Синеватый.

Ну что ж, нашел я вас, читатель.
Надеюсь, труд мой вас взбодрит,
Быть может, душу опалит,
Но знайте вы: я Рифмователь –
Инстинкта рифмы обладатель,
Проклятья кровь во мне кипит,
Хоть и приятен я на вид.

Во мне способность есть одна,
Она ничуть мне не нужна.
Сейчас, конечно, но тогда…
Казалось мне, она важна,
Ловка, изящна и нежна…
Я счастлив был, как никогда.
Наивен был, и в том беда.

Способность эта в том, что я
Без рифмы разной, без стихов
Прожить не в силах даже дня.
На мне как будто шесть оков,
Вокруг стоят шесть бугаев,
Шестью кнутами бьют меня,
Когда без рифмы буркну я.

Пишу стихами, говорю,
Грежу стихами и пою,
Стихами даже размышляю,
Стихом прошу налить мне чаю,
Стихом зову я птичек с неба,
Чтоб кинуть им краюшку хлеба,
Под нос стихом себе бубню,
Стихом помыть меня молю…
Вся жизнь испорчена стихами.
Я рад, что Камня нету с вами.

Глава I

В сырой промозглой подворотне,
Где запахов витают сотни
От кучи мусора в углу,
Я вот уж час как с храпом сплю.

А что не спать? Тем боле завтра
Одежду чистить, гладить патлы:
Мне утром надо на работу,
Хоть крайне сильно неохота…

Но как сегодня пировали!
Пьянчуг со всей Горы собрали!
По три монеты каждый сдал,
И начался… не пир, а бал!

Оркестр трактирный ритм давал,
А бард баллады напевал,
Да так отрадно и игриво,
Да бойко так и очень живо,
Что вся гурьба пустилась в пляс,
А вместе с ними, люто злясь,
И пол дощатый в такт скрипел
И даже вроде чуть просел.

Из бочек лился эль рекой,
Закуски лопались горой.
Меня клонило жутко в сон.
И был во сне большой резон,
Но тут как тут поспел мой друг –
Пьянчуга тот еще и плут –
Сказал он мне: «Пойду я спать,
Еще жене мне объяснять,
Где был я ночью, что да как,
Ты знаешь, в этом я мастак» -
Он подмигнул. Я улыбнулся,
Глотнул пивка да поперхнулся,
И сняло сон мой как рукой.
И стал я будто сам не свой:
Мне захотелось показать,
Что мне на сон свой наплевать,
Что я искуснее его,
Что я мастак-то – о-го-го!
И я сказал: «Давай, пока!
А я еще попью пивка».

Мой друг ушел, а я остался,
На что трактир мне этот сдался?!
Но друг мой умный, понял суть,
Что я хочу его надуть.
Уйти поэтому нельзя,
Узнает ведь, что делал я,
Когда он вышел из трактира.
Расспросит он всех пьяниц мира,
Захочет если разузнать.
Ну что ж, отлично, будет знать.
Мне захотелось поразвлечься,
«Наверно, стоит пересечься
С той «легкой» дамой, что за стойкой,
Ведь ждет меня! меня и только!»

И я волнистою походкой,
Воняя элем, дымом, водкой,
Тараня всех пьянчуг плечами,
Проделал путь к той «легкой» даме.

«Привет, красотка, я не прочь
С тобой побыть всю эту ночь,
Поболтаем, посмеемся,
Поцелуйчиком займемся,
А может сразу в туалет?
Ты сколько стоишь, не секрет?»
В затылок это ей бубнил,
Не зная, кто сидит за ним.

Она внезапно встрепенулась,
С испугом резко оглянулась.
Увидел я ее лицо
И хрипнул только: «е мое…»
Душа вдруг в пятки укатилась,
Улыбка так же резво смылась.
Злобясь, сидела впереди
Графиня, черт меня дери!
Графиня Марго де Ла’Росс.
С душой в букет красивых роз.
На вид как лепесточек мила,
Внутри – колюча как крапива.
Завидев пьяный силуэт,
Она лишь крикнула в ответ:
«Пьянчуга драный, чтоб тебя!
Жирдяй поганый! Все сюда!»
И тут как тут из всех углов
Пришло с десяток бугаев.
Она продолжила: «Убрать!
И не забудьте наподдать!»
Они меня под локти взяли,
На улицу меня «убрали»,
По подворотне погоняли,
А напоследок испинали.

И вот лежу я в подворотне,
Во мне хрустят костяшек сотни.
Успел я все уж отлежать.
Хочу домой, но мне не встать.

О жизни думаю, о сущем,
Ну почему я неимущий?
И почему такой жирдяй?!
Хоть бег в свой план дневной включай.

И тут послышались шаги
И крик отчаянный: «Беги!»
И тут же всхлип. Идет погоня!
Не знаю, как я это понял,
Но глаз открыв, увидел, что
Бежит ко мне мужик в пальто.

И вот он мимо пробежал,
А близ меня предмет упал.
Да что за вещь! Я глаз протер
И понял, что мужик-то – вор!
В грязи лежит большой алмаз,
А может и большой топаз,
В таких вещах не разбираюсь,
Но разузнать я постараюсь!
Я камень взял, теперь он мой!
В руке тот вспыхнул синевой,
Окрасил светом подворотню,
Излив лучей ярчайших сотню.
И вмиг погас он, потускнел,
А я, похоже, поседел.

Мне кажется, я слишком пьян…
Иль вкруг меня все сна обман?
Нет, глаз болит, я не во сне,
Но что тогда казалось мне?
Иль не казалось? Ну да ладно.
Скорее спрятать камень надо.
Его я кинул под себя
И в грязь уткнулся как свинья.

Погоня мимо пробежала
Меня не видя, ну и славно.
Прощай, тоска, я дико рад!
Теперь я сказочно богат!
Хоть все трещит, с трудом я встал,
Но тут же в обморок упал.

Глава II

Лежит вокруг Холма наш град.
А на Холме обширный Сад.
К нему ведет мильон ступенек,
Поют где сотни канареек.
Еще там Озеро большое,
Где с лодок знать рыбешку ловит.

От этого наш люд простой
Зовет свой город лишь Горой:
Пьянчугам ввек то не сказать,
Что с карты называет знать.

В Горе два уровня бытует:
В одном вся чернь на жизнь ворует,
В другом танцует на балах
Вся знать, что плещется в деньгах.

На низшем уровне в хибаре,
Где вонью тухлой рыбы тянет,
Сижу на койке я, глядя
На Камень, что убил меня.

Там, у трактира и убил…
А дух в сего переместил…

И да: алмаз не просто камень,
А Камень с «К» большой вначале.
Он говорящий, он живой!
Откуда взялся он такой?!

Ну ладно он, но лик мой, тело!
Душа моя на пол осела,
Когда я в зеркало взглянул.
Хотелось крикнуть: «Караул!»

Я в нем увидел не себя.
Вы не подумайте, что я…
Чуть-чуть того, мозг набекрень,
Но это… нет, не дребедень.
Я вижу, знаю! Я - не я!

Хотя… я все ж схожу с ума.
Не может быть такого, нет!
Все это сон! Все это бред!

Но Камень… Камень предо мной
Сияет ярко синевой
И басовито говорит.

Нет, парень, нет, алмаз молчит!
Лежит он, молча, на столе!
А ты, дружок мой… ты во сне!
Все сон, поверь, и нету камня!

Не сон все это, это правда.

В который раз щипнул я руку,
И снова все пошло по кругу:
«Все бред, все сон!» - хоть боль была,
Но боль во сне быть не могла…

Я быстро встал и снова сел…
На отраженье посмотрел.
Меня там ждал не тот жирдяй,
Лишь пьющий пиво разгильдяй,
Что вечером вчера в трактире
Принял дань мести от графини.

Меня там ждал младой красавец:
На щечках гладеньких румянец,
Изящный носик, а глаза!..
Глаза – ну прямо чудеса!
Такие нежно-голубые!..
Мне цвет сей нравится отныне.
Ну совершенство красоты!
И идеал моей мечты…

Я встал так быстро, что меня
Аж покачнуло чуть сперва.
Взглянул на знатную одежду –
Ну не мечтал я, что б невежда
Как я, хоть даже и мельком
Стоял средь дома вот в таком.

Полез я сразу же в карман
И (я чуть на пол не упал!)
Достал мешочек с золотыми –
Монеты нет дороже в мире!

Теперь взаправду я богат,
Не знаю, рад я иль не рад…
Нет, все же рад как никогда!
Начну жизнь с нового листа!

А на столе лежит алмаз,
Все повторяя пару фраз:
«Сегодня к Озеру иди
И прямо в сердце попади».

Я крикнул только лишь: «Ну ладно!
Схожу туда… Потом обратно!
Не в радость мне там находиться!
Хочу как следует напиться!»
Хотя… на самом деле врал:
Пьянчужный зуд уже пропал.

Но как туда я проберусь?
Сквозь загражденье просочусь?
Весь верхний ярус за Стеной,
Охрана там… А я… Постой!
А я же... Ох! А я же граф!
Я… эм… я Роберт де Рааф!
Вот это да! Вот это имя!
Ого… А я не простофиля!
Теперь я умный и красивый,
Богатый, статный… очень милый!
Такой набор по вкусу дамам.
Денечек выдался на славу!
Я со смеху чуть не упал…
Теперь я рад! Я счастлив стал!

Взяв Камень, я, былой пьянчуга,
С улыбкой вышел из лачуги
И поскакал к Стене верхом,
Забыв уже о прошлом всем.

Я встал так быстро, что меня
Аж покачнуло чуть сперва.
Взглянул на знатную одежду –
Ну не мечтал я, что б невежда
Как я, хоть даже и мельком
Стоял средь дома вот в таком.

От этого наш люд простой
Зовет свой город лишь Горой:
Пьянчугам ввек то не сказать,
Что с карты называет знать.

В Горе два уровня бытует:
В одном вся чернь на жизнь ворует,
В другом танцует на балах
Вся знать, что плещется в деньгах.

На низшем уровне в хибаре,
Где вонью тухлой рыбы тянет,
Сижу на койке я, глядя
На Камень, что убил меня.

Кстати, Похоже На Пушкина, хотя слова у него более высокого штиля.

Хотя… я все ж схожу с ума.
Не может быть такого, нет!
Все это сон! Все это бред!

Но Камень… Камень предо мной
Сияет ярко синевой
И басовито говорит.

Нет, парень, нет, алмаз молчит!
Лежит он, молча, на столе!
А ты, дружок мой… ты во сне!
Все сон, поверь, и нету камня!

Не сон все это, это правда.

бедная девочка стерла номер
и забыла героя,
(ну как способ создать некий рай сойдет)
что же:
теперь встает рано, пьет чай холодный
поливает герань,
ладонями ног касаясь
блакитной керамики.
ха-ха,
а у него все по-старому
(хоть и для кого-то по-новому)
эмоции оркестр провалился в яму,
"нет, - твердил себе -
это дерьмовое
творчество
и ты явно
дурак набитый,
сколько не грусти - останешься сухим
как прокладки obi.
самый опытный медвежатник сгорел бы на сейфе
твоих обид".

даже планеты считали мне зубы,
считал безумием
искать в небоскребных далях то,
что тонуло внизу.
"у нас все тип-топ" - по ту сторону моих глаз
было что-то типа того.
к чему веду:
пускай слез ассорти
в сортир -
я подключу к нему свой акведук.

кому-то так удобно целоваться глазами,
давай залезем на небеса, там только наши птицы остались.
сколько бы ни было после "этих" фраз восклицательных знаков
ты не разлюбишь меня, точно это знаю, зай.

Вот и сломаны все: как часы, но швейцарских зон,
будто солнечный луч погрузился в небес изгиб
и сгинул.
Сезон зонтов навевает всем полусон,
улыбки раздирают рот на полу-куски.

Этот видео-каст каждый божий день в глазах,
пасторы не простят, они накладут табу…
Оглянись назад,
может и ты в гостях
у семейства звезд, что поспешно свернулись в табун.

Он ли тот, что горит,
ты ли та, что кричит «люблю»
(словно танец огня в афганских зыбучих песках),
искать
открытость, но натыкаться на люк,
наблюдать за собственной комой и рукоплескать?

Это ночь, словно рай для болеющих светобоязнью,
берега морфея смывает, как черную тушь
по-другому все:
вечер вскрывает пакетики с язвами.
И по коже струятся не губы
а подлый контрастный душ.

Смерть поглотила меня!
Я умер, и ты осталась одна...
Ты помнишь то время?
Ты помнишь тот час?
Когда мы остались одни,
Твои родители ушли...
Играла музыка дождя,
Он барабанил по окну,
И было тихо как в раю.

Я взялся за руку твою
И сказал впервые: "Я тебя люблю".
Ты подарила мне свой нежный взгляд.
И сказала мне в ответ: "Я тоже".

Мы поклялись тогда, что будем вмести навсегда.
Но вот судьба, решила все иначе.

В тот роковой дождливый вечер,
Я шел к тебе с цветами...
Поднялся на седьмой этаж,
А там твоя открытая квартира...
Я постучался - никого,
Вошел, снял обувь, куртку
И позвал тебя.
В ответ - злая тишина.

Вошел я в комнату твою
Там тип стоял, в вещах искал он что-то...
Окликнул я его,
Он резко обернулся, в руке был пистолет,
Пальнул он из него.
А дальше ничего,
Ватная пустая тьма
И глухая мертвая тишина.

............................................

Открыл глаза...
Увидел - твои прекрасные черты.
Ты плачешь горько...
Я приподнялся и увидел, что весь в крови...
Ты говоришь мне тихо: "Извини".
"За что?"
"За то что опоздала всего на пять минут".

Я чувствовал предсмертный холод,
Собравшись с силами сказал:
"Не забывай меня,
Не забывай ты нас с тобою,
Помни всегда".
А дальше снова пронзила та злая гробовая тишина.
И спустилась зловещая тьма.

Тысячи лет назад
Еще дивную планету Вега,
Настиг кометный град,
Не оставив никому ночлега,

Плачат дети и плачет мужик,
Плачет старик и плачет вдова,
Плачет король и плачет шутник,
Ведь все знают - планета мертва.

Люди толпятся, ищут друзей,
Но вот писатель кричит над толпой:
"Народ, спокойно, будем храбрей!
Мы найдем другой путь домой!"

Путь указал в алый закат,
Повел он народ сквозь моря и горы
Покинув сей руинный ад,
Возведя новой нации опоры.