 34 (1,8) 143 (4,3)
Прочие расходы 11 (0,5) 30 (0,9)
Всего 1889 100 3383 100
Таблица составлена Ю.Н. Шебалдиным по данным «Отчетов государственного
контроля» за 1900 и 1913 гг. (См.: Шебалдин Ю.Н. Государственный бюджет царской России в начале XX в. — Исторические записки. Т.65. М., 1959, с. 190).

Не читая никакой литературы, только исходя из данных расходной части бюджета, можно смело предполагать, что перед нами милитаризированное государство авторитарного типа, о чем свидетельствуют расходы на «войну» и содержание государственного аппарата, включая Министерство внутренних дел. Отсутствие позиций по здравоохранению и социальным программам свидетельствует о том, что эти сферы не занимали значимых мест в политике царского правительства. Примечательно и повышение расходов на армию и карательный аппарат. Конечно, заметно и увеличение расходов на образование, но по осравнению с ост. европой расходы были мизерны и мы продолжали безбожно отставать.
Но и это еще не все, ведь многие статьи по выплатам-долгам и армии проходили в рамках «чрезвычайного бюджета». Давай и его рассмотрим)

284 млн руб --- 1900 1,938 ---- 1914 ( Хромов Экономическое развитие России в XIX–XX веках. 1800–1917. М., 1950 с.524-529)
В реальности же военные расходы были больше 30 проц. поскольку многие военные статьи, по утверждению Министерства финансов, проходили по другим министерствам (например, транспорта), но по статье «чрезвычайные расходы». Английский исследователь Питер Гатрел указывает: ««Эти статьи (по рубрике военных министерств. — О.А.), равно как и расходы на корм для большого количества армейских лошадей, продолжают (как и прежде) абсорбировать около половины всего бюджета»
Другими словами, российский бюджет начиная с Петра I оставался вплоть до 1914 г. самым «милитаризированным» по сравнению с другими основными державами мира.

Рост крестьянских волнений.
1870—1880 400
1881—1890 630
1891—1900 515
В 1902 происходит восстание крестьян Полтавской и Харьковской губерний,
охватившее до 150 тыс. человек. Сожжено 80 помещичьих усадеб. Восстание подавлено 10 тыс. солдат и казаков, 836 участников восстания осуждены.

Во время революции 1905 года крестьяне устраивают массовые погромы дворян, уничтожив до двух тысяч помещичьих усадеб. Всего за 1905—1907 разгромлено до 6 тыс. помещичьих имений, волнения охватывают половину уездов Европейской части Российской империи. Всего за 1905 год происходит 3 230 крестьянских восстаний. В нескольких уездах крестьяне на несколько месяцев захватывают власть.

С. Ю. Витте, министр путей сообщения (1892), министр финансов (1892—1903), председатель Комитета министров (1903—1906), председатель Совета министров (1905—1906). Член Государственного совета (с 1903). Граф (с 1905 года). Действительный тайный советник (1899)
«Если сравнивать потребление у нас и в Европе, то средний размер его на душу составит в России четвертую или пятую часть того, что в других странах признается необходимым для обычного существования»
А. Н. Наумов, министр земледелия 1915–1916 гг
«Россия фактически не вылезает из состояния голода то в одной, то в другой губернии, как до войны так и во время войны»
Александр Дмитриевич Нечволодов, историк, военный и общественный деятель, экономист.
«Результатом этого, помимо самых тяжелых условий жизни, является прямое недоедание нашего населения (17-20 пудов хлеба в год, вместо нормы в 25, при крайне недостаточном употреблении мяса [ 7 ] и вследствие этого, его все возрастающая слабосильность и болезненность, не говоря уже о странном недовольстве населения своими условиями жизни.

Отчеты Военного Министерства об ежегодном исполнении призыва дают поражающую картину постепенного вырождения нашего, когда-то самого сильного в Европе народа.

Процент призывных, признаваемых негодными к военной службе, при введении всеобщей воинской повинности в 1873 году, лишь немногим превышал 6; к концу первого десятилетия, он даже несколько понизился; затем, с 1883 по 1892 год он стойко держался около цифры — 7; с 1892-го же года времени когда начал проводиться в русскую жизнь ряд новых финансово-экономических мероприятий, этот процент стал быстро повышаться и в 1901 году достиг уже 13, несмотря на то, что именно в этот период времени, требования, предъявляемые к новобранцам, в отношении роста и объема груди, были понижены»
«Современное положение нашей промышленности может быть очерчено следующим образом: а) она очень незначительна по своим размерам, сравнительно с размерами промышленности государств Западной Европы и Соединенных Штатов; б) она стоит совершенно отдельно от сельского хозяйства и носит вполне капиталистический характер; в) вследствие своего капиталистического характера, несмотря на свою незначительность, она уже создала многочисленный рабочий пролетариат, оторванный от земли и подверженный всем кризисам капиталистического производства; г) в виду значительно более высокого учетного процента в России [ 54 ] сравнительно с таковым же за границей, она не только не может конкурировать на внешнем рынке с иностранной промышленностью, но благодаря торговым договорам, ей трудно конкурировать с ней и на внутреннем рынке; д) в виду же того, что она имеет только один рынок — внутренний, — она всецело и зависит от него; малая его емкость, вследствие общей бедности, — не дает ей развиваться до тех размеров, в каких развиты промышленности в других странах, а ненормальные условия нашего государственного хозяйства, приведшие к современному аграрному кризису, отражаются в ней целиком.»
Ива́н Алексе́евич Вышнегра́дский, министр финансов
«Сами недоедим, а вывезем»
Ива́н Христофо́рович О́зеров, русский профессор, финансист, экономист, специалист по городскому планированию.
«Государственные средства нередко расходовались у нас, по существу, неправильно, не в интересах народного хозяйства как целого, так как расходы производительного характера занимали в нашем бюджете совершенно ничтожное место...
Ведение нашего государственного хозяйства должно быть абсолютно публичным, и с канцелярской тайной здесь давно пора бы покончить...
Наш центральный банк находится в ненормальном положении, он, как известно, подчинен единоличной власти...
Цифры нашего государственного бюджета не всегда выражают действительные затраты на ту или другую потребность. Многие ведомства и учреждения имеют свои специальные средства или особые капиталы, из которых черпаются средства на разного рода цели и задачи...
Нерационально ведется у нас и нефтяное хозяйство. Правительственная власть находится под сильным влиянием крупного капитала. Страна нуждается в деньгах, а нефтепромышленники ни за что получают крупные дивиденды...
У нас хватало денег на всё, но не хватало их на культуру мозга, головы...
Нашу уродливую налоговую систему следует коренным образом перестроить. До сих пор она строилась под влиянием минутных настроений: нужны были деньги, и их старались черпать там, где в данное время легче и проще всего можно было бы добыть их, вовсе не справляясь с тем, как это отразится на населении...»
«Стремление удержать золото в России и поддержать золотое обращение создаёт у нас так наз. Вывозную политику мы употребляем все меры, чтобы сжать привоз к нам заграничных товаров и, наоборот, усилить вывоз, отсюда – пониженные вывозные железнодорожные тарифы. Мы вывозим все: хлеб, мясо, яйца, а вместе с тем вывозим частицы нашей почвы, вывозим даже свои собственные волосы»
Князь Пётр Алексе́евич Кропо́ткин, русский революционер, теоретик анархизма, географ, геоморфолог, историк, литератор из рода Кропоткиных (Рюриковичи).
«В России крестьянин работает по шестнадцати часов в день и поститься от трех до шести месяцев ежегодно, чтобы вывести хлеб, которым он расплачивается с помещиком и государством. В настоящее время полиция показывается в русских деревнях, как только урожай собран, и продает последнюю корову и последнюю лошадь хлебопашца за недоимки налоговые и арендные, если крестьянин не платит их по доброй воле, сбывая хлеб экспортеру, так что он оставляет для себя хлеба только на девять месяцев, а остальное продает, чтобы корову его не продали за пять рублей. Чтобы жить до следующего урожая, три месяца когда год хорош, и шесть, когда год дурен, он прибавляет к муке березовой коры или семян лебеды, тогда как в Лондоне смакуют сухари, испеченные из его муки ».

«Чего требовать», — говорил на собрании партии демократических реформ, за несколько дней до открытия Государственной Думы, член ее от Харьковской губернии Назаренко, — «спросил я тех, которые выбрали меня? Иди, говорят мне. В Думу, иди к Царю и скажи, что не жить нам без земли, да скажи так, чтобы слышали сидящие близ Царя, которые правят нами. А еще что? Спрашиваю? А еще: пусть научат нас, как пользоваться землей, иначе ненадолго хватит нам нового надела, потому что или Бог нас не слушает, или просить мы не умеем, но только земля наша отказывается кормить нас. Ходили мы и к агроному спрашивать, что делать с землей; он говорит: не истощайте землю. А как же быть, когда ее мало? Удобряйте, обрабатывайте ее плугами. Да у нас скота мало, кормить нечем. Что же, — говорит агроном, у меня нет средств дать вам на плуги, на скот. А где же деньги наши, крестьянские? Школы вам строили, что касается прочего — спросите казначейство»

Михаи́л О́сипович Ме́ньшиков, русский мыслитель, публицист и общественный деятель, один из идеологов русского национал-демократического движения.
«Полезно ли сохранять, как призывной возраст, гражданское совершеннолетие, т.е. 21 год? Опыт показал, что этот возраст выбран совершенно произвольно и не оправдывает тех надежд, какие на него возлагались. Обращаю внимание читателя на весьма замечательную статью полковника князя Багратиона в №.11 «Вестника Русской Конницы». «С каждым годом армия русская,— говорит князь, — становится все более хворой и физически неспособной. До трех миллионов рублей ежегодно казна тратит только на то, чтобы очиститься от негодных новобранцев, «опротестовать» их. Из трех парней трудно выбрать одного, вполне годного для службы. И несмотря на это, срок солдатской службы все сокращается. Хилая молодежь угрожает завалить собою военные лазареты. Плохое питание в деревне, бродячая жизнь на заработках, ранние браки, требующие усиленного труда в почти юношеский возраст, — вот причины физического истощения. Около 40 проц. новобранцев почти в первый раз ели мясо по поступлении на военную службу. На службе солдат ест кроме хорошего хлеба отличные мясные щи и кашу, т.е. то, о чем многие не имеют уже понятия в деревне.»
П. Георгиевский «Смертность младенцев в возрасте от рождения до одного года в 1909, 1910 и 1911 годах в Европейской России»
«Прошло 25-30 лет… Во всех государствах смертность сильно понизилась, даже там, где она весьма низко стояла, как, например, в Швеции, где она уменьшилась чуть не в двое с 13,2 до 7,5. Наоборот, России – по этим данным, относящимся к 1901 г., не только сравнительно с европейскими, но и со всеми государствами (исключая одну Мексику, где коэффициент достигает 30,4) принадлежит печальное первенство в смысле потери наибольшего числа младенцев в течении первого года их жизни сравнительно с числом родившихся в том же году, а именно, на 100 живорожденных приходится 27,2 умерших на первом году жизни»
Александр Энгельгардт, русский социалист-народник, агроном и публицист
«Дети питаются хуже, чем телята у хозяина, имеющего хороший скот. Смертность детей куда больше, чем смертность телят, и если бы у хозяина, имеющего хороший скот, смертность телят была так же велика, как смертность детей у мужика, то хозяйничать было бы невозможно. А мы хотим конкурировать с американцами, когда нашим детям нет белого хлеба даже в соску? Если бы матери питались лучше, если бы наша пшеница, которую ест немец, оставалась дома, то и дети росли бы лучше, и не было бы такой смертности, не свирепствовали бы все эти тифы, скарлатины, дифтериты. Продавая немцу нашу пшеницу, мы продаѐм кровь нашу, то есть мужицких детей»
А. Комаров Правда о переселенческом деле. Санкт-Петербург, 1913.
« ...Возвращается элемент такого пошиба, которому в будущей революции, если таковая будет, предстоит сыграть страшную роль... Возвращается не тот, кто всю жизнь был батраком... возвращается недавний хозяин... человек справедливо объятый кровной обидой за то, что его не сумели устроить, а сумели лишь разорить...»
Доклад Петроградского охранного отделения за октябрь 1916 г.
«Вопросы питания в самых широких кругах населения огромной империи являются единственным и страшным побудительным импульсом, толкающим массы на постепенное приобщение к нарастающему движению недовольства и озлобления» .
Командующий Юго-Западным фронтом А. Брусилов
«Можно сказать, что к февралю 1917 года вся армия… была подготовлена к революции»
Генерал А. М. Крымов говорил председателю Думы М. В. Родзянко незадолго до Февральской революции
«Армия в течение зимы может просто покинуть окопы и поле сражения. Таково грозное, все растущее настроение в полках»
Типичное солдатское письмо в январе 1917 года
«Мы здесь на фронте проливаем кровь, терпим разные лишения и кладем жизнь, а там на нашей крови… купцы-спекулянты строят своё благополучие и счастье»
Влади́мир Никола́евич Коко́вцов, русский государственный деятель, председатель Совета министров России в 1911—1914 годах
«Разговоры о том, что Россия в 15-20 лет догонит страны с передовой культурой – это, господа, требование, которое не является серьезным.»
Анто́н Ива́нович Дени́кин, русский военачальник, политический и общественный деятель, писатель, мемуарист, публицист , военный документалист и один из лидеров Белого движения.
«Уже в годы первой революции (1905-1906 гг.) волна аграрных беспорядков, пронесшаяся над Россией и оставившая за собою след пожаров и разгромов помещичьих имений, указывала на то, какие последствия будут сопровождать свершившийся в 1917 году государственный переворот. Вопрос весьма сложный, какими мотивами руководствовался класс земельных собственников (помещиков), охраняя с такой страстностью и силой свои права: атавизмом, природным ли тяготением к земле, соображениями государственными о повышении культурности землепользования, стремлением сохранить непосредственное влияние на народ, или наконец, просто своекорыстием... Одно бесспорно, что аграрная реформа запоздала. Долгие годы крестьянского бесправия, нищеты, а главное,- той страшной духовной темноты, в которой власть и правящие классы держали крестьянскую массу, ничего не делая для ее просвещения, - не могли не вызвать исторического отмщения».
Михаи́л Васи́льевич Алексе́ев, крупнейший русский военачальник периода Первой мировой войны, «общепризнанный крупнейший военный авторитет» страны. Генерального штаба генерал от инфантерии (24 сентября 1914), генерал-адъютант (1916).
«Я знаю, что война кончится нашим поражением, что мы не можем кончить её чем-нибудь другим <…> Армия — наша фотография. С такой армией можно только погибать. И вся задача свести эту гибель к возможно меньшему позору»
Никола́й Никола́евич Голови́н, русский военачальник, генерал, профессор Николаевской академии Генерального штаба, военный учёный, историк и исследователь военного дела.
«Блокада во время войны являлась для России тем более чувствительной, что слабое развитие русской общей промышленности не было в состоянии ответить колоссальным требованиям современной войны в области вооружения, огнестрельных припасов и сложного, многочисленного технического оборудования и снабжения.»
«Неудачная для России война с Японией выяснила крайне серьезные недочеты в организации подготовки и снабжения Русской армии; стало ясно, что для борьбы на западном фронте мы были совершенно не подготовлены.»
«Но, кроме чисто специфических условий, создавшихся в России вследствие запоздалого освобождения крестьян, имелась еще одна данная, которая затрудняла устранение хаоса в высшем военном управлении. Устранению последнего содействует «научная организация» работы. Но «научная организация» требует не только отдельных выдающихся представителей науки — она требует также достаточно высокого уровня социальной среды. Без этого мысли выдающихся ученых уподобляются колесам, не сцепленным с остальным сложным механизмом. Они могут вертеться, но вся их работа для данного механизма происходит впустую. Интеллигентный слой России, как мы видели, представлял собой лишь очень тонкую пленку на малокультурной, темной массе. Да и прочность самой культуры в этом тонком слое, [86] измеряющемся числом поколений, в течение которого культура воздействовала на этот слой, была незначительна. Русская интеллигенция насчитывала со времен Петра не более 9 поколений. Поэтому и в самом образованном слое русского населения вера в науку и в необходимость ее для всякой организации, особенно в сложных областях государственной жизни, была чрезвычайно слаба. Русские выдающиеся ученые в большой мере уподоблялись ведущим колесам, расцепившимся с механизмом.

Для того чтобы иллюстрировать нашу мысль, мы приведем пример, взятый в узкой сфере артиллерийского вооружения. Общеизвестная немецкая фирма Круппа издала к своему столетию сборник{67}. В этой книге рассказывается о трудностях выполнения первого прусского заказа на орудия крупного калибра и о помощи, которую фирма Круппа получила в лице русских ученых-артиллеристов — в теории и на практике. Свои опытные стрельбы Крупп производил на Охтенском полигоне, и наши светила по баллистике и порохам направляли его шаги. Прусское правительство грозило отнять и передать Армстронгу заказ на орудия крупного калибра, с которым Крупп бессилен был справиться, а Крупп, ссылаясь на успехи, достигнутые при русской помощи, просил задержать окончательное решение на один год. Сдав русским заказ на береговые пушки в 1876 г., Крупп стал на ноги и блестяще выдержал экзамен — в виде поставленного ему прусским военным ведомством требования конкуренции с образцами Армстронга. Это один из многочисленных образцов того, как бесплодная на родине русская научная и техническая мысль могла дать великолепные всходы на более питательной почве.

В области самой организации наука прививается гораздо позже, чем в какой-либо другой области. Школа Тейлора могла появиться только после того, как индустриальный уровень Северо-Американских Соединенных Штатов поднялся высоко. В еще более сложной организации — организации современной вооруженной силы — возможность широкого приложения науки требует еще большего количества благоприятных предпосылок. Этим и объясняется, что русская военная наука, насчитывавшая в своих рядах многих выдающихся ученых, тоже часто уподоблялась ведущему колесу без сцепления. Наглядным примером [87] может служить участь такого выдающегося военного ученого и государственного деятеля, как граф Милютин{68}, творец военных реформ эпохи императора Александра II. Вынужденный уйти с поста военного министра в самом начале царствования императора Александра III, он был отстранен от каких бы то ни было дел. Проживая в Крыму, он мог посвятить силу своего ума и опыта лишь писанию своих мемуаров.

Не менее поучителен случай с другим «ученым» военным министром, а именно — с генералом Редигером. Его научный труд «Комплектование и устройство вооруженной силы» не только был признан выдающимся Военной академией, но высшее ученое учреждение Российской империи, а именно — Императорская Академия наук, присудило второму изданию его книги полную «Макарьевскую премию». Неудача японской войны создает обстановку, в которой он выдвигается на пост военного министра, получая, таким образом, возможность приложить на практике научные выводы, сделанные в его труде. Но общий неблагоприятный для практического использования науки тон нашей жизни быстро прекращает эту случайную возможность.

Когда нет веры в науку, остается только вера в чудо, в появление гения. Гений, конечно, не пришел, и трудные условия, в которых развивалась вооруженная сила России, оказались неучтенными. Русская вооруженная сила, которая, как мы видели выше, должна была бы быть самой «дорогой», продолжала оставаться самой «дешевой». Это достигалось сильным понижением ее действительной боеспособности.»
Толстой Лев Николаевич, русский писатель
«В таком положении она была и прошлого и третьего года, и еще хуже третьего года, потому что в третьем годе она сгорела и девочка старшая была меньше, так что не с кем было оставлять детей. Разница была только в том, что немного больше подавали и подавали хлеб без лебеды. И в таком положении не она одна. В таком положении не только нынешний год, но и всегда все семьи слабых, пьющих людей, все семьи сидящих по острогам, часто семьи солдат. Такое положение только легче переносится в хорошие года. Всегда и в урожайные годы бабы ходили и ходят по лесам украдкой, под угрозами побоев или острога, таскать топливо, чтобы согреть своих холодных детей, и собирали и собирают от бедняков кусочки, чтобы прокормить своих заброшенных, умирающих без пищи детей. Всегда это было! И причиной этого не один нынешний неурожайный год, только нынешний год все это ярче выступает перед нами, как старая картина, покрытая лаком. Мы среди этого живем!»
Ива́н Лукья́нович Солоне́вич, русский публицист, мыслитель, исторический писатель и общественный деятель.
«Факт чрезвычайной экономической отсталости России по сравнению с остальным культурным миром не подлежит никакому сомнению. По цифрам 1912 года народный доход на душу населения составлял: в САСШ 720 рублей (в золотом исчислении), в Англии — 500, в Германии — 300,в Италии — 230 и в России — 110. Итак, средний русский — еще до Первой мировой войны, был почти в семь раз беднее среднего американца и больше чем в два раза беднее среднего итальянца. Даже хлеб — основное наше богатство — был скуден. Если Англия потребляла на душу населения 24 пуда, Германия — 27 пудов, а САСШ целых 62 пуда, то русское потребление было только 21,6 пуда, включая во все это и корм скоту. Нужно при этом принять во внимание, что в пищевом рационе России хлеб занимал такое место, как нигде в других странах он не занимал. В богатых странах мира, как САСШ, Англии, Германии и Франции, — хлеб вытеснялся мясными и молочными продуктами и рыбой, — в свежем и консервированном виде.»

И да, для убогих - оправданием чего бы то ни было я в этой теме не занимаюсь, просто стараюсь избавиться от белых пятен историй

Достаточно показать на примере одного рассказа - "Леша Чеканов, или однодельцы на Колыме".
Но сперва - о "творческом методе" Шаламова с его же слов. Вот что автор думает об объективности и достоверности: "Важно воскресить чувство <...>, необходимы необычайные новые подробности, описания по-новому, чтобы заставить поверить в рассказ, во все остальное не как в информацию, а как в открытую сердечную рану".
И мы увидим, что весь рассказ сводится к тому, что описываемые там самим Шаламовым факты как таковые резко расходятся с тем, как он их стремится "подать". Факты - это факты. А выводы - это то, что Шаламов нам настоятельно предлагает сделать из них, навязывает свой взгляд, как априори объективный. Посмотрим, насколько первое и второе состыкуются друг с другом.

Итак, поехали: "На Колыму нас везли умирать и с декабря 1937 года бросили в гаранинские расстрелы, в побои, в голод. Списки расстрелянных читали день и ночь." (от РП: Зачем зачитывать зекам списки расстелянных - ведь они друг друга не особо знают, тем более делать это ночью?)

"На Колыму нас везли умирать" - это ведущий лейтмотив во всех Шаламовских рассказах. Развернуто это значит следующее: ГУЛАГ и в частности его колымские филиалы - были лагерями смерти, лагерями уничтожения, те, кто туда попадал - были обречены на смерть. Это повторяется на разные лады на каждой странице по многу раз. Поэтому наша задача будет беспристрастно, не поддаваясь на авторские вскрики и всхлипы, рассмотреть опираясь только на его же слова выяснить - а так ли это на самом деле?

"Всех, кто не погиб на Серпантинной – следственной тюрьме Горного управления, а там расстреляли десятки тысяч под гудение тракторов в 1938 году, – расстреляли по спискам, ежедневно под оркестр, под туш читаемым дважды в день на разводах – дневной и ночной смене." - Вот уже начинаются странные нестыковки в таком коротком отрезке текста.

- Первое: зачем нужно было везти десятки и сотни тысяч заключенных за тридевять земель, ОЧЕНЬ далеко, на край географии, тратить на них продукты в пути, солярку и уголь для паровозов и кораблей, продукты и деньги на содержание тысяч конвоиров, строить сами лагеря и т.п. - если никто не мешал расстрелять всех этих людей (если их хотели расстрелять) в подвалах тех тюрем, в которые их посадили при аресте? Что мешало? ООН? Журналисты? ЖЖ-сообщество с его сплетнями? Тогда такого не было. Ничего не мешало в техническом плане.

- Второе, непонятно, как выглядел масовый расстрел десятков тысяч людей с юридической точки зрения? Нет, я не идеализирую правосудие той поры. Но все же - приговор есть приговор, его выносит суд. И если суд вынес приговор - лишение свободы, то как можно расстреливать, я подчеркиваю, не просто гноить на работе, морить голодом и пр. - а именно официально массово растреливать? вот пришел этап начальнику лагеря - 1000 человек, у каждого свой срок, своя статья, свое дело. А он их всех одним махом - р-р-раз! и под гудение тракторов! Как он это объяснит начальству, что у него лагерь пустой стал? всех-всех убили при попытке к бегству? ему их прислали содержать и охранять, а он всех в распыл. По какому праву, приказу, как он подтвердит, что они не разбежались?

(от РП: Кстати, а где могилы десятков и сотен тысяч расстрелянных? Ведь они по размеру должны быть сравнимы минимум с Бабьим Яром. За 20 лет правления антисоветчиков ни одного такого захоронения не найдено - а в их распоряжении должны быть и архивы и аэрофотосъемка и всё остальное. А всё просто - нет этих могил десятков и сотен тысяч расстрелянных на Колыме. Вообще.)

И опять же - возвращаемся к первому пункту: зачем было везти за 15 000 километров? Что, в европейской части СССР не было тракторов?

- Третье. Совершенно не стыкуются трактора и оркестр. Трактора - они (если принять, что они были и гудели) чтобы скрыть от заключенных факт расстрелов. А расстрел под оркестр, при всех, - чтобы показать: так будет с каждым. Это как стыкуется? Чтобы одновременно не знали, но трепетали? Или чтобы боялись, но не подозревали о расстрелах?

"Я «доплывал» десятки раз, скитался от забоя до больницы и обратно" - это о жизни в лагере смерти, уничтожения и тотального мора. Шаламов честно пишет, что ему ДЕСЯТКИ раз не давали умереть. Его вели или несли в больничку, а там его выхаживали. Почему выхаживали, а не просто - "выздоравливал"? Да потому, что просто выздороветь, "выдюжить", можно два-три раза. А не десятки. Не может крайне изможденный организм - трудом, холодом, побоями - сам по себе выдюжить.

Тут одно из двух:
- либо "лагеря смерти" отнюдь не ставили перед собой цель уничтожение своих заключенных, раз десятки раз вытягивали их из могилы
- либо, если Шаламов сам выздоравливал десятки раз, то условия жизни и труда вовсе не были такими адскими, как они их рисует.

"Средство физического уничтожения политических врагов государства – вот главная роль бригадира на производстве, да еще на таком, которое обслуживает лагеря уничтожения" - вот еще раз звучит "лагеря уничтожения". Но выясняются новые подробности. Оказывается, расстреляли не всех ( а как же чуть выше, что - "всех", под оркестры из тракторов?). Оказывается, что необходим трудовой процесс, в котором главная роль отводится бригадиру, назначение которого - уничтожать врагов государства (политических, запомним это).

"Преступления бригадиров на Колыме неисчислимы – они-то и есть физические исполнители высокой политики Москвы сталинских лет" - а чуть выше - "Бригадир – это как бы кормилец и поилец бригады, но только в тех пределах, которые ему отведены свыше. Он сам под строгим контролем, на приписках далеко не уедешь – маркшейдер в очередном замере разоблачит фальшивые, авансированные кубики, и тогда бригадиру крышка. Поэтому бригадир идет по проверенному, по надежному пути – выбивать эти кубики из работяг-доходяг, выбивать в самом реальном физическом смысле – кайлом по спине".

Получается, что главные виновники - это такие же подневольные люди ("На пять человек выделяется постоянный бригадир, не освобожденный от работы, конечно, а такой же работяга"), при том - в известных пределах - кормильцы и поильцы своих бригад, преступление которых состоит в том, что они принуждают своих товарищей к труду. Как - увидим дальше.
"Потому-то и была отмечена в немногочисленной статистике и многочисленных мемуарах точная, исторически добытая формула: «Человек может доплыть в две недели». Это – норма для силача, если его держать на колымском, в пятьдесят – шестьдесят градусов, холоде по четырнадцать часов на тяжелой работе, бить, кормить только лагерным пайком и не давать спать... Две недели – это и есть тот срок, который превращает здорового человека в доходягу. Я все это знал, понимал, что в труде нет спасения, и скитался от больницы до забоя и обратно восемь лет".

Ах, вот в чем дело! Да наш автор - симулянт!! Пока - как он утверждает - силачи доходят "в две недели" (и снова наш главный вопрос: зачем их было везти за 15 000 км?), Варлам Тихонович скитается от больнички до забоя и обратно 8 лет. Видимо, его согревала мысль о том, что пока другие "доплывают", он должен выжить, чтобы поведать...

Но вот лафа и туфта кончается:
"У бригадира он (новый десятник - прим.) тут же осведомился о моем трудовом поведении. Характеристика была дана отрицательная (вот странно! - прим).

– Что же, б..., – громко сказал Леша Чеканов, глядя мне прямо в глаза, – думаешь, если мы из одной тюрьмы, так тебе и работать не надо? Я филонам не помогаю. Трудом заслужи. Честным трудом.

С этого дня меня стали гонять более усердно, чем раньше".

Вот оно - неизмермое преступление пособника высокой политики Москвы сталинских лет.

Тут, понимаешь, Варлам Тихонович в 208 раз пережил своих умерших-в-две-недели-солагерников, а его стали более усердно гонять. Заметим, его не посадили в карцер, не урезали пайку, не отбили почки, не расстреляли даже. Просто стали обращать больше внимания, как он трудится.

Затем Шаламова отправлют на исправление в бригады к изуверу, и вот что с ним происходит:
"Каждый день на глазах всей бригады Сергей Полупан меня бил: ногами, кулаками, поленом, рукояткой кайла, лопатой. Выбивал из меня грамотность.Битье повторялось ежедневно. Разгорячившись, Полупан снимал куртку и оставался в телогрейке, управляясь с ломиком и кайлом еще более свободно. Полупан выбил у меня несколько зубов, надломил ребро".

Я боюсь показаться циничным, но пусть меня одернут или поправят люди с медицинским образованием: Шаламов пишет, что били много дней и недель подряд. Били кайлом (сиречь киркой), ломиком, поленом и просто кулаками. Скажите мне, сведущие люди, особенно хотелось бы услышать мнение судмедэкспертов или паталогоанатомов: как может жить, и отделаться ВСЕГО ЛИШЬ несколькими зубами и надлолменным ребром человек, которого со всей силы бьют ЛОМИКОМ И КАЙЛОМ - бьют много-много дней подряд???? Я не знаю, сколько весили тот ломик и то кайло, но явно не меньше нескольких килограмм. Опишите, пожалуйста, что происходит с костями и мягкими тканями человека, которому зарядили острием кайла или ломом по голове, или по рукам, или просто по корпусу? (От РП: Троцкому хватило одного удара ледорубом - по сути кайлом. Один удар ломиком, как правило, перебивает руку, практически всегда если попадает - кости кисти, после нескольких ударов по мягким тканям да ещё нанесённых "разгоряченным человеком" пострадавший не сможет работать точно.)

Живуч был гражданин Шаламов...
Но все плохое когда-то кончается, и вот з/к Шаламов едет в "Центральное северное управление – в поселок Ягодный, как злостный филон, для возбуждения уголовного дела и нового срока".
"В изоляторе гоняют следственных на работы, стремясь выбить хоть один рабочий час из транзитного дня, и следственные не любят этой укоренившейся традиции лагерей и транзиток.
Но я ходил на работу не затем, конечно, чтобы попытаться выбить какую-т о норму в ямке из камня, а просто подышать воздухом, попросить, если дадут, лишнюю миску супа.
В городе, даже в лагерном городе, каким был поселок Ягодный, было лучше, чем в изоляторе, где пропахло смертным потом каждое бревно. За выходы на работу давали суп и хлеб, или суп и кашу, или суп и селедку."

- Продолжаем поражаться порядкам в системе "лагерей уничтожения". Не за проделанную работу, а лишь за выход на нее, дают суп и кашу, и даже можно выклянчить лишнюю миску.

Для сравнения, как кормили в настоящих лагерях уничтожения, в немецких:
"6 августа 1941 года верховное командование немецкой армии издало распоряжение относительно продовольственного рациона советских военнопленных; согласно этому распоряжению, на 28 дней каждому из них полагалось:
6 кг хлеба - 200 гр. в день,
400 г мяса - 15 гр. в день,
440 г жиров - 15 гр в день и
600 г сахара - 21 гр в день."
Можно предположить, что лишних мисок не давали.
А вот как питались в блокадном Ленинграде: "Пятое снижение норм продовольствия — до 250 граммов хлеба в день рабочим и 125 граммов остальным — произошло 20 ноября 1941 года"

А как же кормили товарища Шаламова за его выходы на работу? Вот так:
"Норма питания № 1 (основная) заключённого ГУЛАГа в 1948 году (на 1 человека в день в граммах)[20]:

Хлеб 700 (800 для занятых на тяжёлых работах) - !!! сравните с немецкой и блокадной пайкой!!!
Мука пшеничная 10
Крупа разная 110
Макароны и вермишель 10
Мясо 20
Рыба 60
Жиры 13
Картофель и овощи 650
Сахар 17
Соль 20
Чай суррогатный 2
Томат-пюре 10
Перец 0,1
Лавровый лист 0,1" - отсюда
"Следствие мое кончилось ничем, нового срока мне не намотали. Кто-то высший рассудил, что государство мало получит пользы, добавляя мне снова новый срок." - интересно, почему государство рассуждало иначе, расстреливая под гудение тракторов десятки тысяч людей, осужденных по той же 58-й статье, что и Шаламов?.. Что так резко поменялось в государстве? А может быть Шаламов выше по тексту просто лжёт?

И наконец, рассказ заканчивается тем, что ненавистного изверга Полупана убивают, а также словами "Тогда рубили бригадирских голов немало, а на нашей витаминной командировке блатари ненавистному бригадиру отпилили голову двуручной пилой.".

Помните, я просил запомнить насчет того, что бригадиры были орудием убийства именно политических врагов государтсва? Но в этих словах мы видим, как бригадира убивают не какие-то политические, а именно блатари - убивают жестоко и изощренно - за то, что хотел принудить работать. Шаламов с блатарями солидарен. У самого духу ни на что не хватило, только на филонство, но - солидарен.

Вот такой рассказ. Ложь на лжи. Ложь, приправленная пафосом и лицемерием. У кого другое мнение?

Украинолог

Источник: http://community.livejournal.com/ru_...18.html#cutid1

От РП: Правды у Шаламова (кстати, идейного врага Советской Власти - осуждённого за участие в троцкистских организациях и побег из лагеря) примерно столько же, сколько в карикатуре на ГУЛАГ приведённой в начале статьи. А ведь тоже выдаётся за творение "прошедшего ужасы ГУЛАГа". Рисовалась она с рассказов шаламовых и солженицыных. У человека, даже чуть-чуть знакомого с историей того времени и вообще с историей СССР она вызовет взрыв хохота: особенно восхитителен ряженый на первом плане. Синяя фуражка - принадлежность к ВВС - тут автора "картины" подвела легенда про синие фуражки: НКВД носило чёрные фуражки с тёмно-синим околышем, а синяя - исключительно ВВС. Но этот лётчик не прост - он управляет, видимо, крылатой лошадью - у него за плечами башлык, который являлся исключительно формой кавалерийских бригад до 1940 г. Увидеть у военного лётчика башлык это ещё почище чем морской кортик. Уже не будем придираться к тому, что башлык, полушубок и бурки относятся к зимней форме одежды, а фуражка - к летней и надеть их вместе столь же странно, как полковнику папаху летом. Правда стоит изрядно удивиться отсутствию мехового воротника на полушубке лётчика - не иначе как пропил, поэтому ему и понадобился башлык - холодно на Колыме-то.

Чёрные треники типа "Адидас" оставляем без комментариев. Как и льющийся сверху свет от НЛО и сияние вокруг головы лётчика-кавалериста. Но некоторые другие детали не могуть не "доставлять" - на ногах "жертв режима" - лапти, исчезнувшие в СССР к середине 30-х, лапти, кстати не носили зимой, длинные бороды (в смысле на лицах, не на ногах) - то есть зекам в течение нескольких недель было положить три большие кучи на лагерный распорядок. К довершению спектакля - в руках у охраны ППШ, появившийся в конце 1940 года.

Вот такие они "свидетели" - ложь на лжи. Буквально во всём. Что у Шаламова, что у Солженицына, что у их последователей.
http://www.rusproject.org/pages/anal...amov_lzhec.php

2 августа 1992 г. в пресс-центре МБРФ состоялся брифинг, на котором начальник отдела регистрации и архивных фондов МБРФ генерал-майор А. Краюшкин заявил журналистам и другим приглашенным, что за все время коммунистической власти (1917-1990 гг.) в СССР по обвинению в государственных преступлениях и некоторым другим статьям уголовного законодательства аналогичного свойства осуждены 3 853 900 человек, 827 995 из них приговорены к расстрелу.

- Да, это так, однако репрессированными следует считать и других жертв террора, смертность среди которых зачастую была очень высокой. Например, наиболее убедительные исследования показывают, что 1,1-1,2 млн. членов семей «кулаков» были разрушены в процессе коллективизации, а сколько человек из этих 5,5-6 млн. умерли?

— Цифра еще не установлена. В библиографии приводятся абсурдные цифры — от 6 до 10 млн. погибших; среди них от 3 до 7 млн. на Украине. Однако благодаря демографической статистике мы знаем, что в 1932 году на Украине родилось 780 000 человек, а умерло — 668 000, в то время как в 1933 году родились 359 000, а умерли — 1,3 млн. В эти цифры включена естественная смертность, однако ясно, что главной причиной смерти в эти годы стал голод.
- Почему был избран такой временной период: 1921-1953? Разве после 1953 года репрессий больше не было?

— В период с 1937 по 1953 год в ходе репрессий погибло много людей. В самых жестокий период — 1937-38 годы — были осуждены более 1,3 млн. человек, из которых почти 700 000 были расстреляны. В 1951 году было осуждено почти 55 000 человек, в 1952 — 29 000…Обратимся к 1958 году, когда Сталина уже не было: число осужденных было меньше, чем в 2000 году; среди них были приговорены к расстрелу 69 человек. То есть размах репрессий уменьшился в 20 раз по сравнению с началом 50-х годов, и в сотни раз по сравнению с 30-ми годами. Начиная с Хрущева, цифры репрессированных уже были незначительными.

- Что вы можете сказать о числе репрессированных и погибших в СССР, которые назывались во времена холодной войны?

— Речь шла о дискредитации противника. Западные советологи утверждали, что жертвами репрессий, коллективизации, голода и т.д. стали 50-60 млн. человек. В 1976 году Солженицын заявил, что в период с 1917 по 1959 год в СССР умерли 110 млн. человек. Трудно комментировать эту глупость. На самом деле темпы прироста населения составляли более 1%, что превышало показатели Англии или Франции. В 1926 году в СССР было 147 млн. жителей, в 1937 году — 162 млн., а в 1939 году 0 170,5 млн. Эти цифры заслуживают доверия, и они не согласуются с убийством десятков миллионов граждан.
http://www.contrtv.ru/repress/778/

- А на Западе?

— В первых рядах моих критиков был Роберт Конквест, чьи цифры репрессированных в 5 раз превышали документальные свидетельства. В целом, реакцией со стороны историков было признание. Сейчас в университетах обучаются уже по моим цифрам.

- До какой степени точны архивы ГУЛАГа, НКВД и т.д., доступ к которым вы впервые получили благодаря Горбачеву?

— Статистика ГУЛАГа считается нашими историками одной из лучших.


…А. В. Антоновым-Овсеенко на страницах «Литературной газеты» в статье «Противостояние» было высказано мнение о фальшивом происхождении используемых мной документов и, следовательно, недостоверном характере публикуемых цифр (2). По этому поводу необходимо сказать следующее. Вопрос о подлоге можно было бы рассматривать, если бы мы опирались на один или несколько разрозненных документов. Однако нельзя подделать находящийся в государственном хранении целый архивный фонд с тысячами единиц хранения, куда входит и огромный массив первичных материалов (предположить, что первичные материалы — фальшивые, можно только при допущении нелепой мысли, что каждый лагерь имел две канцелярии: одну, ведшую подлинное делопроизводство, и вторую — неподлинное). Тем не менее, все эти документы были подвергнуты тщательному источниковедческому анализу, и их подлинность установлена со 100-процентной гарантией. Данные первичных материалов в итоге совпадают со сводной статистической отчетностью ГУЛАГа и со сведениями, содержавшимися в докладных записках руководства ГУЛАГа на имя Н. И. Ежова, Л. П. Берии, С. Н. Круглова, а также в докладных записках последних на имя И. В. Сталина. Следовательно, документация всех уровней, которой мы пользовались, подлинная. Предположение о том, что в этой документации могли содержаться заниженные сведения, несостоятельно по той причине, что органам НКВД было невыгодно и даже опасно преуменьшать масштабы своей деятельности, ибо в противном случае им грозила опасность впасть в немилость у власть имущих за «недостаточную активность».
Статистика заключенных ГУЛАГа, приводимая А. В. Антоновым-Овсеенко, построена на свидетельствах, как правило, далеких от истины. Так, он, в частности, пишет в упомянутой статье: «По данным Управления общего снабжения ГУЛАГа, на довольствии в местах заключения состояло без малого 16 миллионов — по числу пайкодач в первые послевоенные годы». В списке лиц, пользовавшихся этим документом, фамилия Антонова-Овсеенко отсутствует. Следовательно, он не видел этого документа и приводит его с чьих-то слов, причем с грубейшим искажением смысла. Если бы А. В. Антонов-Овсеенко видел этот документ, то наверняка бы обратил внимание на запятую между цифрами 1 и 6, так как в действительности осенью 1945 г. в лагерях и колониях ГУЛАГа содержалось не 16 млн, а 1,6 млн заключенных.
Тот факт, что предположительная статистика А. В. Антонова-Овсеенко, равно как и сведения О. Г. Шатуновской, опровергаются данными первичных гулаговских материалов, делает дальнейшее ведение полемики на эту тему совершенно бессмысленной…
http://russia.yaxy.ru/rus_history/88.htm

http://ic.pics.livejournal.com/yrosl...5_original.jpg

http://ic.pics.livejournal.com/yrosl...4_original.jpg
http://ic.pics.livejournal.com/yrosl...2_original.jpg
http://ic.pics.livejournal.com/yrosl...4_original.jpg
http://ic.pics.livejournal.com/yrosl...8_original.jpg
http://ic.pics.livejournal.com/yrosl...2_original.jpg

http://img.ii4.ru/images/2013/04/29/358196_12312.jpg
Прямо таки кавказско-прибалтийско-еврейский заговор:Grin:

Ну на картинке-то только один прибалт, а русских два. Так что в данном случае лучше подойдет кавказско-еврейско-русский заговор.:Grin:

Зато целых 2 поляка, что по сути заменяет толпу прибалтов:D

А двое русских двух поляков и прибалта заменить не могут?:lamo:

Влияние политики правительства на прирост населения

П. Н. Милюков, оговариваясь, что «наша статистика весьма груба и часто не идет в своих показаниях дальше официального объяснения причин убыли того только количества дворов, которое оказывается исчезнувшим при сравнении цифр двух переписей», справедливо полагает, что «за неимением лучших — и данные этой статистики могут иметь некоторый интерес». Он берет данные о судьбе 19 376 убылых по переписи 1710 г. дворов; распределение их показано в табл. 42. http://statehistory.ru/books/YA-E--V...85049_9e7a.jpg
Эти пропорции Милюков распространяет на разницу между числом дворов по переписи 1678 г. и по переписи 1710 г. Общая убыль «по всем рубрикам выразится, — пишет он, — огромной цифрой 1 221 887 м. п., именно: 1) умерло 354 525 человек; 2) взято в солдаты и на работы 250 000; 3) побеги — 454 770; 4) переходы — 107 580; 5) нищенствуют — 11102; разные причины— 44 010». Правда, тут же он оговаривается, что общая цифра «значительно уменьшится, если заметим, что переход в другое сословие и на другие земли совсем нельзя считать убылью; что побеги в значительной степени также кончались простым выбором нового места, т. е. колонизацией; что естественное вымирание восполняется естественным приростом, большей частью игнорируемым нашей статистикой. Приведенные цифры должны только показывать, что потрясение, испытанное населением, было гораздо шире и глубже, чем можно заключать по цифре прямой убыли»82.
Этот вывод вызывает недоумение, так как остается неясным, какой же стала в результате оговорок «цифра прямой убыли». П. Н. Милюков сам признает, что смерть от естественных причин восполняется естественным приростом, а переходы и побеги нельзя считать убылью. Добавим, что нищенствовать и разбойничать умершие, как известно, не могут. Что же остается? «Влияние правительственной деятельности», т. е. солдатчина и работы, и «разные и неизвестные причины». Но не все солдаты погибают, и не все работники умирают от работы, а запустение дворов от «разных и неизвестных причин» тоже нельзя полностью отождествлять с убылью населения.

Допустим все же, что из населения, вошедшего в две последние рубрики (солдаты, работники, неизвестные причины), погибло не менее половины, т. е. по подсчету Милюкова 150 тыс. чел. Всего по переписи 1710 г. было зарегистрировано, по его же данным, округленно 2 млн. 875 тыс. чел. м. п. (без учета утайки населения). Если принять число женщин равным числу мужчин, то из общего числа 5 млн. 748 тыс. чел. обоего пола погибло 150 тыс. чел. м. п. Следовательно, по расчету П. Н. Милюкова, влияние войн и реформ выразилось в насильственной гибели всего 2,6% населения, и вследствие этого еще в понижении в какой-то мере естественного прироста. Для оценки потерь населения П. Н. Милюкову необходимо было выяснить величину естественного прироста — тогда только можно было бы сказать, превысила ли убыль населения рождаемость (т. е. уменьшилась ли численность населения) или только понизился естественный прирост, и насколько. Поэтому оценка влияния правительственной деятельности у П. Н. Милюкова осталась невыясненной.
Сказанное приводит к очевидному выводу о том, что нужен какой-то иной подход к выяснению влияния войн и реформ на численность населения, нежели использование только тех данных, которые сохранились в местных источниках. Эти данные важны, их можно использовать для расчетов, но по многим районам они просто отсутствуют, или неполны, и, кроме того, взятые в отдельности, они могут исказить общую картину.
Остановимся на некоторых исходных данных для предлагаемого расчета (не претендующего на безусловность и исключительность) .

Отсутствие данных о количестве рождений и смертей оставляет единственный путь для определения естественного прироста: нужно исключить эмиграцию и иммиграцию населения, и тогда естественный прирост за изучаемый период выразится в разнице между численностью населения на начало и на конец периода, т. е. в разнице между итогами переписи 1678 г. и I ревизии.
Однако здесь мы сталкиваемся с существенными затруднениями.
Во-первых, у нас нет надежных данных о размерах эмиграции и иммиграции населения.
Во-вторых, общепринято мнение о большей полноте и точности учета при проведении I ревизии, чем при переписи 1678 г.
В-третьих, период влияния войн и реформ не совпадает с промежутком между переписью 1678 г. и I ревизией, а охватывает только вторую половину этого промежутка.
В-четвертых, отсутствуют сведения о нормальной величине естественного прироста в изучаемый период, т. е. невозможно сравнить полученные путем расчета данные с каким-то эталоном.

Эти затруднения серьезны, но, на наш взгляд, преодолимы.
Эмиграция из России имела место, главным образом, на западе (уход крестьян за рубеж), поскольку уход на Дон мы рассматриваем как внутреннюю миграцию. Число ушедших за рубеж неизвестно; в нескольких случаях источники сообщают об уходе более ста человек. Но известны и переселения в Россию в этом районе. По мнению В. К. Яцунского, даже в XVIII — первой половине XIX в. эмиграция и иммиграция были относительно невелики (по сравнению с общей численностью населения) и их можно не принимать в расчет. Из осторожности (может быть, преувеличенной), мы все-таки исключим из нашего расчета переселившихся в Россию украинцев; тогда — если допустить, что эмиграция на западе понизила численность населения по I ревизии — разница между переписью 1678 г. и I ревизией даст нам заниженную величину естественного прироста, но не завысит его.
Разницу в полноте и точности учета между переписью 1678 г. и I ревизией мы компенсируем, во-первых, включением однодворцев в итог переписи 1678 г., во-вторых, учетом утайки населения в 1678 г. в тех же размерах, как и при подушной переписи, т. е. в 25%, и в-третьих, исключением из расчетов ясашных людей, нерусских народов, дворянства, духовенства и приказных людей, учет которых был особенно неточен.
В период Северной войны население, несомненно, понесло потери. Они могли выразиться: 1) в уменьшении естественного прироста к 1719 г.; 2) в том, что он только восполнил потери населения в войне и 3) в уменьшении численности населения по сравнению с 1678 г. Задача как раз и заключается в том, чтобы выяснить, что же произошло, а ответ — в первом приближении — зависит от разницы между переписью 1678 г. и I ревизией: если численность населения уменьшилась, то прав П. Н. Милюков, а если увеличилась, то встает задача определить, какая часть естественного прироста уцелела83.

Тут нужен критерий. По нашему мнению, таким критерием может быть среднегодовой темп прироста между ревизиями. Обоснование следующее: изучаемый период (1678—1719 гг.) составляет часть того периода феодализма, когда господствовало крепостничество (1649—1861 гг.); известен среднегодовой темп прироста в 1719—1857 гг.; в XVIII и тем более в XIX вв. влияние эпидемий, голода и т. п. событий было слабее, чем в раннее средневековье84; наш период примыкает к этому времени и только половина его уходит в XVII в. (и то составляет конец этого столетия); следовательно, среднегодовой темп прироста в 1719—1857 гг. может считаться максимальным темпом прироста; если бы удалось установить темп прироста за весь период 1649—1861 гг. или хотя бы за 1678—1857 гг., то он мог бы оказаться меньше или таким же, но никак не больше.
Далее, поскольку Северная война уменьшила естественный прирост, темп прироста между I и II ревизией, т. е. в следующие за войной 20—25 лет, должен быть ниже прироста за весь период 1719—1857 гг.; предполагая, что во время войны, т. е. в 1700—1719 гг., темп прироста был ниже, чем в 1678—1699 гг., и что именно это обстоятельство понизило общий темп прироста во всем изучаемом периоде (1678—1719 гг.), можно ожидать, что этот общий темп прироста в 1678—1719 гг. будет ближе к темпу прироста за следующие 25 лет, чем к темпу прироста за весь период с 1719 по 1857 г.

Поэтому в качестве критерия возможно принять среднегодовые темпы прироста: за 1719—1857 гг. как максимальный и за 1719—1762 гг. как близкий. Иначе говоря, исчисленный нами среднегодовой темп прироста за 1678—1719 гг. должен быть близок к 0,66 и, во всяком случае, не превышать значительно 0,81 (среднего для 1719—1857 гг.)85.
Выше мы указывали, что для большей уверенности в полноте учета населения переписью 1678 г. предпочтительно принять размер утайки и недоучета населения в 25%. В табл. 43 показана разница в приросте при утайке и недоучете в 25% и при использовании порайонных величин утайки (см. табл. 2).
http://statehistory.ru/books/YA-E--V...85213_c603.jpg
Приведенные в табл. 43 цифры определяют минимальную и максимальную возможную величину среднегодового темпа естественного прироста (вычисленную по формуле сложных процентов) при различной величине абсолютного прироста:

Прирост (в %) Среднегодовой темп прироста
32 0,67
37 0,77
41 0,84


Таким образом, исчисленные нами среднегодовые темпы прироста населения в изучаемый период колеблются между 0,67 и 0,84, что говорит о близости определенного нами прироста к истинному. Конечно, наши данные не претендуют на точность; следует допустить возможность большего недоучета и большей утайки населения в 1678 г., чем принятые нами (хотя нам это представляется маловероятным). Но даже и в таком случае проблема изменения численности населения в изучаемый период может считаться решенной: численность населения бесспорно возросла. Наиболее вероятным процентом прироста осторожнее считать 32%86.
В демографической литературе имеются расчеты прироста населения всей Европы в XVII—XVIII вв. Урланис, сделавший их обзор, предложил свои поправки. Поскольку они касаются и России, необходимо остановиться на этом подробнее.
Прирост населения в России во второй половине XVII в. Урланис определил всего в 15% из-за «очень сильной» эпидемии чумы 1664 г., войны с Польшей и восстания С. Т. Разина87.
Следует отдать должное научной осторожности Б. Ц. Урланиса, однако влияние перечисленных факторов не следует переоценивать.

Оценка последствий чумы основывается на впечатлениях современников. Но сам же Б. Ц. Урланис предостерегает исследователей от преувеличения подобных сообщений: «Эти оценки складывались у современников и у историков главным образом под впечатлением гибели в городах... Учитывая, что удельный вес городского населения в Европе в эпоху средневековья в большинстве стран был очень незначителен, естественно предположить, что средний процент смертности в стране в годы эпидемий был намного ниже, чем в городах»88. Польская война велась на окраине государства и не принесла особого разорения стране; восстание Разина охватило лишь Среднее Поволжье южнее Симбирска, а оно тогда было еще мало заселенным (правда, волнения крестьян были и в других районах, но серьезных военных действий там не было). К тому же, по мнению Б. Ц. Урланиса, вывод П. Н. Милюкова о 30% роста населения в 1620—1670-х гг. не лишен правдоподобия, т. к. дает примерно среднегодовой темп прироста 0,5889.
Сейчас уже не вызывает сомнений, что во второй половине XVII в. экономика России испытывала подъем. Можно предположить, что он сопровождался и некоторым повышением естественного прироста. А если это так, то для 1670-х гг. более правильна оценка П. Н. Милюкова, дающая среднегодовой темп прироста 0,5.
Следовательно, полученный нами среднегодовой темп прироста за последующий 41 год (0,67) правдоподобен.

Учитывая величину естественного прироста, следует признать, что потери населения вследствие войн и реформ могли уменьшить естественный прирост в начале XVIII в. и понизить его рост в дальнейшем. Но ни о каком значительном (для того времени) уменьшении естественного прироста и, тем более, ни о каком уменьшении самого населения не может быть и речи.
Это положение, вытекающее из рассмотренных выше данных, подтверждается и предлагаемым расчетом возможных потерь.
Потери населения в последней четверти XVII в. вследствие эпидемий местного значения и войн с турками и татарами и понижения вследствие этого естественного прироста были относительно невелики. Мы не принимаем их во внимание, тем более, что они как-то компенсировались повышением естественного прироста на заселяемых территориях. Существеннее потери в начале XVIII в. Они заключались: 1) в наборе рекрутов и мобилизации населения на работы, т. е. в изъятии работоспособного населения из участия в воспроизводстве населения и 2) в гибели населения на войне и на работах (потери вследствие эпидемий мы тоже не учитываем, т. к. эпидемии были локальными). Попытаемся подсчитать эти потери.

По расчету Урланиса, потери в войнах составляли 40 тыс. чел.90
Можно ли установить потери от мобилизаций на работы?
По подсчету П. А. Колесникова, за 1705—1717 гг. умерло на работах 2,9 тыс. чел., мобилизованных из 14 уездов Поморья (Важского, Великоустюжского, Вологодского, Двинского, Каргопольского, Кеврольского, Мезенского, Олонецкого, Соликамского, Сольвычегодского, Устьянских волостей, Чарондской округи, Яренского и части Хлыновского уезда), насчитывавших вместе 368 тыс. чел. сельского населения по I ревизии91. Черносошные крестьяне Поморья поставляли рабочих не меньше, а больше, чем другие районы страны; по данным того же П. А. Колесникова, поморяне работали даже на южных стройках.
Взяв ту же пропорцию погибших для всей страны, получим 42 тыс. чел. за 12 лет. В год это составляло в среднем 3,5 тыс. чел., за 20 лет — 70 тыс. чел.92
В общей сложности потери в войнах и на работах составили за 20 лет около 110 тыс. чел. или 1% населения обоего пола93.
Рекрутские наборы в 1699—1725 гг. охватили 284 тыс. чел.94 Добавив к ним 70 тыс. чел. погибших на работах, получим 354 тыс. чел. Из 40 тыс. чел. военных потерь большая часть была солдаты, т. е. рекруты; округлим общую цифру потерь до 370 тыс. чел.
Предположим, что эти 370 тыс. чел. имели бы в нормальных условиях такой же среднегодовой темп прироста, какой был у всего населения России (на сопоставимой территории) за последующие 138 лет — с 1719 по 1857 г., т. е. 0,81%. Тогда за 20 лет они увеличились бы на 16%, т. е. на 60 тыс. чел., и составили бы 430 тыс. чел. Отметим, что так как эти 370 тыс. чел. отвлекались постепенно в течение 20 лет, то прирост у них был бы меньше, так что наш расчет несколько завышает его, а не занижает.
К потерям следует отнести весь естественный прирост, который был бы у этих 370 тыс. чел. (60 тыс. чел.) и фактические потери (110 тыс. чел.), т. е. всего около 170 тыс. чел. Они увеличили бы численность населения до 5531 тыс. чел., общий прирост — с 1292 до 1462 тыс. чел., среднегодовой темп прироста составил бы не 0,67, а 0,75.
Таким образом, предполагаемые потери от войн, мобилизаций и понижения вследствие них естественного прироста при расчете, дающем завышенный результат, составляют около 11 % возможного естественного прироста и понижают среднегодовой темп прироста не более, чем на 0,08%. В действительности же потери составили около одной десятой естественного прироста.95
Следовательно, хотя войны и мобилизации несколько понизили естественный прирост, об убыли населения не может быть и речи.
Чтобы покончить с вопросом о потерях населения, необходимо рассмотреть еще одно предположение, а именно, что до начала Северной войны численность населения была больше, чем по I ревизии96.
Это предположение обосновывалось на двух разных исходных тезисах.
Первый тезис (Милюкова) признавал убыль населения между 1678 и 1719 гг. в 20%. Отсюда вытекало, что численность населения в 1678 г. была на 20% выше, чем в 1719 г. Мы уже видели, что между 1678 г. и 1719 г. численность населения не убыла, а значительно возросла.
Второй тезис (Урланиса) определял потери от войн в 200 тыс. солдат, а общие потери в 5—6% населения, и относил их к периоду 1700—1719 гг. Отсюда следовало, что численность населения в 1700 г. была на 5—6% выше, чем в 1719 г. Но цифру потерь солдат Урланис взял в 1941 г. из военно-исторической литературы. Позднее он специально изучил потери России в войнах и определил потери в Северной войне в 40 тыс. чел.
Наш расчет показал, что с учетом потерь прирост в изучаемом периоде (за 41 год) составил бы 1462 тыс. чел. Следовательно, среднегодовой прирост был бы равен 36 тыс. чел., а к 1700 г. численность населения увеличилась бы только на 792 тыс. чел. и достигла бы цифры 4861 тыс. чел. В 1719 г. она составляла 5361 тыс. чел., т. е. за 19 лет возросла на 500 тыс. чел. Среднегодовой же прирост в период Северной войны понизился до 26 тыс. чел. В этом выразилось влияние войн и реформ, но оно отразилось лишь на уменьшении прироста, как это и было показано выше. Значит, и в 1700—1719 гг. рост численности населения продолжался, хотя и в более медленном темпе.
http://statehistory.ru/books/YA-E--V...89866_7208.jpg
http://statehistory.ru/2280/Mif-o-so...a-pri-Petre-I/

Текста слишком много, лучше по ссылкам пройти
http://ghj1.livejournal.com/26278.html
http://halb-liter.livejournal.com/40678.html
http://halb-liter.livejournal.com/40732.html
http://ghj1.livejournal.com/329418.html
http://istmat.info/node/22080
http://ihistorian.livejournal.com/ta...B1%D1%8B%D1%82
http://ihistorian.livejournal.com/ta...BD%D0%B8%D0%B5
http://ihistorian.livejournal.com/ta...B7%D0%BD%D0%B8
http://ihistorian.livejournal.com/ta...BD%D0%B8%D0%B5
http://warrax.net/93/14/ussr.html
http://ljwanderer.livejournal.com/292481.html
http://img-fotki.yandex.ru/get/6505/...b22599a_XL.jpg

Современная эпоха характеризуется бурным ростом интереса к историческому прошлому нашей страны, особенно в XX в., в новейший период ее истории. Широкий интерес к познанию прошлого, стремление как можно больше и быстрее узнать о его «белых пятнах» и «всю правду» истории оказывают воздействие на историко-познавательный процесс. Этот процесс характеризуется в настоящее время, во-первых, особым смыслом в тех событиях, в которых заключены истоки современных недостатков и искажений в развитии советского общества. Во-вторых, все большее внимание уделяется выявлению в прошлом альтернативных возможностей развития, реализация которых привела бы к иному ходу и результату этого развития. Наконец, в-третьих, в условиях, когда выдвигаются новые цели, современники, как писал В. О. Ключевский, «ищут и исторического оправдания этим интересам и практических указаний на средства к достижению этой цели»[1] .

В указанной связи одним из явлений в истории нашей страны, которое вызвало в последнее время много споров, оказалась столыпинская аграрная реформа Советские историки уделяют значительное внимание ее изучению [2]. История этого изучения заслуживает специального историографического анализа. Поэтому отметим здесь лишь некоторые моменты, обусловившие выбор круга вопросов, рассматриваемых в настоящей статье.

При освещении советскими историками столыпинской аграрной реформы акцентировалось внимание на раскрытии ее консервативности и ограниченности, антикрестьянской направленности и помещичьей самодержавной сущности. Отмечалось, что реформа ускорила развитие капитализма в помещичьем и крестьянском хозяйстве, но не привела к завершению буржуазных аграрных преобразований. Соответствующие выводы основываются на анализе значительного конкретно-исторического материала. Однако целый ряд аспектов в истории реформы не получил надлежащего и обоснованного освещения.

Во-первых, чаще всего столыпинская реформа рассматривается как таковая, без учета того, что в России буржуазное аграрное развитие шло двумя путями — буржуазно-помещичьим и буржуазно-крестьянским, и реформа, направленная на утверждение первого из этих путей, была вслед за революцией 1905—1907 гг. кульминационным моментом в борьбе за утверждение того или иного из них.

Во-вторых, при показе ускоряющего воздействия реформы на развитие сельскохозяйственного производства и социальные процессы в деревне, не раскрывается тот конкретный вклад, который вносила в это развитие реформа, ибо прогресс в аграрной сфере имел место и помимо нее.

В-третьих, нельзя признать достаточно полно раскрытыми все причины провала реформы, в частности те /52/ объективные факторы в истории аграрного развития, которые вообще исключали возможность торжества «столыпинского варианта»», а те основные причины, которые анализируются, сводятся к тому, что реформаторам мешали и им не хватило мирного времени!

В итоге остаются нераскрытыми те глубинные противоречия в аграрном развитии, которые обусловливали необходимость Октябрьской социалистической революции.

Представляется, что в силу указанных пробелов в научном изучении реформы и в результате поверхностного подхода к ее освещению неспециалистами в массовой печати, и получила в настоящее время широкое распространение трактовка «столыпинского пути» чуть ли ни как образца аграрного развития, который, якобы, должен быть учтен и даже воспроизведен в современной перестройке аграрных отношений в советской деревне. Имеет место не только игнорирование исторического подхода и достоверных фактов, но и конъюнктурная фальсификация важного исторического события, что нашло отражение в выступлении нынешнего премьер-министра российского правительства И. С. Силаева на Внеочередном съезде народных депутатов РСФСР [3].

Цель настоящей статьи, во-первых, сводится к выявлению соотношения двух путей буржуазной аграрной эволюции, к показу места и роли в сельскохозяйственном производстве и аграрных отношениях помещичьего и крестьянского хозяйства как основы этих путей. Во-вторых, предпринимается попытка рассмотреть конкретные изменения, которые произошли в период столыпинской аграрной реформы в экономике и социальных отношениях в деревне и которые показывают и позитивные сдвиги в аграрном секторе, и причины краха реформы. Здесь рассматривается как реальный ход аграрного развития, так и прогнозируются некоторые его аспекты при допустимых альтернативных вариантах. В-третьих, в обобщенном виде раскрываются те противоречия аграрного развития, которые неизбежно вели к Октябрьской революции.

Проделанный анализ ограничивается территорией Европейской России, так как, с одной стороны, характер ее аграрного строя оказывал определяющее воздействие на всю страну, а с другой — имеющиеся источники наиболее полно отразили ход процесса именно в этом регионе.

Конкретно-фактической основой для решения указанных задач послужили прежде всего данные сельскохозяйственной статистики, собранные Центральным статистическим комитетом и содержащиеся в различных публикациях и архивных фондах [4].

Обработка и анализ использованных данных потребовали применения наряду с традиционными и математико-статистических методов. В плане методическом наибольший интерес здесь представляет попытка применения методов имитационно-прогностического моделирования.

Столыпинская аграрная реформа была, как известно, второй после реформы 1861 г. «чисткой» земель для развития аграрного капитализма по консервативному, буржуазно-помещичьему («прусскому») пути. В этой связи необходимо напомнить о сути двух путей буржуазной аграрной эволюции и особенностях их проявления в России, ибо без учета этого обстоятельства невозможно раскрыть истинный характер и историческое значение столыпинской реформы.

Вопрос о двух путях буржуазной аграрной эволюции был поставлен и широко освещен В.И. Лениным на основе конкретного и фундаментального изучения хода аграрного развития России и других стран. Суть двух путей состояла в следующем. «Буржуазное развитие,— писал В.И. Ленин,— может идти, имея во главе крупные помещичьи хозяйства, постепенно становящиеся все более буржуазными... Оно может идти также имея во главе мелкие крестьянские хозяйства, которые революционным путем удаляют из общественного организма „нарост» крепостнических латифундий и свободно развиваются /53/ затем без них по пути капиталистического фермерства. Эти два пути объективно-возможного буржуазного развития мы назвали бы путем прусского и путем американского типа» [5].

Объективно-исторически возможными были лишь два пути буржуазной аграрной эволюции (в их различных вариантах) в силу того, что формы организации сельскохозяйственного производства, предшествующие капитализму, исчерпывались крупным помещичьим (или рабовладельчески-плантационным, как было на Юге США) и мелким крестьянским хозяйством. Естественно, что победить мог лишь один из этих путей. И хотя оба они представляли собой типы прогрессирующего аграрного развития, условия этого прогресса, особенно в период утверждения аграрного капитализма, были существенно различными для широких крестьянских масс. Развитие по «прусскому» пути характеризовалось максимальным сохранением «помещичьих хозяйств, помещичьих доходов, помещичьих (кабальных) приемов эксплуатации». «Американский» путь обеспечивал «в наибольших, возможных вообще при данном уровне культуры, размерах благосостояние крестьянства, уничтожение всех крепостнических и кабальных приемов эксплуатации, расширение свободного крестьянского землевладения» [6].

Победа того или иного из двух путей определялась в плане экономическом соотношением в сельскохозяйственном производстве помещичьего и крестьянского хозяйства и их производственно-техническим уровнем, а в плане социально-политическом — расстановкой и активностью классовых и общественно-политических сил, отстаивающих тот или иной путь. При наличии объективных исторических предпосылок развитие по «прусскому» пути могло быть обеспечено реформами, проводимыми государством, выражающим интересы помещиков, а по «американскому» пути — в результате победы буржуазно-демократической революции, устраняющей все полукрепостнические пережитки и прежде всего их основу — дворянско-помещичье землевладение. Поэтому первый из этих путей был реформистским, а второй — революционным.

Борьба двух путей буржуазно-аграрной эволюции могла иметь место повсюду, где соседствовали помещичье и крестьянское хозяйства. Практически к началу XX в. почти везде в Европе и Северной Америке победил один из двух путей. Важнейший исторической особенностью России было то, что острейшая борьба двух путей буржуазной аграрной эволюции, развернувшаяся со времени отмены крепостного права, вплоть до 1917 г. так и не привела к победе того или иного из них. Это было обусловлено рядом обстоятельств.

Прежде всего следует указать на то, что в Европейской России и к моменту отмены крепостного права, и в течение всей эпохи капитализма господствующее положение в сельскохозяйственном производстве занимало крестьянское хозяйство. Так, в основной отрасли этого производства, т. е. в земледелии, в 50-х гг. XIX в. на долю помещиков приходилось 21,9% всех посевов, а в 1916 г.—11,3% [7]. Таким образом, роль помещичьего хозяйства в земледельческом производстве была не только незначительной, но и существенно сократилась в эпоху капитализма [8].

Важные изменения произошли и на рынке в отношении крестьянского и помещичьего хлеба. Если, как показывают подсчеты, в середине XIX в. помещики производили немногим более половины товарного хлеба, то в конце эпохи капитализма — лишь пятую часть [9].

Аналогичным было положение и в сфере скотоводства. Так, на долю частновладельческого (помещичьего по своим размерам) хозяйства приходилось лошадей в 1900 г. 15,3%, а в 1916 г.— 6,2%, а всего скота соответственно— 17,9% и 5,7% [10].

Естественно, соотношение крестьянского и помещичьего хозяйства в различных регионах было неодинаковым, как и разными были темпы падения доли помещичьего хозяйства в различные периоды.

Помещичье хозяйство было наиболее широко распространено в западных /54/ районах страны (Эстония, Латвия, Литва, западные губернии Белоруссии и Украины). В начале XX в. большая часть товарного хлеба производилась здесь помещиками [11].

Господствующее положение крестьянского хозяйства в сельскохозяйственном производстве к моменту крестьянской реформы 1861 г. было обусловлено особенностями аграрного развития России в эпоху феодализма. Важнейшая из них состояла в широком распространении системы государственного феодализма. Даже во многих районах Европейской России (прежде всего на северных, восточных и южных ее окраинах) государственные крестьяне составляли подавляющую часть сельского населения, не знавшего помещичьего хозяйства и помещичьего гнета. Поэтому с учетом того, что более 70% помещичьих крестьян находилось на барщине, крестьянское хозяйство все время оставалось ведущей формой организации сельскохозяйственного производства.

Другим существенным фактором, обусловливавшим ведущую роль крестьянского хозяйства и особенно специфику ведения помещичьего хозяйства, была крестьянская община с системой уравнительных земельных переделов и круговой порукой. В районах распространения такой общины (великорусские, восточно-белорусские и украинские левобережные губернии) при всей ограниченности возможностей к уравнительности тем не менее в силу того, что каждый крестьянин имел право на надел и получал его, сдерживалось образование слоя крестьян, не имевших земли и своего хозяйства [12].

Особенно важным следствием указанного положения было то, что в период крепостничества подавляющая часть помещиков, ведущих свое хозяйство и эксплуатировавших крестьян на барщине, не имела собственной производственно-технической базы (рабочий скот и сельскохозяйственные орудия) или она была крайне неразвитой. Помещики имели возможность пользоваться не только даровым трудом крепостных крестьян, но и их рабочим скотом, инвентарем и т. д. Тем самым не был накоплен опыт ведения хозяйства на основе собственной производственно-технической базы и эксплуатации лишенного средств производства крестьянства.

Поэтому помещичье хозяйство было не в состоянии быстро перестроиться на буржуазный лад после отмены в 1861 г крепостного права. Сама эта неготовность, а также нежелание лишиться дарового крепостного труда обусловили, с одной стороны, сохранение после реформы не только привилегированного дворянского землевладения, но и целого ряда других факторов, связывавших крестьянское хозяйство с помещичьим (отрезки земли у крестьян, высокие выкупные платежи, право замены угодий и переселения крестьянских усадеб, помещичья власть над деревней вплоть до сохранения телесных наказаний и т. п.), а с другой стороны, потребовали переходного периода, необходимого для создания в помещичьем хозяйстве условий для буржуазной организации этого хозяйства. В результате на два десятилетия с лишним растянулся процесс перехода крестьян на выкуп, без чего крестьянское хозяйство не могло утвердиться как самостоятельная и свободная форма сельскохозяйственного производства, и возникла отработочная система помещичьего хозяйства, во многом сохранявшая его крепостнические черты (крестьянин отрабатывал у помещика со своим рабочим скотом и инвентарем аренду земли и различные ссуды). В итоге крестьянское хозяйство оказалось под мощным гнетом феодально-крепостнических пережитков, ограничивавших потенциальные возможности его развития. Обычно основное выражение этого гнета исследователи вслед за В. И. Лениным усматривают в отработках. Безусловно, отработки — сильнейшее проявление помещичьего гнета, наиболее очевидное по своей экономической неадекватности (компенсация трудовых затрат крестьян была здесь примерно вдвое ниже, чем при свободной продаже рабочей силы) и рутинности организации помещичьего хозяйства. Однако при незначительном его объеме и снижении гнет отработок не был столь тягостным для крестьян, как это представляется на первый взгляд. В самом деле, если бы в начале XX в. весь /55/ объем производства в помещичьем хозяйстве базировался бы на отработках первого рода, то и тогда, при том что на долю помещиков приходилось не более десятой части сельскохозяйственного производства, отработки не были бы для крестьян невыносимыми. Кроме того, следует иметь в виду, что такая форма обработочной системы, как издольщина (при предоставлении помещиками не только земли, но и посевных материалов), была для крестьян, располагавших определенными избыточными сравнительно с имеющимся наделом трудовыми ресурсами и средствами производства, но не обладавшими денежными средствами для аренды земли, экономически выгодна. Она позволяла несколько расширить свое хозяйство без риска потерять денежный капитал в случае неурожая. Крестьянин терял здесь лишь свой труд [13].

Вместе с тем отработки, несмотря на их сокращение, сохранились вплоть до 1917 г. Так, по данным сельскохозяйственной переписи 1916 г., учет соотношения площадей посевов и количества рабочего скота в помещичьем хозяйстве показывает, что помещики могли обработать своим рабочим скотом в Европейской России в целом только примерно две трети своих посевов [14]. Это свидетельствует о медленном развитии капитализма в помещичьем хозяйстве и широком распространении рутинных, полуфеодальных форм его организации в течение всей эпохи капитализма.

Однако значительно более мощным прессом, ограничивавшим развитие крестьянского хозяйства, были те платежи, которые несло крестьянство за выкуп надельных, покупку и аренду помещичьих земель. Известно, что к 1906 г. крестьяне выплатили 2,5 млрд. руб. выкупных платежей. С начала 60-х гг. ХIХ в. до 1910 г. они затратили 8 млрд. руб. на покупку частновладельческих земель. Кроме того, крестьяне арендовали у помещиков как минимум 20 млн. дес. земли. На это уходило ежегодно в конце XIX — начале XX в. примерно 150 млн. руб., а в период столыпинской аграрной реформы — не менее 250 млн. руб. Следовательно, крестьяне уплатили помещикам несколько миллиардов рублей за аренду земли. В целом за период капитализма эта плата безусловно превысила 10 млрд. руб. Это был мощнейший пресс, ограничивавший развитие крестьянского хозяйства. Громадные ресурсы были изъяты из производственной сферы, ибо помещики, которым досталась подавляющая часть этих средств, тратили их чаще всего непроизводительно.

Здесь, правда, заслуживает специального изучения вопрос о том, в какой мере извлеченные у крестьян ресурсы в конечном счете оказались использованными для индустриального развития.

Однако помещики паразитировали не только на развитии крестьянского хозяйства. Они получали также огромные ссуды под залог земли в акционерных земельных банках и Дворянском государственном земельном банке. К началу 1915 г. этими банками было выдано 3545,1 млн. руб. ссуд [15].

Наконец, привилегированное помещичье землевладение создавало общую неблагоприятную экономическую конъюнктуру как для развития сельскохозяйственного производства, так и прогресса на основе буржуазных отношений народного хозяйства в целом. Тормозящая роль помещичьего землевладения и хозяйства приобрела наибольшую остроту в начале XX в. В это время развитие промышленного капитализма достигло высокого, монополистического уровня. На новый уровень вышло и развитие аграрного капитализма. В начале века происходило интенсивное формирование единого аграрного капиталистического рынка. Вслед за складыванием во второй половине ХIХ в. единого товарного рынка на основную сельскохозяйственную продукцию в начале XX в. в основном сложился единый рынок на средства производства и рабочую силу. Однако для завершения формирования единого капиталистического аграрного рынка необходим был единый рынок на основное средство сельскохозяйственного производства — землю. Но в силу ограниченности этого рынка (из свободного товарного оборота были исключены надельные земли, составлявшие в Европейской России, по земельной переписи 1905 г., 138,8 млн. дес. против 101,7 млн. дес. /56/ частновладельческих земель [16]) и господства на нем привилегированного помещичьего землевладения в начале XX в. формирование его находилось лишь в самой начальной стадии [17]. От этого страдало прежде всего крестьянство, ибо отсутствие единого земельного рынка приводило к тому, что в России арендные цены не соотносились с реальной стоимостью земли. Помимо учета этой стоимости аренда включала в себя еще и экономически необоснованный налог землевладельца на арендатора, опирающийся на земельную монополию, привилегии помещичьего землевладения и нужду крестьян в земле. Этим и обусловливались огромные затраты крестьян на аренду земли.

С другой стороны, неразвитость земельного рынка, задерживая складывание единой средней нормы прибыли в сельском хозяйстве, исключала формирование единой средней нормы прибыли и в народном хозяйстве страны в целом. Тем самым ограничивался свободный перелив капиталов из одной сферы в другую, что является непременным условием производственного прогресса на основе законов рынка (законы стоимости, средней нормы прибыли, свободы хозяйственной деятельности и конкуренции).

К сожалению, указанные аспекты тормозящего воздействия помещичьего землевладения и хозяйства на аграрный прогресс и крестьянское хозяйство, а также на народное хозяйство страны в целом еще не привлекли должного внимания исследователей [18].

Итак, мощное давление на крестьянское хозяйство со стороны помещика было одним из главных факторов аграрного процесса. Но это давление не сломило внутренних потенций прогрессирующего развития крестьянского хозяйства, важнейшим показателем чего может служить фактор весьма значительного расширения в пореформенной России земледельческого производства вообще и сбора зерновых культур и картофеля в особенности. Если в 70-х гг. ХIХ в. среднегодовые валовые сборы зерновых составляли 243,4 млн, чтв. (четвертей), а картофеля — 40,8 млн. чтв., а в переводе на зерно (3 чтв. картофеля = 1 чтв. зерна) — 257 млн. чтв., то в 1909—1913 гг. они равнялись 395,5 млн. чтв. зерна и 168,2 млн. чтв. картофеля, или 451,6 млн. чтв. зерна [19], т. е. прирост валового сбора составлял 75,7%. Он шел значительно быстрее, чем увеличение населения. Поэтому чистые сборы хлебов и картофеля выросли в это время с 2,68 до 3,53 чтв. на душу населения, т. е. на 31,7%. Это весьма значительный даже по современным условиям прогресс, и он был всецело достигнут крестьянским хозяйством. Разумеется, это никоим образом не означало, что произошло и пропорциональное этому прогрессу улучшение положения крестьян. Основные его плоды достались господствующим классам, и прежде всего помещикам. Ясно, что если бы крестьянское хозяйство было свободно от давления, то указанный прогресс был бы намного большим, а его плодами воспользовалось бы и крестьянство. Однако в существовавших условиях крестьянский тип аграрного капитализма не мог восторжествовать. Для этого было необходимо прежде всего устранить помещичье землевладение. Что касается помещичьего хозяйства, то, несмотря на огромные ресурсы, которые оно извлекло из крестьянского хозяйства и мощную экономическую и социально-политическую поддержку самодержавного государства, оно не только не смогло увеличить свой вклад в развитие сельскохозяйственного производства, но и при сократившихся размерах не достигло в целом производственно-технического превосходства над хозяйством крестьянским.

В таблице 1 на основе данных земельной и сельскохозяйственной переписи показана обеспеченность помещичьего и крестьянского хозяйств орудиями и скотом в 1917 г. (в среднем по 34 губерниям Европейской России). Лучше крестьян помещики были обеспечены лишь усовершенствованными орудиями (сеялки, жатки, валики, молотильные машины). Наличие у помещиков некоторого количества машин, приводимых в движение паровыми установками и двигателями внутреннего сгорания, не оказывало существенного воздействия на производственно-техническую базу их хозяйства [20].

И только по применению /57/ наемного труда помещичье хозяйство значительно превосходило крестьянское. Основой первого был труд наемных рабочих, а второго — семейный труд. Общее положение было таково, что и в указанном аспекте помещичье хозяйство. Не могло определить исход борьбы двух путей буржуазной аграрной эволюции.
Таким образом, в пореформенную эпоху и помещичье, и крестьянское хозяйства развивались по пути капитализма, и к началу XX в. буржуазные отношения в обоих типах хозяйств играли ведущую роль. Однако уровень аграрного капитализма был низким и его развитие сочеталось с многочисленными полукрепостническими пережитками [21]. В крестьянском хозяйстве господствующее положение занимал мелкобуржуазный уклад, основой этого хозяйства служил семейный труд. Собственно капиталистическое, фермерское хозяйство, базой которого был наемный труд, играло незначительную роль

Важной особенностью буржуазного развития деревни было наличие многочисленного слоя беднейшего крестьянства и увеличение его при сокращении зажиточной прослойки в конце ХIХ — начале XX в. По данным военно-конских переписей, в 1888—1891 гг. безлошадные и однолошадные дворы в губерниях Европейской России составляли 55,8% всех дворов, а дворы с четырьмя и более лошадьми — 10,7%. В 1912 г. это соотношение соответственно равнялось 63,8% и 6,4%. Тем самым, с одной стороны, в деревне наличествовала широкая социальная основа для союза рабочего класса с беднейшим крестьянством, с другой — неустойчивое положение зажиточного крестьянства, приводившее в условиях растущего давления на деревню к его прямо-таки стремительному сокращению, что ограничивало возможности для превращения зажиточных крестьян в буржуазных фермеров. Все это порождало общее недовольство существующим положением.

В помещичьем хозяйстве господство буржуазных отношений сочеталось с сохранением привилегированного, феодального по своей природе землевладения, служившего основой для экономического и другого гнета крестьянства. Следствием этого было то, что в стране сформировался новый социальный слой, представители которого выступали и как организаторы капиталистического сельскохозяйственного производства, и как носители полукрепостнических форм землевладения и кабальных форм эксплуатации крестьянства. Одни и те же лица одновременно были и капиталистами-аграриями, и помещиками-полукрепостниками.

Альтернативный характер становления в стране аграрного капитализма вызывал острейшую борьбу, охватывающую все классы и социальные слои и общественно-политические силы, а аграрно-крестьянский вопрос был основным вопросом общественной жизни в течение всей эпохи капитализма. И хотя объективно-исторические предпосылки для торжества «крестьянского» капитализма имели под собой несравненно более широкую основу, чем капитализма «помещичьего», исход борьбы двух путей определялся соотношением социальных сил. К началу XX в. неизбежность, если можно так выразиться, прямой «схватки» этих сил, стала очевидной. В революции 1905—1907 гг. решало вопрос о создании условий, необходимых для победы «крестьянского» типа капитализма в буржуазном аграрном развитии. Но революция потерпела /58/ поражение, и такие условия не были созданы [22]. Естественно, помещики и самодержавное государство должны были предпринять усилия для укрепления своего господства и обеспечения главенства помещиков в аграрном строе страны и, в конечном счете, торжества консервативного типа буржуазной аграрной эволюции. Столыпинская аграрная реформа и должна была решить эту задачу.

Официально столыпинская аграрная реформа была провозглашена именным высочайшим указом Сенату 9 ноября 1906 г. «О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающегося крестьянского землевладения и землепользования», который был принят как закон 10 июня 1910 г. Основные идеи, положенные в основу реформы, а именно необходимость ликвидации общин и вовлечение надельных земель в свободный режимный оборот, высказывались задолго до П.А. Столыпина. Их, в частности, активно развивал еще до революции 1905—1907 гг. С.Ю. Витте.

Прежде чем рассматривать суть и ход реализации реформы, напомним об общей оценке реформы, данной современниками. Наиболее концентрированно и развернуто она прозвучала при обсуждении аграрного вопроса в III Государственной думе.

Сам Столыпин, выражая позицию правительства в своем выступлении в Думе (в ноябре 1907 г.), отстаивая реформу, говорил: «Не беспорядочная раздача земель, не успокоение бунта подачками — бунт погашается силой, а признание неприкосновенности частной собственности и, как последствие, отсюда вытекающее, создание мелкой личной собственности, реальное право выхода из общины и разрешение вопросов улучшенного землепользования — вот задачи, осуществление которых правительство считало и считает вопросами бытия русской державы» [23]. В другой речи он подчеркивал, что, проводя реформу, правительство «ставило ставку не на убогих и пьяных, а на крепких и сильных» [24].

Лидер крайне правых Н. Е. Марков-второй приветствовал «появление нового класса крестьян - мелких собственников или крестьян — помещиков... ибо они дадут больше пищи народу, а следовательно, от их появления народу будет лучше». Те, кто требует отчуждения частной земли, «стоят за голод и нищету народа» [25]. Помещик-октябрист А. Д. Голицын оценивал общину как стоячее болото, которое дает «послушный материал для всякого рода массовых выступлений». Путь к прогрессу деревни, по его мнению, - свободная от гнета общины личность, просвещение, культура и ограждаемый законом упорный частный труд» [26]. Кадет А. Е. Березовский указывал, что «теперь истинный план и расчеты правительства не скрываются и им самим; оно откровенно говорит, что эта мера (аграрная реформа.— И. К.) необходима для того, чтобы приступить к насаждению крепкого крестьянского хозяйства» [27]. Фракция трудовиков в III Думе полагала, что указ от 9 ноября 1906 г. «преследует политическую цель расслоения деревни на зажиточное меньшинство, которое должно явиться прочной опорой правительства и земледельческого класса, и экономически зависимую и политически совершенно бесправную массу». «Он выгоден главным образом помещикам и фабрикантам, так как значительно увеличивает предложение труда и понижает и без того крайне низкую заработную плату» [28]. «Правительство поняло,— подчеркивал В. И. Ленин,— что вся масса крестьян против него, и оно старается найти себе союзников из крестьянских богатеев» [29]. Социально-экономическую и общественно-политическую направленность реформы можно резюмировать словами немецкого свидетеля профессора Аугагена: «В широкие крестьянские массы, - писал он, — вгоняется клин путем создания слоя крепких крестьян-собственников. Уважая свою собственность, они создадут в среде самого крестьянства прочную почву для охраны крупного землевладения»[30]. /59/

Таким образом, основная цель реформы состояла в расширении путем раскола относительного единства и общности интересов крестьянского мира условий для торжества аграрного капитализма в его консервативно-помещичьем, «прусском» варианте и укрепления социальной опоры самодержавного строя.

Главным путем достижения указанной цели были ликвидация крестьянской общины с присущей ей системой землевладения и землепользования и создание широкого слоя личных крестьян-собственников, ведущих предпринимательское рыночное хозяйство и расширяющих его прежде всего за счет покупки бывших общинных надельных, а не только частновладельческих (прежде всего дворянских) земель, как было до реформы. Указанную суть реформы следует иметь в виду нашим современникам, усматривающим в ней чуть ли не образец для решения современных аграрных проблем.

Посмотрим, в какой мере правительству удалось практически реализовать намеченные реформой меры.

Прежде всего об общине. По данным земельной переписи 1905 г., в 50 губерниях Европейской России [31] насчитывалось 12,3 млн. дворов, владевших 138,8 млн. дес. надельной земли. На общинном праве владели землей 9,2 млн. дворов (76,7% всех дворов), которым принадлежало 100,7 млн. дес. (80,4% надельной земли). Вместе с казачеством на общинном праве находилось 77,2% дворов и 83,4% надельных земель.

По сведениям губернаторов, которые далеко не были заинтересованы в преуменьшении успехов в проведении реформы и располагали наиболее обширными данными о положении дел в губерниях, к 1 января 1916 % выделились из общины и укрепили землю в личную собственность 2,5 млн. дворохозяев (27% всех общинных дворов), имевших 15,9 млн. дес. (14% всех общинных земель) [32]. Наиболее активным выход из общины был в 1908— 1910 гг. (вышло более половины всех выделившихся дворов), а с 1911 г. выход из общины резко сократился.

Очевидно, что курс на ликвидацию общины потерпел провал, что подрывало возможность достижения основной цели реформы. И дело здесь не только в том, что выделилось из общины лишь немногим более пятой части дворов. Важно и то, что, во-первых, из общего числа выразивших желание выйти из общины лишь немногим более четверти дворов (26,6%) получили от сельского общества согласие на выход. Большая же часть выделившихся (72,3%) получила разрешение на выход от местных властей, т. е. утверждение личного землевладения совершалось под административным нажимом на деревню [33]. Во-вторых, из общины вышли отнюдь не только наиболее состоятельные крестьяне, стремившиеся вести предпринимательское хозяйство. Это прежде всего видно из того, что на 27% дворов, вышедших из общины, приходилось всего 14% общинных надельных земель.

Конкретные цели выхода из общины рассматриваются в обследованиях и опросах, проводившихся различными организациями и обществами. Так, в ответах корреспондентов Вольного экономического общества выделяются три причины выхода из общины: 1) боязнь потерять при переделе имевшиеся излишки земель: 2) стремление продать землю; 3) желание вести самостоятельное хозяйство [34]. По сведениям, собранным Московским обществом сельского хозяйства, в 1909 г. укрепили землю в собственность для ее продажи 52,5% опрошенных, из опасения потерять излишки земли при переделе - 27,3% и для улучшения хозяйства лишь 18,7% [35]. Аналогичное положение было и в других районах [36].

Таким образом, из общины уходили прежде всего представители полярных слоев деревни — полностью или в значительной мере пролетаризированные ее слои, стремившеся продать надел, и наиболее состоятельные крестьяне, ведущие предпринимательское хозяйство. Этим было обусловлено то, что самая высокая доля дворов, вышедших из общины, была в районах с наибольшим /60/ развитием капитализма в крестьянском хозяйстве. Это губернии — Таврическая (63,6%), Екатеринославская (54,1%), Самарская (49,4%), Киевская (48,6%), Курская (43,8%). Наименьшее число дворов вышло из общины в Пермской (4%), Вятской (4,9%), Астраханской (5,3%), Вологодской (6,5%) губерниях, т. е. на окраинах Европейской России, где помещичье землевладение и хозяйство играли незначительную роль, а обеспеченность крестьян надельной землей была самой высокой сравнительно с другими районами. Обращает на себя внимание и тот факт, что доля вышедших из общины в нечерноземной полосе (13,8%) была вдвое ниже, чем в черноземной (27,7%). Исключением была Московская губерния (31,2%) [37].

Столь существенные различия в выходе из общины свидетельствуют о том, что этот процесс был тесно связан со спецификой социально-экономического развития различных регионов. Поэтому необходим специальный анализ зависимости выхода из общины от соотношения помещичьего и крестьянского землевладения и хозяйства, развития капитализма в городе и деревне и других факторов. Нуждаются в более глубоком изучении и причины того, почему община выдержала мощный натиск на нее. Поэтому следует не только раскрыть негативное воздействие общины на аграрное развитие, что прежде всего и делается в историографии, но и конкретно показать общину «как демократическую организацию местного управления, как товарищеский или соседский союз» [38], в котором остро нуждалось крестьянство, в том числе и зажиточное.

Выход из общины не только превращал наделы в личные владения крестьян, но и предусматривал право сведения их воедино в виде отрубов или хуторов, что значительно расширяло свободу хозяйственной деятельности, без которой не мог сложиться слой крестьян-предпринимателей, на насаждение которого и была направлена реформа.

В 1907—1915 гг. на надельных землях крестьян было создано 1265 тыс. хуторов и отрубов (10,3% от общего числа всех крестьянских хозяйств), под которыми было занято 12 232 тыс. дес. земли (8,8% всех крестьянских земель). Всего же с учетом хуторов я отрубов, созданных на землях Крестьянского банка и казны, участковым землевладением было охвачено 15,4 млн. дес. земли [39], что составляет 11% от общей площади надельных земель. Очевидно, при таком низком удельном весе индивидуальное участковое хозяйство не могло оказать существенного воздействия на общее развитие сельскохозяйственного производства страны. Важным является и то обстоятельство, что почти половина участкового землевладения (7 млн. дес. из 15,4 млн. дес.) было сконцентрировано всего в семи южных и юго-восточных губерниях (Таврическая, Херсонская, Екатеринославская, Харьковская, Саратовская, Самарская, Ставропольская губернии) [40], на которые приходилось менее 10% всех надельных земель. По отношению к ним участковое землевладение составляло здесь примерно треть. Именно здесь, в районах Степного юга и юго-востока Европейской России, личное участковое землевладение и землепользование могло в наибольшей мере воздействовать на ход буржуазной аграрной эволюции.

Расширить и укрепить слой личных собственников-крестьян правительство рассчитывало, во-первых, путем скупки ими надельной земли, поступившей в свободный товарооборот, и, во-вторых, путем содействия покупке крестьянами частновладельческих земель через Крестьянский поземельный банк. Итоги здесь были такими.

Всего в 1908—1915 гг. надельную землю полностью или частично продали 1,1 млн. дворов (9% всех крестьянских дворов). Ими было продано 4 млн. дес. земли (2,8% всех надельных земель). При этом 87% проданных земель находилось в общинном, а 13% — в подворном владении [41]. Очевидно, что указанный размах продажи надельных земель лишь в малой степени влиял на развитие земельного рынка, замедленность формирования которого, как указывалось, тормозила развитие капитализма в стране. Продавали землю в основном беднейшие /61/ слои деревни [42]. Это была, если можно так выразиться, продажа «из нужды». Поэтому, как правило, продавался весь надел. Продавали надельную землю и зажиточные крестьяне, но это было связано с более рациональной организацией хозяйства (например, переселение на купленные частновладельческие земли). Покупали надельные земли прежде всего крестьяне самостоятельно.

Значительно большую роль в расширении участкового крестьянского землевладения в годы столыпинской реформы сравнительно с надельными землями имели покупки частновладельческих земель. Содействие этим покупкам оказывал Крестьянский поземельный банк, учрежденный в 1882 г. Банк продавал крестьянам или принадлежавшие ему земли, купленные у частных землевладельцев, или оказывал путем выдачи ссуд содействие в приобретении ими этих земель у самих владельцев. В годы столыпинской реформы деятельность банка значительно активизировалась. Если до 1906 г. крестьянами было приобретено через банк 8,3 млн. дес, то в 1906—1916 гг. — 9,6 млн. дес. При этом наиболее активной деятельность банка была в 1908—1911 гг., когда площадь приобретенной через банк земли составляла 5,2 млн. дес. Далее идет существенное сокращение этих покупок. Три четверти проданной через банк земли принадлежало дворянам. Среди покупщиков росла доля зажиточных крестьян, которым, несомненно, принадлежала большая часть купленных земель[43].

В целом рынок приобретаемых крестьянами через банк земель был более широким, чем рынок земель надельных. Однако и покупка земли через Крестьянский банк также не дала существенных сдвигов ни в насаждении предпринимательских крестьянских хозяйств, ни в развитии земельного рынка. Общие покупки крестьянами надельных и частновладельческих земель за время столыпинской реформы составляли лишь 10% по отношению к надельным землям (4 млн. дес. надельных и 9,6 млн. дес. частновладельческих земель при 139 млн. дес. надельных земель). При этом, как указывалось, с 1912 г. начинается падение объема приобретаемой крестьянами земли. Так, если в 1910—1911 гг. было приобретено (надельных и частновладельческих) 4 млн. дес., то в 1913-1914 гг. — лишь 2,9 млн. дес.

Одной из важнейших причин низкого уровня товарного оборота земли была социальная узость, помещичья направленность земельной политики самодержавия. Крестьянский банк покупал помещичьи земли по явно завышенным ценам, которые к тому же росли. Так, средняя цена десятины земли, купленной крестьянами через банк до 1906 г., была 81 руб., а в 1906—1916 гг.— 133 руб. [44] В итоге росли платежи по ссудам банка, а вместе с ними и задолженность. Характерно, что до 1911 г. задолженность сокращалась (в 1910 г. она составляла 21,3% к годовому окладу), а с 1911 г. начинает быстро расти (в 1914 г. она равнялась 51,6% оклада) [45].

Таким образом, с одной стороны, самодержавие стремилось насадить в деревне слой самостоятельных крестьян-предпринимателей, а с другой, выдвигая на первый план интересы помещиков, оно мало содействовало этому процессу. Ставка делалась на то, что распад общины приведет к концентрации состоятельными крестьянами в своих руках материальных, я прежде всего земельных ресурсов деревни.

Этой же цели, а также разрядке социального напряжения в деревне, служила и политика переселения крестьян за пределы Европейской России. Итоги этого процесса хорошо известны. Напомним лишь, что в 1880—1895 гг. в восточные районы страны переселилось 461,7 тыс. человек, в 1896—1905 гг. — 1075,9 тыс. а в 1906—1911 гг. — 3078,9 тыс. Около пятой части (18,6%) переселившихся в 1896 — 1916 гг. вернулись обратно. При этом и переселенческое движение достигло своего максимума в 1907—1909 гг., после чего начался его спад [46]

При всех трудностях, с которыми сталкивались переселенцы, они несомненно внесли, как показано в обширной литературе, существенный вклад в /62/ хозяйственное освоение новых регионов. Однако переселения не ослабили ни земельной нужды крестьянства, ни социальной напряженности в деревне. Не привели они и к заметному росту могущества состоятельных слоев деревни, хотя прежде всего им достались земли переселенцев.

Таковы основные направления и итоги столыпинской аграрной реформы. Со всей очевидностью эти итоги свидетельствуют о том, что столыпинская аграрная реформа провалилась еще до первой мировой войны. Поэтому безосновательны всякие утверждения о том, что для успеха реформы, а следовательно, и для торжества в России порядков, установившихся в Западной Европе, не хватило мирного времени. При этом, как уже указывалось, игнорируется и то обстоятельство, что буржуазное аграрное развитие шло и по альтернативному, буржуазно-демократическому пути.

Посмотрим теперь, каково было воздействие столыпинской реформы на общий ход аграрного развития. Судить об этом по целому ряду важных аспектов этого развития позволяют имеющиеся статистические данные как хорошо известные (урожайная статистика, военно-конские переписи), так и еще не введенные в широкий научный оборот. Особую ценность среди последних имеют сведения о землевладении и землепользовании, размерах посевов и количестве рабочего и другого скота в крестьянских и частновладельческих (помещичьих) хозяйствах в 1906—1907 гг. и 1912—1913 гг., т. е. непосредственно в период реформы, собранные Центральным статистическим комитетом и хранящиеся в ЦГИА. Эти сведения дают реальную, а не искаженную в официальных публикациях картину соотношения крестьянского и помещичьего хозяйства [47]. Правда, они охватывают лишь 19 губерний на первый момент (11 губерний за 1906 г. и 8 — за 1907 г.) и 12 губерний на второй (6 губерний за 1912 г. и 6 — за 1913 г.). Итоги обработки этих данных по ряду показателей приведены в таблице 2.

Прежде всего интересно посмотреть, как изменилось в годы реформы соотношение крестьянского и помещичьего хозяйства. Доля помещиков в крестьянском и частновладельческом землевладении во всех районах сократилась. Сократилась (кроме Нечерноземного района) и доля помещичьих посевов. Характерно, что в двух черноземных районах, на которые приходилась подавляющая часть посевов всех 17 рассматриваемых губерний, сокращение доли помещичьих посевов в Южном районе было намного ниже, чем в Среднечерноземном. Но в целом падение роли помещичьего хозяйства в рассматриваемый период происходило интенсивней, чем в период от реформы 1861 г. и до реформы Столыпина [48]. Это — следствие широкой распродажи земель помещиками под воздействием революции. Столыпинская реформа не внесла здесь существенных изменений. Крестьянский поземельный банк лишь более активно, чем прежде, содействовал выгодной продаже земли помещикам.

Существенным является тот момент, что в Западном и Южном районах возросла доля рабочего скота, принадлежавшего помещикам. Следствием этого было то, что здесь значительно увеличилась доля помещичьих посевов, которые могли быть обработаны собственным рабочим скотом (на западе — с 71,1 до 90%, а на юге — с 68,1 до 82,4%) [49]. Это — несомненное свидетельство ускорения процесса утверждения буржуазных отношений в помещичьем хозяйстве. Вместе с тем в Среднечерноземной полосе, где была сосредоточена большая часть помещичьих посевов рассматриваемых губерний, эта доля изменилась несущественно (с 53,2 до 55,9%) и была лишь немногим более половины. Это значит, что здесь были широко распространены отработки. Среднечерноземная полоса, как и до реформы, осталась бастионом полукрепостнических пережитков.

В целом столыпинская реформа не внесла каких-либо существенных изменений в развитие помещичьего хозяйства. Да она и не ставила такой задачи. /63/

Цель состояла в обратном — в сохранении в неприкосновенности буржуазно-консервативного, сопряженного с крепостническими пережитками характера развития помещичьего хозяйства.

Конкретные изменения в крестьянском землепользовании и хозяйстве состояли в следующем. Везде в землепользовании (кроме западных губерний) сократилась доля арендованных и возросла (кроме южных губерний) доля покупных земель. Покупные и арендуемые земли составляли существенную часть землепользования в Южном районе, но за время реформы она не возросла, а сократилась (с 30,4 до 25,1%). В другом земледельческом районе (Среднечерноземном) товарная часть землепользования возросла в 11,9 до 15,2%. В общем изменения в структуре крестьянского землепользования не были существенными. Так, среднегодовой прирост покупных земель крестьян в 19 губерниях составил в 1877—1905 гг. 6,9%, а в 1906—1913 гг.—7,4%, т. е. реформа, несмотря на то, что теперь крестьяне покупали в собственность и надельные земли, не дала ожидаемых результатов [50]. В целом крестьянское землепользование осталось низкотоварным, надельно-натуральным.

В состоянии крестьянского хозяйства каких-либо серьезных сдвигов также не произошло. Относительные размеры общего землепользования крестьян (всех земель на двор), за исключением Южного района (где они остались прежними), несколько сократились. Но размеры посевов и количество рабочего скота на двор, кроме Нечерноземного района, остались неизменными. Наиболее высоким в указанном отношении уровень крестьянского хозяйства был в Южном районе.

Конечные результаты воздействия столыпинской реформы на развитие сельскохозяйственного производства отражаются в его состоянии. Посмотрим, каким было состояние основной отрасли этого производства — земледелия. Выше уже говорилось о его существенном прогрессе в конце ХГХ — начале XX в. Что же дала для этого прогресса столыпинская аграрная реформа?

Обобщенным показателем успехов в развитии сельскохозяйственного производства являются данные об объеме производимой продукции (см. табл. 3).

Валовые сборы земледельческой продукции в 1909—1913 гг. т. е. в разгар столыпинской реформы, возросли сравнительно с началом века незначительно (всего на 7,3%). Среднегодовой же прирост этих сборов заметно снизился (до 1,46% против 2,41%). Поэтому утверждения о росте сбора хлебов в период реформы в два раза [51] являются чистейшим вымыслом. Даже по сравнению с 70-ми гг. ХIХ в. этот прирост (по зерновым и картофелю) составил всего 75,7%. Реформа не привела к сдвигу в развитии земледелия. Пик этих сдвигов был пройден до революции 1905—1907 гг.

Столь же беспочвенны и утверждения о процветании сельскохозяйственного производства в период столыпинщины на том основании, что Россия экспортировала много хлеба. Да, действительно вывоз был большим.


Так, в 1909 — 1913 гг. /65/ вывозилось в год 724,4 тыс пуд. (или примерно 90 млн. четвертей) [52], что составляло более пятой части сбора зерновых культур в это время (см. табл. 3) Но громадный вывоз был обусловлен не наличием излишков хлеба сравнительно с внутренней потребностью. Выше указывалось, что в это время производилось в расчете на душу населения примерно 3 четверти чистого сбора зерна. Если учесть, что это количество считалось еще в XIX в. минимальной нормой, необходимой для удовлетворения продовольственных и хозяйственных нужд, то даже при значительных сборах картофеля действительные излишки хлеба в стране были невелики.

Огромный вывоз, достигший в период реформы максимальных объемов, безусловно понижал потребление хлеба подавляющей частью крестьян, т.e. ухудшал их положение Интенсивный экспорт хлеба был обусловлен тем, что его вывоз был основным источником поступления валюты. В те же 1909—1913 тт. экспорт хлеба давал ежегодно более 650 млн. руб. За 14 предвоенных лет экспорт дал 7,3 млрд. руб. [53] И хотя продавался хлеб, произведенный прежде всего крестьянством, маловероятно, что значительная часть этой огромной суммы валютных поступлений досталась крестьянству.

Наконец, о результатах главной цели реформы, а именно о радикальном изменении социальной структуры деревни путем насаждения мощного слоя состоятельных индивидуальных собственников, ведущих предпринимательское рыночное хозяйство.

Обобщенным показателем здесь могут быть сведения об изменении соотношения в деревне различных слоев крестьянства. В таблице 4 указано соотношение этих слоев по данным об обеспеченности лошадьми. /66/

В самом общем плане процесс характеризовался следующими чертами. В нечерноземных и среднечерноземных районах в течение всего периода происходило сокращение доли состоятельных (с 4 и более лошадьми) дворов и возрастание доли беднейших (безлошадных и однолошадных) дворов. При этом в начале XX в. оно шло интенсивней, чем в конце ХГХ в. Таким же было направление процесса и в Прибалтике. Здесь особенно существенно сократился слой многолошадных дворов в начале XX в. Наименьшими изменения в соотношении групп были в Южном и Юго-Восточном районах. Его отличием было то, что здесь сравнительно с другими районами слой беднейших крестьян был наименьшим, а зажиточных — наибольшим. Значительным слой состоятельных крестьян был и в Прибалтике.

В целом процесс социального расслоения деревни характеризовался преимущественным выделением в деревне нечерноземной и среднечерноземной полосы пролетарских и полупролетарских слоев, а в Прибалтийском и особенно Южном — обуржуазивавшихся слоев деревни. При этом не обнаруживается расширения слоя зажиточного крестьянства под воздействием столыпинской реформы.

Однако соотношение дворов различной хозяйственной состоятельности не отражает их веса в экономике деревни. Применительно к земледельческому производству достаточно точное представление об этом весе дает распределение хозяйств по наличию рабочего скота. Имеющиеся данные показывают, что доля зажиточных слоев в земледельческом производстве примерно равнялась доле принадлежащих им лошадей [54]. В целом по Европейской России последняя сократилась с 38,1% в 1888—1891 гг. до 32,2% в 1899—1900 гг. и до 26% в 1912 й» Доля зажиточных крестьян в земледельческом производстве упала примерно с двух пятых до трети в конце ХГХ в. и до одной четвертой в начале XX в. Земледелие все в большей мере основывалось на середняцко-бедняцких слоях деревни. Столыпинская реформа не только не прервала эту тенденцию, но в начале XX в. еще более усилила ее.

Сокращение доли рабочего скота у зажиточных крестьян было наиболее интенсивным в Нечерноземном районе. В названные выше периоды эта доля составляла соответственно 33,8, 24 и 17,2%. Очень существенно она сократилась и в Среднечерноземной полосе: 34,5, 27,4 и 21,1%. В Прибалтике падение этого показателя началось лишь в начале XX в.: 37,7, 39,4 и 29,9%. И наиболее устойчивой роль состоятельного крестьянства в экономике деревни была в Степном районе: 60, 59,9, 55,1% раб. скота. Кроме того, это был единственный район, где на долю зажиточного слоя деревни в течение всего рассматриваемого периода приходилось более половины земледельческого производства. Определенную роль в этом сыграла и столыпинская реформа. Вызванное ею расширение предпринимательской деятельности крестьян почти предотвратило сокращение здесь удельного веса состоятельного крестьянства в экономике деревни.

Производственно-технический уровень хозяйства зажиточных крестьян в начале XX в. несколько повысился. Они имели в среднем по Европейской России на двор лошадей: в 1888 г.— 6,1, в 1900 г.— 5,2, в 1912 г. - 5,5. Но в целом зажиточные крестьяне не только не превратились в определяющую экономическую и социальную силу в деревне, как замышлялось, но их роль даже заметно уменьшилась. Значит, еще до первой мировой войны и в своем главном аспекте реформа не достигла цели. Поэтому утверждения некоторых историков о том, что для торжества замыслов реформаторов не хватило мирного времени, и в этом плане являются необоснованными. Ход проведения реформы в жизнь полностью подтверждает сделанное выше на основе анализа общих условий и тенденций аграрного развития заключение о невозможности победы в России буржуазно-консервативного, помещичьего типа аграрного капитализма не только в форме непосредственного господства помещичьего хозяйства, но и в форме союза помещиков и состоятельных индивидуальных земельных собственников-крестьян.


Достаточно обширный слой зажиточных /67/ крестьян предполагалось создать в результате ликвидации общин и передачи им надельных земель в личную собственность. Но нежелание основной массы крестьян выходить из общины и общая малочисленность зажиточной прослойки в деревне сделали невозможным утверждение и этого варианта помещичьего капитализма.

Такое положение подтверждается еще одним аспектом анализа. Речь идет об имитации возможных изменений в социальной структуре деревни путем построения альтернативно-имитационной модели процесса [55]. Суть этого моделирования состоит в выявлении хода развития при условиях, отличных от реально существовавших, но исторически допустимых. Подобные модели важны не тем, как нередко полагают, что они, рисуя иной ход процесса, могут быть основой для суждений о благоприятном или неблагоприятном ходе реального развития, а тем, что они позволяют более глубоко понять, почему реальный процесс был таким, а не иным.

Применительно к столыпинской реформе теоретически допустимы два варианта хода аграрного развития. Посмотрим, какова могла бы быть при этом социальная структура деревни.

В данном случае при моделировании был использован метод так называемых «марковских цепей». Суть его состоит в том, что по имеющимся данным о соотношении различных групп объектов, относящимся к двум или более временным моментам, рассчитывается возможное соотношение этих групп на следующем временном рубеже [56]. В таблице 5 приведены результаты соответствующих вычислений.

В плане подтверждения бесперспективности в результате столыпинской реформы утверждения в России буржуазно-консервативного варианта аграрного развития результаты имитационного моделирования превосходят всякие ожидания.

Начнем с прогноза о возможном соотношении разных групп дворов в 1912 г. при допущении того, что аграрное развитие в 1900—1912 гг. протекало бы при таких же условиях, которые существовали в конце ХIХ в. и зафиксированы в данных о соотношении дворов в 1888 и 1900 гг. Прогноз показывает, что в этом случае в 1912 г. повсеместно, во всех регионах и Европейской России в целом доля беднейших дворов была бы заметно меньше, а зажиточных значительно больше, чем было в действительности. /68/

Это значит, что давление на деревню (а суть столыпинской реформы сводилась именно к этому) давало лишь негативные результаты в изменении социальной структурры деревни. Говоря шире, полученные результаты свидетельствуют о том, что именно свободное развитие крестьянского хозяйства, т. е. буржуазно-демократический путь аграрной эволюции, могло привести к наиболее благоприятным экономическим и социальным результатам.

Второй прогноз направлен на выявление того, какой могла бы быть социальная структура деревни в начале 20-х гг. сравнительно с 1912 г., если бы в это время в аграрном развитии сохранились условия 1900—1912 гг., т. е. если бы для реализации столыпинской реформы было больше мирного времени. Прогноз показывает, что и в подобной контрфактической ситуации, идеальной с позиций реформаторов и отстаивающих их устремления некоторых современных ученых, не удалось бы добиться достижения социальных целей, преследуемых реформой, а именно утверждения господства в деревне состоятельного слоя крестьян. Повсеместно расчетная доля зажиточных дворов оказалась значительно меньшей, чем эта доля была в 1912 г. Процесс осереднячивания и обеднения деревни мог еще более усилиться по сравнению с 1900—1912 гг.

В целом рассматриваемый прогноз показывает несостоятельность суждений тех, кто полагает, что столыпинская реформа при иных условиях ее проведения могла бы обеспечить аграрный прогресс и тем самым предотвратить Октябрьскую революцию.

Таковы реальные итоги аграрного развития в период столыпинской реформы и его возможные результаты при иных вариантах этого развития.

Таким образом, проведенный анализ показывает, что столыпинская аграрная реформа по сути провалилась еще до первой мировой войны. А это значит, что ходом исторического развития была снята возможность победы «прусского», буржуазно-консервативного варианта аграрного капитализма. Оставалась вроде бы лишь возможность победы «американского», крестьянского типа аграрного капитализма. Однако и здесь ход исторического развития привел к ситуации, когда уже в силу социально-политических причин победа и этого типа становилась невозможной.

Для торжества крестьянского пути буржуазной аграрной эволюции необходимо было устранение крепостнических пережитков, и прежде всего ликвидации помещичьего землевладения. Но ликвидировать в начале XX в. полуфеодальное помещичье землевладение, преимущественно дворянское по своей сословной принадлежности (примерно 70% частновладельческих земель принадлежало дворянам), было невозможно, не покушаясь на буржуазную собственность вообще. Как указывалось, сами помещики были одновременно и полукрепостниками, и буржуазными предпринимателями. Это последнее проявлялось не только в том, что развитие помещичьего хозяйства подчинялось законам капиталистического производства, но и в том, что многие дворяне занимались предпринимательской деятельностью в области промышленности и банковском деле [57]. С другой стороны, значительная часть ссуд, полученных помещиками под залог земли, была выдана акционерными, буржуазными по своей природе, земельными банками. А примерно треть частновладельческих земель принадлежала не дворянам, а купцам, мещанам и крестьянам. Короче говоря, полуфеодальная и буржуазная собственность все более тесно переплетались. Поэтому нельзя было, покушаясь на первую, не затрагивать вторую.

В итоге решение буржуазных по своей сути задач, а именно ликвидации помещичьего землевладения и связанных с ним других феодальных пережитков, становилась невозможным в условиях буржуазного строя. Эти задачи могли быть решены не буржуазной, а социалистической революцией, передающей власть в руки трудящихся, а основные средства производства, включая землю,— в общественную, народную собственность. /69/ Уже в начале XX в. это было очевидно и самим помещикам. Так, в основных положениях по аграрному вопросу, принятых Первым съездом уполномоченных дворянских обществ в мае 1906 г., говорилось: «Если право собственности на землю будет уничтожено, то это будет лишь первым шагом к уничтожению права собственности на все остальные виды имущества: на городские недвижимости, промышленные и фабричные предприятия, денежные капиталы и т. д., т. е. к социалистическому строю» [58]. В данном случае представителям дворянства нельзя отказать в исторической проницательности.

Невозможность ликвидации полукрепостнических пережитков на основе сохранения буржуазного строя стала особенно очевидной в годы первой мировой войны. Война гигантски ускорила развитие капитализма, окончательно и неразрывно слила это развитие с сохранением феодальных пережитков. Это и было причиной того, что Февральская революция 1917 г. не привела к решению аграрного вопроса. Решить этот вопрос, как и вообще преодолеть кризис, в котором оказалась страна, было невозможно, «не покидая почвы буржуазных отношений» [59]. Так ход исторического развития страны привел к необходимости социалистической революции, которая, проведя национализацию земли, т. е. решая буржуазно-демократическую задачу, вместе с тем открывала путь для движения к социализму.

Тем самым противоречие между настоятельной необходимостью ликвидации помещичьего землевладения, основного феодального пережитка в деревне, и невозможностью решения этой задачи в буржуазных условиях было одной из важнейших исторических предпосылок социалистической революции в России.

Особенности аграрной эволюции обусловили и ряд других черт в историческом развитии страны. Одна из них состояла в том, что невозможность ликвидации помещичьего землевладения без покушения на буржуазную собственность ослабляла, а то и вообще подрывала социально-экономические основы для компромисса с буржуазными слоями общества при проведении послереволюционных преобразований. А без таких компромиссов не обходилась ни одна революция, ибо они облегчали формирование новых экономических, социальных и других систем и структур. В нашей стране эти преобразования в донэповский период приобрели максималистскую антибуржуазную направленность, усиливаемую верой в скорую победу мировой пролетарской революции. Этим была вызвана и та жестокость борьбы, которая имела место в гражданской войне. Сейчас много пишут и говорят об этой жестокости. Но, во-первых, ее нельзя приписывать только одной борющейся стороне. Во-вторых, нельзя сводить причины, порождавшие ее, только к разного рода субъективным факторам. Она имела и свои глубокие корни.

Социалистическая революция в России была неизбежностью, обусловленной особенностями ее исторического, прежде всего аграрного, развития. Но произошла она в стране, которая, хотя и достигла общего среднего уровня развития капитализма, но оставалась страной аграрной, где не было всех необходимых предпосылок для генезиса социалистической системы хозяйства на естественно-исторической основе, т. е. путем внутренней эволюции общественно-экономических укладов при адекватных взаимосвязях между ними. Этот генезис протекал при господстве предельно централизованных и насильственных методов «первоначального накопления», которые имели широкое распространение в эпоху генезиса и других общественно-экономических формаций. Основным источником «первоначального накопления» была деревня. {...}

Разумеется, указанные особенности в историческом развитии, вытекающие из его характера в эпоху капитализма, требуют специального исторического исследования. В данном случае мы лишь обратили внимание на некоторые из них.
http://scepsis.net/library/id_2207.html
http://olegarin.com/olegarin/Pravda_...zdanie%29.html

На уплату по государственным долгам процентов и капитала. . . . . . . . . . . . . 334.169.871 р.
На уплату банкирской провизии . . . . . 195.000 р.
На платежи по займам, по коим закрыты кредиты . . . . . . . . . . . . . . . . . . 365.000 р.
Всего на смете системы государственного кредита на 1906 год . . . 334.729.871 р.
Таким образом, по смете системы государственного кредита, государственный долг к 1-му января 1906 года . . . 7.681.395.928 р.
Уплата % по нем . . . . . . . . . . . . . . . . 334.729.871 р.
В Апреле 1906 года был заключен последний заем в . . . . . . . . . . . . . . 843.750.000 р.
Уплата процентов и погашения по нем 49.200.000 р.
Вся государственная задолженность к 1-му мая 1906 года . . . . . . . . . . . . . . 8.525.145.928 р.
Уплата процентов и погашения по нем 383.929.871 р.
Кроме этой задолженности, Государство отвечает также в исправной уплате долгов частных железнодорожных предприятий по облигационным займам, гарантированным правительством, а также долгов Дворянского и Крестьянского земельных банков по их закладным листам, так как банки эти являются государственными кредитными учреждениями.

Гарантированные правительством займы частных железнодорожных обществ к 1-му января 1904 года составили . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1.110.500.000 р.
А ежегодные платежи % и погашения по ним . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 46.100.000 р.
Сумма же закладных листов государственного Дворянского и Крестьянского земельных банков к 1-му декабря 1905 года составляла . . . . . . . . . 1.105.800.000 р.
А платежи % и погашения, около . . . 52.000.000 р.
Б. Государственная роспись на 1906 год

Доходы обыкновенные и чрезвычайные. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 2.029.858.774 р.
Расходы обыкновенные и чрезвычайные . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 2.500.972.755 р.
Дефицит, подлежащий покрытию путем займа [ 1 ] . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 481.114.001 р.
К 1 января 1906 года золотой запас составлял: 2.260.800.000 р.
Из сопоставления количества денежных знаков в Империи, с величиной государственной задолженности и государственной росписью на 1906 год — мы видим:

а) Всех денег в России почти в пять раз меньше, чем одних только государственных и гарантированных правительством долгов.
б) Все количество денег в России не хватает даже для исполнения одной только государственной росписи расходов на 1906 год.

Из рассмотрения же нашей государственной денежной системы видно, что для каждого нового выпуска кредитных билетов, согласно ВЫСОЧАЙШЕМУ Указу 29 Августа 197 года, необходимого для удовлетворения настоятельным потребностям денежнаго обращения, обязательно соответственное увеличение запаса золота в Государстве, по крайней мере рубль за рубль.

Этого же увеличение запаса золота может быть произведено только пятью способами:

Золотом, ежегодно добываемым в России из недр земли.
Путем прилива золота из заграницы, вследствие заключения расчетного баланса в пользу России.
Путем внешних займов.
Золотом, вкладываемым иностранцами в промышленные предприятия страны.
Путем завоевания для своего вывоза новых рынков и расширение старых.
Дадим объяснения по этим пяти пунктам:

1). Количество золота, добываемого ежегодно в России, представляет из себя ценность от 40 до 46 миллионов рублей. Таким образом, этим путем количество денежных знаков может быть ежегодно увеличиваемо лишь на незначительную величину.

2). Расчетный баланс Государства складывается из следующих данных:

а) Из заключения торгового баланса.
б) Из суммы, ежегодно уплачиваемых заграницу в уплату % и погашения по правительственным и гарантированным Государством бумагам, находящимся за границей.
в) Из сумм, ежегодно уплачиваемых в виде прибыли на иностранные капиталы, вложенные в предприятия.
г) Из сумм, расходуемых русскими заграницей.
д) Из сумм, расходуемых морским и военным ведомствами за границей.

Возьмем данные по этим статьям за пятилетие 1897-1901 гг.
Из обзора заключения расчетного баланса мы видим, что он постоянно складывается не в нашу пользу, и за пятилетие 1897-1901 г.г. — составил сумму в один миллиард двести двадцать один миллион семьсот тысяч рублей.

3). Займы. Значение в государственной жизни займов золота — сводится к тому, что проценты и погашение уплачиваются по ним золотом же, почему пассив золота все более и более увеличивается.

4). Привлечение иностранных капиталов в отечество.

Привлечение иностранных капиталов в Государство сводится: к эксплуатации этими капиталами отечественных богатств и рабочих рук страны, а затем и вывоза заграницу золота, приобретенного в стране за продажу продуктов производства. При этом, общее благосостояние местности, где возникают крупные капиталистические производства, обязательно понижается, по законам, выведенным Генри Джоржем в его «Прогрессе и бедности».

Таким образом, результаты введения иностранного капитала в Государство следующие: понижение общего благосостояния в прилежащей местности и высасывание золота из страны. Иностранных капиталов, вложенных в предприятия в России, к 1-му января 1902 г. было 1.043.977.000 рублей.

«Иностранные капиталы, (вместе с займами) говорит г. Табурно, участвуют в нашей задолженности в сумме около 5.800 млн. рублей; за 20 летний период Россия уплатила процентов и срочного погашения на иностранные капиталы, вложенные в государственные и частнопромышленные бумаги, около 4.372 млн. рублей. Если к этой цифре добавить расходы русских за границей, составляющие за 20 лет около 1.370 млн. рублей, то окажется, что Россия за 20 летний период с 1882-1901 г.г. уплатила заграницу около 5.740 млн. рублей или около 15 1/2 миллиардов франков. Т.е. мы уплачиваем иностранцам в каждые 6 1/2 лет дань, равную по величине колоссальной контрибуции, уплаченной Францией своей победительнице Германии. В последние два года (1900 и 1901) наши платежи иностранцам составили ежегодно около 380 млн. рублей, а в настоящем 1903 году эта сумма будет еще значительнее, так что за последние 5 лет мы уплатим иностранцам около 5 1/2 миллиардов франков. Тогда всех удивляло, откуда Франция могла достать такое значительное количество денег. Где же мы берем необходимые суммы для расплаты по своим же обязательствам? Над этим можно и необходимо призадуматься. Без войны, без затрат, без человеческих жертв, иностранцы все более и более побеждают нас, каждые 5-6 лет, нанося нам финансовый разгром, равный разгрому Франции в 1870 году [ 3 ].

5). Завоевание для увеличения своего вывоза новых рынков и расширение старых.

Главным предметом нашего вывоза служат продукты сельского хозяйства, из которых первое место принадлежит хлебу, и естественные богатства в сыром или полуобработанном виде: лес, нефть, металлы и проч. Мануфактурный же товар мы вывозим всего в количестве около 20 миллионов рублей в год [ 4 ].

Вопрос об увеличении притока золота в нашу страну путем завоевания новых рынков для нашей недавно народившейся мануфактурной промышленности, явно нелеп, в виду младенческого ее состояния сравнительно с мощными ее соперницами английской, германской, французской и Соединенных Штатов.

Своеобразная же попытка министерства финансов создать эту промышленность, в прямой и трудно поправимый ущерб нашему сельскому хозяйству и найти ей новый рынок в Китае — привела нас к миллиардным затратам, каковая сумма целостью была занята в долг золотом; при этом, постройка города Дальняго, вместе с сооружением Восточно-Китайской железной дороги и открытием портофранко в Маньчурии, привели именно к полной погибели нашей незначительной торговли, существовавшей по границе с Северо-Восточным Китаем, так как открыли удобный доступ в него с моря иностранным товарам [ 5 ].

В завоевании же новых рынков или расширении старых для произведений нашего сельского хозяйства и сырых и полуобработанных естественных продуктов — мы также встретимся с нашими могущественными соперниками, странами Нового Света (С. Штатами, Аргентиной, Австралией и Канадой), уже сильно теснящими нас со всех сторон, благодаря значительному превосходству свой культуры и давно уже отнявшими у нас роль женщины Старого Света, которую мы играли до семидесятых годов прошлого столетия. В настоящее время нам приходится думать не о расширении старых или завоевании новых рынков, а о сохранении тех, кои мы имели до сих пор. В этом же отношении обстоятельства складываются в высшей степени неблагоприятно: новый договор с Германией, который вступает в силу 17 Мая 1906 года, накинул на все главные предметы нашего вызова значительные пошлины против договора 1894 года, — а именно: на путь ржи лишних 10 копеек, на путь пшеницы 13 коп., и на путь овса лишних 18 коп.

Это, конечно, еще больше затруднит нашу конкуренцию с Новым Светом и каждая победа на внешнем рынке будет нам даваться путем все большего и большего разорения у себя дома.

К этому следует прибавить естественные причины несомненного уменьшения нашего вывоза в ближайшем будущем, вследствие полного расстройства нашего сельского хозяйства, вызванного недородами в 26 губерниях 1905 года и смутами последнего времени, тем более, что и до этого, наша финансовая политика последнего десятилетия, с целью ежегодного заключения торгового баланса в нашу пользу, т.е. с целью удержания золота в стране, сделала решительно все, чтобы усилить наш вызов, причем мы вывозим значительно больше чем можем, т.е. не продаем, а распродаемся.

«Мы вывозим все: хлеб, мясо, яйца, а вместе с тем вывозим частицы нашей почвы, вывозим даже свои собственные волосы», как говорил Вышеградский, — «сами недоедим, а вывезем»
http://www.rus-sky.com/history/library/nechvold.htm

Мог ли продолжаться рост российской экономики?

Оптимистический взгляд Грегори на экономику имперского периода и ее перспективы базируется на предположении согласно которому имперская экономика могла-бы демонстрировать большие, относительно экономики советского периода темпы роста: «Нам представляется вполне обоснованным предположить то, что командно-административная экономическая система вообще никогда бы не появилась если-бы царистская экономическая система продолжала бы развиваться после окончания Первой Мировой Войны темпами характерными для последних десятилетий существования Российской Империи.» «А что если...» это вопрос на который крайне сложно ответить, в особенности если ответ предполагает подсчет данных за большие промежутки времени и должен учитывать существенные изменения в экономической и социальной организации. Но Грегори продолжает: «Отталкиваясь от строго статистического анализа, крайне сложно вообразить то, что результаты могли-бы быть хуже» относительно тех что мы имеем в реальности — в 1989 году ВВП на душу населения в СССР составлял 7 070$ . Грегори идет еще дальше, утверждая что: «крайне сложно представить сценарий при котором территория бывшей Российской Империи не являлась бы сейчас одной из ведущих мировых экономических держав и не обеспечивала бы население уровнем жизни достаточно близким к Западно Европейским стандартам.» Это утверждение является еще более радикальным чем предыдущее, коль скоро ВВП на душу населения в Западно Европейских странах на 1989 год составлял 18 000$.[6]
Немного арифметики поможет прояснить этот вопрос. Если бы уровень роста имперской экономики продолжился бы в течении всего ХХ века, то уровень ВВП на душу населения рос бы на 1.7% в год, достигнув в 1989 году отметки 5 358$, что существенно меньше чем 7 070$ на душу населения в реальности достигнутых в СССР. Экстраполяция темпов роста имперской экономики, таким образом не сможет не дает оснований для надежд на конкуренцию с уровнем достигнутым командно-административной экономикой. Для того чтобы достичь этого уровня имперская экономика должна была бы рости на 2.1% на душу населения в год. В принципе, это отнюдь не недостижимо, коль скоро в Германии доходы на душу населения росли на 1.8% с 1885 по 1913 годы и на 2.1% с 1913 по 1989 годы, причем показатели остальных Западно Европейских государств аналогичны. Даже если бы темпы роста Российской империи сравнялись бы с Западно Европейскими, то это всего-лишь обеспечило бы аналогичный советскому уровень жизни и не более того.
Но само предположение того, что уровень роста Российской Империи соответствовал бы Германскому крайне сомнительно. Большинство государств демонстрировало экономический рост в ХХ веке, но рост был наибольшим в странах бывших богатыми уже к началу века — подобных Германии и медленным в бедных странах Азии, Африки и Латинской Америки. Исходя из структуры экономики и уровня доходов, Россия в 1913 году относилась к числу бедных стран, а значит весьма обоснованы ожидания меньших, сравнительно в Западными, темпов роста.
Отнюдь не подкрепляет оценки Грегори и сравнение России с другими зерно-экспортирующими экономиками. В Индии, Аргентине, Австралии и Канаде не наблюдалось устойчивого роста ВВП на душу населения с 1913 вплоть до 1940 года, до того момента когда мировая война привела к его росту. С тех пор Индия демонстрировала весьма небольшой рост. Аргентина же характерна своим падением — в 1913 году ее экономика была передовой, существенно более процветающей и урбанизированной чем Россия, но сейчас она принадлежит к числу бедных стран в мировом масштабе. Австралия, разумеется, живет существенно лучше, но и для нее характерен существенное падение доходов относительно США. И только Канада является образцом безусловного успеха. Пример этих стран безусловно свидетельствует о том, что для того чтобы быть успешными на протяжении всего ХХ века — требуется нечто существенно большее чем высокий уровень зернового экспорта в 1913 году.
Как не маловероятно то, что Россия по темпам роста ВВП могла бы достичь Германии, но еще менее вероятно то, что она могла бы сократить отставание от Западной Европы — коль скоро, это предполагало бы еще большие темпы роста. Утверждение, согласно которому, при капитализме удалось бы достичь уровня жизни аналогичного Британскому или Французскому предполагает рост ВВП на душу населения на 3.3% ежегодно с 1913 по 1989 годы — уровень роста необходимый чтобы с 1488$ на душу населения в 1913 году, подняться до 18 000$ в 1989 году. Лишь одна страна в мире совершила подобный рывок — это Япония. Ее доход на душу населения был схожим с Российским в 1913 году и к 1989 году он стал аналогичен Западно-Европейскому. На каком же основании мы должны верить в то, что капиталистическая Россия будет демонстрировать показатели схожие с Японскими — то есть оказаться на вершине мировой экономической пирамиды? Куда как более вероятно то, что она оказалась бы где-нибудь посредине, или же вовсе — внизу.
Одно вполне очевидно, источники роста характерные для XIX – начала ХХ века себя исчерпали и даже более того — стали играть тормозящую роль. Основным источником роста сельского хозяйства были высокие цены на пшеницу. После Первой Мировой цены на зерно рухнули и рост в зернопоризводящих регионах прекратился по всему миру. Во время Великой Депрессии цены достигли абсолютного минимума что привело к сокращению посевных площадей. Сталин печально известен установлением низких цен на зерно, однако вовсе не очевидно то, что цена зерна на Украине была действительно меньше цены на зерно в Саскечеване за тот же период. Если бы развитие капитализма продолжилось в России, то зерновой бум прекратился бы ровно также как это произошло в Австралии, Канаде или Аргентине. Рост доходов стремительно замедлился в этих странах и эта-же судьба ждала бы и Россию.
Крайне маловероятно и то, что рост производительности сельского хозяйства мог бы привести к росту экономики. К 1913 году русские крестьяне достигли уровня урожайности характерного для американских равнин и канадских прерий. И этот уровень оставался неизменным до конца Второй Мировой Войны, когда активное использование химических удобрений привело к существенному росту урожайности. Последнее было характерно и для СССР. [7] Но наиболее важно для нас то, что серьезных шансов увеличить урожайность до начала 1950-х годов у русских фермеров небыло, а значит и источником роста сельское хозяйство быть не могло.
Промышленное развитие также сыграло огромную роль в экономическом росте до 1913 года. И в этом секторе перспективы дальнейших успехов были весьма сомнительными. Рост тяжелой промышленности зависел от железнодорожного строительства, последнее неизбежно сокращалось, коль скоро большая часть основных магистралей была уже проложена. Между 1870 и 1913 протяженность путей увеличивалась на 4.5% ежегодно с 10.7 тыс. км. до 70.2 тыс. км., к 1980 году она еще удвоилась, но уровень роста упал до 1% в год. [8] Бледные перспективы роста сельского хозяйства делают даже эти скромные цифры жел-дор строительства маловероятными. Зачем прокладывать новые пути если культивация земли не приносит прибыли? К 1913 году жел-дор строительство исчерпало себя в качестве источника промышленного роста.
Легкая промышленность могла-бы послужить залогом экономического роста. Японский рывок начала ХХ века явился следствием текстильного экспорта. Россия вполне могла бы достичь того-же, если бы тарифные ограничения не удерживали бы внутри-российские цены выше мирового уровня что делало экспорт невозможным. Изменение же тарифной политики далось бы весьма не легко, коль скоро протекционистские тарифы защищали прежде всего хлопок-сырец, обеспечивая рост его культивации в Средней Азии и тарифы на готовую продукцию являлись лишь следствием сырьевых. Успех на мировом рынке требовал свободной торговли хлопком-сырцом, а значит разорения отечественных производителей — перспектива сколь болезненная, столь и малоосуществимая.
Неспешный экономический рост и высокие тарифы — вот наиболее вероятная перспектива развития капиталистической России в ХХ веке. Параллели с Латинской Америкой слишком очевидны. Произошедший после Первой Мировой Войны обвал сырьевого рынка, бывшего для этих стран экспорто-образующим — привел к экономической стагнации. Попытки его преодоления, попытки индустриализации посредством тарифного импорто-замещения создали огромные мегаполисы и весьма не спешный экономический рост. При исчерпанности всех остальных источников роста — латино-американская модель развития являлась для будущего капиталистической России наиболее вероятной, причем Индия была бы даже вероятнее Аргентины не говоря уже о Франции или Германии.
Современные исследования закономерностей долговременного экономического роста в ХХ веке, в полной мере выявили значимость эффективной системы всеобщего обучения. (Барро 1991) Одной из причин того, что Латинская Америка не смогла догнать Западную Европу или Северную Америку является низкий уровень грамотности. Порядка 90% населения Канады, США и Западной Европы была грамотной накануне Первой мировой (ЮНЕСКО 1953, стр. 55; 1975 стр. 89, 108, 121). В Аргентине этот показатель был 64%, в Чили 50%, в Мексике — 34% (ЮНЕСКО 1953, стр. 86, 136, 50, 95). И хотя Латинская Америка отставала от Западной Европы, она опережала большую часть Азиатских, в том числе и Ближне-Восточных государств. Лишь 7% населения Индии и 8% Египта умели читать и писать. Считая что уровень грамотности в России поднялся до 38% к 1913 году, становится очевидным то, что хотя она опережала наиболее отсталые страны Азии — те мне менее она находилась ниже по списку большинства Латино-Американских государств не говоря уже о Западной Европе. Прогресс России в деле народного просвещения был несомненен — в 1897 году лишь 21% взрослого населения считался грамотным, однако отставание было все еще крайне велико (Крисп 1978. стр. 389, 391; Брукс 1982). И разумеется низкий уровень грамотности не мог бы не отразиться на перспективах экономического развития российской Империи.
Единственным способом для России избежать Латино-Американской участи было пойти по Японскому пути. Однако, это крайне мало вероятно. Как мы уже отмечали, Япония изначально развивалась как конкурентноспособная на мировом рынке текстиле-производящая держава, не вводившая покровительственных тарифов. Причем, подобная политика была навязана Японии Западными державами и совершенно отличалась от пути развития легкой промышленности в России (Локвуд 1968, стр. 19, 539).
В общем, вызовы Запада вынудили Японию на проведение широкомасштабной модернизации социальных, экономических и политических институтов. Россия же управлялась репрессивной системой созданной автократами ради удержания своих традиционных прерогатив. С 1870 по 1910 годы Япония, посредством введения системы всеобщего обучения. повысила уровень грамотности среди взрослого населения с 30% до 70% (Тайра 1978, 196-197). Россия отставала от Японии не менее чем на одно поколение. Бюрократия произвольно вмешивалась в развитие экономики, провоцируя ситуацию неопределенности и повышая затратность экономической деятельности. Репрессивная политическая система усиливала классовые противоречия и препятствовала возникновению неформальной сети добровольных объединений — того, что по мнению Роберта Путнама (1993. стр. 152-163) является основой стабильного роста капиталистической модели. Подобные объединения, являясь основой так называемого «гражданского общества» практически отсутствуют на пост-советском пространстве. Ровно то-же было характерно и для царистской России. Историки отмечают то, как государство тормозило развитие капитализма современного типа. «Самодержавное правительство и культурная враждебность по отношению к Западу совместно сдерживали возникновение и развитие капиталистических структур и отношений характерных для корпоративного предпринимательства». На этом основании Оуэн (1995. стр. 11-12) утверждает «схожесть между имперской Россией и пост-советским гос-вами с одной стороны и странами Третьего Мира с другой». Все эти легальные и культурные различия предполагают различные траектории экономического развития характерные для этих регионов после 1913 года. [9] Царь был недостаточно мудр чтобы вести Россию по Японскому пути модернизации, а общество было недостаточно развито для того что-бы по этому пути идти. Разумеется нам совершенно невозможно прогнозировать с абсолютной точностью, но при условии отсутствия большевистской революции и пятилетних планов — судьба России лежала бы где-нибудь между Индией и Аргентиной.
Это заключение, общую хар=ку имперской экономики по ссылке читаем тута
http://halb-liter.livejournal.com/?skip=10

Аналитическая записка НАТО об образовании в СССР (1959)

СОВЕТ СЕВЕРОАТЛАНТИЧЕСКОГО СОЮЗА

ЯЗЫК ОРИГИНАЛА: АНГЛИЙСКИЙ

13 мая 1959 г.

ДОКУМЕНТ НАТО БЕЗ ГРИФА «СЕКРЕТНО»
AC/ 137-D/ 40

КОМИТЕТ ПО ВОПРОСАМ НАУКИ
НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ И КАДРОВЫЕ РЕЗЕРВЫ В СССР

Записка Секретаря

Напоминаем членам Комитета, что на заседании 22 и 23 апреля 1959 г. они заслушали доклад доктора Ч.Р.С. Мэндерса на вышеназванную тему. Было принято предложение о публикации текста этого доклада отдельно от протокола заседания. В соответствии с этим предложением доктор Мэндерс любезно предоставил текст доклада вместе с соответствующими графиками и таблицами, приложенными к настоящему документу, для рассмотрения и использования Комитетом.

(Подписано) Х.УЭСТ-БЕРЭМ

Дворец Шайо,
Париж, 16-й округ.

НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ И КАДРОВЫЕ РЕЗЕРВЫ В СССР



I. Вступление.
II. Некоторые факторы, способствовавшие быстрому улучшению образования при советском режиме.
III. Ступени образования и изменения.
IV. Профессионально подготовленные кадровые резервы СССР и темпы производства.
V. Сложности и недостатки.
VI. Дисциплины, представляющие интерес для обороны.
VII. Выводы.
VIII. Приложения.

I. ВСТУПЛЕНИЕ


1. Когда немногим более 40 лет назад был образован Советский Союз, эта страна столкнулась с огромными трудностями. Урожай южной России был уничтожен нашествием саранчи, что привело к дефициту продовольствия и низкому моральному духу населения. Обороне не способствовало ничего, кроме рационального использования территориальных и климатических условий. Страна была отсталой в области образования и других социальных сферах, неграмотность была широко распространена, и спустя почти 10 лет советские журналы и печатные издания по-прежнему сообщали о том же уровне грамотности. Сорок лет назад безнадежно не хватало обученных кадров, чтобы вывести советский народ из трудной ситуации, а сегодня СССР оспаривает право США на мировое господство. Это — достижение, которому не знает равных современная история.


II. НЕКОТОРЫЕ ФАКТОРЫ, СПОСОБСТВОВАВШИЕ БЫСТРОМУ УЛУЧШЕНИЮ ОБРАЗОВАНИЯ ПРИ СОВЕТСКОМ РЕЖИМЕ


2. Естественно, что советскому прогрессу последних сорока лет способствовал целый ряд факторов, и те, что будут упомянуты здесь, представляют лишь малую часть того, что могло бы быть рассмотрено. Несмотря на то, что настоящий документ был написан в отношении научно-технического образования, большая часть сказанного может быть отнесена к любой другой сфере человеческой деятельности. Советская практика во многом отличается от практики западных стран, и оказывается замечательно успешной; данная работа уделяет внимание именно этим различиям.

(i) Руководители, получившие научно-техническое образование


С самого начала советские руководители отчетливо понимали, что наука и техника – важнейшие средства достижения военных и экономических целей коммунизма. Поскольку акцент на научно-технические дисциплины делался более сорока лет, они хорошо представлены в основном образовании действующих советских руководителей. Президент Академии Наук СССР в силу занимаемой должности является членом Президиума [Совета Министров] — органа, который можно сравнить с кабинетом Премьер-министра Великобритании или кабинетом Председателя Совета министров Франции. В общей сложности 39 из 67 членов этого органа власти получили научно-техническое образование. К тому же научно-техническое образование имеют первый заместитель председателя и 9 из 13 остальных заместителей председателя Совета Министров. Рассмотрение научно-технических проектов в СССР на высшем административном уровне проходит легче, чем в западных странах.

(ii) Централизованный контроль и планирование


Эти факторы предоставляют очевидные преимущества для достижения максимальной эффективности программ профессиональной подготовки. Можно установить единый образовательный стандарт для всей страны, упростить систему обучения и устранить большинство причин, вносящих путаницу в западных странах, где система стала раздробленной. Если планирование и производство согласованы, то отсутствует безработица, а на всех рабочих местах, необходимых государству, оказываются люди с подходящей квалификацией. В централизованной системе, разумеется, существует возможность быть и блестяще правым, и катастрофически заблуждаться. Суть советского метода такова: министерства прогнозируют свои потребности в материалах и людских ресурсах для пятилетнего (теперь семилетнего) плана в соответствии с общей директивой от партийного руководства. Изложенные министерствами требования, которые каждый год немного изменяются на основании опыта, сопоставляются, и Государственный плановый комитет разрабатывает планы. Части плана, касающиеся научно-технических вопросов, утверждаются Академией Наук.

(iii) Вновь обученные кадры в распоряжении государства


Практически все, кто обучается сверх образовательного минимума, установленного законодательством Советского Союза, получают государственное финансирование. Государство требует, чтобы выпускники высших или средне-специальных учебных заведений отработали три года по распределению после завершения обучения. Из числа молодых людей, не обремененных другими обязательствами,
Из около 750 тысяч выпускников программ высшего образования и 1,2 миллиона лиц, получивших средне-специальное образование, большинство — это молодые люди, не имеющие других обязательств. Эти кадровые резервы в любой момент могут быть подключены к решению приоритетных задач государства, таких как централизованные планы развития, преподавание и т.п. Эти 2 миллиона работников — не лица низкоквалифицированного физического труда: они получают достойную зарплату и, более того, не обязаны служить в армии.

(iv) «Малые» дисциплины


СССР — большое государство, поэтому оно способно организовать полноценные группы по изучению таких предметов, как, например, конструирование гироскопов или паровых котлов. В таких дисциплинах западные страны по причине малого количества студентов и преподавателей могут предложить лишь эпизодические курсы, и притом крайне низкого качества.

(v) Тщательное изучение западных ресурсов


Переводы западных изданий обычно доступны в основных советских учреждениях примерно через 2 месяца после оригинальной публикации. Институт научной информации Академии наук располагает лучшей и самой полной службой реферирования в мире. Если этого требуют обстоятельства, Советы готовы получать информацию путем шпионажа.

(vi) Возвращение в систему образования


На протяжении многих лет значительная доля обученных кадров возвращается обратно в систему образования, чтобы подготовить еще больше специалистов. Преподавание — хорошо оплачиваемое и престижное занятие. Чистый ежегодный прирост обученных кадров составляет в СССР 7% (для сравнения: в США 3,5%, в Великобритании 2,5–3 %).

(vi) Усиленное изучение фундаментальных дисциплин


Во всех учебных программах, предлагаемых в Советском Союзе, по крайней мере в последние годы, делается упор на усиленное изучение фундаментальных дисциплин. В каждом из 200 учебных планов технической направленности, действующих в высших учебных заведениях, 10% времени отведено высшей математике и столько же — физике. Большой приток обученных кадров и быстрый технологический прогресс достигнуты отнюдь не ценой поверхностности образования.

(viii) Подготовка преподавателей – первоочередная задача


С каждым прогнозируемым новым этапом научно-технического прогресса начинается соответствующая программа подготовки преподавателей. Так, с 1955 года в Московском государственном университете готовят преподавателей программирования (Приложение 1).

(ix) Эффективная пропаганда

На Западе советскую пропаганду нередко считают синонимом лжи. Пропаганда успешно удерживает в поле зрения советских людей общенациональные цели, вызывая у них радостное волнение по мере того, как цели достигаются одна за другой. Конечно, в СССР есть должности, которые занимают неохотно, рабочие места, на которых трудятся без особого желания. Пропаганда в учебных заведениях изображает работу на таких должностях и местах как увлекательное испытание и заставляет молодых людей (см. п. iii) c готовностью трудиться на благо своей страны в не самых благоприятных условиях.

III. Лестница советского образования


3. Диаграмма в Приложении 1 представляет положение дел во время последнего пятилетнего плана (от которого отказались), и хотя в начальном и среднем образовании грядут изменения, диаграмма показывает систему, которая будет применяться большую часть времени текущей семилетки.

4. Обучение в учебных заведениях в Советском Союзе начинается с 7 лет. Начальное образование длится 7 лет. К 1960 году последний пятилетний план ставил целью сделать десятилетнюю школу общедоступной. Там, где десятилетнее образование школьное образование доступно, местное законодательство делает его обязательным, в результате чего число выпускников десятилетней школы выросло в течение последнего пятилетнего плана с 440 тысяч до 1,5 миллионов в год. Юноши и девушки обучаются по одинаковой программе в семи- и десятилетней школах. На второй стадии классического образования, то есть в восьмом, девятом и десятом классах десятилетней школы, ученики проводят 42% времени за изучением математики, физики и химии. Выпускники десятилетней школы не так хорошо обучены, как выпускники шестого класса английской гимназии с научным уклоном или юноши и девушки, окончившие вторую научную ступень французского лицея. Значительно более высокий средний уровень в научных дисциплинах достигается, однако, всеми, кто завершил курс десятилетней школы в СССР. Речь идет о гораздо большем числе учеников, чем на Западе (Приложение 3).

5. Другие возможности по окончании семилетнего обучения проиллюстрированы на диаграмме в Приложении 1. Для выпускников существует возможность трудоустроиться, но число тех, кто это делает, резко сократилось во время последней пятилетки. Школы трудового резерва работают совместно с промышленностью и сельским хозяйством. Специальные средние школы, преимущественно техникумы при соответствующих министерствах, предоставляют специальное образование по двум с лишним тысячам специальностей; курсы имеют ярко выраженную практическую направленность.

6. В последние годы около 40% выпускников десятилетней школы наряду с меньшим процентом выпускников средне-специальных учебных заведений продолжают обучаться в высших учебных заведениях (Приложение 2). Ходят слухи об увеличении этого показателя до 70%. Университеты готовят лишь 10% обученных кадров в Советском Союзе, а преподавание в них ведется только по фундаментальным дисциплинам. Курс педагогического института длится 4 года, обучение фундаментальным дисциплинам в университетах (не включая физику) длится 5 лет. Большинство технических учебных программ (а также программ по физике) рассчитано на 5,5 лет, а программа по медицине — на 6 лет. Студенты всех специальностей, кроме педагогики, на протяжении 6 месяцев работают над дипломным проектом; результаты исследования воплощаются в письменной дипломной работе, которая защищается публично. Примерно каждый шестой или седьмой выпускник высших учебных заведений продолжает образование. Студенты, аспиранты и докторанты должны обладать знанием одного, двух и трех иностранных языков соответственно.

ВНОСИМЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ


7. В меморандуме Хрущева в сентябре 1958 г. был намечен переход от семилетнего начального образования к восьмилетнему. За ним будет следовать среднее образование продолжительностью от 3 до 4 лет в одном из пяти типов школ, а именно:
(а) средней школе академической направленности, отличающейся от восьмого, девятого и десятого классов десятилетней школы наличием четырех классов и принимающей примерно 20% окончивших восьмилетнюю ступень обучения;
(б) средней школе технической направленности;
(в) специализированной средней школе для нужд театра, балета, изобразительных искусств, военной службы и т.д.;
(г) средней школе с неполной нагрузкой, позволяющей совмещать обучение с работой на фабриках и в сельском хозяйстве;
(д) вечерних школах трудового резерва.
Совершенно очевидно, что изменения в системе не означают снижения стандартов. Более того, учебная база существующих средних школ без труда может быть адаптирована для выполнения новых целей.

IV. КАДРОВЫЕ РЕЗЕРВЫ И ТЕМПЫ ПРОИЗВОДСТВА


8. Приложение 4 представляет обобщенную картину по этой проблеме. Первая таблица демонстрирует принятый в СССР сильный уклон в научно-технологическую сферу. Из нее также видоно, что те, кто получил научно-техническое образование, склонны оставаться в этих областях. Престиж и вознаграждение в этих сферах деятельности высоки, особенно для преподавателей.

9. На уровне пост-дипломного образования СССР не испытывает нехватки в профессионалах, способных управлять осуществляемые в стране проекты. В высшем и школьном образовании все указывает на то, что количество профессионально подготовленных выпускников не только может быть легко поддержано на прежнем уровне, но даже увеличено.

10. Приложения 5 и 6 приводят разбивку по категориям, последнее также кратко описывает послевоенные достижения. Из этой таблицы также видна заметная доля женщин в числе обученных кадров СССР.

V. СЛОЖНОСТИ И НЕДОСТАТКИ


11. Советская система образования, на различных уровнях которой обучается около 35 миллионов человек, является гигантской. Одно из ее выдающихся достоинств, вытекающих из централизованного контроля и планирования — ее относительная простота. Будет интересно выяснить, как Советский Союз успешно справился с проблемами, которые преследуют западные страны.

(i) Учебные помещения


В советских учебных заведениях любого уровня нормой остается обучение в две смены, а обучение в три смены не является чем-то неслыханным. Обеспеченность учебными классами, лекционными залами и лабораториями, без сомнения, самая сложная проблема, с которой приходится справляться советскому образованию. Недовыполнение программы строительства послужило одним из факторов, способствовавших отказу от плана последней пятилетки. С высокой долей уверенности можно утверждать, что этот фактор ускорил изменения в системе образования на уровне средней школы. Ходят слухи, что все кандидаты на получение высшего образования должны будут отработать два года в производственно-технической сфере перед поступлением. Два года передышки позволят программе строительства наверстать упущенное. Приложение 1 показывает, что нехватка помещений — не новая проблема для СССР.

(ii) Оборудование


Количество и качество оборудования в советских учебных заведениях, как правило, вызывает зависть у западных экспертов.

(iii) Количество учащихся на одного преподавателя


Как говорилось ранее, в Советском Союзе нет проблемы с преподавателями, в то время как в большинстве западных стран ситуация оставляет желать лучшего.


(iv) Военная служба


В силу называвшихся ранее причин в СССР не представляет никакой проблемы.

(v) Соотношение выпускников высших и средне-специальных учебных заведений


Западный опыт указывает на то, что на рабочих местах на одного выпускника высшего учебного заведения приходится три выпускника средне-специальных учебных заведений, и это соотношение, по-видимому, принято и в большинстве советских учреждений, которые посещали западные эксперты. Коэффициент 3 к 1 не характерен для системы образования, поэтому можно предположить, что где-то в СССР существует нехватка выпускников средне-специальных учебных заведений, которая влечет определенные трудности. То, что эти трудности не очевидны, означает, что в СССР выпускники высших учебных заведений могут быть задействованы в сферах деятельности, в которых на западе их использование считалось бы неэкономным.

VI. ДИСЦИПЛИНЫ, ПРЕДСТАВЛЯЮЩИЕ ИНТЕРЕС ДЛЯ ОБОРОНЫ


(i) Математика


12. Этот предмет в СССР считается чрезвычайно престижным. В стране существует первоклассная математическая традиция, а современный уровень математики в Советском Союзе уступает только ее уровню в Соединенных Штатах. При изучении множества советских научных работ, в особенности по физике, естественным наукам и машиностроению, становится заметным, с каким удовольствием советские ученые делают отступления в область математики. Научные работы в Великобритании часто состоят из двух частей: первая часть излагает теорию, а вторая — подтверждение этой теории, полученное опытным путем. Советские научные работы часто состоят исключительно из теории.

Первоклассные советские математики играют гораздо большую роль, чем их западные коллеги, на инженерных конференциях самого практического характера. Подобный научный подход к решению инженерных проблем, возможно, частично объясняет быстрый прогресс в этой области. Для советских математиков характерна готовность применять математическую теорию даже при относительном недостатке экспериментальных данных. Они проявляют необычную смелость при распространении измеренных закономерностей в такие области, для которых их западные коллеги потребовали бы дополнительных данных. Там, где советский метод оказывается успешным, становится возможным обойтись без промежуточных стадий опытного конструирования. Без сомнения, недавний советский прогресс в аэродинамике и химическом машиностроении многим обязан советам математиков.

Занятие математикой настоятельно поощряется в школах. Олимпиады и математические конкурсы для учеников 8, 9 и 10 классов десятилетней школы проводятся на городском, региональном, республиканском и национальном уровнях. Особо одаренных учеников выделяют на очень ранней стадии и в последующем способствуют их обучению.

В большинстве стран существует явная вертикальная структура научных дисциплин и вертикальная иерархия среди ученых. Это мешает междисциплинарному обмену научными идеями. В СССР математика является активно действующим компонентом во взаимном обогащении дисциплин. Достойным упоминания примером служит Лаборатория физики колебаний Физического института им. Лебедева Академии Наук СССР. Эта лаборатория является исследовательской организацией, однако ее сотрудников, которые работают в Москве лишь один или два месяца в году, можно встретить в учреждениях по всему Союзу. Они занимают лидирующие позиции в целом ряде дисциплин: астрономии, радиоастрономии, спектроскопии, акустике, теоретической физике, машиностроении, морской гидрологии, электротехнике и многих других отраслях. Единственное, что их объединяет, — это интерес к волновым движениям. Очевидно, что возможности для обмена научными идеями в Лаборатории физики колебаний огромны.

В Приложении 8 приводится подробный университетский учебный план по прикладной математике, а в Приложении 7 — по чистой математике. Следует отметить предусмотренную в обоих планах производственную практику, а также дальновидно задуманные предпосылки для изучения автоматизации в пп. 19 и 20 Приложения 7.

(ii) Физика


Практически по всем вопросам этой дисциплины советские ученые находятся наравне с мировой наукой. Теоретическая физика достигла огромных высот, а в последние пять лет выдающиеся успехи демонстрируют советские исследования в области полупроводников. В Приложении 9 представлен учебный план по физике, включая значительное количество часов, отводимых на высшую математику и производственную практику.

(iii) Химия


Состояние этой дисциплины в СССР описывают как довоенное, но не стоит слишком принимать это утверждение на веру. Советский Союз отстает в химической технологии, но присутствует ясное понимание данной ситуации и движение в сторону улучшения в этой области. Для учебного плана по химии в Приложении 10 опять-таки характерно большое количество часов, отведенных для занятий высшей математикой и для производственной практики.

(iv) Машиностроение


Приложение 11 демонстрирует ту же типичную щедрость в выделении времени для занятий высшей математикой и физикой. В ней отведены часы и для производственной практики. В условиях растущей экономики, потребности который удовлетворяются за счет развития индустриализации, машиностроение входит в число приоритетов Советского Союза. В 1958-59 гг. планируется выпустить в три раза больше инженеров, чем в Соединенных Штатах. Вполне возможно, что скоро мы увидим признаки насыщения специалистами инженерного профиля.

VII. ВЫВОДЫ


На Западе существует тенденция бросаться в крайности при оценке Советского Союза. Его граждане, однако, не супермены и не недочеловеки, а люди с такими же способностями и эмоциями, как и все остальные. Если 210 миллионов человек на Западе будут слаженно работать с такими же приоритетами и таким же рвением, как их собратья в Советском Союзе, они добьются аналогичных результатов. Государства, самостоятельно соревнующиеся с СССР, впустую растрачивают свои силы и ресурсы в попытках, обреченных на провал. Если невозможно постоянно изобретать методы, превосходящие методы СССР, стоит всерьез задуматься над заимствованием и адаптацией советских методов. Это может включать, помимо прочего:

(i) отказ от почитаемых, традиционных взглядов в отношении роли женщин;

(ii) выполнение необходимой государству работы теми, чье обучение сверх образовательного минимума, установленного законодательством, было профинансировано за счет бюджетных средств;

(iii) упразднение «свободного рынка» квалифицированных трудовых ресурсов; принятие и, возможно, усиление мер по его государственному регулированию.

14. Что бы ни случилось, любое государство, испытывающее нехватку преподавательского состава, должно решать эту проблему в срочном, внеочередном порядке.

(Подписано) Ч.Р.С. МЭНДЕРС
http://livanov-451.livejournal.com/29027.html

В 2009 году наш соотечественник, кандидат исторических наук, профессор Российской экономической школы Андрей Маркевич в соавторстве с профессором Уорвикского университета (Великобритания) Марком Харрисоном написал работу «Great War, Civil War and Recovery: Russia’ National Income, 1913 to 1928» («Первая Мировая война, Гражданская война и восстановление: национальный доход в России в 1913-1928 гг.»)
Этот научный труд по прикладной экономике получил престижную национальную премию, торжественная церемония вручения которой прошла 5 апреля 2012 года в рамках XIII Международной научной конференции НИУ ВШЭ по проблемам развития экономики и общества . Для нас же, помимо чисто академического интереса, это событие представляется ещё одним серебряным гвоздём, вбитым в советский гроб.
Андрей Маркевич и Марк Харрисон восстановили исторический ВВП за период, наглядно показывающий, что в свете реконструкции долгосрочного экономического роста России «сталинские» достижения выглядят более пессимистично, чем принято считать, а утверждения о «чуде» или «буме» так и вовсе пропагандистски раздуты. Так что же на самом деле происходило в СССР в 1930-х годах, и чем это на самом деле являлось?
Экономический рост при Сталине безусловно был. В 1930-е годы темпы роста ВВП на душу населения составляли около 3,7% в год. Строились заводы, выпускалась продукция, появлялись новые технологии. Но если сравнивать темпы экономического роста России не за несколько «плановых» пятилеток, а за 130 лет (период, рассматриваемый в исследовании учёных), то становится очевидным, что грандиозного скачка и перехода на принципиально новые высоты при Сталине не произошло. Почему?
Всякая экономика неизбежно развивается со временем (хотя бы в силу, например, технического прогресса), и реальный, ощутимый успех экономического развития должен измеряться не просто в росте как таковом, а неком «феноменальном» развитии относительно «нормального», «базового». Поэтому в контексте долгосрочного экономического развития достижения сталинской индустриализации не выглядят такими уж успешными. Особенно, если вспомнить о цене этих «достижений» — миллионных людских потерях от голода и репрессий.
Но перед тем, как продолжать, давайте разберемся, что такое «тренд экономического развития». Тренд — это та тенденция, которую мы можем проследить на протяжении достаточно продолжительного времени, в частности — в конце XIX — в XX веках. Известно, какими были темпы роста экономики за последние 30 лет существования Российской Империи, какими были темпы роста в переходный период, и как развивалась советская экономика после.
Исторический опыт России за последние 130 лет показывает, что средние темпы роста ВВП на душу населения в год составляли 1,8-1,9%. В то же время между описанными выше периодами происходили значительные колебания в темпах роста. Например, такие внешние вызовы, как череда войн, в которых участвовала Россия, вели к замедлению, или даже откату экономики, создавая разрыв между потенциальными достижениями (теми, которые могли бы быть при прочих равных условиях) и реальными экономическими показателями.
Первая мировая война, революция 1917 года и последовавшая за ней Гражданская война породили масштабный кризис, приведший к отрицательным темпам экономического роста и существенному отклонению экономики от долгосрочного тренда развития. С приходом к власти Сталина этот разрыв был ликвидирован в годы первых плановых пятилеток и в 1930-е годы экономика вернулась к тренду. Точнее сказать — дотянулась до него. Возвращение к тренду после крупномасштабного кризиса означало, что темпы роста были выше, чем обычно. Это можно сравнить с тем, что участник эстафеты, с опозданием получивший свою палочку от партнёра, вынужден бежать быстрее и в этот момент кажется, что спортсмен совершает какой-то «прорыв», хотя на самом деле он просто пытается догнать общий темп движения.
С низкой базы легко расти, легко восстанавливаться. После войны реальный экономический рост более или менее совпадал с долгосрочным трендом. Советская экономика начала опускаться ниже него лишь с начала 1970-х, в годы застоя.
Могла ли экономика вернуться к показателям дореволюционной России без Иосифа Сталина? Это сложный комплексный вопрос, на который нельзя ответить однозначно. Ясно, что для роста и восстановления экономики нужно создавать стабильные условия. Но также ясно, что развитие могло бы происходить и при других условиях, менее жестоких.
«Не стоит забывать, что сталинская индустриализация была тесно связана с коллективизацией, а последняя породила крупнейший голод в России в ХХ веке — голод 1932-1933 годов, приведший к потере нескольких миллионов жизней».
— Андрей Маркевич, экономист
***
Те данные, которыми мы сегодня располагаем, показывают, что индустриализация 1930-х годов была проведена не только с серьезными человеческими жертвами, но и неэффективным (в сравнении со странами с сопоставимым уровнем развития) использованием ресурсов. Экономическая политика часто была нерациональной, нескоординированной.
За счет страха и насилия можно заставить человека работать. Но творческой, инновационной компоненты в этом труде не будет.
Уровень безумного, абсурдного насилия был настолько высок, что многим теперь трудно свыкнуться с мыслью, что эти жертвы были напрасными. И чтобы как-то рационализировать наше прошлое, сограждане теперь пытаются придумать гипотезу, что Сталин совершил экономическое чудо, что если бы жертв не было, СССР не выиграл бы войну и т.д.
— Сергей Гуриев, доктор экономических наук
Чтобы понять, что произошло бы с экономикой без сталинской индустриализации, нужно найти точки для сравнения, где все остальные компоненты истории более или менее похожи. Индустриализация — это экономический рост, основанный на развитии промышленности и сопровождающийся изменением отраслевой структуры экономики. Этот процесс характерен для большинства развитых стран в XIX и XX веках. Сначала в Англии, а затем и в других странах Западной Европы и Северной Америки происходят промышленные революции, приводящие к возникновению новых секторов экономики. Иными словами, Сталина нет, а индустриализация есть. Более того, в России индустриализация началась ещё в Российской империи, то есть, до Сталина.
Индустриализация Российской Империи — это индустриализация Витте, которая происходила на рыночной основе с привлечением иностранного капитала, широким вовлечением России в международную торговлю и т.д.
Россия, а позже СССР — это страны, которые относительно поздно вступили на путь индустриализации. Но у стран поздней индустриализации есть свои преимущества догоняющих. Догоняющие могут заимствовать чужой опыт, в первую очередь — технологии. За счет этого вначале можно достичь относительно высоких темпов роста. Кроме того, высоких темпов роста в развивающихся странах можно достичь за счет отраслевой перестройки экономики, развития наиболее передовых секторов, где производительность труда выше. Т.е. роста можно достичь просто за счет перевода людских ресурсов из сельского хозяйства в промышленность. Это те процессы, которые происходили и в России. Но в России после революции использовали командную модель развития, которая, в конечном счёте, проиграла.
Люди склонны считать, что «победителей не судят»: если были какие-то достижения, значит, других быть не могло. Но вернемся к сухим цифрам. В 1928 году уровень ВВП на душу населения на 3% был ниже ВВП 1913-го и только к 1934 году он стал чуть выше показателей Российской империи. Ну и, конечно, советская пропаганда способствовала формированию именно такой точки зрения о советском прошлом: раз были достижения, значит, это была единственно правильная политика, и неважна ее цена. Но почему это утверждение бытует и сейчас? Это историческая неграмотность или сознательное нежелание обращаться к фактам?
С одной стороны, незнание экономической истории среди подавляющего числа обывателей. Но, кроме того, зачастую людям трудно понять, что оценивая кого-то, чью-то политику, нужно сравнивать не абсолютные достижения, а достижения относительно гипотетической альтернативы, ставить эти достижения в более широкий исторический контекст, смотреть на них с точки зрения общемирового развития. Что особенно важно в том числе и сейчас, когда путинский период подаётся как период «порядка и стабильности». В полном отрыве от мирового контекста, и уж тем более вне возможных альтернатив российского развития.
Многие из решений, принятых в 30-е года прошлого века, продолжают оказывать свое влияние и сегодня. Например — проблемы старения населения. Дело в том, что сталинская индустриализация была экстенсивной: все время строились новые заводы, расширялись производства, и это требовало всё больше трудовых ресурсов. Источников пополнения было несколько. Один из них — деревня, за счет перемещения людских ресурсов из сельского хозяйства в промышленность. Другой — вовлечение женщин в производство. Если посмотреть на структуру занятости женщин в городах по переписи 1926 года — последней переписи до сталинской индустриализации, — то выяснится, что в то время работало лишь около трети всех женщин трудоспособного возраста. К 1970 году эта цифра достигла почти 100%. Такого высокого процента вовлеченности женщин не было практически нигде — это особенности социалистической экономики. И это вовлечение женщин в производство было произведено очень быстро.
Одним из его последствий стало изменение демографической модели поведения людей, которая привела к изменению структуры населения. И дело не только и не столько в войнах, неурожаях и других шоках, которые испытала Россия в ХХ веке, сколько в быстром падении рождаемости, вызванном изменениями в женской занятости. Последние были связаны именно с той экстенсивной моделью индустриализации, которую выбрало руководство Советского Союза.
Другое наследие «гениальной» сталинской индустриализации — проблемы моногородов. Идея советской промышленной политики заключалась в том, что заводы нужно строить там, где располагаются природные ископаемые. И туда же нужно перемещать людей, необходимых для обслуживания открывающего предприятия. При этом считалось, что правильнее строить небольшие заводы по принципу градообразующих предприятий. Сегодня очень многие моногорода — это города, которые возникли в процессе сталинской индустриализации. Но конъюнктура изменилась. И то, что нужно было в 1930-1950-е годы, сейчас оказывается ненужным. Проблемы моногородов, формирующих вокруг себя целые депрессивные районы с массовым оттоком дееспособной молодёжи и усугублением проблем социального характера (безработица, алкоголизм, наркомания, преступность) среди оставшихся жителей — это наследие той, «гениальной» сталинской политики.
Возвращаясь к разговору об историческом тренде развития российской экономики, интересно узнать, где страна находится сейчас. Отклонение от тренда началось в 1970-е годы и усилилось после. С конца 1990-х вновь начался быстрый рост. В том числе потому, что восстанавливаться легко, легко возвращаться к тренду. Сегодня Россия почти догнала этот тренд; но вопрос заключается в том, удастся ли его переломить, достичь более высоких темпов роста, чем те, что были за последний век.
Исторически Россия всегда показывала неплохие темпы экономического роста, но это не было чем-то потрясающим по сравнению с историей других стран. Отечественный ВВП на душу населения как был сто лет назад на уровне примерно 30% ВВП «лидера» (которым сначала была Великобритания, потом — Америка), так и остался.
Но потенциал к экономическому росту у России есть, и сократить, или даже ликвидировать этот разрыв в принципе возможно. Мировая история знает такие примеры — Япония, Западная и Южная Европа после Второй мировой войны, «восточноазиатские тигры».
Но реализация этих планов возможна только в случае смены нынешней власти.

В 1936 году вышло совместное постановление ЦК ВКП(б) СНК СССР "О работе по обучению неграмотных и малограмотных", которым предписывалось за год обучить грамоте два миллиона человек. Причем в ходе работы по выполнению этого постановления выяснилось, что даже в рядах "передового отряда страны", коммунистов, есть значительное количество не умеющих читать и писать. В Башкирии, например, обнаружили около 800 коммунистов, которые, как говорилось в документах, "являются азбучно неграмотными". А в Татарии на 1 января 1937 года после большой проделанной работы по ликвидации безграмотности среди членов ВКП(б) вновь оказалось 104 неграмотных.

Именно поэтому результаты переписи населения, проведенной в январе 1937 года, в части грамотности опрошенных вряд ли должны были удивить руководство партии и государства. Но действительность превзошла худшие ожидания. По предварительным данным переписи, в стране насчитывалось 62 521 486 неграмотных граждан и 61 333 867 грамотных. Если не считать детей до десяти лет, соотношение получалось чуть менее устрашающим — 26% граждан СССР страны не умело ни читать, ни писать. Из-за этих цифр, как и из-за данных о численности населения и его религиозности, перепись объявили вредительской, а ее результаты засекретили.

Но цифры вполне соответствовали реальности. В том же январе 1937 года женщины-работницы из Калинина и Вышнего Волочка писали Крупской о том, что хотели бы ликвидировать неграмотность, и просили ее совета. Вдова основателя советского государства ответила:

"Социализм строится под руководством партии, но строится он миллионами рук. Только есть у нас еще безграмотность, а мы не заботимся, чтобы эту неграмотность до конца вытравить, как того Ленин требовал. Ильич говорил: надо, чтобы работницы, рабочие сами взялись за это дело, тогда дело быстро двинется вперед. Возьмитесь за него".

Она опять надеялась, что неграмотность удастся победить к славной юбилейной дате. На этот раз к 20-й годовщине революции. Но даже с помощью приписок и подтасовок руководство страны не решалось объявить о приходе в СССР поголовной и стопроцентной грамотности. Во время переписи населения 1939 года в число грамотных записали всех, кто мог едва расписываться, и в результате объявили, что в стране 90% грамотных.

Однако на протяжении 1940-х годов в разных областях и республиках появлялись решения региональных властей о продолжении борьбы с неграмотностью. А когда 4 января 1957 года появилось постановление ЦК КПСС "О ликвидации неграмотности среди населения", стало понятно, что новый рубеж, намеченный партией и правительством,— 40-я годовщина Октября.

О том, что и эта попытка не принесла полной и окончательной победы над безграмотностью, свидетельствовало очередное партийное решение — постановление бюро ЦК КПСС по РСФСР и Совета Министров от 27 августа 1962 года "О завершении ликвидации неграмотности и малограмотности в РСФСР". И снова стопроцентного результата не получилось. Например, в отчете о выполнении постановления 1962 года в Кемеровской области говорилось:

"На 1 июля 1964 г. по городам и селам оставалось 725 неграмотных в возрасте от 16 до 49 лет. В текущем году завершена ликвидация неграмотности рабочих на предприятиях химической, металлургической и энергетической промышленности. На 1 июля 1965 г. по области осталось 398 неграмотных и 4155 малограмотных. Обком КПСС, партийные, профсоюзные, комсомольские организации городов и районов принимают меры, чтобы закончить обучение оставшихся неграмотных в течение 1965 года".

На фоне бесконечно повторявшихся рассказов о том, что СССР стал страной сплошной грамотности еще в начале 1930-х годов, вся эта долгая история ликбеза выглядит действительно странно. Но ничего странного не было и нет. Ведь у низведенных до положения крепостных колхозников и рабочих не оставалось ни времени, ни сил на чтение и тем более письмо. Так что возвратная неграмотность, о которой рассказывала в 1929 году Крупская, настигала их скоро и неотвратимо. И никакие кампании по ликвидации неграмотности не могли этого изменить.

Одним из трафаретных клеветнических выпадов против Николая II является утверждение, что оно не заботилось о народном образовании.

В действительности же, в царствование Императора Николая II народное образование достигло необыкновенного развития. Менее чем в 20 лет кредиты, ассигнованные Министерству Народного Просвещения, с 25,2 мил. рублей возрасли до 161,2 мил. Сюда не входили бюджеты школ, черпавших свои кредиты из других источников (школы военные, технические), или содержавшиеся местными органами самоуправления (земствами, городами), кредиты которых на народное образование возрасли с 70.000.000 р. в 1894 г. до 300.000.000 р. в 1913 г.

В начале 1913 г. общий бюджет народного просвещенияв России достиг по тому времени колоссальной цифры, а именно 1/2 миллиарда рублей золотом. В 1914 году было 50 000 земских школ с 80 000 учителями и 3 000 000 учеников в них. В 1914 году в земствах было создано 12 627 публичных библиотек. [Vernadsky G. 1944. A history of Russia. New Home Library. New York. P. 205].

Первоначальное обучение было бесплатное по закону с самого начала правления Николая, а с 1908 г. оно сделалось обязательным. С этого года ежегодно открывалось около 10.000 школ. В 1913 г. число их превысило 130.000. На 1918 год планировалось ввести обязательное бесплатное среднее образование.
Слава о николаевских гимназиях была жива еще до конца XX века, пока живы были их выпускники. Гимназии имелись во всех уездных городах, чем не могли похвастаться многие европейские страны. Университеты при Николае II имели такую свободу, какую они уже никогда не имели при советской власти (и до сих пор). По количеству женщин, обучавшихся в высших учебных заведениях, Россия занимала первое место в Европе, если не во всём мире. [Бразоль Б.Л. Царствование Императора Николая II 1894-1917 в цифрах и фактах 1958]

Накануне войны в России было более ста вузов со 150 000 студентов (во Франции тогда же - около 40 000 студентов). Многие вузы в России создавались соответствующими министерствами или ведомствами (военным, промышленно-торговым, духовным и т. п.). Обучение было недорогим: например, на престижных юридических факультетах в России оно стоило в 20 раз меньше, чем в США или Англии, а неимущие студенты освобождались от платы и получали стипендии [Назаров М. Россия накануне революции и Февраль 1917 года. Наш современник" N2. 2004 ]. Следует также отметить, в Царской России студенты платили от 50 до 150 р. в год, т.е. от 25 до 75 долл. в год (курс царского рубля был 2 доллара) - эта плата была меньше, чем в США или Англии в то время.


По социальному происхождению в 1914гг студентов из низших слоев (из разночинцев, рабочих \цеховых\ крестьян и пр.) было: в среднетехнических учебных заведениях — около 80%, в технических ВУЗах – более 50%, в университетах – более 40%. Доля студентов из низших слоев с каждым годом увеличивалась. [С.В.Волков. «Интеллектуальный слой в советском обществе» (Глава I Интеллектуальный слой дореволюционной России)]

Для сравнения, доля крестьян в 1914гг в университетах была около 14%, в технических ВУЗах даже более 21% , а в 1977г – около 11% . Конечно, отчасти это объясняется общим снижением численности деревенских жителей, но и доля студентов из рабочих семей до 1917г была не намного ниже, чем в 1970-х годах! (24-32% \вместе с мещанами в 1914гг и около 34 % в 1978г.)

По летней переписи 1917 года, проведенной Временным правительством, 75% мужского населения европейской части России было грамотным. А в 1927 году на XV съезде ВКП (б) Крупская жаловалась, что грамотность призывников в двадцать седьмом году значительно уступала грамотности призыва 1917 года. И говорила жена Ленина, что стыдно от того, что за десять лет советской власти грамотность в стране значительно убавилась.

Вообще, только после ВОВ большевики смогли побороть массовую неграмотность, которую сами же развели после октября 1917 года !

Российская педагогическая энциклопедия

<<Грамотность:

В процессе реализации провозглашённой идеи культурной революции задача распространения Г. решалась как за счёт внешк. источников, так и за счёт последо-ват. расширения и укрепления шк. сети. Именно последнее обстоятельство позволило в 1930 законодательно ввести всеобщее обязат. нач. обучение в объёме 4 классов и включить всё подрастающее поколение в систему совр. культуры. В кон. 30-х гг. достигнут уровень Г. населения св. 80%. Ликвидация массовой неграмотности в СССР завершена после Вел. Отеч. войны. Процесс становления полной Г. завершался в кон. 60-х и в 70-е гг.: удельный вес лиц с образованием ниже законченного начального (в т. ч. и лиц без образования) составлял среди населения СССР в возрасте 10 лет и старше в 1959—32,9%, в 1970 — 22,4%, в 1979 — 11,3%.

По переписи населения 1937 года 30% женщин не умели читать по слогам и подписывать свою фамилию (таков был по переписи критерий грамотности). В целом, четвертая часть населения в возрасте 10 лет и старше не умела читать, хотя говорилось о всеобщей грамотности. Данные переписи были немедленно изъяты и уничтожены. Ее организаторов репрессировали>>.


Инженеры и ученые в РИ к 1917 году и в СССР в 1927 году.

ДО 1917 ГОДА:

(по книге историка С.В.Волкова «Интеллектуальный слой в советском обществе» (Глава I Интеллектуальный слой дореволюционной России))

1.1. Численность лиц умственного труда в 1913г была около 3 миллионов человек. Лиц с высшим образованием насчитывалось в 1913–1914 гг. 112–136 тыс. чел., число специалистов с высшим и средним специальным образованием в 1913 г. определяется в 190 тыс.. По отдельным категориям сведения следующие:

1.2. Ученые и преподаватели вузов. Научных работников (в 300 научных организациях и обществах) насчитывалось в 1914 г. 10,2 тыс. чел., по другим оценкам, научных работников до революции было 11, 6 тыс. чел. Учебный персонал вузов на 1916 г. — 6655 при 135842 студентах . При этом в 1916г в университетах учились около 39 000, то есть после 1917г могло быть гораздо более 12 000 ученых и научных работников.

1.3 ИТР и инженеры. Всех ИТР (включая мастеров и их помощников) в 1913 г. насчитывалось 46502 чел, в т.ч. 7880 инженеров с высшим образованием. Значительное число лиц с инженерным образование состояло на государственной службе: в МПС в 1915 г. таких насчитывалось 2800, горных инженеров в 1913 г. было 1115 (в т.ч. 180 в «генеральских» чинах). Таким образом, всего к 1917г не менее 50 000 ИТР, включая инженеров.

При этом в 1916г в университетах учились около 39 000 и в технических ВУЗах около 26 500 студентов, а всего, как указано выше, почти 136 000 студентов.

1.4. Таким образом, после 1917 года, в первые годы совдепии, общее число лиц с высшим образованием могло достигнуть 250-270 тысяч человек.

И еще раз: в технических ВУЗах в 1916г обучалось 26500 студентов. Инженеров с высшим образованием в 1913-1915гг было около 11 800 (7880 на производстве+2800 в МПС+1115 в горной промышленности) - см. п.1.3. Ну а спустя 10 лет после 1917г в СССР в 1927г было 13 700 инженеров .

ПОСЛЕ 1922 ГОДА

(после Гражданской войны и белой эмиграции), и после 5 лет относительно мирного развития в условиях НЭПа:

2.1. Численность лиц умственного труда в 1926г была около 2.6 млн. чел. (в 1913г. - около 3 миллионов) В 1928 г. высшее образование имели 233 тыс. чел.. Сравнивая это с данными пп 1.2 и 1.4 видим, что могло быть 250-270 тыс. человек.

Гораздо хуже через 10 лет после Октябрьского переворота была ситуация с учеными и инженерами

2.2. Ученые. Разрекламированная впоследствии большевистская «забота об ученых» распространялась лишь на десяток-другой самых крупных в своей области и самых нужных для властей специалистов, а остальные тысячи разделили участь всего интеллектуального слоя. Если к 1931 г. в эмиграции по советским данным находилось до 500 «буржуазных ученых», то гораздо больше их стало жертвами голода и красного террора. ... Перепись 1926 г. зафиксировала 13236 научных работников, а вместе с теми, для кого занятие наукой не являлось основным — 14896, еще 334 ученых были безработными. Общее число их, таким образом, простирается до 15230.

Как мы видели выше (см. п.1.2 и 1.4), после 1917г могло быть гораздо более 12 000 ученых и научных работников, а фактически в 1926г — 15230. Как в яму провалились для ученых 10 лет с 1917 по 1927 годы...

2.3. ИТР и инженеры. В 1927 г. в ВСНХ имелось 50,8 тыс. специалистов (в т.ч. 15422 с высшим и 15415 со средним специальным образованием). В промышленности (без аппарата управления) работали 24,2 тыс. ИТР со специальным образованием, в т.ч. 13,7 тыс. инженеров.

Итак (см. пп. 1.3, 1.4), инженерный потенциал РИ к 1917 году был 11 800 инженеров +26 500 студентов технических ВУЗов (в 1916г), т.е. первокурсники 1916г могли закончить образование в 1921гг, т.е. к этому времени инженеров в СССР должно бы быть (могло быть) 38 300 - а фактически в 1927г их было 13 700 -почти в 3 раза меньше!

1. Итак факты: грамотность для России того времени – умение читать. Западные исследователи, как правило, рассматривают индекс грамотности для всего населения, включая маленьких детей. Грамотность населения не высчитывают, если это показывают данные переписи. А они есть - по переписи 1920 года среди всего населения (все возраста) грамотность составляла 33 %, и речь идёт как раз таки о европейской части России (в 1897 году 24 %), а не о окраинах. А грамотность на всех переписанных территориях (Евр.Россия, Кавказ и Зап. Сибирь) составила 31,9 %[29]. Критерием грамотности было только умение читать (как и по переписи 1897 года). Таким образом, грамотных к 1917 году в России было не более 30-33 % по нашим критериям.

· Всякий раз, ссылаясь на данные переписи 1920 года важно иметь в виду, что она проходила в условиях войны и охватила только часть территории страны. На неохваченных переписью территориях - восточная Сибирь, Дальний Восток, Ср. Азия и т. д. По переписи 1897 года, грамотность населения по всей стране была в разы меньше, чем в европейской части России (к слову, в Польше, Прибалтике и Финляндии, она была в разы больше, чем в европейской части России), поэтому в действительности общий показатель грамотности для всего населения в 1920 году был ещё ниже.
Итак, наиболее надёжные сведения по грамотности населения дают переписи. В первой половине 1880-х годов проводилась подворная перепись. Она предоставляет данные лишь по 110 уездам, что является 1/7 от всего населения России, поэтому данные не применимы для территории всего государства. Но других данных под рукой нет. Поэтому сравним мы их только с европейской Россией. Эта перепись выявила 9,4 % грамотных среди всего населения на переписываемых территориях. Перепись 1897 года, данные которой Сапрыкин сначала, сознательно или по ошибке, но сфальсифицировал, выявила в Европейской части России 23% грамотных среди всего населения[34]. Т. е. за этот период грамотность выросла примерно на 13,5 %. К 1920 году грамотность всего населения в Европейской части России выросла до 33%[35], прирост - 10 % за два десятилетия. Таким образом, на примере населения европейской части России мы видим, что со времен Александра 3 рост грамотности в России был в общем равномерным, за счёт подрастающего поколения, среди которого всё равно оставалась масса неграмотных. Т. е. между переписью 1897 года и 1920 годом темпы роста грамотности не увеличивались. Это же видно и исходя из данных о новобранцах.

Примерно на эти же показатели прироста грамотности в 1897-1920 гг. мы выйдем, если рассматривать населения старше 9 лет. Так по переписи 1897 года в Российской империи среди людей старше 9 лет грамотных было 27 % (30% в европейской части страны). По переписи 1920 года умеющих читать среди людей старше 8 лет было 41,7%, и это в европейской части страны (прирост около 10% за 20 лет, примерно 0,5 % в год). В 1926 году грамотность населения СССР старше 9 лет составила 51%[36].

· Также следует обратить внимание на неравномерность распределения грамотности по группам населения. Так в 1920 году в только Европейской части России среди городского населения по этой переписи грамотных было 608 чел. на 1000, а среди сельского населения - всего 294 чел. на 1000. Т. е. как минимум 70 % сельского населения в центре страны не умело даже читать. В других регионах (Сибирь, Ср. Азия) эти показатели ещё хуже. Напомним, что крестьяне по переписи 1897 года и к 1913 году составляли не менее 75 % от населения России[37].

Для того, чтобы отобразить процесс роста грамотности обратите внимание на предоставленный ниже график.

Статистические сведения об изменении темпов роста грамотности после революции, опять же только в Европейской части России, даёт и Большая советская энциклопедия. Число неграмотных на 100 человек всего населения[38]:

2. Теперь давайте сравним Россию с наиболее передовыми государствами. Общеизвестный факт, что в таких странах, как Англия, Норвегия, Швеция, Швейцария, Финляндия, Голландия, Дания и Герм. княжества всеобщая грамотность (свыше 90% от всего населения) была достигнута примерно к 1880-м годам[39].

В тоже время в США, по данным на 1880 год, доля неграмотных среди чернокожего населения составляла 61 %, прошло менее 20 лет после отмены рабства и грамотность среди бывших рабов в США была больше, чем среди бывших крестьян в России. Среди белого населения неграмотных было только 8%. К 1910 году среди чернокожего населения неграмотных было 11 %, среди белого 5 %[40].

Как и в ситуации с новобранцами, по темпам и абсолютным показателям грамотности среди населения страны дореволюционная Россия безнадёжно отставала от наиболее передовых государств мира.
3. Теперь давайте рассмотрим рост грамотности после революции. По переписи 1920 года, умеющих читать среди людей старше 8 лет было 41,7%. По переписи 1926 года грамотных старше 9 лет было уже 51,1 %. Т. е. за шесть лет советской власти грамотность населения выросла почти на 10 %. По переписи 1939 года грамотность населения старше 9 лет составила 81,2%[41]. Т. е. чуть меньше чем за полтора десятилетия прирост грамотности составил 25-30 %. Нужно быть слепым, чтобы не видеть, что 1920-1930-е грамотность населения в России росла в разы быстрее, чем до революции.

· Оценивая первые переписи населения в СССР, важно иметь в виду, что и в первых советских переписях критерии грамотности были занижены – только умение читать без хороших навыков письма.

Если бы советская политика не принесла никаких плодов, как утверждает Сапрыкин, то темпы роста грамотности остались бы теми же, что и до революции, т. к. грамотность увеличивалось бы по-прежнему в основном за счёт подростков и служащих в армии. Однако скорость выросла, и значительно. Объясняется это очень просто. Так как в обозначенный период шел активный рост грамотности, как среди подрастающего поколения, так и среди взрослого населения. Т.е. тех людей, которые должны были приобрести грамотность в детском или подростковом возрасте. Как отмечалось ранее, в дореволюционной России рост грамотности населения шёл преимущественно благодаря подрастающему поколению. Массовых же программ по ликвидации безграмотности среди взрослого населения до революции понятное дело не было.

В 1920-1930 годы была развёрнута массовая и беспрецедентная по своим масштабам программа по ликвидации безграмотности, рассчитанная и на взрослое население, мужчин и женщин, находящихся в самом расцвете сил. По всей стране создавалась широкая сеть Ликпунктов и школ грамотности, в которых шло фронтальное обучение неграмотных и малограмотных людей в возрастных группах от 8 до 50 лет. Обучение в них было бесплатным и обязательным[42]. Таким образом, новая власть отдавала народу долг предыдущего режима.

В 1920 году только на территории РСФСР в таких школах по ликвидации неграмотности обучалось уже 1 124 849 человек. В 1925/1926 гг. в них обучалось 908 654 человек. В 1930/1931 году уже 4 497 888 человек.
Только за период с 1917 по 1927 гг. по программе ЛИКБЗ было обучено грамотности 10 миллионов людей. За 4 года первой пятилетки только на территории РСФСР прошли обучение 29 миллионов человек. А за 3 года уровень образования повысили 17 миллионов малограмотных. Всего с 1923 по 1939 гг. на территории СССР было обучено 50 миллионов неграмотных и 40 миллионов малограмотных людей[44].
4. Соответственно советские переписи 1920 и уж тем более 1930-х годов ну никаким образом не могут свидетельствовать об итогах политики Николая II. Но раз уж наш автор так настаивает, давайте узнаем, что же там такое показала перепись 1937 года.
Давайте рассмотрим приведённые выше данные. В первую очередь обратите внимание на возрастную группу 40-44-х летнего возраста. В 1910 году этим людям было по 13-17 лет, а в 1920 по 24-28 лет. Значит, школьный возраст, как и всё детство и юность этих людей пришлось как раз на последние годы правления Николая II, которые сами промонархически настроенные историки считают не меньше, чем пиком распространения грамотности. Итак, среди мужчин в возрасте от 40 до 44 лет доля неграмотных составляла 33 %, среди женщин 40-44 лет неграмотных была половина. У женщин 30-34 лет (должны были пойти в начальную школу в 1910-1914 годы) неграмотных была треть, а у мужчин этого же возраста 20%[47].

Значит ли это, что все грамотные люди от 30 и старше приобрели грамотность в школьном возрасте? Разуметься нет, так как мы уже выяснили, что за прошедшее время через курсы ликбеза прошло огромное количество людей разных возрастов. В 1930-е годы боролись уже не столько с неграмотностью сколько с малограмотностью. Более того, как в дореволюционной России, так и в советское время имело место такое явление как рецидив безграмотности[48]. Крестьяне, составлявшие основную массу населения страны, не используя навыки чтения и письма в своей постоянной обыденной жизни, постепенно утрачивали эти навыки.

· К сведению: Борьба с малограмотностью в 1930-х годах, согласно ряду специальных исследований по существу уже была именно борьбой с рецидивами безграмотности[49]. В отдельных регионах это отмечалось вплоть до конца 1930-х годов. На самом деле борьба с неграмотностью не ограничивалась только обучением неграмотных и малограмотных людей, а затрагивала все сферы жизни общества. Росло число библиотек, менялся быт людей. Иными словами для настоящей победы над безграмотностью нужна была кардинальная перестройка всего жизненного уклада страны. Это произошло только в 1930-1940-е годы.

И повторюсь, выдавать показатели грамотности населения за доказательство того, что так наз. школьная сеть достигла необходимых количественных показателей неприемлемо. Понятие образованности в данном случае просто пытаются подменить понятием грамотности.

И так, теперь, когда мы разобрались, что процесс распространения грамотности в России до революции шёл не только с запозданием на 50 лет от европейских стран, но и сами темпы распространения грамотности были в разы ниже, чем в тех же США, давайте-ка взглянем на данные по образованности.

Для рассмотрения этого показателя рассмотрим данные переписи 1937 года, на которую так любят ссылаться разного рода антисоветчики. Самый высокий показатель среднего образования по переписи 1937 года, был среди людей в возрасте 20-24 лет - 1 618 377 от 14 443 520, что составит примерно 11% от людей 20-24 лет. Это в несколько раз больше, чем среди 45-49 летних (303 373 от 6 605 468 – 4,59 %) [50]. Примерно также обстоит дело и с высшим образованием. Само собой разумеющееся, что все люди от 34 лет и младше получили среднее и высшее образование уже при советской власти.

Если рассмотреть людей старших возрастов, то видно, что доля населения со средним образованием повышается и среди них. Так, например, среди людей в возрасте старше 50 лет таковых чуть больше 2%. Это безусловно свидетельствует, что доля людей со средним образованием росла и до революции. Но, во-первых, в дореволюционной России среднее образование носило сословный характер, и было платным (о его доступности мы ещё упомянем ниже). Да и темпы эти были ниже, чем послереволюционные. А во-вторых, в 1920—1930-е годы была создана и сеть средних школ для взрослых, в которых люди старших возрастов обучаясь, повышали свой образовательный ценз. К 1927/28 учебному году таких школ было 900, численность учащихся в которых с 1927/28 по 1934/35 учебные годы увеличилась с 75,4 до 193,8 тысяч человек[51] только на территории РСФСР.

Таким образом, если взглянуть на численность образованных людей, то видно, что в именно 1920-1930 годы был совершён резкий рывок в образованности населения в сравнении с дореволюционным периодом.
5. В современной фундаментальной академической работе «Россия 1913 год: статистико-документальный справочник» (СПб 1995) профессор И.О.Крылов даёт уточнённые данные по охвату обучением детей 8-11 лет к 1914 году: «К концу 1914 г. в России насчитывалось 123745 начальных учебных заведений, принадлежавших различным ведомствам - 80801 ведомства МНП, 40530 ведомства православного исповедания и 2414 других ведомств. Охват школой детей в возрасте от 8 до 11 лет составлял по империи 30,1% (в городах - 46,6%, в сельской местности - 28,3%).»[86].

Очевидно, что эта оценка дана известным ученым с учётом вышеупомянутых факторов. Эти данные, которые более близки к реальности, встречаются и в работах других авторитетных специалистов в данной области[87], а это значит, что учёные эти данные принимают и у них они не взывают сомнений.

Ну и раз уж мы затронули анализ советских стат. данных, то к вышесказанному добавим, что в СССР всеобщее обучение было достигнуто, полностью на всей территории страны, примерно к 1933/1934 учебному году[88]. В этот самый год, при населении около в 165 млн., численность учащихся, получающих начальное образование (1-4 классы), на территории СССР составила 17 873,5 тыс.[89]. Т. е. более, чем в два раза, по сравнению с 1914 годом, при примерно той же (!) численности населения. Понятное дело, что в годы войн колебалась смертность и рождаемость, менялась структура населения. Тем не менее, совершено очевидно, что при схожей с СССР 1930-х численности населения, Российской империи для достижения всеобуча к 1915 г. при населении в 165-175 млн. (без Финляндии)[90], необходимо было иметь в младших классах не 15, не 16 и уж точно не 8 миллионов учащихся, а как минимум 17,5 миллионов учащихся только в начальных классах.

Требовалось обеспечить ещё как минимум 9-10 миллионов школьных мест. С теми «ударными» темпами, которые имели место до революции (по 2-2,5 миллиона за самые благоприятные пятилетия), этот показатель был бы достигнут максимум к 1930-м годам, но только при условии сохранения этих самых темпов, без войн и серьёзных экономических кризисов, которые наряду со страшными неурожаями сотрясали позднюю империю каждые 10-15 лет. А число детей школьного возраста за это время выросло бы ещё больше.

· В порядке намёка: В 1914 году на территории РСФСР при населении в 89,9 млн. во всех общеобразовательных школах было 5684,1 тыс. человек. К 1927/28 население в этих же границах выросло до 92,8 млн. (данные по переписи 1926 года), а число учащихся увеличилось до 7544,1 тыс. во всех школах, из них 6,4 млн. в нач. классах (Народное хозяйство РСФСР в 1956 году - М. 1957 С. 5,307). Т. е. рост населения в целом был незначительный, а число учащихся превысило дореволюционный значительно.

И каков же был охват начальной школой в это время? По подсчётам советского исследователя М.И. Никитина в 1927/28 учебном году на территории РСФСР только 51,4 % детей 8-11 лет посещало школу[91]. Т. е. при относительно малом росте населения и значительном росте учащихся (в т. ч. в начальных классах) охват в 1927/28 г. всё равно составлял чуть более половины всех детей школьного возраста. Соответственно в 1914 г. он был намного меньше.
Помимо этого стояла ещё одна острая проблема. Огромное количество детей начинали ходить в школу, но не заканчивали обучение. Бросали учиться, так и не окончив начальную школу. По дореволюционной статистике 1905 году: «из 528,945 учившихся в городских начальных одноклассных училищах окончило курс 60,751 или 11,5%, тогда как из 2,449,196 учившихся в одноклассных сельских училищах кончило только 243,949, т. е. 9,9%; в двухклассных городских начальных училищах училос 98,807, a кончило курс 8,470 или 8,6%, в сельских - же двухклассных училищах при 342,381 учащихся кончило курс 27,917 или 8,2%»[95]. На это обстоятельство указывал и Н. В. Чехов - «Ясно, что огромное большинство поступающих в начальные школы, курса в них не оканчивает. Тоже явление наблюдается в школах церковно-приходских, где оканчивают курс тоже 10,5% (сведения 1908 года)»[96]. Как утверждал, другой не менее авторитетный отечественный педагог П. Ф. Каптерев: «более половины мальчиков и более двух третей девочек оставляют школы, не дойдя до старшего возраста». Причины этого явления П. Ф. Каптеров выделял те же самые - это бедность, труднодоступность школ и необходимость использования детского труда в крестьянском хозяйстве: «причины пропусков подобны причинам неполного посещения школы: экономическая несостоятельность, болезни, холода и распутицы. Причины пропусков под названием «домашние обстоятельства» и «домашние работы» поясняются так: «эти причины, - пишет один из учителей серпуховского уезда – нельзя назвать вполне извинительными, но в то же время весьма трудно бороться с целью искоренения их» - и далее - «Серпуховская уездная земская управа прибавляет от себя, что экономическая условия жизни нашего крестьянского населения таковы, материальная обеспеченность его так мала, что оно не может не стремиться воспользоваться всяким представляющимся случаем приобрести лишнюю копейку, а потому задерживает дома ребят, как бы это ни было нежелательно с педагогической точки зрения…»[97]. А Петру Фёдоровичу Каптереву согласитесь больше вериться, чем некоторым современным, явно ангажированным, исследователям.
6.Не меньше этого удивляют, высказывания Сапрыкина о неких мифических реформах Павла Николаевича Игнатьева, в то время как общеизвестен тот факт, что реформы графа Игнатьева провалились. Представьте себе человека, который долгие годы вёл нездоровый образ жизни. Когда со здоровьем стало совсем плохо, он занялся спортом, разработал график тренировок и диету. А через месяц тренировок, достигнув хороших результатов, он свалился, сказались годы нездорового образа жизни. Но тут же всем заявил, что был график тренировок и за первый месяц (последний месяц до инфаркта) были достигнуты неплохие результаты. Таким образом, дело уже было сделано, осталось «всего-навсего» самая маленькая деталь – осуществить всё это на практике, а это десятилетия долгой напряжённой и непрерывной работы на износ. В нашем случае именно такая ситуация, все разработанные до революции планы реформ так и остались планами и проектами.
Конечно, разработанные Павлом Николаевичем реформы предполагали собой глубокие и коренные изменения во всей системе отечественного образования. Предполагалось ликвидировать разношерстность и разнородность в системе образования (которую г. Сапрыкин считает достоинством, а не ярко выраженным недостатком отечественного народного образования того времени). Создать единую школу с чёткой преемственностью между всеми ступенями. Предполагались и многочисленные послабления евреям и демократизация системы образования, как, например, возрождение родительских советов. Всё это само собой имело место в теоретических разработках Павла Николаевича Игнатьева, но только теоретических.

А когда дело дошло до практической реализации реформ, курс Игнатьева натолкнулся на бешеное противодействие со стороны реакционных кругов (в первую очередь монархистов и антисемитов). Не просто некоей абстрактной думской оппозиции, а вполне правых депутатов[130].

Так негативные отзывы вызвал его циркуляр, согласно которому учебная структура и содержание учебных программ перекладывались на усмотрение педагогических советов учебных заведений. Крайне негативно восприняли и восстановление родительских комитетов, которыми так восхищается Сапрыкин: «Какая может быть польза от вмешательства улицы в школьное дело. Ведь педагогический персонал состоял из специально подготовленных деятелей, ответственных перед правительством, обязанных внушать и соблюдать государственную дисциплину. И этих тружеников ставят под контроль случайно собравшихся людей, ни перед кем не ответственных…»[131]. Тогда П. Н. Игнатьев фактически отменил все постановления по этому вопросу своего предшественника Л. А. Кассо и вернул им тот статус, который они имели в 1905 году.

Собственно, на этом все инновации министра и закончились. Всякие попытки нововведений встречали острое противодействие. На министра обрушилось большое количество жалоб, и курс министра встретил острейшую критику со стороны правых депутатов в Гос. Думе, попечителей округов и высших чинов МНП[132]. На всероссийском монархическом съезде в ноябре 1915 года ситуация описывалась, как полный развал школы, а реформаторская деятельность П. Н Игнатьева за один неполный год открыто была «объявлена антигосударственной»[133]. В итоге всё это привело к отставке министра народного просвещения 28 декабря 1916 года[134].
Пример с неудавшимися реформами графа Игнатьева далеко не единственный, а процесс решения давно назревшей проблемы и ранее неоднократно прерывался по инициативе именно правящих кругов. Так еще в 1901-1904 году был, грубо говоря, задушен проект реформы средней школы П. С. Ванновского. И произошло это именно по воле Николая II, у которого по его словам: «не лежит... сердце к этой быстрой ломке нашей школы»[137].
Достаточно вспомнить, что именно депутаты первых гос. дум своими ходатайствами активно поднимали вопросы о финансировании системы образования и выдвигали различные законопроекты о введении всеобщего обучения. И то, что с 1908 года у нас в сфере просвещения вообще хоть что-то стало двигаться вперёд заслуга именно той самой думы и земских органов самоуправления, которые кричали о необходимости развития образования еще с 1860-х годов.

Именно депутаты государственной думы в 1911 году выступили с проектом реформы средней школы, подразумевавшем создание единой и преемственной системы общего образования. Уже вовремя деятельности первой думы стали активно вноситься предложения по дальнейшему развитию системы образования. А именно Государственный совет, очень даже правые силы, в 1911 году отменил этот законопроект о введении всеобщего обязательного бесплатного образования[138], который так долго вырабатывался думой из нескольких законопроектов[139]. Те самые реакционные круги, из-за которых и заглохли реформы, были представлены именно правыми партиями.
Приведу пример, в Японии в 1879 году был издан закон о народном образовании. Согласно этому чёткому и внятному законодательному акту все селения и города обязаны были открыть у себя достаточное число начальных школ, для того, чтобы обеспечить 8-летним образованием всех детей в возрасте 6—14 лет (иногда допускалось сокращение до 4 лет)[140]. Были также чётко прописаны изучаемые предметы, обязательные для всех школ.

Вот так примерно, в самых общих чертах должна выглядеть конкретная государственная программа развития образования, в которой должны быть, как минимум, чётко установлены сроки, программы и обязательность обучения; конкретные, зафиксированные законодательными актами, обязанности тех или иных государственных или общественных структур. И вся эта система должна более-менее стабильно работать на развитие, как минимум несколько лет. Именно в таком случае можно говорить о какой-либо последовательности.

А что же имеем мы?

Очень интересные выводы можно сделать, оценив те проекты развития образования, которые предлагал сам Николай II! Давайте почитаем: «Относительно устройства школы, Я желаю, чтобы она была трех разрядов: низшая с законченным курсом образования, средняя школа разных типов также с законченным образованием и средняя с подготовительным для университета курсом школа» - конечно, здесь всё логично и справедливо. Это ранее предлагали деятели просвещения. К этому в итоге и пришли, в середине ХХ века.

Но если копнуть глубже всплывают интересные подробности касательно предложений, выдвигавшихся лично Николаем II. Помимо классических гимназий и реальных училищ он выделял средние школы с шестиклассным сроком обучения, которые не давали возможности поступать в ВУЗы и должны были бы готовить специалистов к работе на периферии. В такие средние общеобразовательные и профессиональные школы он собирался обратить не меньше половины гимназий: «Безусловно необходимо, обратить половину гимназий или даже больше 1/2 в средние... с законченным курсом образования общеобразовательного... или профессионального типа без древних языков и без права поступления в университеты»[141].

Вот такие интересные «детали» открываются у нас. Т. е. на деле сам Николай II в своих личных проектах сначала выступал не за улучшения в сторону преемственности всех уровней образования, а за сохранение системы образования с тупиковыми ветвями и даже её дальнейшее расширение. Неудивительно, что на совещании попечителей учебных округов, в 1904 г. его идеи не нашли поддержки, а особенно «обтекаемо» попечители высказались о предложении императора о необходимости сокращения такого большого количества гимназий[142].



С самого начала века мы имеем несколько различных типов учебных заведений, с самыми различными уставами и программами, уровнем преподавания и образовательным цензом учителей. С принципиально разными сроками обучения (от 3 до 5 лет). Такая разношёрстная система образования сложилась при министре Победоносцеве и по факту просуществовала вплоть до победы Русской революции.

Более-менее внятные черты будущей системы образования наметились только в 1908 году - это обучение сроком не менее чем в 4 года; конкретные, чётко установленные денежные суммы, выделяемые на конкретное количество учащихся; и бесплатность, как минимум первой ступени образования. И тот перелом, который имел место в 1908 году, это в первую очередь заслуга общественных организаций, законотворческой деятельности думы и деятельности министров: И. И. Толстого, фон Кауфмана и А. Н. Шварца; напомним, что императорский двор так и не представил собственный проект закона о всеобщем обучении.

Очень ёмко этот эпизод в истории отечественной школы характеризуют строки П. Ф. Каптерева : «Когда с 1907 года правительство и законодательные учреждения приступили, наконец (выделено мной), к выработке и практическому осуществлению мероприятий относительно введения в России всеобщего обучения – этого поистине великого и гуманнейшего дела - они встретились с следующим фактом: около половины уездных земств приступили уже к введению всеобщего обучения в своих уездах, при чём оказалось, что касающияся этого предмета постановления и предложения земских собраний основываются на твёрдых фактических данных… таким образом земская Русь – 34 земские губернии – серьёзно была занята мерами по осуществлению порядка и с затратой соответствующих средств»[143]. Итак, что же мы такое интересное видим? Острейшая необходимость форсированного развития народной школы была прямо поставлена ещё в 1860-1870-е годы. Наши «дальновидные» правители приступили к решению этой острейшей проблемы, наконец, только в 1907-1908 году, после сами знаете каких событий и под давлением общественности.

Пока правящая верхушка раздумывала и совещалась, глыбу развития народного образования волокли на себе земства, сельские общества и общественные организации. Именно земства пошли навстречу народу. Рост грамотности, как и рост числа школ, заслуга в большей степени их заслуга, а граждане черносотенцы и прочие к их достижениям просто нагло примазались.

Опять же унификация всех образовательных учреждений и пр. необходимые административные нововведения были ещё впереди.

· Пару слов, о законе 1908 года. С лёгкой руки одного известного западного пропагандиста Бразоля закон 1908 года часто выдаётся за закон о всеобщем обучении. Конечно же, о всеобщем обучении в том законе нет ни слова. О печальной судьбе многих законопроектов о всеобуче уже написано выше. Но эта наглая, и неприкрытая ложь так широко распространилась, что эту ошибку можно нередко встретить и в работах серьёзных ученых (См. напр.: Руткевич М. Н. Образованность населения России в ХХ веке. М. 2007 С.9). Неудивительно, честному и порядочному человеку и в голову не придет, что можно так прямо лгать, выдавая авторскую выдумку за исторический факт.

О печальной судьбе этого и нескольких других законопроектов о всеобщем обучении уже упоминалось. Здесь к месту будет замечание, о том, что за годы правления Николая II министры просвещения менялись с удивительной быстротой. Конкретно за первые полтора десятилетия XX века сменилось девять министров подряд: Н. П. Боголепов, П. С. Ванновский, Г. Э. Зенгер, В. Г. Глазов, И. И. Толстой, П. М. фон Кауфман, А. Н. Шварц, Л. А. Кассо, П. Н. Игнатьев. По сути, почти каждый третий министр вёл свою собственную политику, которая нередко полностью противоречила начинаниям предшественника. Так, например, усилиями черносотенца и антисемита Кассо были фактически убраны многие начинания его предшественников, включая родительские советы, которыми так восхваляется Сапрыкин. Государственная политика в области развития образования и просвещения в годы правления Николая II на конкретных примерах больше напоминает постоянное метание между реформаторами и реакционерами, нежели какую либо конкретную направленную политику. Очень трудно углядеть во всем этом «шарахании» из стороны в сторону, какую либо стройную и внятную образовательную стратегию.

Довольно точную характеристику политики Николая II в области просвещения даёт профессор А. Н. Поздняков: «Он готов был идти и шел на определенные нововведения, но которые бы не затрагивали основ существовавшего порядка. Николай II становился фактическим тормозом на пути развития системы образования, в котором в одинаковой степени должны были быть заинтересованы и общество, и государство»[144].
7. Систему образования следует считать полноценной и адекватной времени, ни тогда, когда о ней пишут хвалебные панегирики, а когда она в состоянии обеспечить страну достаточным количеством компетентных специалистов. Чего, конечно же, не было.

Об острой нехватке специалистов докладывал сам П. Н. Игнатьев в 1916 году: «…я почитаю долгом привести справку, что в то время как в Англии, во Франции и других странах Западной Европы один врач приходится примерно на 1400-2500 жителей, у нас число это возрастает до 5450. По собранным мною данным только для удовлетворения наиболее скромных требований, обеспечивающих население врачебной помощью, при котором один врач приходился бы на 3900 человек - существующее число врачей должно было бы увеличиться на 12800 человек, для чего потребовалось бы открытие по крайней мере 10 новых медицинских школ. В нелучшем положении находится и постановка ветеринарной помощи. По данным, собранным Министерством внутренних дел, для более или менее правильного устройства ветеринарного надзора потребовалось бы по меньшей мере 8000 ветеринаров, в то время, как их имеется немногим более 3000 человек и существующие 4 ветеринарных института не в состоянии значительно увеличить свои выпуски. Наконец, недостаток специально образованных фармацевтов поставил нашу фармацевтическую промышленность в полную зависимость от иностранных рынков» - далее министр указывает на необходимость дальнейшего расширения системы образования - «Между тем, в то время как число высших специальных школ только за последние 25-30 лет увеличилось на 15 учебных заведений, число упомянутых факультетов остается без изменений с 1876 г., т.е. с открытием Новороссийского университета, т.к. учрежденные после него университеты Томский и Саратовский существуют до сих пор без этих факультетов. Наконец, многообразные потребности государственной и общественной жизни требуют участия в разного рода государственной и общественной деятельности лиц с высшим юридическим и финансово-экономическим образованием. Таким образом, для удовлетворения изъясненных неотложных потребностей страны в лицах с высшим образованием, возникает необходимость прежде всего в открытии высших медицинских и физико-математических, затем историко-филологических и, наконец, юридических школ»[146].

Об острой нехватке квалифицированных кадров писали и многие историки. Дефицит кадров привёл к тому, что правительство вынуждено было принимать на низшие должности лиц, не имевших высшего образования[147]. А с началом войны дошло до того, что врачей и разного профиля инженеров стали обучать по сокращённым программам и выпускать досрочно[148]. Т.е. ситуация значительно ухудшилась. На самом деле такие факты были нередки и ранее, например, Костенко Владимир Полиевктович вспоминал в своих мемуарах эпизод, когда в годы Русско-японской войны пришёл «приказ Главного Морского штаба, предлагающий немедленно подготовить весь состав старшего курса механического отдела к досрочному производству в инженер-механики флота. Воспитанники выпускного курса механического отдела будут выпущены во флот без всяких экзаменов и защиты дипломных проектов» [149].

Почему же система образования России была не способна обеспечить страну достаточным количеством квалифицированных кадров? Ответ прост и совершенно очевиден всем, кроме Сапрыкина - соотношение населения/численности студентов были не в пользу России.

Если, например, в Германии с населением в 66,9 миллионов человек в 1913 году было достаточно системы высшего образования, способной вместить в себя 139 000 студентов[150] (выходит 20,7 студентов на 10 000 от всего населения), то для Российской империи с населением более 170 миллионов (три Германии подряд) системы высшего образования, способной обучать одновременно 123,5 тыс. студентов, было явно недостаточно. И даже 145 тыс. было бы тоже совершено недостаточно. Надо было как минимум 300 000, чтобы гарантировать такую же обеспеченность квалифицированными специалистами, как у Германии.

Чтобы не быть голословными, приведём некоторую статистику. В 1890 году численность студентов высших учебных заведений на 10 000 человек составляла: в России - 1, в тоже время в Австрии этот показатель составлял 7, в Великобритании - 4, в США – 10, в Германии - 6, во Франции – 5, в Японии – 4. К 1914 году этот показатель составил: в России - 8 (сравните с США 1890 года?!), в Австрии - 14, в Германии - 12, во Франции - 11, в Японии - 11[151].
Стоит также сообщить, что кроме количественных показателей известный исследователь этой области А. Е. Иванов указывает на такой негативный аспект, как институциональное отставание отечественной системы высшего образования. По его мнению: «российская высшая народно-хозяйственная школа не могла предоставить абитуриентам того изобилия необходимейших российской экономике специализаций, которые предлагались западноевропейской». Так как «Их оперативно корректируемая многофакультетная структура была очень гибко приспособлена к потребностям капиталистической экономики». Кроме того в России не прижились так называемые смешанные университеты[153].
8. Сравнив с другими государствами систему высшего образования, логично сравнить абсолютные показатели народного образования Российской империи с другими государствами. Каково же было место России в мире - острый вопрос, на который Сапрыкин так и не дал конкретного ответа. Выше мы уже сравнивали кое-какие показатели начального образования в России и в некоторых других странах. Давайте попробуем провести сравнение по некоторым абсолютным показателям.

Интереснейшие статистические данные приводит в своей работе известный деятель народного просвещения Н. В. Чехов. Выборки, приведенные им, принимаются и современными учёными, которые часто на него ссылаются в своих работах, как на источник. По его данным (на 1910 год) в Австрии процент учащихся от всего населения составлял 15 %, в Венгрии - 16%, в Англии и Уэллсе (Валлисе) - 17 %, в Шотландии - 16,86, в Ирландии - 16,1%. В общем, в большинстве развитых странах Европы этот показатель не опускался ниже 14 %. В неблагополучных странах дела обстояли гораздо хуже, в Италии - 8%, в Испании - 11,9%, в Греции - 9,2% Румынии - 7,6%, в Японии - 11,5%. Чемпионом по-прежнему были США, где училось 19,4 % от всего населения. В других государствах Америки ситуация была значительно хуже, например, Мексике училось 5,7 % населения, в Аргентине - 9,5%[154]. Что же до России, то по данным приведенным Николаем Владимировичем у нас обучалось 3,85 % от всего населения. Т. е. с 1905 года основные пропорции, по сути, не изменились. В Европе с нами были сопоставимы разве, что Сербия (4,9%) и Португалия (4,4%).
И по абсолютным численным показателям Россия 1911 года отставала от развитых стран мира, так же как и Россия 1905 года. Конечно, нетрудно предвидеть возможные возражения, что с 1908 года система образования в России быстро развивалась, и к началу первой мировой войны дела обстояли гораздо лучше. Ну что же, действительно улучшились, и к 1914 году доля учащихся среди всего населения Российской империи составила 5,22%, в европейской части страны 5,73 %[156].

Можно ли доверять этим данным из дореволюционных источников? Увы, не совсем. В 1991 году была издана работа историка Б. Н. Миронова «История в цифрах». Автор основывался на данных из советских статистических сборников, где число учащихся и в средних, и высших учебных заведениях РИ доведена было до 9,65 млн. учащихся. Это даже больше, чем в дореволюционных стат. сборниках. Видимо за счет частных школ, которые иногда не принимались тогдашней статистикой в связи с низким качеством обучения. Как это было с крестьянскими школами грамоты в 1870-е и 1880-е годы. Монархисты-антисоветчики, по-хорошему, советским экономистам и историкам 1940-1950-х гг. должны в ножки покланяться за то, что те навели порядок в их же собственной статистике! Так вот, согласно подсчётам Б. Н. Миронова, число учащихся в начальных и средних учебных заведениях Российской империи в 1913/1914 уч. году составляло 59 на 1000[157]. Если к этому прибавить 127 тыс. учащихся в высших учебных заведениях мы получим, целых 6 % от всего населения. Большая разница? Не очень. И с такой поправкой не дотягивает даже до Румынии и Италии. А уж такие страны как Англия, Германия, Франция, где не только давно был достигнут охват начальным образованием основной массы детского населения, но и сами сроки обязательного обучения были намного больше, ушли вперед, как минимум на полстолетия.

Разумеется дореволюционная Россия значительно опережала такие совершенно отсталые государства, как Бомбей, Бенгалия, Мадрас, Боливия и т. д. Но в сравнении с передовыми государствами, которые за это время тоже не стояли на месте, мы катастрофически отставали. Даже если оценивать отдельно Европейскую часть страны, Россия 1913 года отставала от Европы, так же как и Россия 1897 года. В том числе и в области народного просвещения. Преодолевать этот исторически сложившийся разрыв пришлось уже другой власти.

Какое же место в мире заняла отечественная система образования в результате правления большевиков? В 1930 году доля учащихся в ср. и начальных классах на 1000 человек от всего населения составляла в Англии 137, в Германии - 132, в Японии - 173, в США - 232, в Австрии - 129, в Франции - 121, в СССР - 113. Хотя разрыв по прежнему велик, мы постепенно догоняем многие страны. В 1940 году аналогичный показатель составил: в Австрии - 132, в США - 214, в Японии - 195, в Англии - 123, во Франции - 121, в Германии - 192, в СССР - 183[158]. Хотя разрыв в основных количественных показателях с передовыми странами мира по-прежнему есть, он постепенно сокращается. Это притом, что советы во главе с большевиками вытаскивали страну из руин и пепла. Можно только представить, каких недосягаемых вершин достиг бы СССР, если бы не развязанная европейскими магнатами в своих корыстных целях Вторая мировая война, которая надорвала силы нашего народа и всего советского строя.

Но не будем уподобляться оппонентам. Специалисты по выдумыванию альтернативной истории и прочие любители «помахать кулаками после драки», которых в наше время довольно много развелось, могут сочинять всё, что угодно. Как говорили наши предки, крепостные крестьяне: «Если БЫ небо на землю упало, то пташек всех БЫ поубивало».
9. Но давайте вернёмся к так называемым планам и прогнозам. Попытки выдать сомнительные прогнозы за уже свершившиеся факты в принципе характерны для белоэмигрантской литературы. Как видно из вышеприведённых данных НЭС, которые Сапрыкин принимает полностью и безоговорочно, в начале 1920-х годов в России было бы обязательно достигнуто всеобщее обучение. Ссылаются на Новый энциклопедический словарь, авторы которого, в свою очередь, ссылаются на данные, официально оглашённые в 1914 году МНП.

Во-первых, резко выделяется количество земств, упомянутое в энциклопедии: «В настоящее время в России имеются 441 уездное земство и 789 городов» (НЭС Т. 28 Столб. 146). Стоит уточнить, что в Российской империи, непосредственно в интересующее нас время, губернии и области были разделены на 777 округов и уездов (ещё 51 приходилось на Финляндию). Кроме того существовали отдельные административные подразделения, такие как генерал-губернаторства: Иркутское, Приамурское, Туркестанское и д. р. Т. е. речь идёт только о земских губерниях, никак не о всей территории страны, и около половины её населения.

И, во-вторых, из вышесказанного сразу бросается в глаза, что речь идёт о прогнозах, сделанных в мирное и относительно благополучное время – начало 1914 года. Как известно за последние лет 40-50 существования империи наблюдалось крайне нестабильное экономическое развитие. Периоды экономических подъёмов и «неуклонного» роста периодически сменялись промышленными кризисами. Только за период правления Николая II Россия пережила два тяжелейших промышленных кризиса подряд. Темпы роста начального образования не раз прерывались войнами и экономическими кризисами. Прогнозы, сделанные на основе столь кратких временных промежутков (1910-1913 гг.), сами по себе не внушают доверия, так как нет оснований оценивать подъём 1907-1913 гг. как долговременную перспективу, а не очередной циклический скачок. Ну, а с началом Первой мировой войны и последующими экономическими потрясениями, включая рост цен, и подавно.

Теперь, давайте обратимся к тому же источнику, что активно использовал Сапрыкин - Начальное народное образование // Новый Энциклопедический Словарь (Пг. 1916 Т. 28) - это известнейшая дореволюционная энциклопедия, которая, ко всему прочему, ещё и была одобрена военной цензурой. Как ни странно, там же можно найти интересные сведения, которые авторы часто не считают нужным изложить: «если бы открытие училищ и приглашение новых учащих в будущем продолжалось тем же темпом, как оно шло в 1911 —14 гг., то через 7 лет была бы достигнута общедоступность школы. Однако, есть соображенія, которыя позволяют сомневаться в возможности столь быстрого осуществления общедоступного обучения: 1) число 50 детей школьного возраста на одного учащего установлено теоретически; школьные сети земств, равно как и труды общеземского съезда 1911 г. заставляют думать, что скоро возникнет вопрос о необходимости понижения его до 45 или даже до 40; такое понижение школьного комплекта вызовет значительное увеличение числа учащих; 2) мировая война не может не задержать на ближайшие годы введение всеобщего обучения. Затем общедоступность школы еще не есть всеобщее обучение»[175]. Итак, под вопросом стояла официально установленная учебная нагрузка на одного учителя и прямо сказано, что начавшая мировая война пагубно повлияла на развитие отечественной школы. Оно и понятно. Ведь известно, что рост цен в 1914-1917 гг. только ускорился. Так к 1917 году количество бумажных денег в обращении увеличилось в России на 600 %. И к 1916 году цены выросли на 200-250%[176]. В связи с этим суммы, высчитанные как необходимые для введения всеобуча и школьного строительства, в 1908 и 1912 гг. можно смело увеличить уже не в 2 а в 3-4 раза, а уже полученную сумму сравнивать с той, что была затрачена по факту. Если вспомнить, что по расчётам аналитиков МНП 1908 года на содержание полноценной системы образования необходимо было в год расходовать 100 млн. руб. только бюджетных средств, то к 1916 году эту сумму надо увеличить по меньшей мере до 300 млн. рублей только на одно начальное образование! А потребность в школах по сравнению с 1908 годом, сами понимаете, выросла.

Далее в НЭС отмечено ещё одно явление, которое явно неблагоприятно сказывалось на приближении к всеобщему обучению. Это замедление темпов роста числа учащихся: «Увеличение числа учащихся за промежуток времени между 1911 и 1915 гг. уже отстает несколько от роста числа училищ и учащихся»…«Если бы увеличение числа учащихся продолжалось и в будущем тем же темпом, то всеобщее обучение было бы достигнуто через 16 лет. Но можно с уверенностью сказать, что, по мере приближения к цели, возрастание числа учащихся будет все более замедляться». – Во-первых, прямо сказано, что тенденция к снижению темпов роста числа учащихся в школах возникла уже в то время, ещё до войны, что позволяет усомниться в возможности длительного сохранения темпов 1908-1913 гг. А во-вторых, сам автор НЭС в следующих строках называет совсем другие сроки: «Если бы увеличение числа учащихся продолжалось и в будущем тем же темпом, то всеобщее обучение было бы достигнуто через 16 лет»[177] - итак, «через 16 лет». Если вспомнить, что отправная точка 1911-1915 годы, то мы выходим на достижение всеобуча в Российской империи не раньше, чем к 1927-1930 гг., при условии сохранения темпов.

Как видно из вышесказанного, сам автор статьи из прошёдшего военную цензуру крупнейшего дореволюционного энциклопедического словаря высказывал совсем не впечатляющие прогнозы развития отечественной начальной школы и отмечал целый ряд негативных тенденций, которые не могли не отразиться на темпах роста начальной школы и сроках введения всеобщего обучения. Всё честно изложенное авторами НЭС само по себе более чем достаточный повод усомниться в полном и беспрекословном принятии «на веру» расчётов 1914 года.

Но любые данные надо проверять, если есть такая возможность. А такая возможность есть!

При попытке проверить эти цифры другими имеющимися источниками выплывает новая немаловажная деталь, о которой нельзя не упомянуть. Весьма интересные формулировки даны в официальном документе, том самом финансовом отчёте 1914 года, о котором выше велась речь. В нём сказано, что: «Из всех указанных 426 уездных земств 15 земств уже заполнили свои школьные сети и 31 земство достигло предельного размера казенного пособия»[178].

Вы внимательно прочитали? Очень знакомые цифры!!! Разве что 15 земств добавилось за несколько месяцев (426=>441), но как очевидно, не в лучших (в смысле состояния начального образования) краях их создали. А вот циферки 15 и 31 как были, так и остались. Ну, а куда уж им меняться! Война началась. Цены на стройматериалы и рабочую силу уже перед войной выросли более, чем вдвое — считай, кредиты уполовинились. Но, заметьте, принципиально разные по смыслу формулировки. Если не можем переписать факты, изменим их трактовку.

Итак, 15 земств, не «ввели всеобщее обучение», а просто-напросто исчерпали лимит мест в тех школьных сетях, которые сами несколько лет назад запланировали. Ну, а 31 земство, которые формально «близки-близки ко всеобщему обучению», просто исчерпали бюджетный ресурс.

· В порядке намёка: цифры, относящиеся к богатейшему из земств - Московскому губернскому. Для осуществления проекта развития школьной сети (данные на 1896 г.), который москвичи некогда представили, требовалось дополнительно построить 277 школ, из которых треть (91) — «уменьшенной стоимости»[179]. Вряд ли в других земствах доля школ экономкласса была меньшей. Скорее, наоборот. О том, насколько экономно планировались эти сети, можно судить и по нормативам, фигурирующим в думских документах: 1 учитель на 50 учеников, 3 вёрстный радиус доступности. Для сравнения, в Англии, по закону 1870-х гг., 1 миля (британская морская миля равна 1,8 км., сухопутная 1,6 км. ) для начальных школ.

Итак, подведём итоги: формулировки комментариев по стат. данным в НЭС противоречат формулировкам в финансовом документе; сам автор статьи «Начальное народное образование», ясно даёт понять, что эти прогнозы сомнительны, выделяет целый ряд факторов, пагубно влияющих на достижения всеобуча и называет сроки в достижения всеобуча не раньше, чем «через 16 лет» (к концу 1920-х) при условии сохранения темпов 1908-1915 гг.

Но Сапрыкин, в отличие от дореволюционного аналитика, все эти данные безоговорочно принимает на веру: «К 1914 году, например из 441 уездного земства 15 земств полностью осуществили всеобщее обучение, 31 были близки к осуществлению..»

Полностью?!?!?!...

Где там, в первоисточнике это слово? Даже в НЭС написано более скромно, просто: «осуществили всеобщее обучение». А в каком объёме, в каких возрастных группах (6-13 как во Франции или 8-11, что в передовых странах уже было давным-давно пройденным этапом, или вообще 8-10) и сколько желающих старших возрастов, по понятным причинам не учившихся, будучи в школьном возрасте смогли попасть-таки в школу — «сие тайна великая есть»!... А он пишет — «полностью»…

Возможно есть какой-то другой документ, в котором утверждалось, что всеобщее обучение было достигнуто в дальнейшие годы. Но в финансовом отчёте 1914 года, упомянутом в НЭС, формулировка дана несколько иная, «полностью» к 1914 году был лишь исчерпан лимит средств, выделенных по плану. Но это не равнозначно выполнению задачи плана, которая заключается во всеобщности охвата населения, а не в обеспечении полноты исчерпания бюджетных средств.

Иными словами, за всеми этими предреволюционными «прогнозами» угадывается типичная показуха, начинаемая с дореволюционных времён и преемственно продолжаемая в дальнейшем, вплоть до современной подачи планов и отчётов об их выполнении. Сколько уже за последние годы было представлено народу красивых и захватывающих планов?! Начиная от гайдаровской авантюры с построением рынка в 500 дней и заканчивая «планом Путина», за который никто так и не отчитался…

Только слепой не может видеть падения качества общеобразовательной подготовки, произошедшей за последние десятилетия, вместе с падением общего культурного уровня. И всё это происходит под истеричные вопли о возрождении России, которая «подымается» с колен.

Конечно, нет ничего проще, чем заглушив свою совесть, свалить все нынешние беды и невзгоды на «кровавый большевизм», для экзотики объявить монархию (а кто император?) и умиляясь лжевозрождением псевдотрадиций дальше торговать сырьём под стоны умирающей отечественной науки и промышленности. Вот уже и до массовых закупок вооружения недалеко, возрождаем традиции! В «потерянной» России помниться уйму военной техники за границей закупали. Особенно в годы Первой мировой войны, тогда её не просто закупали в масштабах многократно больших, чем большевики во Вторую мировую войну, а едва ли неунизительно клянчили у вчерашних врагов[180], о чём историки-монархисты либо вообще не пишут, либо упоминают вскользь.

Можно сколько угодно фантазировать на тему альтернативной истории, изо всех сил внушая себе, что мы не так уж и сильно отставали и отстаём, например от Италии, и может быть к какому-то году всех догнали и перегнали бы если бы не…

…а если бы у Александра Невского были танки…

…а если бы голубо-кровые дворяне, в своё время не укокошили табакеркой императора-помазанника божьего (откровенно, простите, по гоповски навалившись на него одного бедолагу толпой, от «большого благородства» видать), полноправного правителя дома Романовых, с которым всё обстоит совсем не так однозначно как пытались преподнести в дальнейшём …

…а если бы…

Сколько угодно закрывайте глаза на то, что нам не нравиться и старательно убеждайте себя, мол «какие мы великие», сваливая всю вину на тех, кого уже давно с нами нет. Но никакие мифотворческие построения не изменят реальность, уход от которой ничем хорошим не заканчивается.

Был еще один щекотливый вопрос – грамотность? В секретной написанной от руки записке Старовский пишет Саутину:

Сов. Секретно т.Саутину

По материалам переписи населения 1937, явившимся дефектными, была произведена 5% выборочная разработка данных о грамотности...
Процент грамотных в возрасте от 8 до 49 лет включительно (с учетом военнослужащих) по данным выборочной разработки переписи получился следующим.
1. по городским поселениям – 91,0;
2. по сельским местностям – 77,5;
3. всего по СССР – 82.2.
Данные эти неправильны, так как при переписи была искусственно преувеличена цифра неграмотных.15

25.04.1938 Старовский

В справке об упоминаниях в открытой печати сведений о грамотности населения СССР – она не секретна и напечатана на машинке – он указывает главный ориентир «Сталин – к 1932 г. 90% грамотных (8-50 лет) (РГАЭ. Ф.1562. Оп.329. Д.200. Л.90-92)

В следующей переписи было сделано все возможное, чтобы доля грамотных, дотянула до нужной отметки16. И за два года доля неграмотных в возрастных группах 20-54 снизилась на 7-9 пунктов – конечно, только усилиями статистиков.
Однако до сталинских реперов не дотянули – около 88%. Тогда стали считать грамотных для группы 9-49 лет, и хотя результат тоже оказался не совсем хорошим – 89,1%, больше подгонять не стали.

http://zapravdu.ru/images/stories/ed...s/image003.gif

http://i218.photobucket.com/albums/c...er/allen71.jpg

На белом Юге также действовал “Закон в отношении участников установления в Российском государстве советской власти, а равно сознательно содействовавших ее распространению и упрочению”. Разработка его началась позднее, чем в Сибири, но утверждение (журнал № 81 от 23 июля 1919 г.) состоялось в одно время с публикацией в омском “Правительственном вестнике” “Положения” об участниках “большевистского бунта” (19 июля 1919 г.). Закон, разработанный под руководством главы управления юстиции, известного ученого-правоведа, бывшего председателя Московской судебной палаты В.Н. Челищева, отличался более четкими формулировками и квалификационными нормами. Он не ограничивался указанием на членство в партии большевиков, а распространял ответственность и на работников советской власти, различая при этом руководство и “прочих”. Первые определялись как “виновные в подготовлении захвата государственной власти Советом народных комиссаров, во вступлении в состав означенного Совета, в подготовлении захвата власти на местах советами солдатских и рабочих депутатов и иными подобного рода организациями (комбедами, ревкомами и др. — В.Ц), в сознательном осуществлении в своей деятельности основных задач советской власти”. По отношению к ним предусматривалась смертная казнь с конфискацией имущества. Вторые проходили по категории “прочие виновные в содействовании или благоприятствовании деятельности советской власти”. Для них, “судя по большей или меньшей важности сего содействия или благоприятствования”, утверждалась или “бессрочная каторга”, или “каторжные работы от 4 до 20 лет”, или “исправительные арестантские отделения от 2 до 6 лет”. Самыми легкими формами наказаний были тюремное заключение от месяца до 1 года 4 месяцев или “денежное взыскание” от 300 до 20 тыс. рублей. Как видим, ссылка в качестве санкции даже не рассматривалась деникинским правительством 19.


В “Закон” вносилось уточнение, касавшееся “виновных, оказывавших несущественное содействование или благоприятствование вследствие несчастно сложившихся для них обстоятельств, опасения возможного принуждения или иной достойной уважения причины”. В этом случае наступало “освобождение от ответственности” 20.

Осуществление закона, как и в Сибири, возлагалось на окружные судебно-следственные комиссии и прокуратуры. Одновременно вводились “Правила производства расследования о виновности должностных лиц гражданского ведомства в содействовании и благоприятствовании деятельности советской власти”, близкие к практике люстрации, вводившие тщательные проверки чиновников, служивших в советских учреждениях 21.

Но и этих установленных жестких наказаний казалось мало для “преступных деяний” советской власти. Не без влияния расследования страшных подробностей “красного террора” комиссией Мейнгардта Особое совещание 15 ноября 1919 г. вернулось к закону 23 июля, усилив репрессии (журнал № 112). Категория “участников установления советской власти” расширялась за счет членов “сообщества, именующегося партией коммунистов (большевиков) или иного сообщества, установившего власть советов”, или “иных подобных организаций”. Уточнялись наказуемые действия при установлении советской власти: “Лишение жизни, покушение на оное, причинение истязаний или тяжких телесных повреждений, или изнасилование (методы работы ЧК и внесудебных органов. — В.Ц.)”. Санкция осталась прежней — смертная казнь с конфискацией.

В пункте “освобождения от ответственности” Деникин вычеркнул слова об “опасении возможного принуждения”, мотивируя это тем, что данный признак “трудноуловим для суда” 22.

Таким образом, “Закон” деникинского правительства, в отличие от омского “Положения”, устанавливал уголовную ответственность для широкого круга лиц, в той или иной форме участвовавших в установлении советской власти и работавших в ее структурах. Кроме того, ответственности подлежали и члены партий, вступавших в коалиции с большевиками (левые эсеры, энесы). “Закон” вызвал критику со стороны “Союза возрождения России”, левоцентристской организации белого Юга, отметившего, что в таком случае придется судить и таких участников Белого движения, как члены ЦК народно-социалистической партии А. В. Пешехонов, А.А. Титов, В.А. Мякотин.

Практика применения данного закона позволяла говорить уже об “институциональном терроре” в отношении значительного числа лиц, живших в Советской России. Именно этот изъян был отмечен в записке видного деятеля кадетской партии, члена Всероссийского национального центра князя Г.Н. Трубецкого, приложенной в качестве “особого мнения” к журналу от 15 ноября. По его мнению, Особое совещание фактически “само становится на путь большевистского законодательствования”. Ведь уголовная ответственность “за один факт участия в партии коммунистов” делает закон “не столько актом правосудия, сколько массового террора”, так как в РКП(б) к концу 1919 г. состояло более 300 тыс. членов. Если единственной санкцией может быть только смертная казнь, то суды не станут искать “индивидуальных особенностей каждого отдельного случая”, и “мы еще более сплотим коммунистов, усилим в членах партии упорство сопротивления, вместо того, чтобы ослабить в них энергию”. Между тем среди “преступного большинства коммунистов” много “идейных фанатиков”, при этом “идейные заблуждения не искореняются, а усиливаются карами”. В то же время многие вступили в партию “ради куска хлеба”, есть и “вступившие в партию, чтобы бороться с нею”.

Трубецкой предлагал “разграничить ответственность коммунистов, проявивших свою принадлежность к партии преступными действиями, от ответственности тех, кто хотя и входил в состав партии, но никаких преступных действий в связи с партийной принадлежностью не учинил”. Следовало “установить широкую шкалу наказаний, от ареста до каторжных работ. Тем самым суду дана была бы возможность сообразовываться с особенностями каждого отдельного случая” 23.

Сходную точку зрения высказал Симферопольский отдел Всероссийского национального центра. В его записке “По вопросу о борьбе с большевиками” отмечалось, что при наступлении Добровольческой армии “идейные большевики”, как правило, “скрывались от возмездия”, “преступные элементы” переходили нередко к новым властям, а страдали те, кто работал у большевиков не по идейным соображениям, а по “долгу службы” (чиновники, врачи, учителя, земские служащие). Ответственность, по мнению авторов, должна наступать только для членов партии большевиков, работников ЧК, служащих советов, “изобличенных в насилиях и грабежах”, а также для доносивших на офицеров и чиновников и, после “тщательного расследования”, для служивших в РККА “по мобилизации”. Указывалось на важность разграничения полномочий контрразведки, внутренних дел и судебно-следственных органов 24.

Таким образом, южнорусское законодательство на протяжении 1919 г. составлялось исходя из неотвратимости и суровости наказания не только членов РСДРП(б)—РКП(б), но и всех, кто так или иначе, добровольно, сознательно поддерживал большевистскую партию и советскую власть. Возможно, подобный радикализм диктовался результатами “красного террора”, более жестокого на Юге, чем на Востоке России (из-за кратковременности советской власти в Сибири).
http://skaramanga-1972.livejournal.com/55005.html

"из одного из таких этапов было изъято 23 человека, и здесь о них имеется больше сведений. Они все были расстреляны по постановлению Особого отдела Полномочной комиссии ВЦИК РСФСР, как участники восстания. Это постановление подписано начальником Особого отдела Полномочной комиссии Турунбергом и его заместителем Рубинштейном. Все они были из разных населенных пунктов. Списки с фамилиями сделаны разными почерками разными чернилами. Вот они перед вами.

Нечаевская волость
1. Кочеркин Георгий Васильевич. 15 лет.
2. Беляев Василий Яковлевич. 16 лет.
3. Кирилов Тимофей Васильевич. 13 лет.
4. Житенев Федор Васильевич. 15 лет.
5. Татушкин Тимофей Павлович. 16 лет.
6. Мардвиков Владимир Иванович. 15 лет.
7. Ивановский Сергей Васильевич. 16 лет.
8. Борисов Архип Иванович. 16 лет.
9. Рассказов Егор Степанович. 15 лет.

Далее список расстрелянных мальчишек продолжен другим почерком и другими чернилами.

Деревня Коптево

10. Сотников Алексей. 16 лет.
11. Сотников Яков. 16 лет.
12. Степанов Алексей. 16 лет.
13. Стемхов Михаил. 14 лет.

Далее список продолжен другой рукой.

Село Н. Спасское

14. Яковлев Дмитрий. 16 лет.
15. Безуглов Степан. 15 лет.
16. Лапунов Ефим. 13 лет.

И снова список продолжает другая рука.

17. Рассказов Степан Иванович. 15 лет.

Далее список продолжен двумя различными почерками, последний – химическим карандашом.

Деревня Буровка

18. Бескринский Иван Сергеевич. 16 лет.
19. Воскресенский Леон Семенович. 14 лет.

Село Алексеевка

20. Андреев Иван Семенович. 16 лет.
21. Тетеркин Федор Степанович. 15 лет.
22. Шляпин Андрей Егорович. 15 лет.
23. Воинов Алексей Николаевич. 14 лет."

http://s020.radikal.ru/i718/1401/6f/978047a7be6a.jpg

http://s019.radikal.ru/i634/1401/7c/fdb8e7385a27.jpg

http://s020.radikal.ru/i712/1401/a6/634d60f2b782.jpg

http://www.ljplus.ru/img4/s/h/shatsk...a-kazn-011.jpghttp://www.ljplus.ru/img4/s/h/shatsk...a-kazn-012.jpg
http://www.ljplus.ru/img4/s/h/shatsk...a-kazn-014.jpg

http://www.ljplus.ru/img4/s/h/shatsky_2/Kazni-015.jpg

Года смерти 1937-38:
1923 года рождения - 2 чел. (15-летние)
1922 года рождения - 8 чел.
1921 года рождения - 25 чел.
Год смерти 1937:
1920 года рождения - 59-25=34 чел.
Итого: 69 не достигших 18 лет похоронены на Бутовском полигоне по данным найденным в архиве - http://www.martyr.ru/index.php?optio...apper&Itemid=4

И на сладкое. Берем вот эту статью Fertility Decline and the Heights of Children in Britain 1886-1938 Timothy J. Hatton and Richard M. Martin , и находим таблицу 1. Там есть рост английских детишек. Далее берём уже известную нам статью г. Брейнерд с графиками роста детишек и статью г. Стеккеля со стандартами. И переносим данные британцев в стандарты. И о УЖАС!!!! Если за период с 1876 по 1888 г. 18 летний британский рекрут достоверно (р<0.01) превосходил ростом русского новобранца, то после революции….нет я не могу этого говорить.. у демократов наступит когнитивный шок. Ну соберусь с силами – так вот мальчики СССР в течении практически всего периода времени находились в диапазоне 1%-10% по современным стандартам США и только в середине двадцатых пошли выше-до 15-го центиля, но потом рост опять упал. Девочки СССР же достигали и 20 центиля. А что же дети англии (точнее городского населния)? Ведь они не знали ни революции ни гражданской войны, ни коллективизации и раскулачивания, ни голодомора и людоедства ни сталинских лагерей! Естественно одни должны быть выше. Но что же мы видим? Возьмем лучший результат бритнцев – это предвоенные (37-39) годы 12 летние мальчики не превосходили те же 10% исходя из таблицы по целому числу лет, 8 летние не превосходили 15% а пятилетние снова возвращались к 10%!!! А что же особи женского полу? Тут та же картина: 12 летки меньше даже 5% (т.е. ниже русских сверстниц), 8 летки на 15%(центиле) а пятилетки снова падают на 10 процентиль.
Т.о. в рассматриваемый период времени с 1922 года по 1938 год установлено, что ряд возрастов городских детей англии находился в тех же пределах(исходя из стандартов ООН), что и дети СССР. В разное время в росте доминировали то городские дети СССР, то англии (данные исходя из сравнения графиков –стат анализ не проводился). Иными словами приходиться признать, что питались, получали мед помощь и прочие блага цивилизации и жили большинство английских городских детей не лучше советских (исключение дети рожденные –небольшой период с 28 по 31 год –здесь англичане лучше, но при том англичане уступают детям СССР рожденным после гражданской войны). Хотя можно посмотреть на проблему и с другой стороны- советские дети получали уровень жизни не ниже чем их английские сверстники. О как..
http://ghj1.livejournal.com/9404.html

http://pics.livejournal.com/pyhalov/pic/0003cc98

http://img11.nnm.me/8/b/6/d/5/68233e...67f88_prev.jpg

http://s017.radikal.ru/i439/1401/b3/baac6176fe30.jpg

Массовые жертвы сталинских репрессий оказались трипольцами
Массовое захоронение вблизи села Пшеничников Тисменицкого района на Прикарпатье часто называют вторым Демьяновым лазом. В течение двух лет члены областного общества «Мемориал» нашли там останки более 600 человек. По мнению их, э-э-э, экспертов - это жители Станислава, которых подразделения НКВД расстреляли в 1939-41 годах.

И вот1 декабря 2011 года, на заседании сессии облсовета, Роман Иваницкий, заместитель председателя ОГА, а вместе с тем и председатель областной комиссии по делам увековечения жертв войны и политических репрессий, зачитал заключение экспертизы специалистов Франковского медуниверситета по «костных остатках 11 видов» с Пшеничников. Экспертиза утверждает: некоторые остатки пролежали в земле 500 лет, другие - несколько тысячелетий.

Такая новость просто шокировала сессионный зал. «Так что - это наши предки-трипольцы?", - Пошутил председатель облсовета Александр Сыч. Иваницкий ответил коротко: «Это исследование этих фрагментов, которые были переданы по акту». И добавил - не он это придумал, он лишь зачитал официальный документ.

Правда, в итоге депутаты приняли решение, что в захоронении погребены жертвы сталинских репрессий, а а каком-то этапе произошла сознательная подмена доказательств и вместо остатков человеческих фрагментов тел, захороненных в 1940-50 годах, в медуниверситет попали какие-то неизвестные остатки трипольской культуры. Также решили на следующей сессии проголосовать за создание временной контрольной депутатской комиссии именно по Пшеничниках. Председателю же областного совета Александру Сычу поручили написать письма главы СБУ и Генпрокуратуры.
http://pyhalov.livejournal.com/192635.html

http://zapravdu.ru/images/stories/ed...s/image003.gif

Начнем, с работ известного отечественного учёного и педагога Василия Порфирьевича Вахтерова. В 1897 году он опубликовал свой труд[52], в котором описывал состояние народного образования в России и других странах. Огромного внимания заслуживает, в первую очередь его анализ государственной политики в разных странах в 60-70-х ХIХ века: «Если бы оно - иметься в виду школьное дело – развивалось в той же постепенности как в первые два из 60-х годов, то мы давно бы имели уже те тысячи школ какие нам необходимы для того, чтобы обучение стало повсеместным. Но вот явилось положение 1864 г. и ведомства, содержавшие прежде свои школы (духовное, удельное, Министерство государственных имуществ, сельские общества, при содействии Министерства Внутренних Дел и друг.) стали закрывать их…» - целенаправленная политика по торможению распространения грамотности и развития начального народного образования в России – это отдельная большая тема. Сейчас нам важны сделанные им статистические выкладки: «По таблице Левасера за 1873 г. три из европейских стран имели такой же низкий процент (2%) учащихся по отношению к общему числу жителей, как России, это Румыния (2%), Сербия (2%) и Португалии (2 1/5 %). Приблизительно такой же процент давала в 1881 году и Болгария. Но в этих странах не верили в чудодейственность филантропии и великодушия имущих классов, не боялись страшного для нас слова «обязательность», и вот, несмотря на то, что три из этих стран так недавно еще освободились от турецкого владычества, что их экономическое состояние было так потрясено целым рядом неблагоприятных событий, что им пришлось за это время столько политических потрясений и невзгод, - все же показатель образования в одной из них поднялся (в 1891 г.) до 3,5%, в другой (к 1890 г.) до 5,2%, в третьей (к 1892 г.) до 4,7 % и в 4-й (к 1889 г.) тоже до 4,7%. А в России за то же время показатель образования поднялся только с 2% до 2,4%. В разное время, от 10 до 20 лет назад, то с одною, то с другою из них (Сербии) на величину, почти втрое превышающую весь пройденный нами за эти двадцать лет путь, от других (Португалии и Румынии) - на число, вшестеро превышающее весь прирост учащихся в наших школах за этот период времени, а Болгария, в последние 10 лет, вдесятеро успешнее нас боролась с своим невежеством. И подумать только, что ( с каждым годом мы все более и более отстаём не только от англичан, французов и немцев, но даже от обитателей крошечных вассальных славянских княжеств, только что освобожденных от турецкого ига, от Японии, ещё вчера третируемой нами, как страна варваров.» [53]Страдальцы по «потерянной» России наверняка прочитав эти строки заявят, что эти данные относятся к 80-м годам ХIХ века, а к началу ХХ века ситуация обязательно должна была улучшиться. Ну что же, в таком случае давайте процитируем широко известную «Энциклопедию Брокгауза и Эфрона», солидное дореволюционное многотомное издание с сильнейшим коллективом авторов. Автором данной статьи (Начальное народное образование) является известный в то время учёный П. Г. Мижуев[54]: «По последним, имеющимся в печати официальным данным, опубликованным в 1903 г. министерством народного просвещения ["Статистические данные по начальному образованию в Российской Империи", выпуск IV (данные 1900 г.), под редакцией В. И. Фармаковского и Е. П. Ковалевского (1903).] и относящимся к 1900 г., в России насчитывается 4581000 учащихся во всякого рода начальных училищах всяких наименований и всех ведомств, что составляет несколько более 3 % всего населения страны. В Англии, по данным того же 1900 г., в начальных школах ежедневно присутствовало на уроках 4644600, а по спискам числилось более 5 1/2 миллион. Иными словами, в Англии (с Валлисом), население которой в четыре раза меньше населения России, число детей, получающих Э. образование, значительно превышает число детей, получающих такое же образование в России. Судя по демографическим данным, число детей школьного возраста в России превосходит 12 млн.; около двух третей этого числа вовсе не попадает ни в какую школу. Особенно часто остаются у нас без образования девочки: из общего числа 4581000 учащихся в начальных школах империи, девочек насчитывается 1231000, т. е. 27 %. Во Франции в том же 1900-м году, при населении в 38 млн., число детей, обучающихся во всякого рода Э. школах (материнских и начальных) переходило за 6100000, т. е. при населении втрое меньшем детей, получающих Э. образование, насчитывалось в полтора раза больше, чем в России. По вычислениям нашего министерства народного просвещения, содержание начальных училищ в 1900 г. вызывало расход в размере 37,6 коп. на душу населения. По данным относящимся приблизительно к тому же времени, Франция тратила на свои народные школы около 2 1/2 руб. на душу населения, Англия — более 4 1/2 р. Чтобы представить себе всю громадность последней цифры, следует принять в соображение, что при подобном размере затрат на Э. образование Россия, с её 140 млн. населения, должна была бы тратить на свои народные школы до 700000000 руб. в год.». Слова автора говорят сами за себя. Однако любой критически настроенный читатель, справедливо решит, что мнение одного или даже двух, пусть и столь авторитетных авторов, нельзя считать истиной. Безусловно, мнение, высказанное в одном источнике, и тем более одной группой авторов, не может быть воспринята как истина в последней инстанции.

Довольно чёткую и однозначную позицию по этому вопросу занимала основная масса отечественных педагогов. Авторитетнейший педагог и общественный деятель В. Чарнолусский в одном из своих трудов, изданных в годы первой русской революции, процитировал несколько документов, большая часть из которых высказывания и заявления различных педагогических союзов. Вот одно из них:

«Вот какими штрихами характеризует положение в стране народного образования записка 256 народных учителей и деятелей по народному образованию, принятая собранием 12-го марта 1905 г. и послужившая основанием для создания всероссийского союза учителей и деятелей по народному образованию:

Наша отсталость в деле народного просвещения (выделено мной), - говорится в записке, «является следствием существующего у нас государственного и общественного строя... Правительство преднамеренно ставит препятствия к распространению и повышению просвещения в народе оно cознaтeльно поддерживает невежество, как опору своего существования. Из двухмиллиардного бюджета оно уделяет на народное образование не более сотой части, при чем значительная доля из этой жалкой ассигновки идет на распространение церковно-приходских школ, устройством которых преследуется цель задержать рост народного просвещения и лучше приспособить воспитание и обучение к своекорыстным видам правительства. Оно систематически, под разными предлогами, скрыто и явно, препятствует и земским, и городским общественным учреждениям, и частным обществам, и отдельным лицам проявлять их деятельность в области просвещения. Оно обставило самыми стеснительными условиями открытие школ, библиотек, курсов и всех вообще учреждений, преследующих образовательные цели.»[55]

Таких документов, высказываний, заявлений и резолюций различных земских организаций и учительских союзов, изобличающих политику правящей верхушки и раскрывавших положение дел на местах, Владимир Иванович в своих трудах собрал довольно много. Чем сам ясно обозначил свою позицию. Процитировать их все нет возможности в формате данной статьи, желающие могут сами ознакомиться. Этого отрывка достаточно, чтобы понять общие настроения в учительской среде.

В этом контексте очень интересно мнение не менее известного отечественного общественного деятеля, педагога Н. В. Чехова. Николай Владимирович тоже считал Российскую империю страной очень отсталой в плане грамотности и народного просвещения. Свою позицию он подтверждал огромным количеством статистических материалов и фактов. Так в одном из своих фундаментальных трудов, опубликованных всего за два года до начала первой мировой войны, который редактировал сам Алексей Петрович Нечаев, он писал:

«Европейская Россия занимает в деле народного образования последнее место. В других частях света также большая часть государств опередила Россию. Так, в Америке, - не говоря уже о Соединённых Штатов и Канаде, где показатель образования выше, чем где либо в Европе (20-22) – выше России стоят следующие страны: Ньюфаундленд (18,7), Мексика (5,7), Куба (9,57), Ямайка (10,07), Коста-Рика (8,54), Панама (3,96), Аргентина (9,5), Чили (5,05), Эквадор (7,78), Уругвай(6,89, А ниже России – Перу (3,8). Бразилия (3,3), С-Сальвадор (2,05), Никарагуа (2,93), Гундурас (3,48), Гватемала (2,72)…»[56]…«Другим критерием для сравнения разных стран в этом же отношении являются размеры расходов на народное образование на одного жителя. В этом отношении из европейских стран Россия по размеру этого расхода (56 к. на жителя) стоит выше только одной Испании (расход на одного жителя 50 к.). Расход других стран выражается в следующих цифрах (в рублях)» - Далее идут статистические выкладки:
http://zapravdu.ru/images/stories/ed...s/image005.gif
На сам факт того, что расширение системы образовательных учреждений не соответствует реальным потребностям, указывал ещё в 1912 году Н. В. Чехов: «рост школьного дела у нас, несмотря на введение всеобщего обучения, отстаёт от роста населения»[92].
В этом контексте стоит обратиться к мнению компетентных современников. Например, к позиции П. Ф. Каптерева, известного русского ученого, педагога, человека в компетентности и осведомлённости которого сомневаться не приходиться и, в отличие от всех нас, современника и очевидеца этих событий. Большой массив статистических данных, опросов населения в Московском и Можайском уездах он пришел к выводу, что: «самая главная причина безграмотности населения заключается не в нежелании учить детей – эта причина маловлиятельна - а в экономических условиях, - «тут одна беднота живёт, а где ей учиться!» (замечание одного крестьянина) – отдалённости школ, болезнях детей и разных семейных обстоятельствах.»…«эти же причины обуславливают и то явление, что более половины мальчиков и более двух третей девочек оставляют школы, не дойдя до старшего отделения». Теми же самыми причинами он объяснял и пропуски: «экономическая несостоятельность, болезни холода и распутицы». И далее: «При такой экономической малосостоятельности русского народа, вынуждающей его пользоваться даже трудом малолеток, взвалить на его плечи обязательность обучения детей, с арестами и штрафами родителей за неисполнение закона, т. е. с новым подрывом его материальных средств, будет глубоким внутренним противоречием»[94].

Помимо этого стояла ещё одна острая проблема. Огромное количество детей начинали ходить в школу, но не заканчивали обучение. Бросали учиться, так и не окончив начальную школу. По дореволюционной статистике 1905 году: «из 528,945 учившихся в городских начальных одноклассных училищах окончило курс 60,751 или 11,5%, тогда как из 2,449,196 учившихся в одноклассных сельских училищах кончило только 243,949, т. е. 9,9%; в двухклассных городских начальных училищах училос 98,807, a кончило курс 8,470 или 8,6%, в сельских - же двухклассных училищах при 342,381 учащихся кончило курс 27,917 или 8,2%»[95]. На это обстоятельство указывал и Н. В. Чехов - «Ясно, что огромное большинство поступающих в начальные школы, курса в них не оканчивает. Тоже явление наблюдается в школах церковно-приходских, где оканчивают курс тоже 10,5% (сведения 1908 года)»[96]. Как утверждал, другой не менее авторитетный отечественный педагог П. Ф. Каптерев: «более половины мальчиков и более двух третей девочек оставляют школы, не дойдя до старшего возраста». Причины этого явления П. Ф. Каптеров выделял те же самые - это бедность, труднодоступность школ и необходимость использования детского труда в крестьянском хозяйстве: «причины пропусков подобны причинам неполного посещения школы: экономическая несостоятельность, болезни, холода и распутицы. Причины пропусков под названием «домашние обстоятельства» и «домашние работы» поясняются так: «эти причины, - пишет один из учителей серпуховского уезда – нельзя назвать вполне извинительными, но в то же время весьма трудно бороться с целью искоренения их» - и далее - «Серпуховская уездная земская управа прибавляет от себя, что экономическая условия жизни нашего крестьянского населения таковы, материальная обеспеченность его так мала, что оно не может не стремиться воспользоваться всяким представляющимся случаем приобрести лишнюю копейку, а потому задерживает дома ребят, как бы это ни было нежелательно с педагогической точки зрения…»[97]. А Петру Фёдоровичу Каптереву согласитесь больше вериться, чем некоторым современным, явно ангажированным, исследователям.
В то время, когда в развитых странах Европы, уже много лет работали законы о всеобщеем и обязательном начальном образовании, в объёме 6 лет и более, был достигнут охват почти всех детей школьного возраста; в Российской империи только планировалось (!) достижение всеобщего обучения в объёме 4-лет, что в Европе было уже давно пройденным этапом. Интересные комментарии по этому поводу даёт П. Ф. Каптерев: «обыкновенно в деревнях дети приходят в школы по окончании рабочей поры осенью, что бывает в начале октября, а иногда и в ноябре, а уходят из школы с началом полевых работ – в апреле или в мае. Продолжительность учебного года в русской школе можно считать в пять-шесть месяцев, а за все три зимы в 15-18 месяцев, полагая на каждый день по шести часов занятий» - и далее – «За границей числом отделений наш учитель не справиться за границей число отделений доходит до восьми, но там, зато хорошо подготовленные учителя и продолжительный срок учения – 8 лет при 10 месяцах занятий в году»[108].
Низкий уровень и падение качества образования фиксировала и официальная статистика Министерства народного просвещения. Так в циркуляре Министерства народного просвещения 26 октября 1912 г. «О мерах к устранению упадка в средней школе» было прямо сказано о падении уровня грамотности учащихся в прямом смысле слова. Речь шла как о правописании, так и об умении учащихся излагать свои мысли и самостоятельно составлять предложения[119]. Обратите внимание, что речь идёт уже о средней школе, а не о начальной!

Об острейших проблемах средней школы, которые были вызваны нехваткой квалифицированных преподавателей, докладывал в 1916 году сам П. Н. Игнатьев: «Изучая далее вопрос, в какой области государственной и общественной деятельности больше всего ощущается недостаток в лицах с соответствующим высшим образованием, я встретился с явлением, которое грозит затормозить не только общий рост народного образования, но и может послужить препятствием к широкому развитию профессиональных знаний. Явление это заключается в быстро растущем некомплекте преподавателей общеобразовательных предметов в средних учебных заведениях, одинаково необходимых как для общеобразовательной, так и для профессиональной средней школы. По статистическим данным некомплект этот в некоторых местностях Империи превышает 40% общего числа преподавателей, вследствие чего приходится допускать к преподаванию лиц, не обладающих соответствующим научным цензом, что неминуемо влечет за собой понижение уровня преподавания...»[120].
Об острой нехватке специалистов докладывал сам П. Н. Игнатьев в 1916 году: «…я почитаю долгом привести справку, что в то время как в Англии, во Франции и других странах Западной Европы один врач приходится примерно на 1400-2500 жителей, у нас число это возрастает до 5450. По собранным мною данным только для удовлетворения наиболее скромных требований, обеспечивающих население врачебной помощью, при котором один врач приходился бы на 3900 человек - существующее число врачей должно было бы увеличиться на 12800 человек, для чего потребовалось бы открытие по крайней мере 10 новых медицинских школ. В нелучшем положении находится и постановка ветеринарной помощи. По данным, собранным Министерством внутренних дел, для более или менее правильного устройства ветеринарного надзора потребовалось бы по меньшей мере 8000 ветеринаров, в то время, как их имеется немногим более 3000 человек и существующие 4 ветеринарных института не в состоянии значительно увеличить свои выпуски. Наконец, недостаток специально образованных фармацевтов поставил нашу фармацевтическую промышленность в полную зависимость от иностранных рынков» - далее министр указывает на необходимость дальнейшего расширения системы образования - «Между тем, в то время как число высших специальных школ только за последние 25-30 лет увеличилось на 15 учебных заведений, число упомянутых факультетов остается без изменений с 1876 г., т.е. с открытием Новороссийского университета, т.к. учрежденные после него университеты Томский и Саратовский существуют до сих пор без этих факультетов. Наконец, многообразные потребности государственной и общественной жизни требуют участия в разного рода государственной и общественной деятельности лиц с высшим юридическим и финансово-экономическим образованием. Таким образом, для удовлетворения изъясненных неотложных потребностей страны в лицах с высшим образованием, возникает необходимость прежде всего в открытии высших медицинских и физико-математических, затем историко-филологических и, наконец, юридических школ»[146].
Интереснейшие статистические данные приводит в своей работе известный деятель народного просвещения Н. В. Чехов. Выборки, приведенные им, принимаются и современными учёными, которые часто на него ссылаются в своих работах, как на источник. По его данным (на 1910 год) в Австрии процент учащихся от всего населения составлял 15 %, в Венгрии - 16%, в Англии и Уэллсе (Валлисе) - 17 %, в Шотландии - 16,86, в Ирландии - 16,1%. В общем, в большинстве развитых странах Европы этот показатель не опускался ниже 14 %. В неблагополучных странах дела обстояли гораздо хуже, в Италии - 8%, в Испании - 11,9%, в Греции - 9,2% Румынии - 7,6%, в Японии - 11,5%. Чемпионом по-прежнему были США, где училось 19,4 % от всего населения. В других государствах Америки ситуация была значительно хуже, например, Мексике училось 5,7 % населения, в Аргентине - 9,5%[154]. Что же до России, то по данным приведенным Николаем Владимировичем у нас обучалось 3,85 % от всего населения. Т. е. с 1905 года основные пропорции, по сути, не изменились. В Европе с нами были сопоставимы разве, что Сербия (4,9%) и Португалия (4,4%).
По количеству населения Россия, как известно, занимает первое место среди цивилизованных стран мира, а по народному образованию — одно из последних. Точно так же и по развитию высшего образования. В России 1 высшее учебное заведение приходится на 3,4 милл. населения, а 1 университет на 17 милл. населения; в Германии же, нашей ближайшей соседке, 1 высшее учебное заведение приходится на 1 милл. населения, а университет на 2,8 милл. Таким образом, по высшему образованию Россия отстала от Германии в 3,4 раза, а по университетскому — в 6 раз
(Справочник по высшему образованию. Руководство для поступающих во все высшие учебные заведения России / Сост. инж. Д.Марголин. Изд. 2-е, испр. и доп. Киев: «Сотрудник», 1911. С.5).
В последние годы среди русской учащейся молодежи особенно усилился интерес к прикладным наукам, но недостаток специальных учебных заведений в России и те трудности (конкурсные испытания и конкурс аттестатов), какими обставлено поступление туда, разбивают надежды многих, храм науки для них оказывается недоступным, и мечты о техническом образовании остаются только мечтами.

В гораздо более благоприятных условиях находится техническое образование в Германии. Здесь в сравнительно короткий срок (3–4 года) и без особых трудностей каждый может получить техническое образование по любой специальности, поступив в один из многочисленных политехникумов или техникумов, которых здесь большое обилие: одни из них правительственные, другие — городские и общественные, третьи — частные, причем только первые ограничивают у себя прием русских, остальные же, наоборот, стараются привлечь иностранцев и радушно принимают русских.
(Справочник по высшему образованию. Часть II. Руководство для поступающих в высшие учебные заведения за-границей / Сост. инж. Д.Марголин. 2-е испр. и доп. изд. Петербург–Киев: «Сотрудник», 1915. С.39).
Источники
В. П. Вахтеров «Всеобщее обучение» М. 1897
В. И. Чарнолуский Итоги общественной мысли в области образования СПб. 1906 г. Чехов Н. В. Народное образование в России с 60-х годов XIX века М. 1912 г. Каптерев П. Ф. История Русской педагогии — Пг. «Земля»: 1915.
Начальное народное образование // НЭС Т. 28 Пг. 1916.

http://zapravdu.ru/images/stories/ed...s/image003.gif

"если в анкете арестованного было сказано, что человек родился, например, в Ленинграде или в Кирове в 1890 г., то мы ни в коем случае не исправляли Ленинград на Петербург, а Киров на Вятку, сколь бы несуразно это сочетание места и года рождения ни выглядело, и т.п. Имена (фамилии, имена, отчества) и годы рождения мы также всегда давали в том виде, в каком они записаны в анкете арестованного...

В анкете и других официальных документах следственного дела (обвинительном заключении, приговоре) иногда указаны литературные и партийные псевдонимы человека, другие его имена, под которыми он (на законных основаниях или спасаясь от преследований) жил в разные годы...

Из сказанного уже очевидно, что в публикуемых справках, основанных почти исключительно на документах следственного дела, встречаются расхождения с данными из других источников. Так, например, дата ареста может несколько отличаться от зафиксированной в семейном предании или в материалах семейного архива. В публикуемых справках она указана по анкете арестованного. В случаях отсутствия там этой даты составители определяли ее из сопоставления дат в ордере на арест и в протоколе обыска. Но ордер мог быть выписан за несколько дней до ареста (в эпоху массовых репрессий это была обычная практика), а обыск, в случае если человека арестовывали в командировке или на отдыхе, то есть не по месту постоянного жительства, мог быть произведен в его квартире и спустя какое-то время после ареста. И если в следственном деле нет дополнительных сведений, подтверждающих одну из этих дат, то составители ориентировались на более раннюю из них....

Нередки расхождения, касающиеся места службы и должности человека. Здесь мы сталкиваемся с самыми разными вариантами. В анкете могло быть отражено только одно из нескольких мест службы арестованного, и не обязательно основное, а, например, то, где НКВД раскрыл «заговор», в связи с чем и последовал арест. В результате профессор и заведующий кафедрой в высшем учебном заведении в публикуемой справке фигурирует как консультант какого-либо малоизвестного учреждения. Иные, гораздо более частые случаи, — когда человек за какое-то время до ареста (за несколько месяцев, недель, дней) был переведен на менее значительную должность или же был вынужден устроиться на какую-то случайную работу после увольнения. В анкете арестованного почти всегда указаны только последние место службы и должность (только в очень редких случаях в качестве дополнительной информации сообщено, какую должность арестованный занимал ранее). В биографическую справку составителями эти данные включены именно из анкеты в следственном деле, а не из энциклопедий, материалов других архивов или сообщений родственников...

Расхождения и неточности встречаются и в других данных, извлеченных из анкеты арестованного, — тут мы сталкиваемся и со случайными ошибками, и с намеренными искажениями фактов как со стороны сотрудников НКВД, так и со стороны арестованных. Первые, например, старались зафиксировать социальное происхождение арестованных в наиболее «компрометирующей» форме, подчеркнуть в этой графе анкеты принадлежность к «эксплуататорским классам». Арестованные иногда неточно указывали место рождения или домашний адрес, стремясь уберечь оставшихся на свободе родных, а кроме того, как правило, предпочитали не акцентировать свою былую принадлежность к политическим партиям (кроме большевистской).

Дата приговора и точное название органа, вынесшего приговор, обычно брались составителями справок из текста приговора. Здесь сложности возникали в случаях, когда из анкеты арестованного или из текста приговора к расстрелу прямо или косвенно следует, что человек ранее подвергался репрессиям, но в каком году, каким органом, к какому виду наказания и на какой срок он был ранее приговорен — сведений нет.

Мы должны напомнить, что в течение нескольких десятилетий и вплоть до конца 1980-х годов органы НКВД-КГБ и отделы ЗАГС, руководствуясь специальными инструкциями, сознательно сообщали родственникам многих расстрелянных ложные сведения о времени и обстоятельствах смерти их близких. Поэтому во всех случаях, когда в датах гибели людей возникают расхождения между данными из нашей книги и данными из других источников, более точными следует считать приведенные нами: они базируются на первоисточниках — предписаниях и актах о расстрелах."

"И в 1904-1913 гг. процент неграмотных среди рассматриваемой группы все еще продолжал оставаться значительным... При общем низком уровне народного образования в царской России наиболее отставали по степени развития народного образования нерусские национальности. Царизм упразднял местную школу, чтобы держать массы в темноте."

Но вернёмся к постановлению от 7 апреля 1935 года. Вопреки велеречивым рассуждениям записных гуманистов, оно вовсе не вводило для несовершеннолетних смертную казнь. Норма, запрещающая применение смертной казни к лицам младше 18 лет, никуда из уголовного кодекса не делась. Если 12-я статья, выглядевшая до этого следующим образом:

«12. Меры социальной защиты судебно-исправительного характера не подлежат применению к несовершеннолетним до шестнадцатилетнего возраста, в отношении которых могут быть применяемы комиссиями по делам несовершеннолетних лишь меры соц. защиты медико-педагогического характера» (Уголовный кодекс РСФСР с изменениями на 1 июля 1935 г. Официальный текст с приложением постатейно-систематизированных материалов. М., 1935. С.5),

была заменена на формулировку из постановления от 7 апреля 1935 года, то 22-я статья:

«22. Не могут быть приговорены к расстрелу лица, не достигшие восемнадцатилетнего возраста в момент совершения преступления, и женщины, находящиеся в состоянии беременности» (Там же. С.9). осталась неизменной.

Но это ещё не всё. А, собственно, с какой радости обличители решили, будто формулировка постановления (и, соответственно, новой редакции ст.12 УК РСФСР) «с применением всех мер уголовного наказания» может включать в себя смертную казнь? Понятно, что реалии правосудия брежневской эпохи, когда смертная казнь стала обыденным наказанием за умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах, вызывали в мозгах интеллигентов-шестидесятников соответствующие аналогии. Но реалии 1930-х были совершенно другими.

Постановление от 7 апреля 1935 года перечисляет весьма ограниченный набор преступлений, за которые вводится уголовная ответственность с 12 лет: «совершение краж, причинение насилия, телесных повреждений, увечий, убийство или попытка к убийству». Давайте посмотрим, а что же полагалось по тогдашнему уголовному кодексу за эти деяния взрослым преступникам?

Оказывается, что максимальным наказанием за умышленное убийство с отягчающими обстоятельствами (ст.136 УК РСФСР) были 10 лет лишения свободы (Уголовный кодекс РСФСР. Официальный текст с изменениями на 15 октября 1936 г. с приложением постатейно-систематизированных материалов. М., 1936. С.70). Умышленное причинение тяжких телесных повреждений (ст.142) влекло за собой до 8 лет заключения, а если оно вызвало смерть потерпевшего или было совершено способом, носящим характер мучения или истязания — до 10 лет (Там же. С.71). Изнасилование (ст.153) — до 5 лет, а если имело своим последствием самоубийство жертвы, или жертва преступления была несовершеннолетней, то до 8 лет (Там же. С.73–74). Кража (ст.162) при максимальном букете отягчающих обстоятельств — до 5 лет (Там же. С.76–77).

Как мы видим, за перечисленные в постановлении от 7 апреля 1935 года преступления согласно тогдашнему УК смертная казнь не полагалась даже для взрослых. Поэтому те, кто заявляет, будто формулировка «с применением всех мер уголовного наказания» включала в себя смертную казнь, либо демонстрируют столь свойственное представителям российской интеллигенции дремучее невежество и незнание реалий той эпохи, либо сознательно врут.

Следует подчеркнуть, что постановление от 7 апреля 1935 года не подлежало расширительной трактовке:

«Привлечение несовершеннолетних в возрасте от 12 до 16 лет может иметь мест лишь в делах о нарушениях, предусмотренных постановлением ЦИК и СНК от 7 апреля 1935 года; все остальные случаи нарушений со стороны детей в возрасте от 12 до 16 лет в уголовном порядке не наказуются и за них ответственность несут родители, опекуны, а также подстрекатели и организаторы преступлений несовершеннолетних согласно законам от 7 апреля и 31 мая 1935 года» (Уголовный кодекс РСФСР с изменениями на 15 октября 1935 г. Официальный текст с приложением постатейно-систематизированных материалов. М., 1935. С.87).

То есть, скажем, 58-я статья или статья за бандитизм несовершеннолетним до 16 лет вменены быть не могли.

Для третьего периода (1910--1913 гг.) мы располагаем мате*риалами подворных переписей, а также специального обследова*ния по Олонецкой губернии. Эти данные о грамотности сельского населения относятся к населению с общей численностью около 11 млн. чел.
В среднем по указанным губерниям за период 1908-1913 гг. грамотных было 24-25% общей численности сельского населе*ния, причем по отдельным губерниям этот показатель колебался от 14,8% (Пензенская) до 41,7% (Московская).

Расхождение в показателях грамотности среди мужчин и жен*щин к 1908-1913 гг. несколько уменьшилось, но для сельского населения оно продолжало оставаться исключительно большим: в среднем по рассматриваемой группе губерний грамотных насчитывалось среди мужчин 38%, а среди женщин - в четыре раза меньше - 9%. Таким образом, 9/10 женщин в сельских местностях России в 1908-1913 гг. были неграмотны. Особенно резко выделяются в этом отношении Вологодская, Симбирская и Пензенская губернии, где процент грамотных среди женщин в 1910-1912 гг. был примерно в семь раз меньше, чем среди мужчин.

Хотя за 45 лет (с середины 60-х годов XIX в. по 1908- 1913 гг.) грамотность сельского населения повысилась с 5-6 до 24-25%, все же 3/4 населения деревни оставалось неграмотным.

Самым ярким примером фальсификации обвинений против несовершеннолетних является дело 16-летнего Юрия Каменева. 30 января 1938 года его расстреляли по приговору Военной коллегии. Не имея никаких доказательств его виновности, Военная коллегия в своем приговоре указала:

«Каменев, находившийся под идейным влиянием своего отца — врага народа Каменева Л. Б., усвоил террористические установки антисоветской, троцкистской организации; будучи озлоблен репрессией, примененной к его отцу как к врагу народа, Каменев Юрий в 1937 году в г. Горьком высказывал среди учащихся террористические намерения в отношении руководителей ВКП(б) и Советской власти».

http://s019.radikal.ru/i625/1401/04/ccdabbee5416.jpg

Цитата из оперативного приказа НКВД:
"Дети в возрасте старше 15 лет, если по усмотрению работников НКВД они признавались социально-опасными и способными к совершению антисоветских действий, направлялись либо в лагеря, либо в исправтрудколонии НКВД или в детские дома особого режима Наркомпроса. Грудные дети направлялись с матерями в лагеря, откуда по достижении 1-1,5 годичного возраста передавались в детские дома и ясли Наркомздрава. Дети в возрасте от 3 до 15 лет размещались в детских домах Наркомпросов (Архив КГБ; материалы проверки дела «Антисоветского троцкистского центра», т. 3, л. 53-64).
По состоянию на 4 августа 1938 года у репрессированных родителей изъято 17355 детей и намечалось к изъятию еще 5 тысяч детей (Архив Парткомиссии, персональное дело Молотова, т. 20, л. 98-100).

Не меньше этого удивляют, высказывания Сапрыкина о неких мифических реформах Павла Николаевича Игнатьева, в то время как общеизвестен тот факт, что реформы графа Игнатьева провалились. Представьте себе человека, который долгие годы вёл нездоровый образ жизни. Когда со здоровьем стало совсем плохо, он занялся спортом, разработал график тренировок и диету. А через месяц тренировок, достигнув хороших результатов, он свалился, сказались годы нездорового образа жизни. Но тут же всем заявил, что был график тренировок и за первый месяц (последний месяц до инфаркта) были достигнуты неплохие результаты. Таким образом, дело уже было сделано, осталось «всего-навсего» самая маленькая деталь – осуществить всё это на практике, а это десятилетия долгой напряжённой и непрерывной работы на износ. В нашем случае именно такая ситуация, все разработанные до революции планы реформ так и остались планами и проектами.

Вообще, рассматривая проблему законотворчества в сфере образования, Сапрыкин допускает довольно много вольностей и порой вообще противоречит сам себе. В одном из примечаний он пишет:

«Так, например, в одном из лучших современных учебников «Истории педагогики», составленном к 135-летию Московского педагогического государственного университета один из авторов (Е.А.Князев) пишет: «Летом 1916 года министр Игнатьев снова внес в Думу проект о введении всеобщего обучения. Однако и этот проект не получил законодательного оформления. Проекты реформ были отвергнуты правительством» [История педагогики 2007, 265]. Это полностью не соответствующее факту, высказывание не появилось бы, если бы автор был минимально знаком с законодательством Российской Империи и принципами принятия политических решений. Министр вносил в Думу уже предварительно согласованный с Царем и Правительством законопроект. Он принимался Государственной Думой, затем Государственным Советом, а потом окончательно утверждался Императором. Из мемуаров П.Н.Игнатьева видно, что его проекты реформ еще в 1915 году были утверждены Николаем II и затем согласованы с Правительством. Они не получили «законодательного оформления» в 1916 году только из-за деструктивной политики думской оппозиции».

Если пропустить мимо ушей агрессивный выпад в адрес другого учёного, и оценить его фактическое содержание, то очевидно, говоря обо всём, Сапрыкин не сказал ничего. Данное утверждение весьма надуманно. Во-первых, в 1915 году при закрытых дверях Николай II мог сказать всё, что угодно, он вообще много чего говорил. Во-вторых, в данном вопросе именно «законодательное оформление» интересующих нас проектов играет ключевую роль.

Конечно, разработанные Павлом Николаевичем реформы предполагали собой глубокие и коренные изменения во всей системе отечественного образования. Предполагалось ликвидировать разношерстность и разнородность в системе образования (которую г. Сапрыкин считает достоинством, а не ярко выраженным недостатком отечественного народного образования того времени). Создать единую школу с чёткой преемственностью между всеми ступенями. Предполагались и многочисленные послабления евреям и демократизация системы образования, как, например, возрождение родительских советов. Всё это само собой имело место в теоретических разработках Павла Николаевича Игнатьева, но только теоретических.

А когда дело дошло до практической реализации реформ, курс Игнатьева натолкнулся на бешеное противодействие со стороны реакционных кругов (в первую очередь монархистов и антисемитов). Не просто некоей абстрактной думской оппозиции, а вполне правых депутатов[130].

Так негативные отзывы вызвал его циркуляр, согласно которому учебная структура и содержание учебных программ перекладывались на усмотрение педагогических советов учебных заведений. Крайне негативно восприняли и восстановление родительских комитетов, которыми так восхищается Сапрыкин: «Какая может быть польза от вмешательства улицы в школьное дело. Ведь педагогический персонал состоял из специально подготовленных деятелей, ответственных перед правительством, обязанных внушать и соблюдать государственную дисциплину. И этих тружеников ставят под контроль случайно собравшихся людей, ни перед кем не ответственных…»[131]. Тогда П. Н. Игнатьев фактически отменил все постановления по этому вопросу своего предшественника Л. А. Кассо и вернул им тот статус, который они имели в 1905 году.

Собственно, на этом все инновации министра и закончились. Всякие попытки нововведений встречали острое противодействие. На министра обрушилось большое количество жалоб, и курс министра встретил острейшую критику со стороны правых депутатов в Гос. Думе, попечителей округов и высших чинов МНП[132]. На всероссийском монархическом съезде в ноябре 1915 года ситуация описывалась, как полный развал школы, а реформаторская деятельность П. Н Игнатьева за один неполный год открыто была «объявлена антигосударственной»[133]. В итоге всё это привело к отставке министра народного просвещения 28 декабря 1916 года[134].

С другой стороны сам П. Н. Игнатьев, желая быстро и кардинально реформировать систему образования, не опирался на традиции уже сложившиеся в отечественной школе. Но это нисколько не меняет того факта, что проекты так и остались проектами и такого историческое событие, как реформы графа Игнатьева, не существует.

Для полноты картины стоит отметить, что П. Н. Игнатьев сам подал в отставку, попросив императора снять с него (цитирую): «непосильное бремя служения против велений совести»[135]. Есть мнение, будто он наделся, что Николай II отклонит его отставку и тем самым поддержит его курс. Но последний император пошел на поводу у черносотенцев-монархистов и прочих холуев, которые, в конце концов, и довели до ручки нашу родину. В общем, с первого раза, без лишних колебаний, подписал его отставку[136]. Защитить от нападок со стороны реакционеров своего министра он, судя по всему, даже не пытался. Подписал назначение, подписал отставку и собственно, если разобраться, этим участие и заслуги Николая II в событиях и ограничиваются. Не поддержал он реформы.

Пример с неудавшимися реформами графа Игнатьева далеко не единственный, а процесс решения давно назревшей проблемы и ранее неоднократно прерывался по инициативе именно правящих кругов. Так еще в 1901-1904 году был, грубо говоря, задушен проект реформы средней школы П. С. Ванновского. И произошло это именно по воле Николая II, у которого по его словам: «не лежит... сердце к этой быстрой ломке нашей школы»[137].

И, несмотря на все эти факты, г. Сапрыкин пытается нас убедить, что проекты реформ графа Игнатьева были чуть ли не полностью реализованы, а в их провале виновата только некая «думская оппозиция».

Отдельно стоит обратить внимание на эту реплику г. Сапрыкина: «Уже после создания законодательного представительства, некоторые проекты, направленные на развитие образования и общественного участия в нем, поддержанные Царем, тормозились именно думской оппозицией».

Кого конкретно Сапрыкин подразумевает под думской оппозицией? Уж ни левые ли партии и отдельных избранных народом депутатов?

Достаточно вспомнить, что именно депутаты первых гос. дум своими ходатайствами активно поднимали вопросы о финансировании системы образования и выдвигали различные законопроекты о введении всеобщего обучения. И то, что с 1908 года у нас в сфере просвещения вообще хоть что-то стало двигаться вперёд заслуга именно той самой думы и земских органов самоуправления, которые кричали о необходимости развития образования еще с 1860-х годов.

Именно депутаты государственной думы в 1911 году выступили с проектом реформы средней школы, подразумевавшем создание единой и преемственной системы общего образования. Уже вовремя деятельности первой думы стали активно вноситься предложения по дальнейшему развитию системы образования. А именно Государственный совет, очень даже правые силы, в 1911 году отменил этот законопроект о введении всеобщего обязательного бесплатного образования[138], который так долго вырабатывался думой из нескольких законопроектов[139]. Те самые реакционные круги, из-за которых и заглохли реформы, были представлены именно правыми партиями.

Рассматривая проблему законотворчества в области образования, Сапрыкин выделяет ряд признаков, по его словам основные в образовательной политике Николая II, которые неизменно и стабильно соблюдались в годы его правления:

«1) Необходимость реформы: «коренного пересмотра и исправления» учебного строя.

2) Преодоление отчужденности школы от семьи и преодоление ее бюрократического характера.

2) Целостность образования, как не только умственного, но и нравственного.

3) Усиление физического воспитания и исправление вредного для здоровья учащихся характера занятий в школах (в частности, устранение «перегрузок»).

4) Всесторонний пересмотр основных типов, сложившихся в России школ (классического и реального направления) и, возможно, создание нового типа среднего образования.

5) Умножение разного рода профессиональных учебных заведений (начальных, средних, высших), широкое развитие технического образования и преодоление разрыва между системой общего и профессионального образования.

6) Национальный характер образования.

7) Индивидуализация обучения, адаптация к возрасту, социальным и индивидуальным особенностям учащихся.

8) Законченность (или «самодовлеющий» характер) каждой ступени образования. То есть школа, например, должна не только и не столько готовить к высшему образованию, но и давать законченное образование, позволяющее каждому найти его путь в жизни.

Отдельно разрабатывалась общегосударственная программа введения всеобщего начального обучения. Эти принципы достаточно последовательно проводились в жизнь на протяжении всего царствования Николая II и оставались неизменными с 1899 по 1917 год.»

Какой именно законодательный акт или проект, в котором по пунктам прописаны эти формулировки, имеет в виду Сапрыкин, неясно. Но да ладно, важно совсем другое. О самой необходимости реформ, преодоления сословности и отсутствия преемственности в системе образования трубили деятели народного просвещения ещё во время Александра II. Всё вышеперечисленное - это элементарные вещи, понятные в то время многим деятелям просвещения, прикладывавшим огромные усилия для реализации всего вышеперечисленного на протяжении пореформенного периода. Но на какую либо внятную государственную программу долговременного и планового развития – эти общетеоретические тезисы никак не тянут.

Приведу пример, в Японии в 1879 году был издан закон о народном образовании. Согласно этому чёткому и внятному законодательному акту все селения и города обязаны были открыть у себя достаточное число начальных школ, для того, чтобы обеспечить 8-летним образованием всех детей в возрасте 6—14 лет (иногда допускалось сокращение до 4 лет)[140]. Были также чётко прописаны изучаемые предметы, обязательные для всех школ.

Вот так примерно, в самых общих чертах должна выглядеть конкретная государственная программа развития образования, в которой должны быть, как минимум, чётко установлены сроки, программы и обязательность обучения; конкретные, зафиксированные законодательными актами, обязанности тех или иных государственных или общественных структур. И вся эта система должна более-менее стабильно работать на развитие, как минимум несколько лет. Именно в таком случае можно говорить о какой-либо последовательности.

А что же имеем мы?

Очень интересные выводы можно сделать, оценив те проекты развития образования, которые предлагал сам Николай II! Давайте почитаем: «Относительно устройства школы, Я желаю, чтобы она была трех разрядов: низшая с законченным курсом образования, средняя школа разных типов также с законченным образованием и средняя с подготовительным для университета курсом школа» - конечно, здесь всё логично и справедливо. Это ранее предлагали деятели просвещения. К этому в итоге и пришли, в середине ХХ века.

Но если копнуть глубже всплывают интересные подробности касательно предложений, выдвигавшихся лично Николаем II. Помимо классических гимназий и реальных училищ он выделял средние школы с шестиклассным сроком обучения, которые не давали возможности поступать в ВУЗы и должны были бы готовить специалистов к работе на периферии. В такие средние общеобразовательные и профессиональные школы он собирался обратить не меньше половины гимназий: «Безусловно необходимо, обратить половину гимназий или даже больше 1/2 в средние... с законченным курсом образования общеобразовательного... или профессионального типа без древних языков и без права поступления в университеты»[141].

Вот такие интересные «детали» открываются у нас. Т. е. на деле сам Николай II в своих личных проектах сначала выступал не за улучшения в сторону преемственности всех уровней образования, а за сохранение системы образования с тупиковыми ветвями и даже её дальнейшее расширение. Неудивительно, что на совещании попечителей учебных округов, в 1904 г. его идеи не нашли поддержки, а особенно «обтекаемо» попечители высказались о предложении императора о необходимости сокращения такого большого количества гимназий[142].



С самого начала века мы имеем несколько различных типов учебных заведений, с самыми различными уставами и программами, уровнем преподавания и образовательным цензом учителей. С принципиально разными сроками обучения (от 3 до 5 лет). Такая разношёрстная система образования сложилась при министре Победоносцеве и по факту просуществовала вплоть до победы Русской революции.

Более-менее внятные черты будущей системы образования наметились только в 1908 году - это обучение сроком не менее чем в 4 года; конкретные, чётко установленные денежные суммы, выделяемые на конкретное количество учащихся; и бесплатность, как минимум первой ступени образования. И тот перелом, который имел место в 1908 году, это в первую очередь заслуга общественных организаций, законотворческой деятельности думы и деятельности министров: И. И. Толстого, фон Кауфмана и А. Н. Шварца; напомним, что императорский двор так и не представил собственный проект закона о всеобщем обучении.
Пару слов, о законе 1908 года. С лёгкой руки одного известного западного пропагандиста Бразоля закон 1908 года часто выдаётся за закон о всеобщем обучении. Конечно же, о всеобщем обучении в том законе нет ни слова. О печальной судьбе многих законопроектов о всеобуче уже написано выше. Но эта наглая, и неприкрытая ложь так широко распространилась, что эту ошибку можно нередко встретить и в работах серьёзных ученых (См. напр.: Руткевич М. Н. Образованность населения России в ХХ веке. М. 2007 С.9). Неудивительно, честному и порядочному человеку и в голову не придет, что можно так прямо лгать, выдавая авторскую выдумку за исторический факт.

О печальной судьбе этого и нескольких других законопроектов о всеобщем обучении уже упоминалось. Здесь к месту будет замечание, о том, что за годы правления Николая II министры просвещения менялись с удивительной быстротой. Конкретно за первые полтора десятилетия XX века сменилось девять министров подряд: Н. П. Боголепов, П. С. Ванновский, Г. Э. Зенгер, В. Г. Глазов, И. И. Толстой, П. М. фон Кауфман, А. Н. Шварц, Л. А. Кассо, П. Н. Игнатьев. По сути, почти каждый третий министр вёл свою собственную политику, которая нередко полностью противоречила начинаниям предшественника. Так, например, усилиями черносотенца и антисемита Кассо были фактически убраны многие начинания его предшественников, включая родительские советы, которыми так восхваляется Сапрыкин. Государственная политика в области развития образования и просвещения в годы правления Николая II на конкретных примерах больше напоминает постоянное метание между реформаторами и реакционерами, нежели какую либо конкретную направленную политику. Очень трудно углядеть во всем этом «шарахании» из стороны в сторону, какую либо стройную и внятную образовательную стратегию.

Довольно точную характеристику политики Николая II в области просвещения даёт профессор А. Н. Поздняков: «Он готов был идти и шел на определенные нововведения, но которые бы не затрагивали основ существовавшего порядка. Николай II становился фактическим тормозом на пути развития системы образования, в котором в одинаковой степени должны были быть заинтересованы и общество, и государство»[144].

1. В Российской Империи к смерти приговаривали несовершеннолетних, в том числе и 16 лет. По ряду случаев нет никаких данных указывающих на то, что приговор не был приведен в исполнение...
2. Некоторые случаи чисто визуально смотрятся вопиюще, вроде казней за оскорбления портретов и пощечины.
3. Поражает странная избирательность властей в период революционной бури, одних люто карают даже за покушения, другим заменяют казнь каторгой.
4. В списке по мере приближения к революции, увеличивается кол-во приговоров военным, что хорошо подтверждает известный тезис Ильича про заколебавшуюся опору царизма, собственно эти убийства и приговоры, первые всходы будущих массовых расправ над офицерами.
5. Кол-во евреев, значительно, но отнюдь не доминирующе. Русских фамилий засветившихся на ниве революционной борьбы, лопатой греби.
6. Само собой, список хоть и далеко не полный, но дает понять, что в целом, смертная казнь по нашим нынешним представлениям применялась в РИ довольно ограничено (есть подозрения, что в период Гражданской Войны Белые и Красные в отдельные месяцы строгали больше трупов без суда и следствия, нежели царские суды за 100 лет).

"Вот таблица из первого издания БСЭ (1929-30гг), «Процент грамотных новобранцев среди призывников бывшей Российской империи»:
http://s017.radikal.ru/i439/1401/b3/baac6176fe30.jpg
Как видно, в 1913 г. уже 73% призывников были грамотными...
При этом, как видно, при Николае II грамотность росла очень быстро — в среднем на 2% в год, а после 1913 г. еще быстрее, так что примерно к 1926 году можно было бы ожидать почти поголовной грамотности.

Что было после 1917 г. на самом деле, при большевиках, мы увидим ниже, при сравнении грамотности в 1917 и 1927 гг. В последующих изданиях БСЭ (было ещё два) этой таблицы уже не показывали, а Россию представляли данными только XIX века. Т.е. намерено скрывая бурный рост грамотности в XX веке при Николае II и пытаясь весь рост грамотности приписать советской власти.