Просмотр полной версии : Прозаический полигон им. Экзюпери
Суть такова.
Нужно будет сочинять. Проза.
Записываемся.
Тема живет два-три месяца, все это время можно записываться.
Я выдаю темы, на которые каждый будет собственно сочинять.
Один человек — одна тема.
Выкладывать самим, время ограничено жизнью темы.
Вот так.
Объем не ограничен. Время, фактически, тоже.
Не ударьте в грязь тем, чем обычно туда ударяют.
записываюсь. если возьмёшь.
LastMan
"Червивое яблоко"
аби
"Проникновение"
"Проникновение"
Ох, ну ты меня прям напряг.
аби, а я-то как напрягся :)
У вас времени в достатке, не надо вот желчи тут.
Да желчи-то нет, ты что.
Будем думать, окей ла.
Deetz,
Проникновение
В голове сразу тысячи мыслей...
записывай
им. Экзюпери
это как-то должно сказываться на результате?
lorin
"Правда"
Twisten
"Главные действующие лица Он и Она"
viatic
"Дети"
это как-то должно сказываться на результате?
Это должно быть так же хорошо.
Меня тоже запиши, хочу попробовать свои силы в этом.
Baldwin
"Неделя в Бессарабии"
LayRan
"Батальон "Красный колпак"
BaZilisk
01.04.2010, 14:04
Не обещаю, но.
Могу надумать чего-нибудь. А могу и нет.
BaZilisk
"Ковбой"
F-R-@-G
Так не пойдет.
Между делом — времени вам до августа-сентября. После начну сворачивать лавочку и клеймить позором.
августа-сентября
это-ж по более, чем 2-3 месяца!
Ок, тебе персональный срок сдачи — июнь.
Так не пойдет.
Да ладно, давай темку, я на досуге подумаю.
Между делом — времени вам до августа-сентября.
Ок, летом как раз каникулы будут, там и сделаю :Emba:
"Батальон "Красный колпак"
Опять солдатня. Каких-нибудь мирных тем не предусмотрено?
F-R-@-G
Минералки больше нет. Твои посты наполнены пренебрежением. Разговор окончен.Опять солдатня.
Я вижу минимум две возможности сделать из этого несолдафонские тексты.
Не разочаровывайте меня.
Кроме того, верхняя планка срока задана почти ради самой себя. Если напишите раньше или вообще прямо сейчас — радости моей не будет предела. Ну и в зачет идут от 5 до 50 тысяч знаков.
Хорошо, что-нибудь интересное придумаю. Благо времени достаточно.
я попробую, тему по проще пожалуйста.
Нет, такие просьбы неприемлемы.
BaZilisk
05.04.2010, 01:08
"Ковбой"
Экзюпери в названии темы что-то значит? То бишь стиль, темы, антураж - всё свободное или связанное с ним?
Это должно быть так же хорошо.
Ну Баз, что же ты?
Ну и я пографоманю. Заявка.
BaZilisk
Аби все правильно сказал.
Valar
"Нет"
Потому что это тебе не детский сад "Ромашка".
"Полегче" ему.
Kombarik
06.04.2010, 16:31
Давай мне тоже тему!
Нет. Набор окончен.
Откроется вновь с первым выложенным творением, если это знаменательное событие произойдет до начала лета.
Будет одно вакантное место. Вместо опубликовавшего.
И так замена во время всего июня. После июня выдача тем закроется насовсем.
BaZilisk
06.04.2010, 23:49
Так же хорошо... Ну у тебя и требование. Заранее предсказываю провал всех по этому критерию.
Ну это верхняя планка. Смысл ставить ниже?
Кроме того — эх, придется раскрыть карты — эта фраза говорит о том, что не нужно спешить, а нужно работать. Что все здесь серьезнее, чем кода-либо было в окрестностях. Что ненужная спешка не нужна.
Маргулан
07.04.2010, 21:58
Я тоже хочу стать Избранным. Записывай.
Перечитай-ка посты с 20 по 40. Внимательно только.
Deetz, классная идея, буду следить за ходом конкурса. А там быть может и влиться получится - летом, как ни крути, времени больше.
Интересно, что выйдет из этого (не подписываюсь, потому что не имею в данной области хороших навыков).
http://savepic.org/426503.jpg
Кстати, всем повод перечитать небезызвестное произведение.
Deetz, а у меня на лодке удав, который съел слона. А лодка плывет забрать принца к розе.
Кто-нибудь выполните уже задания, пожалуйста.
/me ушла
Я и не хочу, чтобы это было быстро.
Кто-нибудь выполните уже задания, пожалуйста.
Я впервые не знаю как написать. Черт.
Внезапное напоминание.
Кроме того, сейчас те, кому я выдал тему, имеют уникальный шанс выдать тему мне.
Первый отпостивший участник это, собственно, и сделает.
Но с одним условием. Тема должна состоять из восьми букв. Ни буквой меньше, ни буквой больше. Пробелы не считаются.
"Мы полетим". Об этом мечтают и камни, лежа в придорожной пыли или под палящим солнцем на галечных пляжах. Чем же заслужил такое к себе отношение этот самый полет? Что так притягивает к нему всех – и живых, и неживых? Наверное, это чувство свободы. Ощущение впереди, позади, над и под собою беспредельности. Потому-то камни и находят покой на дне водоемов, пущенные туда беспечными мальчишками, которые не ведают, что творят. Весело рассекая воздух, камни звонко ударяются о воду и там, заносимые илом, в умиротворении погибают.
Грезил о полетах и мальчик Денис, впервые выкатывая собственноручно построенный аэроплан в начало взлетно-посадочно полосы. Очки решительно блестели на летном шлеме, кожаная куртка обещала надежно защитить в полете от ветра, ясное небо умоляло быть покоренным.
Страсть к самолетам и небу проснулась у Дениса еще лет в одиннадцать, когда он впервые попал в аэропорт родного городка, в ту пору еще действующий, но вскоре закрытый из-за непростительно низкого пассажиропотока.
Приезжал какой-то дальний родственник и вся семья отправилась его встречать, тут-то и попался маленький мальчик на сверкающий крючок блестящих на солнце стремительных фюзеляжей самолетов. Это были не колхозные потрепанные кукурузники, у которых, казалось, уже и борода начинала расти, это были маленькие, но гордые самолеты гражданской авиации.
Солнце и теплый летний ветер тоже сыграли свою роль. Так просто было упасть в их объятия и заворожено глядеть на медленно снижающийся самолет, появившийся словно бы из ниоткуда, из этой головокружительной глубокой высоты, подобно растению весной он из зернышка-точки вырастил крылья, корпус, хвостовое оперение, потом проступили иллюминаторы и надписи на бортах, поистине чудесное явление под мерный гул работающих двигателей. Колеса взвизгнули от боли и бешено завращались, окутанные облаком синего дыма, надрывное торможение и вот уже подали трап.
С того дня покой был потерян. Едва завидев самолет, Денис бросал все дела и не отрываясь следил за этим тонким надрезом в небе. На следующий же день рождения к своей неописуемой радости Денис получил в подарок игрушечный самолетик, который на долгие годы стал его любимцем, а когда наклейки-иллюминаторы облетели и стерлись надписи, то были немедленно восстановлены фломастерами и карандашами. Такие несчастья происходили не в один раз, фломастеры не всегда были одинаковые, так что обновки придавали самолетику еще более веселый и очаровательно-торжественный вид.
Следующие три года каждое лето Денис проводил на аэродроме и подружился там, кажется, со всеми механиками, сторожами и доброй пожилой буфетчицей Полиной Сергеевной, задние аэропорта стало для него вторым домом. Конечно, осенью, зимой и весной Денис старательно навещал друзей, но школа здорово стесняла эти его порывы, ученик он тоже был крайне прилежный.
И вот неожиданно в самом конце августа все рейсы были неожиданно для Дениса перенесены в соседний, более крупный город, в двухстах километрах; там был отремонтирован и расширен зал ожидания, закуплена новая обслуживающая техника, министерство транспорта потрудилось на славу и даже часть работников закрытого аэровокзала была благополучно переведена туда на работу.
А Денис остался ни с чем. Конечно, по старому знакомству он еще довольно свободно проходил на территорию, но больше тут не было радостного шума заведенных авиационных моторов, выветривался из пустующих ангаров запах топлива, все приходило в запустение. Несколько списанных мелкомоторных аэропланов и один, самый старый, из пассажирских, сиротливо ютились на стоянке и принимали на себя все удары стихии. Год за годом полоса и рулежные дорожки все больше и больше зарастали травой и до этого храбро обитающей в трещинах и швах покрытия, а теперь свободной от всех притеснений.
Но Денис не сдавался. Он не мог сдаться, как можно разлюбить что бы то ни было? Самолеты, небо, полет стали его душой, наполняли его жизнь смыслом. Он уже твердо решил пойти учиться на летчика. Или на авиационного конструктора. А то и на обе специальности, если получится раздвоиться. С одинаковой силой манили его судьбы Мимино, Чкалова и Яковлева, Илюшина, Сухого. Документальные фильмы, книги с биографиями, старые журналы «Техника молодежи», посвященные любительскому самолетостроению и все книги по теории авиации, которые только нашлись в городской библиотеке к десятому классу были уже изучены.
Со стороны это могло бы показаться одержимостью, странной формой зависимости и болезнью, но удивительного мальчика хватало и на школу, на нескольких верных друзей и помощь по дому. В нем сочетались удивительные качества и тот, кто мог видеть всю его судьбу, кто бы рядом с ним и был достаточно мудр, мог бы пророчить великое будущее, полное трудовых свершений и упоения жизнью в лучших традиция социалистических утопий. Счастье экстаза слияния с мечтой, поглощение делом и свое воплощение через него, великий пилот, конструктор-новатор, любящий муж и отец, неважно, кем бы он стал в будущем, печать нежной любви и самопожертвования была бы на всем.
Был ли он поражен пороком самоуверенности на волне общего успеха и опьянения от неистовой влюбленности? Это неизвестно, но в десятом классе, в самом начале учебного года под шум падающих листьев Денис начала проектировать собственный аэроплан. Проект был начат по всем известным ему правилам и выполнен со всеми необходимыми ему расчетами. Нет, он не собирался перелететь на этом самолете через Атлантику или достичь Северного полюса. Просто собственный самолет казался ему вершиной всех устремлений, был залогом маленькой свободы ощутить себя в небе, пусть не на самой большой высоте и на маленькой скорости. Но чтобы это был свой самолет, первое воплощение себя.
До весны была завершена конструкторская часть. По сути она была выполнена из нескольких уже готовых, взятых из примеров в литературе, но творческая природа не позволила Денису обойтись без собственных идей – в попытке упростить, удешевить, упрочнить. Попутно с расчетами и учебой нужно было подзаработать денег на материалы и оплату сварщику, пусть и удавалось существенно сэкономить благодаря использованию некоторых частей списанных самолетов. Удачно нашлось место в маленьком книжном магазине неподалеку от дома, где Денис устроился помогать в приемке и установке книг на прилавках.
Так в работе прошли зима и весна. Как только снег начал сходить и улыбчивое солнце стало теснить сугробы с их насиженных позиций, началась работа в одном из ангаров. Там под ребристыми сводами начал расти каркас будущего аэроплана, поначалу похожий на скелет доисторической птицы. Вот киль, вот суставы для крепления крыльев, а чуть дальше и сами крылья расположились на полу, безперые, полые трубчатые кости истинно костяного цвета, с небольшим изломом посередине каждое.
На обшивку корпуса не было ни средств, ни терпения, поэтому птица получалась весьма сухощавая, поджарая, с мотором позади и единственным местом для пилота. Типичная конструкция, но в первом же детище не до экспериментов – ни по уму, ни по опыту, особенно в таком сложном деле. В иной области, может быть, подобный смелый шаг и принес бы свои плоды, но здесь речь шла о риске для жизни, все должно быть наверняка.
В сборке каркаса Денису помогал знакомый с отцом сварщик Константин Валерьевич, работящий не по годам, боевой дед с абсолютно лысой головой и высоким морщинистым лбом. В каждой его ладони можно было организовать маленький аэродром и в сварке ему не было равных.
– Всю жизнь варю металл, а кашу варить не научился! ¬– шутил дед Константин.
Такой тандем горячей молодости и сварщицкого опыта был лучшим вариантом для этой работы.
Вскоре о не самом обычном для городка с населением чуть больше ста тысяч человек проекте стали узнавать люди. То там, то тут на улице с Денисом говорили почти незнакомые ему люди, а у себя в районе и вовсе не было прохода. Предлагаемую помощь вежливо отклонял, пожелания успеха принимал, весь поглощенный работой Денис еле дождался конца учебного года и совсем пропал в недрах ангара, буквально ночуя в нем, благо за зиму и весну удалось собрать всю сумму денег и купить все необходимое. Конечно, кое-что было утянуто то тут, о там, но никакого криминала, да и вряд ли бы кто обиделся на такое, узнав, кто и для чего использует пропавшие гайки, обрезки металла, доски.
К концу лета самолет окреп, встал на колеса, совершил несколько пробных заездов по площадке у ангара. Неоднократно проверялись и перепроверялись все крепежи, сварные швы, прочность крыла, устойчивость работы двигателя в разных режимах. Самолет и его создатель стали одним целым, с каждым днем Денис светился все ярче и ярче, осознавая, как много он сделал. Даже один взгляд позволял понять, что едва он сядет за штурвал, заведет мотор и подготовится к разгону, как перестанут существовать по отдельности самолет и Денис, будет только одна сущность, готовая к рывку, готовая выплеснуть весь свой потенциал и оторваться от земли.
Там, в небе это будет не тандем летчика и машины, не птица, не живое существо. В небесах в тот миг родится кто-то новый, чья сущность возможна только в небе, чей дом нельзя найти ни на одной карте. В небе вырвутся на свободу безграничные силы человеческой радости и тяги к созиданию, объединятся с ветрами и вырвут душу ребенка из тесного тела, она поселится меж облаков, подружится с неистовыми тайфунами и беспощадными ураганами, умоется дождями и готовая к новым свершениями вернется домой.
Все это должно было свершиться августовским днем под проливным солнцем. Теплая кожаная куртка для защиты от ветра, ватные штаны, летный шлем и очки, найденные во втором ангаре, перчатки, походные ботинки отца. Все это для первого полета. Полный бак топлива, последние предполетные проверки.
Бешеный стук сердца, чудовищный ритм, весь мир от него ходит ходуном уже минут пятнадцать, но, положив руку на крыло и глубоко вдохнув Денис полностью успокаивается. Сейчас нельзя волноваться, нужно сделать все правильно.
Открытые глаза не моргают, руки уверенно пристегивают ремни и медленно ложатся на штурвал.
Константин все это время рядом, молча и уверенно помогает, он знает, что нужно делать. Но тайком, украдкой все же перепроверяет основные узлы по пути ко взлетно-посадочной полосе. Ухмыляется чуть заметно – все в прекрасном состоянии, будто и не был этот самолет полгода назад ворохом исчерченных карандашом ватманов и тетрадкой с расчетами.
Последние секунды на земле.
«Мы полетим! Я уже думаю о нем, как о живом. Да могло ли быть по другому? Мы полетим. Я и он, вдвоем.»
– Константин Валерьевич! Мы же даже название для него не придумали!
– Д-1 будет в самый раз. Вернешься, натрафаретим на каждом крыле.
Двигатель стал набирать обороты, застучало быстрее сердце. Два мотора синхронизировались. Набор скорости, отрыв от земли, удивительно уверенный отрыв, все расчеты прошли правильно, скорость набрана верно и даже место взлета рассчитано до метра. Нет восторга или страха в первые десять секунд, в первые двадцать, первую минуту. Рождение не такой быстрый процесс, как может представиться. Сначала впереди ничего нет, нет линии горизонта, только голубое марево, от которого кружится голова, нет точки опоры взгляда, чуть подташнивает, ветер режет лицо и мгновенно сушит плотно сжатые губы. Потом выровняться, первый поворот, нужен легкий крен на правый борт для прохода по кругу и захода на посадку.
Дед Константин так и не понял, откуда взялась эта птица. Он слишком внимательно следил за мальчиком и даже не сразу понял, что это за черный комок врезался в Д-1, что это за черная клякса дыма, что за яркая клякса огня и что самолет падает. Потом он помнил, что бежал, падал и вставал, нес живого Дениса на руках к старому «Москвичу» и больничные двери. Мальчик выжил, но потерял правую ногу до колена и смолотые в кашу три пальца левой руки. В больнице он лежал дольше, чем строил самолет.
«Мы полетим!» стало его девизом на всю оставшуюся жизнь. Денис выписался из больницы, окончил школу и поступил в Московский Авиастроительный Институт. Через 14 лет он разбился на испытаниях своего третьего самолета нового поколения.
Набор окончен.
Откроется вновь с первым выложенным творением, если это знаменательное событие произойдет до начала лета.
тему дашь?
На меня это не распространяется, потому что я вошел в дело после установления того правила.
"Мы полетим"
но ведь
"мы улетим"
было!
Вообще-то я ещё фейком забивал себе место в конкурсе)
Ну зачем такие суровые правила! :'(
Линолеум
20.05.2010, 20:46
Deetz, напоминает немного беллетризованный газетный очерк или яркий образчик соцреализма. Из разряда "страна должна знать своих героев". Оценка "зачет", но никак не "отлично".
Вот, позиция.
Май, меж тем, катится в самое оно.
Меж тем, моё уже близится, до мая успеется.
-BeNitO-
30.05.2010, 09:06
Еще можно получить тему?
не везде пока)
но никто, конечно, не успеет
я пока только первый том заканчиваю =\
и экзамены тут с поступлением, так что не поднажму сейчас
но у меня до августа чётко распланировано.
Смотрите мне.
Ну, не флудим, тащмта.
Eversleeping
05.06.2010, 22:35
Есть свободное местечко на мероприятии?
К сожалению, нет. До конца мая никто не сподобился, так что возможность открытия вакансий в июне аннулировалась.
Главные действующие лица – он и она.
Поезда одновременно вырвались из тоннелей. Нанизанная на медленно обретающие форму и вес линии составов, станция гудела и тряслась в двойном экстазе. Она в очередной раз была не собой, а скоплением наполняющих её вещей, ни чем одним, и всем сразу: огнями освещающих вагоны ламп, обувью пассажирских ног, подхваченными с пола листами газет и холодными выражениями незнакомых лиц.
Открылись двери. И платформа исчезла в течении человеческой жижи, захлебнулась в выплюнутом семени вошедших в неё поездов. В ней играл уже не гул подземного ветра, не скрежет тормозящих металлических колёс: её неровными смятыми волнами наполнила шаркающая какофония невнятных шорохов. Кошмар учителя в классе, полном шепчущихся детей, превзойдённый в масштабе, громкости и сводящей с ума неуловимости детали, фразы, слова.
Ещё мгновение шарканья. Голос диктора, хлопки дверей. Нарастающий и снова теряющийся в тоннеле гул, тишина. Лёгкий шелест новых шагов, слабые вздохи опоздавших на уехавший состав. Механическая фоновая нота, распеваемая мотором машины уборщика: тихий вихрь щекочущих камень щёток. Вторая часть бесконечно цикличной симфонии реинкарнации духа вагона, духа станции, духа эскалатора; рондо ожидания новой жизни и воспоминаний о прошедшей.
В своём ожидании, он находится в самом центре этой вселенной. По его правую руку вгрызается в толщу земли дорога на север, по левую – на юг. Перед его взором непрерывно движутся лестничные ленты, за его спиной светится экран автомата для оплаты услуг сотовой связи. Его пальцы сжимают стебли роз, его мысли по крупице выжимают из дрожащей дымки её образа отдельные знакомые черты. Разве кто-то чувствовал этот мир острее, чем он, разве знал бы этот мир другого бога, если бы в нём вообще было место для бога? Другой отправил бы туда посланников, боясь своей десницей измазаться в подземной грязи, но этот бы, не зная страха и отвращения, проник в самый разрез своего мира, он упивался бы им и с головы до ног был той же лёгкой пылью, что и колонна, подпирающая тяжёло нависшие своды.
Он достал из кармана телефон. На часах было 20:23, внизу, в серой рамке, было написано: «4 missed calls: Мама».
Сегодня утром мать резким движением распахнула шторы в спальне. Очертания её лица терялись в ослепительном свете, горящем за окном, голос был единственным звуком в тишине нового дня.
– Вставай! Чудесный день. Смотри, – она и сама, щурясь, выглянула наружу. – О господи, они что, опять перекапывают дорогу? Черти! Но да ладно. Завтрак на столе, разогреешь, найдёшь чего-нибудь, хорошо? Так, а я опоздаю, опоздаю как обычно. Ладно, целую, только вставай скорее. Умывайся. Полвина восьмого, блин. Всё, пока, удачи на учёбе!
Она исчезла в дверях комнаты. Но из прихожей донеслось ещё:
– Максим, и, пожалуйста, не опаздывай. Яйца сварила, они уже на столе. И где ты вчера был опять? Ладно, вечером расскажешь. Обнимаю, побежала!
Хлопок двери, скрежет и щелчок в замке: она исчезла. Снова сонное спокойствие в доме, снова было приятно тихо. В тишине мысли звучат чётче, становятся убедительнее и обретают вес, пропадающий в суете. Максим перевернулся на бок, расправил одеяло, скомкавшееся за ночь, и лёг лицом к стене, чтобы свет из окна не мешал ему. Он забыл оставить форточку открытой на ночь, и было немного душно, от этого в горле стояла противная сухая сладость, хотелось пить. Подушка лежала неудобно, казалась жёсткой. Когда лежать стало невмоготу, он поднялся. Яркий свет и ослабшие ноги расстраивали его, но рисунок ковра и углы шкафа расстраивали его ещё больше: размытые, они заигрывали с его заспанными глазами, измывались над его шатающейся походкой. Он навалился плечом на дверной косяк, протёр рукой глаза и пошёл на кухню.
В полном трёхкамерном холодильнике аппетитной еды не нашлось, желтоватые яйца в тарелке на столе голосом матери напомнили о себе: «съешь». Выглядели они отвратительно, а на вкус оказались ещё хуже. Он скорее по инерции доел одно из них, даже не посыпав солью. Вернулся к холодильнику, допил томатный сок. Во рту стало совсем гадко.
В душе тоже было хорошо, даже лучше, чем в пустой комнате. Вода льётся как сказка, вроде той, что про репку: жучка за внучку, внучка за бабку. Капля за каплей, литр за литром, меняется, уходит, приходит. Огонь зажигать стало хлопотно: плита теперь стоит электрическая; за спичками и подавно нет желания бегать. А люди не любят, когда за ними следят. Вот из всех вечных радостей и остаются ванная, душ да смеситель.
Здесь никто тебя не трогает и не слышит. В ванной что-то постоянно происходит и меняется, и в то же время, застывает. Вода течёт вместо времени, а значит, есть возможность подумать. Вода очищает: кожу и мысли, они здесь особенно чистые, красивые, настоящие. Не то, что там, снаружи. И такие, они долго могут играть, переливаться, жить. Вода течёт по телу: по волосам, превращая их в причудливые тёмные щупальца, по ресницам, склеивая их в лучи, по груди, ногам, охлаждая их, успокаивая. Мысли текут в голове.
Через несколько минут в ванную пробился посторонний звук: в комнате зазвонил телефон. Максим быстро вытерся и уже более уверенными шагами добрался до него, чтобы ответить. Это была мама, она спросила, поел ли он, и выходит ли. Он ответил, что уже стоит на пороге и обувается, и она его задерживает.
Неприятное чувство, мысли скомкали, дали им пинка и забросили в подвал. Надо было собираться на учёбу, поэтому Максим схватил сумку, забросил в неё пару тетрадей со стола, распечатки, кошелёк, плеер; оделся и вышел из дому. Зубы он так и не почистил, во рту было гадко. Вода лилась из душа, но мыслей уже не освежала, в доме было пусто, теперь совсем.
В отличие от мытья, занятия не спасали время. Его не заменяли ни разговоры, ни игры в телефоне. Академические часы гораздо длиннее настоящих часов, они почти материальны, в них вес, кара, проклятье. Они не рождают мыслей, они стирают их и глушат. Когда, в конце концов, Максим вышел на улицу, он растерялся, внутри была, как и вокруг, пустая равнина улицы, в которую солнце, взгляды, звуки проникали безболезненно и бессмысленно.
– Ты куда сейчас, домой? Может посидим где-нибудь? – Спросил его Артур.
Артура Максим считал навязчивым и неприятным парнем, его идеи и предложения: вот из чего тот состоял. Он был закусочной в доме напротив, он был мифическими «тёлками», он был неделей азиатского кино и прыжком с парашюта. Особенно часто он был «тёлками», и всегда – мифическими.
– Нет, у меня дела, не сегодня, ок?
– Э, у тебя всё «не сегодня». Слушай, оп-па, а где ты? – Артур пару раз повернул голову на своей складчатой шее, вправо, влево, не глядя на собеседника. Он продолжил уже в сторону, артистично приставив руку козырьком. – Да тебя тут нет, ты же не сегодня здесь! Я лучше завтра приду и поговорим, хорошо? Ладно, всё время ты на меня так смотришь, хмурый-хмурый. Ну чего? Ты куда, Максим? Дела делать? Ну постой я пошутил. Блять, ну иди сюда!
В ларьке жвачка стоила 12 рублей. Зато в соседнем «минимаркете» была получше и за 10. Кто-то однажды сорвался, мол, какого чёрта стоять в очереди, когда можно взять сразу. Но Максим любил очереди, особенно здесь. Обычно кассирши были смуглыми пухлыми жёнами хозяев, ну или как у них там заведено. Они сидели, проводили штрих-кодами перед датчиком, болтали с чуть менее пухлыми охранниками, и у них были ярко розовые, тёмно-бордовые или даже коричневые губы. Но иногда на дверях появлялся тетрадный лист в клеточку со словами «срочно требуется кассир», и на стуле за кассой появлялась какая-нибудь девчонка, на которой был надет оранжевый фартук, снятый с её предшественницы. Если это был парень, или мужчина, он обычно ограничивался козырьком с логотипом минимаркета. Но все они делали это: хватали банку кукурузы, поворачивали её штрих-кодом к сканеру, ждали, пока тот не скажет своё «пик» и бросали банку в сборный лоток.
Максим никогда не наблюдал за ними, ему было достаточно слышать возгласы датчика. Если кассир был новенький, они раздавались беспорядочно, неинтересно. Но как только на своё место возвращалась его настоящая владелица, они сплетались в ровную, красивую мелодию. Пик, пик, пик, пик, лучше секундой стрелки, чётче биения сердца. Максим стоял в очереди, в очереди было хорошо и спокойно. Он думал, разглядывая полку со жвачкой, теребя руках ключ от шкафчика. Когда дело дошло до него, он положил жвачку, сдобную булку и бутылку йогурта на ленту, дождался трёх своих «пиков», расплатился и вышел на улицу.
Как дела сложатся там, Максим никогда точно не знал. Бывало по-разному. Сегодня тротуар был весь – людские туловища, руки и особенно ноги. А иногда – плечи. Солнце расползлось на всё небо, вымыв синеву. Вся в солнечных сполохах, причёсках, пакетах, улица хватала за плечо и подталкивала ноги: правую, левую, правую, ещё раз правую, чтобы не врезаться в девку с рекламными листовками, левую, правую. Не нужно было думать о ногах, их вело течение, смотреть было не на что. Он смотрел под ноги.
Сеть дорог образует множество путей. Свернуть там направо, здесь долго идти по прямой. Посидеть во дворе. Съесть булку, запить её йогуртом. Выйти из двора, налево, вдоль реки, через мост, вглубь квартала. Если есть в этом движении хоть какая-то правда, достижимая суть, она точно в конце перспективы, и за поворотом. Каждый новый подъезд, промелькнувший мимо, каждый раз, когда развязался шнурок есть момент, приближающий к ней. Она точно там.
Он идёт к ней, куда бы ни шёл, только бы идти, по мостовой, по асфальту, по газону, над рекой, в парке, во дворе. Слушать песни, плейлист на повторе. Чтобы сократить безбожно далёкое расстояние до неё и чуть проще, легче делать шаг. Не отвечать на звонки, они крадут её. Не смотреть в глаза, они похищают её. Не останавливаться.
Вечерние птицы особенно печальны, особенно отчаянно каркают и дерутся за крошки. Вечером воробей теряет рассудок и бросается на голубя. Ночь приравняет всех и всех лишит глаз, если до ночи ты не набил брюхо, уснёшь голодным. Птицы гораздо увереннее людей в том, что наступит завтрашний день, но и те должны до наступления ночи заявить о себе, или уснуть ни с чем.
Роза стоит пятьдесят рублей. Тюльпан стоит тридцать рублей. Фрезия, как и роза, 50. Максим всегда задерживается здесь. Это не остановка, это тоже продолжение мысли. Что ей понравится? Сегодня ему показалось, что розы достаточно свежи, чтобы оправдать свою банальность. Такие, как эти – они даже не розы, они есть девственность в предвкушении члена; снег, застывший перед лавиной. Вдох. Взрыв. Вдох. Нежность. Вдох. Истома.
Жетон метро стоит 22 рубля. Проездной на месяц – 555 рублей. Когда часто заходишь в метро, забываешь о жетонах. Максим провёл карточкой над датчиком, над ним зажёгся зелёный кружок. Эскалатор тоже течёт вниз, совсем как вода. Снова и снова. А застывший эскалатор – это ледяная глыба, вековой ледник. Иногда, если долго ждать, можно увидеть, как и он потечёт.
На этой станции Максим всегда стоит в одном месте: в конце вестибюля. По его правую руку вгрызается в толщу земли дорога на север, по левую – на юг. Перед его взором непрерывно движутся лестничные ленты, за его спиной светится экран автомата для оплаты услуг сотовой связи. Его пальцы сжимают стебли роз, его мысли по крупице выжимают из дрожащей дымки её образа отдельные знакомые черты. Это – его царство, здесь никто не сомневается, в том, что он ждёт её. Это его мир, и сейчас он – его бог. Когда его никто не тревожит, она обретает облик чёткий, красивый, нежный. Руки перетекают в запястья, волосы небрежно спадают на лоб. Он обнимает её, она кладёт руку ему на грудь. Другой касается губ.
– Твои губы, – говорит она.
– Твои брови, – отвечает он, и проводит пальцами по её бровям.
Они ложатся рядом в рассеянном белом свете. Он ласкает её талию, целует её груди. Она немного сгибает колени и разводит их в стороны, он входит в неё, сжимает сильнее. Она держит его, как последнюю ветку в падающем в пропасть мире и принимает его напор с упоением.
Максим ненавидит, когда этот фильм, в котором он и она – главные действующие лица, без спросу прерывают. Здесь этого не происходит. Здесь они глядят на его розы и, кажется, тоже почти видят её.
Он приходит на станцию к восьми часам, иногда ждёт полчаса, иногда – полтора. Когда он возвращается позже матери, та спрашивает его, где он был. Он всегда что-то выдумывает, на это у него есть время по пути домой.
Линолеум
15.06.2010, 19:41
Twisten, в целом, очень хорошо. Проведите дезинфекцию текста для устранения огрехов и сокращения количества паразитов и все будет совсем отлично.
З.Ы. Не совсем понял финал - ГГ глючило?
Eversleeping
15.06.2010, 20:57
Deetz, я вижу, вакансия освободилась, так что если не жмотно - впиши меня :)
возможность открытия вакансий в июне аннулировалась.
если не жмотно - впиши меня
я уже тоже давно местечко прошу)
Eversleeping
15.06.2010, 22:58
ВАСЕКС, девушкам надо уступать, и ваще. У тебя еще роман не закончен, который по странице в день. Уступи место позорищу :))
Eversleeping, я роман только из-за этого конкурса и отложил!! D:
если не жмотно
Это могло быть хорошей попыткой. Но нет. Правила такие правила.
Eversleeping
30.06.2010, 18:45
Deetz, у вас должно было освободиться как минимум одно место.
Но не.
Так уж получилось что тебя разбанили когда все уже было решено.
Пичаль.
Eversleeping
30.06.2010, 19:09
Deetz, это больше похоже на твое личное нежелание допускать меня к участию. Место освободилось еще до окончания срока жизни темы.
Где.
И теория заговоров в действии, конечно.
Кровавая тирания, анальное огораживание. Что еще я забыл?
Eversleeping
30.06.2010, 19:26
Deetz, ну тогда я надеюсь, что ты остался доволен результатами мероприятия. Целый один рассказ за три месяца - это успех :)
Еще июль и август впереди. Кроме того, а тут вообще бывает по другому? Нет же.
Ну и срок то был до конца мая, если бы до конца мая успел кто-то, то весь июнь за каждый новый рассказ впускал бы одного. Ну же. Ну вот так. так там и написано. Именно так.
Twisten
А вот твой я почему то пропустил.
Наверстал.
Хороший конец, правда, не совсем понятно, почему. Подводка к нему слишком насыщенная, много резких переходов с одного на другое, будто тебе сказать хочется очень много в очень маленько объеме, вырисовывается такой перекачанный стероидами образов текст-мутант. Немного отталкивающий, потому что по сути — переливание из пустого в порожнее после второго же абзаца описания Его "пустого мира". В общем при неказистой подводке финал вытянул %(
де ла рива
31.07.2010, 17:53
Deetz, жду от Вас темы.
Eversleeping
16.08.2010, 20:46
Deetz, как там у вас с вакансиями, а? Давно уже жду, и как минимум одно место под меня свободное есть.
Нема вакансий. Работ нема. Да ну все.
АРРРГХ
Сатрапия, удаляй тему.
vBulletin® v3.8.0, Copyright ©2000-2025, Jelsoft Enterprises Ltd.